Взятка будущему королю

      Покинув камеру, Эрик понял, что поступил правильно: на душе стало легче. Однако, увидев слугу, явно дожидавшегося именно принца, Эрик слегка насторожился.       - Ваше Высочество, его светлость герцог Рахинский просит посетить его в допросной комнате.       - Что же, раз герцог просит, - пожав плечами, ответил Эрик. - Веди.       Слуга поклонился и повел вперед, освещая дорогу факелом. Допросная комната - не пыточная. Вопреки расхожему мнению, все допросы заключенных начинались именно в ней, а уже потом, при упорстве допрашиваемого - продолжались в камере для пыток. И выглядела она больше как кабинет с небольшими характерными особенностями: без окон, с одной дверью, столом и стульями. Вся мебель - массивная и тяжелая, легко не поднимешь и не сдвинешь.       Жан и Варн остались в коридоре, а принц вошел и, не обращая внимания на арестованного, подошел к деду, сидящему за столом рядом с секретарем-следователем.       - Ты хотел меня видеть?       - Да, Эрик. Дело барона Руда, как я понял, можно закрывать и сдавать в архив?       Эрик хмыкнул. Да уж, точнее и не скажешь.       - Да. Дольше оставлять его в живых не имело смысла. Что-то еще?       - Ну, это тебе решать. Кажется, ты хотел задать пару вопросов этой особе, если я правильно помню наш разговор.       Эрик тут же переключил внимание с Паука на его жертву. Принц обрадовался, что уже успел одеть перчатки, иначе бы ногти точно оставили следы на ладони, потому как ему так сильно пришлось сжать кулаки, чтобы совладать с собой. Алая шевелюра коротко, по-мужски, стрижена, на скуле - синяк явно от удара, мужской костюм, который хорошо скрывает женские черты фигуры баронессы.       - Нариса... - сквозь зубы процедил Эрик, с трудом выходя из оцепенения. - Вот так подарок, дед. Как?       Паук, внимательно отслеживая состояние принца, спокойным голосом сказал:       - Да, можно сказать, сама напросилась. Приехала прямо в столицу. Ну, мои ребята и попросили её нанести мне визит. Правда, переусердствовали с приглашением, как видишь. Радует, что лишь слегка, а я тут же вспомнил, что ты желал расспросить её. Вот и все.       Эрик же не сводил глаз с Нарисы, которая молча наблюдала за ними, хоть и пребывала в сознании. Ни страха, ни тем более ужаса в её взгляде не было. Сожаление? Усталость? Покорность? Принцу было тяжело расшифровать этот взгляд. Слишком сильны были именно его эмоции по отношению к Нарисе, и кое-что в этих эмоциях удивляло самого Эрика. В них не было желания причинить боль. Наказать – да, но не за ослушание или предательство, а за убийство. И не собственноручно. Того же барона Руда принц бы ни за что не отдал бы палачу. А Нарису... Её даже бить не хотелось.       Однако при всем при этом - Эрика терзала буря страстей, замешанных на тех воспоминаниях, которые успели слегка поблекнуть. Окровавленная одежда в беседке. Записка-загадка. Бег сквозь парк и окровавленное тело на каменных ступеньках. Кровавый след, который тянулся от ступенек до каменной плиты, слишком похожей на крышку древнего погребального саркофага. Бледное тело на белых простынях. И простой гроб, внутри которого лежало то, что осталось от Мориона. Рауля. Его любимого.       - Тебе стало легче после свершения мести, Нариса? - спросил Эрик, выныривая из тягостных воспоминаний.       - А тебе, мой принц? Или теперь я не имею право называть вас так?       - Значит, не стало, раз отвечаешь вопросом на вопрос, - кивнул сам себе Эрик. - Ты предала того, кто тебе доверял, и убила его, Нариса. Не мучают ли тебя кошмары? Скажи, Рауль не приходит к тебе во снах?       - Нет, Ваше Высочество, - с вызовом сказала баронесса. - Не я убила Рауля, а вы. Своим бездействием. Эгоизмом. Собственничеством. Так что это я у ВАС должна спрашивать о кошмарах. А насчет моих снов...       Нариса замолчала, опустила взгляд и грустно улыбнулась. Затем, более спокойным голосом, продолжила:       - Мне наконец-то перестал сниться убитый вами же Арлин. Так что и выводы из моего первого ответа были неверными, Ваше Высочество. Мне СТАЛО легче.       Эрик лишь хмыкнул, хотя обвинения Нарисы задели за живое, потому что и сам так считал. И если Рубин действительно умер от руки принца, то Морион... погиб... из-за его слабости. Да, нож был в руке у Нарисы, но если бы Эрик смог быстрее сообразить, о чем было написано в той записке - Рауль остался бы в живых. Если бы тогда, давно, принц добился бы у Арлина имя его пассии - у Нарисы просто не было бы повода мстить. Если бы Эрик не пустился, сломя голову, догонять деда для того, чтобы наказать барона Руда... Если бы...       - Ну что же, скоро тебе станет совсем легко, - спокойным голосом сказал принц. - Ответь мне еще на один вопрос. Почему ты вернулась в столицу? Почему именно сегодня? Уверен, ты просто позволила себя поймать, учитывая то, сколько времени ты скрывалась до этого момента.       - О нет, мой... простите, - с издевкой поправила себя Нариса: - Ваше Высочество. Вы слишком хорошего мнения обо мне. Ведь фактически вы обвиняете меня в том, что я сама сдалась на милость Тайной службе. Нет, я не хотела, чтобы меня поймали. А пришла я лишь для того, чтобы увидеть вас, Ваше Высочество. И, если получится, напомнить о том, чего вы навсегда лишились по своей же вине. Получилось сделать и то, и другое.       А вот теперь принц надел на лицо маску абсолютного спокойствия. Злость, густо смешанная с болью утраты и чувством собственной вины, поднималась волной, рискуя полностью завладеть разумом, что неминуемо бы привело к печальным последствиям. Сначала для Нарисы, а потом и для самого Эрика. Потому что жестокое убийство пленницы вновь означало бы его слабость, а быть слабым будущий король теперь не мог себе позволить.       - Увидела и напомнила. Правда, тебе пришлось за это заплатить своей жизнью. Оно стоило того?       Нариса внимательно посмотрела на принца, а затем сказала:       - После смерти Арлина я заставляла себя жить только ради мести. Месть свершилась. Я не хочу больше жить с пустотой в сердце. А вот вам, мой принц, придется. Ведь ваши братья и сестры так боятся ответственности за свой народ, что готовы обречь вас на жизнь с этой болью. Готовы обречь на муки от ваших рук тех, кто окажется рядом с вами. Но только не надеть корону самим. И что бы ни говорили лекари, эти две сквозные раны в вашем сердце не исцелит никто. Да, возможно, вы вновь встретите какого-то несчастного, которого полюбите и который сможет постараться заполнить пустоту. Но... Вы же сами в это не верите, мой принц.       Эрик лишь сжал до боли челюсти. Каждое слово - острая игла, вонзающаяся в сердце и разум одновременно. Острая ядовитая игла, которая будет отравлять мысли и менять отношение принца к самым близким. К тем, кто без всяких условий всегда был на стороне Эрика, кто должен был стать опорой и тылом короля, самыми верными и самыми преданными помощниками и советниками. К братьям и сестрам, к тем, кто сможет заполнить пустоту в сердце принца искренними чувствами. Не постараться - а действительно заполнить. Убить еле зарождающуюся надежду на то, что все со временем наладится, как уже случилось после смерти Арлина. Вот чего хотела Нариса этими словами, и понимание этого превращало злость в жгучую ненависть, которая вместе с ядом слов Нарисы выжигало все добрые чувства к ней. Но показать ей это - о нет, Эрик хотел этого меньше всего. И поэтому молчал, справляясь с чувствами.       Паук, внимательно наблюдавший и за Нарисой и за своим внуком, успел раз пять пожалеть о том, что не узнал у принца, о чем именно он будет говорить с Нарисой. Знал бы - не позволил. Убил бы баронессу втихаря, а принцу сказал бы, что не удалось взять живой. Нет, захотелось подарок сделать внуку на день рождения. Сделал. А ведь день так хорошо начинался! Выдержит ли теперь Эрик бал с придворными или сорвется на середине действа? И что делать, если он сорвется? Кто теперь, после смерти барона Руда, будет тем самым громоотводом?       - Ты всегда была мастерицей плести словесные кружева, - наконец, расслабившись, сказал принц. - Как ты мягко подталкиваешь меня к необходимости самому свести счеты с жизнью. И семья моя лишь о своих интересах заботится, и боль от потери никогда не уйдет. Забыла добавить, что такое чудовище, как я, сделает миру только благо, что уйдет за грань. Добровольно и от своей собственной руки. Нет, Нариса. Я буду жить назло тебе и тем, кто хотел ввергнуть моё королевство в хаос. Я - будущий король. И да, я - чудовище. Но именно потому, что я - чудовище, именно я и нужен этому королевству. Король нужен не знати и не придворным. Король нужен простолюдинам, чтобы знать не бесчинствовала, не жировала на бедах простых трудяг. Чтобы не было войн между соседними баронствами, в ходе которых первыми страдают обычные простолюдины. Чтобы соседние королевства не разорили богатые города и не заставили крестьян и ремесленников работать за еду. Я должен стать королем не ради себя и не ради душевного покоя моих братьев и сестер. Я должен стать им потому, что в меня верят простолюдины. Я не могу подвести своих поданных. Пустота в сердце, незаживающие раны... Это не помешает мне исполнить мой долг перед моим королевством, моими поданными, - и, повернувшись уже к Пауку, сказал: - Герцог, у меня больше нет вопросов к этой особе.       - Я понял, Ваше Высочество. Значит, мы можем назначить казнь прямо на завтра. Желаете присутствовать?       Эрик, отвернувшись от Нарисы и уже сделавший шаг в сторону выхода, ответил, не оборачиваясь:       - Нет. На завтра у меня запланированы более интересные развлечения.       Паук с легким удивлением, не заметным никому более, выслушал ответ принца. Завтра Эрик не собирался никуда выезжать или участвовать в каких-либо дворцовых развлечениях. Он что-то придумал? Или таким образом он дает знать, что абсолютно потерял интерес к Нарисе и её судьбе? Видимо, да.       - Понимаю. Вы сейчас во дворец? Приказать подать карету? Или вы верхом?       - Нет, не стоит. Я пройдусь, проветрюсь.       Эм... А вот этот речевой оборот герцогу не понравился. Если принц не хочет ехать во дворец - он не уверен в том, что сможет выдержать случайную встречу с придворными и предпочтет успокоиться до того, как попадет в свои апартаменты. Надо будет послать за принцем и баронами несколько тайных агентов, чтобы подстраховать принца, если тот решит "успокоить нервы" дракой в трущобах.       - Как пожелаете.       - Да, как пожелаю, - тихо, словно эхо, сказал Эрик и торопливо вышел из комнаты.       Ненависть, сделав свое дело, испарялась, оставляя в душе принца лишь боль и вину. "Надеюсь, я сумею совладать с ними до того времени, пока попаду во дворец", - подумал Эрик, быстрым шагом покидая тюрьму Тайной службы.       Погожий вечер ранней осени. Солнце уже намеревается скрыться за горизонт, а по улицам все так же ходят группки нарядно одетых и слегка захмелевших людей. Праздник для всего королевства всегда с особым размахом отмечался в столице. День рождения наследника престола, конечно, уступал по пышности дню рождения короля, но не намного. Бедные дворяне и богатые купцы, мастеровые и нахлебники, все высыпали на улицы нарядного города и с удовольствием переходили от одной площади к другой, от одного представления к другому.       Группа из троих торопящихся куда-то дворян все также никого не смущала и не привлекала ничье внимание. Ну, кроме тех, кто не успевал их заметить и в кого они врезались. Не все сразу, а один из группы, идущий первым. И пусть лица всех троих были скрыты платками-масками, натянутыми до самых глаз, но внимательный наблюдатель мог бы сказать, что именно этот дворянин является главным в группе и у него, в отличие от окружающих прохожих, не очень радостное настроение.       Эрик шел быстро не потому, что спешил во дворец. Он бы с удовольствием бы вообще там сегодня не появился. Уехать на несколько дней на охоту - то, чего он хотел сейчас больше всего. С большим запасом горькой настойки и... с Паолой или Стадом. Нет, Стада нельзя, слишком большой риск того, что Жану, после казни барона Руда, потребуется утешение. Слишком большой. Шали расклеится после того, как узнает о казни Нарисы. Варна нельзя брать по тем же причинам, по которым останется Жан. Правда, его утешать некому. Или уже есть кто-то? Эрику было не до этого пока.       Эрик шел быстро, потому что не мог идти медленно. Потому что те эмоции, которые он испытывал сейчас, лучше перегорали именно при быстрой ходьбе. Были бы во дворце - пошел бы в тренировочный зал. Манекен уродовать. Но сейчас этот способ был недоступен. Оставалось лишь сдерживаться из последних сил и практически бежать по улицам столицы, все дальше и дальше уходя от тюрьмы и дворца. Все больше приближаясь к району трущоб. Не может тренироваться? Сумеет подраться. В трущобах всегда полно идиотов, готовых за золотое дворянское колечко выпустить кишки своему собрату. А бал... Ничего, подождут. Без него не начнут однозначно.       И снова он врезался в кого-то. Взгляд скользит по простолюдину и останавливается, не в силах оторваться от глубокой синевы таких знакомых глаз, в которых видит такое же узнавание. Простолюдин тут же делает шаг назад, склоняясь в почтительном поклоне и бормочет:       - Простите, ваша милость.       Нет, голос, вроде, другой. Волосы того же, черного цвета, но коротко стрижены. Фигура - худощавая, но чересчур. Не такая, однозначно. Он или нет?       - Рауль... - тихо шепчет принц.       - Рени! Ты как? - подскакивает тут же к мужчине какая-то простолюдинка средних лет, охает и тут же склоняется в поклоне перед дворянами.       - Вы ошиблись, ваша милость, - так же тихо отвечает мужчина. - Я - Рени.       - Ваша милость, простите моего мужа. Он перепил в честь праздника. Пошли, горе мое. Пошли, пошли! Что ж ты так... Надо же смотреть, куда идешь.       Мужчина лишь кивнул и позволил себя увести. "Ошибся. Это не он. Да это и не мог быть он! Рауль умер, его тело похоронено рядом со склепом королей. А ты просто сходишь с ума. Даже если он и похож на Рауля - это не повод вторгаться в его жизнь. Рушить его семью. Это не Рауль. И новый личный слуга мне не нужен. Не нужен, я сказал!"       - Варн, поймай коляску. Поедем во дворец. Если я в любом черноволосом и синеглазом простолюдине УЖЕ вижу Рауля - лучше вернуться и пригласить лекаря.       - С графинчиком горькой настойки? - понимающе спросил Жан.       - С тремя. Один выпьем до бала, а два прикончим после того, как вернемся. И надо будет съездить на охоту. Всем вместе. Если поеду только с Паолой - её потом фрейлины заклюют.       - Паолу? Не заклюют. Но прохода месяца два давать не будут. О, а вот и коляска, быстро же Варн её нашел!       Рауль уходил от места встречи с принцем на ватных ногах. Точнее, не уходил, а был утащен Мари. Принц. Эрик. На улице. Среди простолюдинов. А кто был рядом с ним? Варн? Стад? Жан? Они тоже узнали его? Или только принц? И что будет теперь? Удалось ли Мари и самому Раулю убедить Эрика в том, что он - не Рауль? Или все напрасно и за ним сейчас прибежит кто-то из баронов? И с какой стати?       Ведь именно по распоряжению принца Рауля сослали в этот охотничий домик! Да, возможно, остальным придворным принц и сказал, что Рауль умер. Но не мог же... Ну не мог лекарь обмануть принца! А если принц был в курсе, значит, просто не хочет видеть надоевшую игрушку. Но тогда почему он так радостно-удивленно смотрел на него? Почему в имени, произнесенном принцем, было столько неожиданной радости и надежды?       "Стоп. Прекрати. Если бы ты нужен был принцу - тебя бы нашли в тот же день. В столице или в охотничьем домике - неважно. Ты не скрываешься, никуда не уехал, не сбежал. С чего им прямо сейчас тянуть тебя во дворец?"       - Ты как, Рени? Все в порядке? - затащив его в общий зал какого-то постоялого двора, спросила, наконец, Мари.       - Я? - с удивлением спросил Рауль. - Да. В порядке. Кажется.       - Что с тобой? Ты узнал этих дворян? Или... они узнали тебя? - тихим шепотом спросила Мари.       - Ну... - Рауль вцепился в принесенную служанкой первую, бесплатную в честь праздника, кружку пива и сделал пару больших глотков.       Конечно, пиво оказалось разбавленным, но Рауль только обрадовался: ему нужен был не алкоголь. Своей дури хватало. Вот что ей сказать? Что и он их узнал, и они - его? Что вообще можно рассказать Мари о своем прошлом? Или она его знает и так лучше самого Рауля? О, есть способ узнать.       - Что тебе рассказывал обо мне лекарь, который нанял тебя ухаживать за мной?       - Ну... - замялась Мари. - Что ты служил у одного дворянина, а потом тебя поймали его недруги и пытались выведать его тайны, но тебя спасли, и что дворянин выбил у короля это место для тебя, как благодарность за верную службу. И что если мы с тобой поладим - будет хорошо. Вот и все. Так что? Ты их узнал?       Рауль хмыкнул. В принципе, принц тоже дворянин. И Рауля действительно порезала Нариса, которая хотела отомстить, то есть была недругом. Правда, тайн никаких не было. Но, в общем, так и есть.       - Узнал. Не бойся, это были не враги моего бывшего господина. Это он и был.       - Ой... Так я зря тебя увела оттуда? - с сожалением сказала Мари.       - Н-не... знаю, - с трудом выдавил из себя Рауль.       И это была правда. Эта внутренняя борьба разума и нерациональных чувств утомила его. Если он не нужен, то почему те дворяне были уверены в том, что принц тоскует по слуге и ему плохо без него? Если он нужен, то почему его не вызвали во дворец? Неужели его оставили здесь потому, что тогда, в разговоре с принцем он назвал именно эту жизнь как цель, к которой стремился ранее, до встречи с Эриком? Возможно ли, что принц... по своей воли... отказался от Рауля? Он же говорил, что это невозможно?       Рауль посмотрел на Мари и заметил, что она, делая вид, что смотрит на сцену, где выступал бард, наблюдает за ним внимательным и очень, очень умным взглядом. Значит, все же она из Тайной службы. Логично. Пусть Рауль и не знал никаких особых тайн принца Эрика, будущего короля, но он мог рассказать многое о самом принце. Вряд ли, конечно, принц пойдет на уступки тому, кто похитит Рауля. Скорее уж пошлет своих баронов-телохранителей, как это было в случае с похищением самого принца. Но заставить Рауля рассказать подробности тех самых ночей в той маленькой комнате, а потом подать эти сведения с нужной точки зрения - кто-то мог вполне.       Его не могли выпустить из поля зрения Тайной службы. Но если Мари действительно работает на Тайную службу, то в качестве кого? Просто женщина, которую пригласили специально на роль его жены и которая подает отчеты еженедельно? Или полноправный агент в отставке? А есть ли для самого Рауля разница? Вот так подаренная кем-то мечта и превращается в ловушку. Уютный домик - в тюрьму, а ласковая жена - в главного тюремщика.       И зачем тогда было уезжать из дворца? После той роковой встречи, после того, как принц забрал его в столицу, во дворец, он потерял даже ту иллюзию свободы, которая у него была. И неважно, хотел он этого или не хотел. Все правильно. Иллюзия - это верное слово. Он - простолюдин. Любой дворянин может высечь его за косой взгляд в свою сторону и отделается максимум денежным штрафом, даже если Рауль станет после порки инвалидом. Он свободен только в границах, очерченных дворянами для простолюдинов. Сотни правил, тысячи неписаных законов ограничивают всю его жизнь от рождения и до самой смерти.       Свободы не существует нигде, и не было никогда. Она невозможна, если человек существует в обществе. Любое общество - это ограничение свободы каждого для блага всех. И каждый из этого общества начинает выполнять свою роль. Кто-то становится руководителем, кто-то - землепашцем, кто-то охраняет их, становясь воином. Кто-то осваивает ремесло, кто-то уходит в соседнее селение торговать излишками произведенного. Если все будут торговать, то кто будет пахать землю? Если все будут править, то кто будет защищать поселение?       Прав ли был Рауль, пытаясь освободиться от принца? Ведь слуга уже привык исполнять приказы принца, да и не были они особо обременительными для Рауля. И та нежность, та ласка, которую дарил своему слуге принц взамен послушания - она была лучшей наградой для Рауля, не знавшего настоящей заботы и нежности с тех пор, как ушел из дому с тем злосчастным купцом-скупщиком. Возможно ли, что роль личного слуги принца Эрика, будущего короля, и была той самой ролью, которая была уготована Раулю самой судьбой? А иначе как объяснить то, что сейчас, после встречи с принцем лицом к лицу, Рауль с большим трудом не назвал его "Мой принц" и не сказал "Да" после того, как прозвучало его имя, а не дурацкая кличка? Как объяснить то чувство, которое возникает в душе каждый раз после того, как Рауль вспоминает о принце и его нежности? Как объяснить то, что бывший слуга уже спокойно воспринимает наказания за ослушание, и сам находит оправдание для принца?       И вновь перед глазами всплывает ярко-голубой взгляд принца, полный страсти и нежности тогда, после "сладкого ужина".       - Мари, - хрипло сказал Рауль. - Думаю, мне нужно переговорить с кем-то из... тех, кто помогал моему господину добиться для меня места смотрителя. Думаю, ты можешь мне в этом помочь, я прав?       - Могу, - с понимающей улыбкой сказала Мари. - На самом деле, кое-кто из тех людей как раз хотел поговорить сегодня с тобой. Он присоединится к нам чуть позже.       Рауль лишь кивнул. Что-то в этом роде он и предполагал. И вообще, так ли уж случайна эта встреча лицом к лицу в праздничной столице?