Blue Strawberry

      Губы Гриммджоу, коснувшись соблазнительного носика, нашли рот Куросаки и вновь окунулись в него пронзающим все тело заводным поцелуем. Голова девушки закружилась, поплыла, падая куда-то вниз, на подушку, вслед за крепкой ладонью, сражавшейся с ее огнем в волосах.       Секста не останавливался в поцелуях, как она того и желала, но перестал делать это нежно и трепетно. Разгорячившись теперь окончательно, он впивался в ее губы страстно и исступленно, лишая Куросаки воздуха, лишая чувств, лишая ощущения реальности и контроля над собственным телом. Она бессознательно подчинялась, усыпив в себе бдительность и гордость под действием голубоглазого гипноза и массирующих ее тело твердых решительных пальцев. Они скользили все ниже и ниже, стягивая сантиметр за сантиметром ненужную ткань, оставляя легкие следы от ногтей и разгоняя мурашек по коже.       «Гримм-джоу!» — Охнуло ее сердце, когда парень без лишних предупреждений и раздумий коснулся пальцами ее изнутри, с легкостью погружаясь в растекавшееся озеро, вызванное ее нескрываемым желанием впустить в себя достойнейшего из избранников, которого она хоть и неожиданно, но выбрала сердцем, как ей всегда и хотелось…       Ее запах, волнующая влага, горячее лоно туманили взгляд и разум арранкара. Гриммджоу знал, что не сможет сдерживать зверя внутри себя, когда дело дойдет до главного. Он жадно припал губами к гладкой коже меж ног Куросаки и нашел языком столь вожделенный бугорок, пульсирующий от постепенно накатываемого наслаждения, и, забарабанив, принялся ласкательно окружать его танцами своего языка. Ичиго выгнулась, всем телом подаваясь вперед навстречу той дикой пляске, устроенной Гриммджоу на просторах ее предательски капитулирующей невинности. Сопротивляться не было смысла и она окунулась пальцами в его спутавшиеся от вчерашнего дождя волосы. Неосознанно направляя его движения и регулируя заданный ритм относительно прибывающих волн восторгов, Куросаки получила свое первое неземное удовольствие.       «Ксо! Что это было… ???!!!» — Девушка вынырнула из невидимого океана вознесшихся в небеса звезд. Она сама была подобной звездой только что, один миг назад, вырвавшись из своего тела, точно ядро из пушки, и возвращаясь на землю фейерверком звездной пыли. Как такое возможно? Что-то неземное, нечеловеческое, нереальное, устроенное лишь умелым языком и губами Гриммджоу Джагерджака?       Она распахнула на него свои огромные, полные бушующего наслаждения, глаза… Он улыбался. Наглой, похотливой, издевательской улыбкой, но, по-прежнему, преданно-влюбленными глазами. Ее взгляд скользнул по лицу, по содрогающейся от мучительного желания груди, по решительно-настроенной к наступлению плоти… Куросаки закусила губу, предаваясь сладостному предчувствию того, что будет происходить с ее душой и телом дальше. Ее руки бессильно обняли Гриммджоу за плечи и, притянув его к себе, Ичиго стала шептать ему на ухо какие-то нежные глупости…       Окрыленный признанием, Джагерджак вновь залюбовался Куросаки. Взорвавшаяся красотой и наслаждением, Ичиго выглядела просто ошеломляюще с ее огненными прядями, рассыпавшимися по подушке, с ее расплавленной карамелью, молящей мнимой пощады, с клубничным румянцем на щеках, с потрескавшимися от его укусов и ее перевозбуждения губами… Как всегда в ее хрупкости смешивалась сила, с которой она дерзко встречала любые его «атаки» и совершенно бесстрашно двигалась к финальному акту.       Такая желанная и такая опасная… Гриммджоу тщетно боролся со своими звериными инстинктами первоклассного самца — перед возмутительно волнующей позой обессилевшей от нападения жертвы его разум отказывался рассуждать здраво. Дав ей время лишь немного отдышаться, Секста снова укрыл ее собой, чтобы разворошить в Куросаки остывавший костер еще не осмелевшей до конца страсти и осторожной нерешительной робости. Его губы удвоили атаку, терзая губы Ичиго огнем поцелуев, ее тело — жаром объятий, ее душу — всепоглощающим пламенем страсти.       «Ну, же, Куросаки Ичиго, впусти меня скорее…» — мысленно взмолился Гриммджоу, не в силах терпеть столь длительные муки и удерживать мощное желание внутри.       К его счастью, Куросаки посмотрела на него со схожим нетерпением, и Джагерджак с радостью скользнул ладонью вниз, лаская набухший распустившийся от ожидания цветок, который еще никого не подпускал к себе так близко…       — Боишься? — Спросил он участливым взглядом, но с устрашающе дикой улыбкой. Первое проникновение доставляет неприятную, вовсе ненужную, боль, а Гриммджоу даже с инстинктами взбесившегося зверя больше никогда не позволит себе сделать ей больно.       Ичиго ободряюще кивнула, улыбаясь соблазнительно, дерзко вздергивая носик:       — Когда это я тебя боялась?..       Он ошалел от столь вызывающей наглости. Но знал же, что она несомненно была высказана, чтобы подзадорить и вызвать должный настрой: смущавшийся Секста Эспада выглядел неестественно для них обоих.       — Ах, ты ж… — Прильнул он к Куросаки, играя, покусывая ее шею и ключицу.       — Я не боюсь, Гриммджоу, — теперь ласково повторила она и шепнула в ухо: — Давай!       Гриммджоу, задохнувшийся от радости и вожделенной дрожи, стремительно ворвался в любовь с именем «Куросаки Ичиго»… Не то прорычав, не то мурлыкнув, он уткнулся носом в ее шею, давая время ей привыкнуть к новым ощущениям, давая время себе раствориться в желанной вселенной, давая время им обоим сродниться навсегда с обоюдным присутствием друг друга в этой жизни, а, может, и далеко за ее пределами…       — Гриммджоу… — Тихо выкрикнула Ичиго, пряча от него за длинной челкой невольно брызнувшие слезы из глаз. «Не надо не смотри, не думай, что мне больно, не жалей ни о чем», — с беспокойством думала она, чувствуя, что это радость переполняла ее и вытекала из тела остатком слез. Ичиго охватило такое невероятное ощущение близости, будто в ее микрокосмос ворвалась удивительная комета, несущая с собой восторг и озарение. «Гримм… Мой милый Гриммджоу… Мой» — Бессильными руками она притянула его к себе, нежно кусая за плечо: «Только бы не закричать во все горло!»       Джагерджак, весьма проницательный относительно смены ее эмоций и чувств, покосился на лицо девушки. Оно отображало смешанное ощущение болевого шока и внезапно охватившего наслаждения. Широко раскрытые глаза быстро перебирали мысли, возникающие тысячами в ее голове в виду новых свершений. Он не стал беспокоить ее замершую от восторга карамель своим назойливым взглядом, но слизал сочащиеся из глаз ручейки солено-сладкого счастья. «Ичиго… Не закрывайся, не отдаляйся, не оставайся без меня…» — Просил он ее в мыслях, переплетая вместе их пальцы и напоминая, что он здесь, он рядом, и он растворялся в ней…       Она первой подалась вперед, сближаясь с его естеством и продлевая мгновения наступившего для них счастья. Он сверкнул глазами и подхватил с удовольствием установленный ею ритм. Опытный любовник знал, что эти нежно раскачивающиеся качели — ненадолго и скоро их будет болтать так, точно внезапный ураган ворвется в тело и душу каждого. Охвативший жар разбивал вулканом их липкие от пота и удовольствия тела все сильнее и сильнее, заставляя двигаться быстрее и стремительнее, точно спасаясь от обрушившейся жары и безумия…       «Кричи, Ичиго, — умолял ее Гриммджоу, — кричи, моя новая Пантера!..» — Он прорычал ей в ухо свое удовольствие, попутно кусая его и целуя, спускаясь вниз по нежной шее, уже вовсю покрытую поцелуями и укусами…       «Прости меня, Куросаки…» — Замирая при виде оставленных на ее теле следов, просил Гриммджоу, но не мог справиться со своей звериной природой, находящей истинное удовольствие в подчинении, силе и боли. Куросаки покорно терпела, зная, что возьмет реванш потом, когда научится всему настолько хорошо, что заставит Джагерджака забыть эту дурную привычку и никогда не отвлекаться от ее губ.       Ее зубы царапнули его подбородок, и горячее дыхание, затем опалившее его шею, оповестило Гриммджоу, что все близится к финалу…       — Подожди меня, Ичиго… Подожди меня… — Шептал он в лицо Куросаки, в ее уши и рот, жадно хватавший порции воздуха, поскольку участившиеся крики разрывали ее легкие.       Она закусила губу, чтобы сдержаться и переключила внимание только на Гриммджоу, погружавшегося в нее все глубже, все быстрее, все полноводнее, заполняя ее незримую пустоту всем своим проявлением. Ее коготки впились в спину арранкару, и тот довольно застонал, предвкушая продолжение их игры в более привычной для него, агрессивной манере. Сейчас же он наслаждался ее нежностью и робостью, которые также не без удивления удовлетворяли его аппетиты и заметно делали его внимательнее к партнерше.       Гриммджоу сделал еще несколько отчаянных толчков и со стоном впился в губы Куросаки, которая, словно, только этого и ждала, раскатываясь эхом дрожи и довольного мычания в его душе, вжимавшейся сейчас в ее рот и тело…       — Гримм-джо-у… — Нараспев протянула Куросаки и зарылась носом в густое облако голубых волос, успокоившегося на ее груди измотанного арранкара.       Он поднял на нее взгляд и без расспросов понял, что она — невероятно счастлива… Секста шевельнулся, чтобы вновь приникнуть к ее устам, но ее руки удержали его:       — Останься еще немного во мне… — Попросила Куросаки Гриммджоу и крепко обхватила того за плечи.       — Хорошо, — прошептал арранкар, прекрасно понимая, что сейчас чувствовала Ичиго, ведь его внутренняя пустота сейчас наполнялась любовью так же, как и ее лоно. Ощущение полной целостности, определенной завершенности и невероятного преобразования объединяло сейчас их в неразрывном объятии, в идеально сформированной из двух половинок сущности, которая не хотела больше никогда разъединяться…       — Гриммджоу… — Тихо позвала его Ичиго, боясь нарушить сладкую мелодию бьющейся в унисон пары сердец.       — Да?..       — Я чувствую в себе твою душу…       — М-м-м, — промурлыкал довольный арранкар, — я рад, что она появилась благодаря тебе…