Blue Strawberry

      Куросаки быстро провалилась в сон. Долгий насыщенный день и приятное успокоение на ночь — хорошая возможность восстановить силы и явиться на завтрашнюю встречу отдохнувшей, бодрой и светящейся силой и здоровьем. Больше всего ей не хотелось показывать своим друзьям, что она неумолимо становится слабой: уж слишком стремительный был этот путь из героя Общества душ в привычное тело человека, да еще и женщины теперь к тому же. Как ей доказывать впредь свою силу, рвение, желание действовать? Как дальше защищать тех, кто дорог, ведь их стало на порядок больше и отныне дело не ограничивалось только семьей… Все, кто придет завтра — ее одноклассники и боевые товарищи-синигами, близкие друзья, Гриммджоу, наконец, — все они занимают одинаковое место в ее душе и ради каждого из них, она не пожалеет отдать вновь и вновь свою жизнь, если это потребуется. Годы битв и тренировок явно выработали у нее «синдром мессии», отчего девушку откровенно пугала ее будущность и перспектива жизни без сил синигами, без верного Зангетсу, без путешествий в мирах, без видения призраков, пустых и прочих сверхъестественных существ. Это выглядело так, точно ей разом отрубили все органы чувств, повергая саму ее в состоянии шока и ступора… Она знала его. Помнила. Когда сражалась с теми двумя…       Чернота, сопровождавшая давно ее сны, растеклась потоками изумрудного и фиолетового цвета. Вспышка кошачьих зеленых глаз с горевшими желтыми зрачками обдали ее позабытым чувством отчаянья. Бледно-голубые глаза с точками внутри цвета индиго сверлили ее превосходством и насмешкой.       — Улькиорра? Айзен? — Всполошилась Ичиго. — Что вы здесь делаете?       — А ты как думаешь? — Язвительно произнес трансформировавшийся командир арранкаров. — Теперь мы будем в твоем внутреннем мире вместо Тенса Зангетсу и твоего Пустого.       — Нет, — покачала головой Куросаки, повисшая в своей темноте, точно в вакууме. Какой внутренний мир? Это неправда. Здесь не было ни небоскребов, ни голубого стоячего неба, ни затопленного города океаном… Здесь ничего не было, а ведь в ее душе должно было что-то остаться?       — Думаешь? — Приподнял бровь Куатро, откуда-то знавший, о чем она думает.       — Конечно. — Живо закивала головой синигами. — Ведь я еще не потеряла силы. Моя реяцу еще достаточно сильна, чтобы удержать в руках занпакто, вызвать Гетсугу Теншоу и вообще, оставаться частью того мира, в который закинула меня судьба.       — Судьба? — Расхохотался Айзен. — Разве ты забыла? Это я привел тебя ко всему? Без меня не было бы ни встречи с Рукией, ни сил синигами, ни даже Пустого внутри тебя…       — Завались, — огрызнулась Куросаки, мигом теряя контроль. — Еще скажи, что я живу благодаря тебе!       — А ты живешь?.. — Улькиорра устало положил голову на плечо и повернулся к ней.       — Д-да, — для себя вдруг запнувшись, ответила Куросаки.       — Хм. Отчего же так неуверенно? — Не унимался Айзен. — По твоим словам, все при тебе — слава, сила, семья, друзья… даже любовь себе отхватила. Что же мешает твоей уверенности?       — Ты мешаешь, — ткнула пальцем Ичиго в преобразившуюся форму монстра. — И еще ты. — Она ожидаемо увидела теперь и Шиффера в форме Мурсиелаго. Ее кошмар набирал обороты. — Если бы не вы… Все бы у меня пошло замечательно.       — Все еще отчаяние? За то, что убила?..       — Все еще страх? За то, что оставила в живых?..       Куросаки схватилась за голову руками, пытаясь закрыть уши.       — Замолчите, слышите! Вас нет. Все это плод моего больного воображения.       — Вот как? — Удивился Улькиорра. — Воображения?       — Или раздвоенной души? — Довольно протянул Айзен, откуда-то знавший о прошлом диалоге Куросаки с Тенса Зангетсу и ее Пустым… — Думаешь, победила?       — Два врага… — Куатро указал на себя и Айзена.       — Два возлюбленных… — Добавил монстр и хищно усмехнулся.       Оба видения из кошмара, точно Большой Удильщик, выставили перед собой на удочках тела Гриммджоу Джагерджака и Кучики Бьякуи…       — От одного твое отчаяние тебя избавило, — спокойно произнес Улькиорра и потянулся своей когтистой лапой к фигурке капитана 6-го отряда, отчего синигами рассыпался пеплом…       — Но, что будешь делать, если страх приберет к себе и другого?.. — Айзен усмехнулся и поглотил своим ртом, похожим на огромную гарганту, безвольное тело Джагерджака.       — Неееет!!! — Рванула Ичиго с места, но зовущий голос вдалеке удержал ее.       — Куросаки! Куросаки! Очнись! Куросаки!       — Гриммджоу?! — Ичиго подпрыгнула на кровати и увидела перед собой обеспокоенные глаза Джагерджака, разбудившего ее. Она, без разбору, бросилась к нему на шею, поддаваясь рефлекторной радости…       — Э-э-э, Куросаки, задушишь меня… щ-щ-щас… — Прошипел Секста и попытался оттянуть от себя девушку. — Что произошло?       — Ничего, — та живо покачала головой, желая всеми силами забыть увиденное. В душе растекалась пустота, а снаружи слезы.       — Хэй, детка, что с тобой? — Гриммджоу не успевал вытирать большими пальцами ее безостановочные беззвучные слезы, и уже подключил к делу свою майку, а Куросаки, как завороженная, ничего не чувствовала, а только смотрела-смотрела на него, точно не верила в его существование.       — Гриммджоу… — повторила она рассеянно.       — Ичиго… Ичиго? — Лишь в минуты особого смятения Джагерджак называл ее по имени, но сейчас для него наступил именно такой момент.       Он глядел на явно чем-то напуганную девушку, и не знал, как ей помочь, ведь это «что-то» было ему неведомым и бесформенным. Будь то пустой, или призрак, или синигами, даже человек — он бы без раздумий расправился с ними, но, что ему делать, если враг — фантом, порожденный ее истощенной силой и переутомившимся сознанием?       Она понемногу успокаивалась.       — Кошмары? — Спросил он, наконец.       — Да… — Тихо проронила она.       — Кто? — Гриммджоу сделал вид, что не слышал этих имен, которые она выкрикивала только что в кошмарном бреду.       — Айзен… и Улькиорра…       — Что они делали?       — Хм… Жили. В моей голове. — Она задрожала. «Одного хотелось убить, другого, наоборот, воскресить», — стоило бы добавить, но Гриммджоу понимал ее и без слов.       Джагерджак выдохнул и прижал свою рыжую бедолагу к себе, увлекая ее обратно в постель. Укрыв ее по шею одеялом, он обнял ее руками и ногами, точно не давая ничему больше дотронуться до нее — ни холодному воздуху, ни призрачным видениям, ни вспыхнувшим тревогам. Он не заставлял ее спать, не успокаивал, не пытался раззадорить — просто оберегал и защищал, пускай и не так, как она привыкла — с мечом в руках, но и ее враги у него теперь были иными, против которых сила вряд ли сработает, разве что… Секста задумался об одном действенном решении, но разве Куросаки не запретила ему это делать? Вот уж поистине раздражающая его своим невыполнением дилемма: делать то, что Ичиго хочет, или сделать то, что ей нужно…       Однако их мысли звучали в унисон. Робкое движение ее ладони, запущенной ему под майку, радостно взволновали Джагерджака. Ее осторожная не атака, а умоляющая просьба, продолжилась щекочущим порханием пальчиков Ичиго по животу Сексты, спускаясь все ниже и ниже. Губы Куросаки, покоившейся на его груди, прижались к яремной впадине в застывшем поцелуе. Они не двигалась ни вверх, ни вниз, приоткрытые, они просто обжигали дыханием кожу, заставляя кровь под ней побежать быстрее и стремительнее, пробуждая и разжигая утихомирившееся в арранкаре желание.       «М-м-м… — Мычал внутри Гриммджоу от невыносимого вожделения, позволяя себе снаружи лишь резко и часто дышать в запретной тишине. — Что ты делаешь, Куросаки… Что это за изощренная пытка?! Я ведь не каменный… Сама же потом жалеть будешь, если нас застукают». Все естество Джагерджака восставало против, но тело… тело-то уже не слушалось его. Оно медленно наваливалось на девушку, подчиняя ее себе, но покоряясь ее воле.       Арранкар с шумом выдохнул и посмотрел на Ичиго суровым, но уже туманящимся от страсти взглядом: «Ты, правда, этого хочешь?»       «Мне это нужно», — ответили просяще обеспокоенные ночными кошмарами глаза. Они требовали чего-то хорошего, доброго, теплого…       — Тоже мне… нашла успокоительное, — сменил гнев на милость Секста и поцеловал ее. Куросаки опустила виновато глаза, поддаваясь накрываемой их сладостной неге…       Джагерджак не был в восторге от столь медленного темпа и совершеннейшего беззвучия. Но он старался. Двигался плавно, по-кошачьи, грациозно выгибая спину, пластично впечатывая бедра в кольцо ног Куросаки, сдерживающих его неуместный сейчас яростный порыв. «Я отомщу тебе, Кур-р-росаки», — клялся себе прирученный Пантера, которого временно посадили на цепь. Впрочем, как любитель экспериментов, было что-то и в этом для него интригующее: довести девушку и себя до наслаждения, не проронив ни звука. Точно в разведке. Пройти по краю границы перед самым носом противника и остаться незамеченным. Они с Куросаки и впрямь позволяли себе действовать на краю: сплетая ноги, вдавливая в друг друга хрустящие от перенапряжения и сверхосторожности кости таза. Верх виртуозности при этом — удержать от лишних движений верхнюю часть тела и руки в совершеннейшем спокойствии, боясь скрипнуть ненароком, или вызвать не должный вздох возбуждения, или пропустить момент вылетавшего из груди крика.       В комнату стал пробираться рассвет… Продолжительная мучительная пытка для парочки «мазохистов» под сенью отцовского дома близилась к завершению.       Рыжеволосая вонзила когти в спину арранкара на пике своего удовлетворения и безжалостно провела ими от ягодиц до плеч партнера. Он со сладкой болью прорычал, клацая зубами, чтобы не выдать себя посторонним.       — А-ах… — Гриммджоу среагировал вновь на тишину и вовремя накрыл рот Ичиго своей настойчивой рукой. Ее раздиравшее душу удовольствие горячими толчками ударялось в дрожащую ладонь любовника, который и сам стоял на пороге собственного накатывавшегося наслаждения. Однако взорвавшееся солнце в ее карамели заставило замереть парня на мгновение, восхищаясь столь невиданным явлением.       Пантера внутри него тут зарычала сильнее, сотрясая грудь Сексты шквалом, который рьяно рвался через горло Джагерджака наружу с громким победным ревом. И в этом — ой-ой — была и проблема: такой рык девичьей рукой так просто не остановить. Он двигался яростнее, быстрее, на крае, и дальнейшая безысходность ситуации стала разжигать пожар безумия в голубых глазах, отлично видных теперь в рассветном сиянии. Куросаки испуганно посмотрела на арранкара и поняла, насколько опасной была ее идея. Играть в молчанку с диким страстным зверем… Беды им не избежать! Она тщетно искала выход из ситуации. Ах, если бы не чертова вечеринка… Не то чертово платье без бретелек, которое она хотела ему показать…       «Ксо!!!» — Отправила все к чертям Ичиго, и схватив Джагерджака за голубую шевелюру уткнула того в свое плечо. Пускай вонзается, как обезумевший вампир, ведь это она его соблазнила. Однако боли не последовало… Вместо нее — глухой пронзительный крик рядом с шеей. Подушка удачно приняла удар на себя. По обе стороны от девушки раздался треск разодранной простыни. Нервы у Сексты тоже нашли должный выход.       Мокрый от сброшенного напряжения и взбудоражившего его наслаждения, Король Пантер дрожал и заворожено смотрел на исход своей страсти.       — Больше в такие игры не играю… — Проронил он, садясь на край кровати. Если бы он курил, то, наверное, сейчас бы не обошелся и целой пачкой сигарет. Голубые глаза обиженно посмотрели на Куросаки: «В самом деле, издевательство какое-то, я же тебе не котенок!»       Ичиго согласно кивнула, полностью осознав свою ошибку. Она выглядела виноватой и несколько напуганной. Джагерджак хмыкнул и, положив руку на рыжую макушку, ободряюще взлохматил волосы. Затем приласкал ее щеку:       — Зато теперь, киса, ты точно крепко заснешь, — выдохнул Гриммджоу и улыбнулся.       Ее губы дрогнули в ответной улыбке: оптимизма ему не занимать — как раз, то, чего ей так всегда не хватало.       Где-то в другой комнате дома раздался звонок будильника.       Арранкар живо оделся, чмокнул в губы свою девушку и выпрыгнул в утро через подоконник. Куросаки не понравилась вспыхнувшая в голове параллель о прощании Ромео и Джульетты. Тревожный сон также всплыл в подсознании и дурное предчувствие растеклось в ней вслед за любовным удовольствием, точно что-то черное неизвестное из будущего хотело поглотить это ее алое торжествующее в настоящем.       Куросаки даже предположить не могла, насколько близка была к этой истине: дождавшись и удостоверившись, что Ичиго таки уснула спокойно, притаившийся за окном Гриммджоу Джагерджак решил в своей присущей манере избавиться, как минимум, от одного фантома из сна временной синигами. Он пронаблюдал поднимавшееся солнце на горизонте и окинул взглядом пробуждавшуюся Каракуру: «Хорошо, Иноуэ Орихиме, я сделаю то, что ты желаешь. Но не для тебя, а для Куросаки… Разом вырву из ее внутреннего мира призрак прошлого и принесу тебе из пекла рассыпавшийся прах прозревшего бездушного Куатро. Но, клянусь, вам обеим — если он хоть кого-то из вас заставит страдать, я лично вырву из него сердце…»