Blue Strawberry

      В равной мере рассерженная и расстроенная, Куросаки не сбавляла шаг, пересекая один за другим этажи дворца. Где-то совсем близко от нее теплилась аура Иноуэ, а рядом с ней — угнетающая отчаянием реяцу Улькиорры. Проклятый Эспада наверняка снова промывал ей мозги, окутывая душу Орихиме узами беспросветной обреченности и стирая с ее губ неизменную улыбку, которая дарила свет, надежду, любовь всем людям и всему миру…       Порой Ичиго жалела, что не родилась парнем, чтобы оценить Иноуэ по достоинству и вознаградить ее за доброту, подарив девушке то, что так давно требовало ее сердце. Куросаки сжала руки в кулаки: и почему жизнь настолько несправедлива? К Орихиме, у которой любовь всей ее жизни оказалась девушкой. К тому же Ренджи, обожающего Рукию, но годами не находившего взаимности своим чувствам. Даже к ней самой, чье сердце дрогнуло в отношении самого бесчувственного человека на свете.       Этот Бьякуя… С его безразличными глазами, обдающими килотоннами ледяной воды, и неспособностью произнести более пяти слов, чтобы не окутать человека непроглядным презрением и высокомерием. Рядом с ним Куросаки столько раз чувствовала себя полным ничтожеством… А ведь в глубине души она так хотела, чтобы он хоть раз восхитился ею, как порой гордится своей младшей сестрой…       «Эх, зачем сражаться, если в итоге этого никто не оценит?»       «Эй, Куросаки! Ксо! Что за настрой перед битвой?!» — Взревел Хичиго.       «А, что? Знаешь, как порой не хватает человека, разделяющего все твои мысли и чувства? Того, который будет вдохновлять тебя перед сражением, а после него — залечивать твои раны…»       «По-моему, сейчас ты описываешь Иноуэ… Или ты сменила ориентацию, Куросаки?»       «Дурак! Нет, конечно… И я не об этом. Иноуэ, без сомнений, самый славный человек, добрый и чувственный, но даже для любимого парня она не сможет проникнуться несвойственными для нее вещами. Она никогда не сможет понять огонь, разрывающий грудь от выплеснувшегося в запале боя адреналина. Никогда не сможет понять, каково это наслаждаться, сражаясь до полного изнеможения, превозмогая боль в каждой разбитой клеточке твоего тела. Никогда не сможет понять, почему так не хочется сдаваться, когда твой противник превышает собственные силы в сотни-тысячи раз, а, ты, наоборот, борешься и движешься к самому заветному чувству победы…»       «Куросаки, ты — реально странная женщина…»       «Знаю… Наверное, именно поэтому мне нужен такой же странный человек рядом…»       «Но Бьякуя вряд ли является таким…»       Ичиго ничего не ответила: Пустой, как всегда, говорил те правильные слова, в которых она боялась себе признаться. И про нее саму. И про Бьякую. И про Иноуэ. И про настрой перед, возможно, самой устрашающей ее битвой…       В тело и душу девушки неумолимо вкрадывалось тревожное предчувствие рокового исхода сражения с Куатро Эспада. Ичиго не могла никому рассказать об этом, но как не признаться себе самой, особенно перед неудержимо надвигавшейся встречей: она до жути боялась Улькиорру. Один только взгляд невыносимо отчаянных зеленых глаз высасывал из нее всю душевную силу, его металлически убийственный голос лишал всякой надежды найти жизнь вокруг этого человека, а недюжинная, подавляющая угнетением реяцу прижимала к земле дух соперника настолько, что у того не оставалось шансов даже пошевелиться, не то, чтобы подняться и ответить на атаку…       От самых ужасающих воспоминаний об Улькиорре у Куросаки уже сейчас сводило ознобом зубы, желудок расплющивало пустотой, а конечности переставали слушаться. Зеленая искра и последующая темнота в ее глазах, живое ощущение пробитой насквозь дыры в теле… Сердце Ичиго падало куда-то вниз, возвращаясь вновь и вновь в их последнюю фатальную встречу…       «Мы справимся, слышишь, Куросаки!» — Хичиго, как всегда, бесился, и не позволял своей королеве раскисать.       «Боишься, что останешься без тела?..» — Неудачно пошутила она, полагая, что Пустой вряд ли проникался ее безопасностью из альтруистических побуждений.       «Ну, и дура же ты!» — Рявкнул тот, и спрятался вглубь души.       «Обиделся снова?.. — Хмыкнула Куросаки, зная, что ее чрезвычайно принципиальное альтер эго может и не показаться дальше в самый нужный момент. Хотя… Разве не он испытывал еще большее удовольствие от их битв с врагами? Это ли не он мчал ее вперед за безоговорочной победой? И не он ли упивался всякий раз возможностью совершить «спасательную миссию» по отношению к их общему телу?.. — Не-е-ет… Как ни дуйся, все равно ты никуда от меня не денешься…»       Она сжала рукоять Зангетсу покрепче: «Вот ты, здесь, рядом со мной, мое единственное, странное, такое схожее со мной существо… Ты прав, вместе мы победим!»       Ичиго ускорилась, наполняя себя мнимой уверенностью, обманчивым азартом и терзающим желанием поскорее со всем этим покончить. Ей не нужна была эта победа, как ее занпакто, ей была омерзительна мысль о предстоящем враге, ей невыносимо претила картина будущей смертельной битвы, но… Но ради Иноуэ, ради всех остальных друзей, ради Рукии, Ренджи, Чада и Исиды, она должна была победить и найти способ вернуться всем обратно!       — Куросаки…кун?! — Вскрикнула Орихиме, едва завидев рыжую голову Ичиго, на всех парах врывающуюся в тронный зал дворца Лас Ночес.       Призрачно-тонкий арранкар стоял просто перед напугано-смущенной рыжеволосой «принцессой» и прикасался длинными мертвецки-бледными пальцами к розовой щеке девушки. Внезапно возникший из ниоткуда шум за его спиной, заставил Эспаду медленно обернуться:       — Улькиорра! А ну-ка, убрал от Иноуэ свои руки! — Прорычала Куросаки и, сверкнула Зангетсу, выставляя его перед собой и принимая боевую стойку.       — Вот как? — Даже бровью не повел Куатро.       — Улькиор-р-ра! — Теряя терпение от его непробиваемого спокойствия, временная синигами бросила с вызовом: — Я, Куросаки Ичиго, вызываю тебя на поединок.       — Ты, правда, хочешь сразиться со мной, мальчишка?..       — А разве не понятно?! Я говорил, что пришел забрать Иноуэ домой, и я не оступлюсь от этого!       — Хм, тогда тебе придется убить меня… — Заметил арранкар, поворачиваясь к Ичиго всем телом.       — Именно, — криво усмехнулась Куросаки, чувствуя, как надменность Эспады пробуждает в ней неподдельный азарт и желание битвы. Жажда сражения забегала нервными мурашками по спине, страх улетучился, не оставляя более и следа. Испуганное лицо Орихиме прибавляло ненависти к ее обидчику, весь вид которого отныне маячил для Ичиго, как раздражающая красная тряпка для разъяренного быка.       — Что ж… — Расставил в стороны руки Улькиорра, будто приглашая врага к атаке.       — Иноуэ! Живо отойди подальше! — Крикнула девушке Ичиго и выплеснула наружу всю сдерживаемую реяцу. — Гетсуга Теншоу!       Огромный сгусток энергии ураганом вырвался из занпакто синигами, несколько удивляя Улькиорру, но, отнюдь не причиняя ему какого-то особого урона. Несомненно, сила Гетсуги выросла со времени их последней встречи, думал Улькиорра, но человеческий мальчишка даже не понимал, что его ожидает впереди. Куатро выпустил серо, пробуя того на прочность и параллельно разжигая в нем все большую и большую яростную ненависть к себе. Вспыльчивый противник всегда отличался своей нестабильностью и слабостью, а это всегда играло на руку. Улькиорра, как превосходный стратег, нисколько не сомневался в собственных силах, но он очень хотел проучить этого самоуверенного человечешку, возомнившего себя достойным выступить против Айзена-сама и сразиться с невероятно сильной верхушкой Эспады.       Пленница вскрикнула, заметив на челе Куросаки побежавшие потоки алой крови. Та машинально и грубо утерла их, взлохмачивая рыжую мешающую челку. Огонь бушевал в глазах, в сердце и в теле. Хичиго, вырвавшийся из обиды, вновь негодовал внутри в унисон ее ярости, требуя немедленно выпустить его наружу.       «Рано… Погоди… Не здесь… Не при ней…» — Ичиго посмотрела на и без того напуганную побледневшую подругу, едва сдерживающую себя от слез. Она несомненно думала о нем, но не о себе, боясь вызвать в своем защитнике лишнее беспокойство и несвоевременную жалость.       Улькиорра проследил за взглядом врага и покосился назад. Взглянув через плечо на Орихиме, он подумал, неужто все эти чаяния Куросаки из-за этой девчонки? Неужто на свете есть такие связи и чувства, которые способны заставить одного человека рисковать и умереть ради другого…       «Хм, какая нелепость», — подумал Куатро. Совершенно непонятная и недопустимая вещь для арранкара, созданного лишь для того, чтобы убивать и выполнять волю только своего повелителя.       В мертвецки-белых пальцах раздулось еще большее серо, и следующая огромная зеленая сфера вновь поспешила угодить в противника. Прогремевший взрыв невероятной мощности сотряс здание, срывая пол под ногами и разнося колонны в зале в груды обломков.       — К-куросаки… кун?! — Наполнились горькими слезами большие серые глаза.       — Что такое, женщина? — Улькиорра посмотрел на нее, недоумевая, и стал приближаться.       Разве она не понимала, что пришедшего сюда человека ждала только смерть. Неужели она была настолько глупа, что верила в его победу, настолько глупа, что до сих пор надеялась на их спасение?.. Бледная кисть непроизвольно потянулась к ее слезам на щеке, но резкая, резанувшая плоть, боль откинула руку назад.       Куросаки, слегка потрепанная, но с несломленным гордым взором, уже стояла перед арранкаром, и теперь упиралась своим занпакто тому в грудь.       — Я же сказал… Убери от нее свои лапы, чудовище!       — Чудовище? Хм… — Губы Улькиорры невольно опустились уголками вниз. — Тогда…       Эспада живо вылетел наружу, пробивая заметную дыру в стене башни. Оторопевшая Куросаки, тем не менее, также молниеносно бросилась к проему и увидела, как Куатро устремился куда-то ввысь, за пределы купола Лас Ночес.       — Что он задумал?! — Нахмурилась синигами, но, не теряя ни минуты больше, подалась в погоню.       — Куросаки-кун!!! — Не успела Иноуэ подбежать к проему, как увидела над собой лишь удаляющуюся вверх фигуру Ичиго, на ходу надевавшую маску Пустого. Темная злобная реяцу обдала ее жаром.       Бой обещал быть разрушающим…