Donne

Все в резиденции дона Вонголы знают — не попадайся под горячую руку донне Гокудере! Все знают, эта маленькая, бойкая, яркая японка с безупречным макияжем и пронзительным голосом — настоящий бич слуг и охраны, гроза поваров, уничижитель нянек. Все обитатели резиденции (за некоторым исключением, хотя кто знает?) надеялись, донну Гокудеру хоть материнство изменит. Не изменило. Вне сомнений, сына, маленького Гокудеру Рико, она обожает до исступления, но со всеми остальными нынче еще нетерпимее. «Муж и жена — одна сатана», вот уж верно шепчут ей вслед. Гокудера Хару, разумеется, слышит, и, разумеется, ничего не говорит. Зачем? Она много злится, конечно, но она никогда не обижается на правду. Иногда она думает, зачем. Прогуливаясь по «крылу Хранителей» в особняке Вонголы, она останавливается у узких готических окон, бессмысленно любуясь пышным садом, вотчиной бедной бледной Хром Докуро. В диком цветении гербер и настурций, в белых беседках, густо оплетенных виноградом и омелой, в смутно-лиловых и багровых аллеях японских кленов Хару видится надрывная, надорванная обреченность. С Хром они почти не видятся. Хром превратилась в зыбкую тень Рокудо Мукуро, в почти бессловесный полупризрак. Кем они стали, ками великие? Зачем? Со дня освобождения Рокудо Мукуро из тюрьмы (Цуна постарался; интересно, осталось ли хоть что-то, на что Цуна не способен?) Хром все дни проводит в своем почти настоящем саду. Курокава (ах, простите, теперь Сасагава) Ханна, еще одна японка в Италии, живет в Риме и работает в больнице. На Сицилии она почти не бывает, она предпочитает полностью игнорировать занятия своего мужа. Точно так же, как некогда Савада Нана. Хару не выносит Ханну. Хару презирает ее за слабость. Что до Киоко-тян… При мысли о Киоко-тян Хару обычно больно. Обычно Хару отворачивается от окна, стискивает кулачки на миг, но быстро берет себя в руки. Принимается поправлять безупречный узел блестящих каштановых волос. Киоко-тян, лучшая подруга, когда-то Сасагава, а теперь Савада. Разве достойна она, безмятежная и пустоголовая, находиться на таком месте? Хару была бы достойна. Хару не позволила бы себе ни легких измен, ни тихих слез, о нет! Хару была бы верна и предана, Хару стояла бы у мужа за правым плечом… В глубине души Хару не сомневалась, что однажды Саваде Цунаеши, ее милому «Цуне-сану», понадобится жена, и что женится он на Киоко-тян. Хотя Киоко-тян никогда не любила Цуну так, как любила его Хару. Но Цуна женился на Киоко-тян. А Хару, кусая губы от обиды, приняла небрежно брошенное предложение Гокудеры Хаято. Получилось забавно. Все приближенные в Семье знали, дон Вонгола спит со своим консильери. Знала и Хару, давно знала, как знала о долгах перед фамилией. Хару родилась и выросла в Японии, где никто не видел ничего дурного в договорном браке. Но Хару была бы Цуне лучшей женой! И тем более, Хару была бы Цуне лучшей любовницей, чем Хаято! Хотя, Хаято, конечно, любовник… Консильери терпеть не может свою жену, а Хару — ненавидит его и ревнует его, ревнует Цуну, и Киоко-тян тоже ревнует. Ревность стала ее жизнью, ревность переплавляется в злость и отступает только при сыне. Сын Хару — надежда, опора и отрада. Ему едва сравнялось три, он души не чает в матери и растет, преисполненный уважения к дону. Хару воспитает из Рико человека, достойного места консильери. Более достойного, чем Гокудера Хаято. И тогда… Тогда Цуна-сан поймет, что Хару всегда была для него лучше всех.