Blue Strawberry

      На город опускался мягкий бархатистый июльский вечер. Стоя у кафе, Ичиго продолжала прощаться с друзьями. Многие из них уже разошлись, но, по-прежнему, не могли наговориться самые близкие, самые дорогие из них. Орихиме, Исида, Чад, Ренжи и Рукия с братом. Куросаки незаметно для себя поняла, как сильно сроднилась с Бьякуей, точно он изначально был в их дружной компании и участвовал во всех их приключениях. А ведь… Так оно и было. Он появился в тот же момент, когда она впервые встретила и Ренджи. Надменный, категоричный, высокомерный в начале, он ворвался в их жизнь еще в момент освобождения Рукии, а после — никуда из жизни этой и не уходил вовсе. Вот только менялся все время. Становился мягче, сердечнее, добрее. Свою категоричность теперь пускал в иное русло — сражался за свою гордость, спасал тех, кто был достоин, помогал тем, кто стал дорог.       Ее карамельные глаза с нескрываемой радостью посмотрели на темноволосого гордеца: от того капитана, так дерзко и категорично лишившего ее источника духовной силы, не осталось ни следа… Теперь на его месте возвышался возросший над самим собой, улучшенный вариант Кучики Бьякуи — верный друг и любящий брат. Возможно… Он был обделен судьбой в еще одном важном словосочетании — «любимый мужчина». Но Ичиго искренне надеялась, что он сумеет обрести его с кем-то однажды, раз она так неожиданно вписала для себя в эту строку имя другого человека.       «Гриммджоу… — Глаза уставились в темнеющее вечернее небо, терявшее голубую окраску. — Куда же и ты исчез?» Весь день Куросаки ждала, что Джагерджак появится на встрече, но он так и не пришел. Она мучилась от перебираемого в голове множества причин, помешавших ему прийти. Испугался или проигнорировал? Забыл или оказался занят? Что было на уме у этого гордого независимого создания, который понемногу привыкал к новой жизни, но действовал все еще по старым своенравным привычкам… А ведь она так хотела похвастаться им, разделить с друзьями их маленькие достижения в новом общем жизненном укладе и, совершенно искренне, поведать им об их счастье.       «Гриммджоу… Где ты?»       Ичиго уныло опустила голову, перестав вконец слушать друзей. Все ее тоскливые мысли уносились туда, где бродил ее любимый арранкар. И тут вдруг что-то запредельное заставило ее обернуться. Как будто невидимая стрела вонзилась в спину. Она присмотрелась. Всего в каких-то десяти метрах от нее в вечерней тени ближайшего вяза стоял высокий мужчина. Заметив ее взгляд он вышел из укрытия и стал двигаться по направлению к компании друзей.       Ослепительно-белые джинсы, чернильно-синяя рубашка, непременно распахнутая на груди. Он приближался неспешной походкой, ступая грациозной пантерой и волнующе изгибая своё пластичное тело. Прогуливавшиеся в эту пору парочки останавливались и оборачивались на этого красавца с завистливо-восхищенными взглядами, а он не уклонялся от курса и делал шаг за шагом в направлении к своей женщине, под звук ее выпрыгивающего из груди сердца. Арранкар с восхищением осмотрел Ичиго с ног до головы, едва не облизнувшись, как хищник, завидев перед собой желанную добычу. Голубые глаза магнетически впились в ее карамель, заставляя желание, скрутившееся кошкой в желудке Куросаки промурлыкать на все тело, а застывшее в душе счастье разлиться теплом по лицу, зажигая непременный румянец на щеках и вызывая долгожданную трепетную улыбку: «Он все-таки пришел…»       — Привет, киса, — промурлыкал Гриммджоу и, не дожидаясь ответа, окунулся в губы Куросаки самым безоговорочным поцелуем, который подчеркивал все превосходство перед соперниками и не оставлял сомнений ни у кого в его исключительном праве на эту девушку.       Все шестеро друзей, включая даже тех трех, которые были в курсе романтических отношений между временной синигами и выжившим арранкаром, смолкли и застыли на месте. Что и говорить о ничего не подозревавших Рукии, Ренджи и Чаде, если даже у последнего рот открылся от шокирующего удивления.       — Ич-чиго?.. — Запинаясь произнесла Рукия, но почему-то воззрилась на брата, того самого человека, в ее понимании, определенно знавшего ответы на все вопросы на свете. Что это только что было? Куросаки и Секста Эспада? Не может быть!!!       Однако старший Кучики выглядел совершенно обычно — сдержан, спокоен, непритязателен. Он понимал, что вся эта случившаяся только что демонстрация чувств со стороны Джагерджака была устроена только для одного зрителя, в котором он по своей звериной вспыльчивости и жадности видел соперника.       — Рад встрече, Гриммджоу Джагерджак, — первым нарушил тишину Бьякуя, небрежно проронив самую обыденную для светской беседы фразу. Затем аристократ нарочито беззаботно протянул руку арранкару под изумленные взгляды опешивших Рукии и Ренджи.       — Капитан Кучики, — кивнул Секста коротко. Поймав в воздухе тонкую изящную ладонь соперника, он сжал ее до хруста костей.       Уголки губ Бьякуи слегка загнулись. Он взглянул на смущенную Куросаки, которая явно разделяла его мнение насчет ребяческого поведения Сексты и лишь глазами извинялась за своего чрезмерно эмоционального парня. И все же капитан отметил, что эта ситуация невероятно забавляла рыжеволосую, отчего ее глаза светились озорными огоньками. Да, пожалуй, с его бесстрастностью, только начинавшей проникаться забытыми импульсивными вкраплениями, он бы никогда не добился у нее подобной легкости духа.       — Давно не виделись, — решил продолжить как-то разговор Кучики.       — Ага, — кивнул арранкар, — целых три дня.       — Что?! — Рукия и Ренджи уставились на капитана, попутно отмечая довольно заметное удивление Исиды и Чада, но совершеннейшее спокойствие Орихиме и Ичиго.       — Какого черта здесь происходит?! — Не слишком тактичный и редко сдержанный в подобных случаях Абарай шел напролом. — Куросаки, ответь?!       Девушка смущенно пожала плечами: наверное, как с мирно текущей встречей в кафе, тут уже не пронесет. Если одноклассники и синигами не вдавались в расспросы, а просто приняли нынешнюю и ее прошлую жизнь, не интересуясь деталями, причинами, мотивами, которые могли смутить не только саму Куросаки, но и многих сидевших с ней рядом за столом. Однако объяснение с близкими друзьями — всегда намного сложнее, куда более откровеннее и пронзительнее, точно перед ними ты не просто скидываешь с себя маску, но и обнажаешь душу, выставляя напоказ самые нелицеприятные ее уголки, которые остается либо принять с их стороны, либо навсегда с ней распрощаться. Мысль о том, что кто-то из этой шестерки исчезнет из ее жизни, пугала Куросаки больше, чем потеря реяцу: ведь без сил можно стать обычным человеком, но без друзей — этот человек обречен на превращение в невидимку.       — Ичиго?! Объяснись, наконец! — На сей раз не вытерпела и Рукия, которая теперь пребывала не в негодовании, а в совершеннейшем смятении. Ее круглые синие глазки беспомощно переводили ничего не понимающий взгляд между тремя стоявшими перед ней людьми: налицо — явно возникший на их же глазах недосказанный треугольник, между точками которого совершенно противоестественно проводить какие-либо линии. Девушка — капитан — Эспада. Человек — синигами — арранкар. Такого просто быть не может!!!       Реакция Рукии жгла сердце Куросаки: слишком логичным в ее понимании должны быть все события и истина. То, что происходило между врагами, очевидно, не поддавалось объяснению в ее голове и она лишь возмущенно хватала открытым ртом воздух, вторя сотрясающему атмосферу хрипу своего друга Ренджи.       — Объяснить?.. — Виновато посмотрела на брюнетку Ичиго: — На это и полжизни не хватит, — печально улыбнулась она и уткнулась в плечо Джагерджаку. Тот ободряюще поприветствовал карамельные глаза: она могла говорить, что угодно, кому угодно и сколько угодно, ведь в его голубом свете горели слова давно высказанного обещания — он всегда будет рядом с ней, чтобы ни случилось.       Куросаки, обхватив ладонями запястье и руку арранкара, как дополнительную опору, повернула к друзьям лицо:       — Гриммджоу и я… вместе. И я, надеюсь, что вы поймете и примете это, потому что без него — моей жизни просто не существует.       Онемевшие синигами, равно как и притихшие друзья, вновь обратились взглядами к капитану Кучики: только его здравый ум мог распутать для их понимания этот клубок бесконечного абсурда.       Бьякуя устало улыбнулся:       — Ну, что ты смотришь на меня так, Рукия?.. Куросаки Ичиго выбрала… человека, который спас ее жизнь и не один раз, потому что она в свое время сумела пробудить в его пустоте душу, способную на такие вот подвиги… По-моему, все определенно ясно и вполне логично.       — Логично? — Брови Абарая возмущенно поползли вверх к его татуировкам. — Он же… враг! Эспада! — Ренджи беспомощно то и дело хватался за несуществующий занпакто на боку. Эх, если бы не гигай, он бы…       — Не стоит разбрасываться столь громкими словами, лейтенант Абарай. Время войны уже прошло. Это выбор Куросаки Ичиго и вряд ли кто-то вправе ставить под сомнение правильность действий нашей временной синигами. Только не теперь, когда она пожертвовала всем ради спасения сотен тысяч душ…       — …продав свою душу дьяволу?       Гриммджоу вспыхнул и прорычал:       — За такое, синигами, можно с дьяволом и самому познакомиться…       — Да?! — Проревел в ответ Ренджи. — И кто боится этого?!       Кучики жестом остановил рванувшего вперед лейтенанта, придерживая твердой безапелляционной рукой его горевшую от гнева грудь. Куросаки, в свою очередь, сжала руку мгновенно вспылившего Сексты, чьи мышцы пульсировали яростью в ее пальцах.       Между участниками конфликта нагнеталась неприятно тяжелая пауза.       — Ренджи-кун… — Вмешаться решилась самая чувственная из всех Орихиме. — Ренджи-кун, не стоит обвинять Гриммджоу-сама в неискренности его чувств… — Тяжелые воспоминания давались ей слишком тяжело, но она переборола себя. Она ведь знала о чем говорит. — Это он привел меня спасти Куросаки-тян от смертельной раны. Потом он сумел остановить ее Пустого и вернуть тело Куросаки на небе Лас Ночес… Сражения с Эспадой… Он помог капитанам преодолеть Старка, Баррагана, Харрибел. Гриммджоу-сан грудью закрыл Ичиго-тян от смертельной атаки Шинсо капитана Ичимару. Он же оказался с Куросаки-тян перед выжившим Айзеном и готов был пойти с ней до самого конца…       — Что ты несешь, Иноуэ? — Рот Абарая медленно раскрылся от выплеснувшейся ему в лицо обличающей правды.       — Ичиго? — Растерянно произнесла Рукия, ничего не подозревавшая о подобных злоключениях временной синигами и этого арранкара-перебежчика.       — А потом… Как я полагаю, Гриммджоу Джагерджак навещал Куросаки-сан в Обществе душ, когда она пребывала в коме, — произнес вдруг Исида. — Ведь так, Иноуэ-сан?       — Да, — кивнула девушка.       — Невозможно, — протестующе закачал головой Абарай. — Кто позволил бы арранкару пробраться в Общество душ?       — Я, — спокойно ответил Кучики и невозмутимо посмотрел на своего лейтенанта.       — Тайчо?       — Нии-сама?       — Да, Рукия. Не ожидала от меня такого? — Он посмотрел на сестру несколько с вызовом, но затем вдруг перевел взгляд на квинси: — Ты знал, Исида Урюу?       — Догадался. По чрезмерному опеканию ночного дежурства Куросаки с вашей стороны. И потом — я несколько раз натыкался на реяцу арранкара в ее комнате. Думал сначала, что это ее Пустой, но понял все, когда услышал впервые, как она звала его во сне.       — Проницательный квинси, как всегда. — Бесстрастно похвалил того Кучики.       — Если бы не Кучики-тайчо… — Проронила, жутко смущаясь, Ичиго. — Возможно, мы бы с Гриммджоу…       — Ты слишком высокого мнения обо мне, Куросаки Ичиго, — перебил ее Бьякуя, не давая договорить болезненные для него правдивые слова.       «Я знаю, что ты счастлива… Но пускай это останется нашим немым секретом?» — Кучики нервно усмехнулся своему рыжему солнцу с намеком на нежность. Ее похвала, пускай и колола его уязвленное гордое сердце, но все же согревала его будущее. Куросаки, по-прежнему, не отдалялась от него, безропотно принимая его, возможно, осмелевшее внимание, и не отторгая его присутствия в своей жизни. Пускай, они не пара, но, в конце концов, тоже неплохо быть другом для той, кто стала дороже ему всех на свете.       Он с надеждой посмотрел на нее:       — До встречи, Куросаки Ичиго.       — До свиданья, Бьякуя, — ответила она, прижимаясь сильнее к Гриммджоу, точно ее прощание, выпущенное нежной песней из уст, могло вслед оторвать ее птицей от самого дорогого человека именно в ее жизни.       — Рукия, Ренджи, нам пора возвращаться, — скомандовал капитан.       — Да, — отстранено согласилась сестра, чьи мысли еще перебирали услышанные кусочки одной огромной истории из жизни временной синигами. Но подняв глаза на подругу, разве могла она сердиться или обижаться на нее? Куросаки светилась счастьем, нежась в лучах небесного света, беспрестанно ласкавшего ее. Наверное, она полностью заслуживала это счастье… А, может, и он тоже.       — Пока, Ичиго! — Проронила рассеянно миниатюрная брюнетка.       Заметно расслабившаяся Куросаки ей улыбнулась:       — Пока, Рукия!       — Ренджи… — Она теперь виновато посмотрела в глаза красноволосого: — Прости, но постарайся понять меня… хотя бы когда-нибудь.       — Я постараюсь, — кинул он, вспоминая в этот момент сказанные ему слова Рангику.       Трое синигами, простившись со всеми, медленно отправились восвояси.       — Э… Мы тоже пойдем, — смутилась Орихиме. — Правда, Исида-кун, Садо-кун? — Она незаметно для всех взглянула в голубые глаза арранкара и уловив его такой же, едва заметный, кивок, приободрено улыбнулась, становясь почти прежней жизнерадостной Иноуэ.       — Да, — кивнули оба парня. — Еще увидимся, Куросаки.       — Конечно. — Подхватила она их оптимизм.       Куросаки проводила взглядом друзей: они расходились в разные стороны — переулками, жизнями, воспоминаниями, временами, и только ее настоящее оставалось с ней стоять в этой самой точке, озаренной голубым светом кошачьих глаз.       — Ну, и кто это у нас такой ревнивец, — устало подняла она на него свой взгляд. От Гриммджоу так и исходила негодующая дрожь, пока спина Кучики Бьякуи совсем не скрылась с поля его зрения.       Пантера фыркнул, искажая губы кривой, тонкой, горькой усмешкой. Куросаки повернула его за подбородок к себе и с укором посмотрела. Джагерджак в долгу не остался — грубо схватил ее лицо в обе ладони и жадно впился губами в капитулирующий рот Ичиго. «Твоя… твоя… успокойся…» — поддавалась она ему со всей искренностью и страстностью.       Насытившись, он отстранил лицо и крепко прижал к себе девушку, точно та собиралась куда-то сбежать от него. Было больно — твердые пальцы Сексты оставляли синяки на ее боках, подчеркивая свою власть на это тело, точно кто-то его оспаривал.       Куросаки вспыхнула:       — Гриммджоу, даже будучи в легком платьице и с пошатнувшейся реяцу, я еще в состоянии надрать тебе задницу. Отпусти, — угрожающе прошипела она.       Он довольно хмыкнул, ослабляя хватку и возвращая на лицо фирменную ухмылку.       — Эх, Кур-р-росаки, Кур-р-росаки, — прорычал он, зарываясь носом в ее волосы.       Он не сказал ничего больше, ни о том, как его взбесило присутствие капитана Кучики, как ему было неприятно наблюдать его не остывшие к ней чувства в потеплевшем холоде серых глаз, как он сам все время старался не смотреть на Куросаки, боясь перехватить ответную нежность и в ее взгляде, направленную в адрес сероглазого синигами. Он ничего не говорил и ничего не хотел слушать в ответ.       Гриммджоу снова обнял ее, прижимая к себе на сей раз нежно, получая наслаждение от соприкосновения с шелком ее восхитительного платья, вбирая аромат ее мягких волос и не проходящего клубничного смущения на ее щеках. Он прижался к рыжей макушке синигами и сказал то, что она так хотела услышать от него:       — Куросаки, ты сегодня особенно красива.       Ее сердце взорвалось от угодившей радости.       — Ты придешь сегодня? — Робко поинтересовалась она, вжимаясь в его объятия сильнее.       — Если ты будешь вести себя хорошо, — передразнил ее вчерашнее условие Джагерджак. Они прекрасно знали, что никуда не денутся от своей привычки: засыпать вместе. И ей не нужно в этом сомневаться, ведь он никогда не оставит ее, будет из кожи вон лезть, но всегда будет приходить к ней ночью, сворачиваться кошкой у ее ног или превращаться по ее желанию в зверя, минуя всех соперников и все преграды, хоть в этом мире, хоть в Обществе душ, хоть в поджидавшем его Уэко Мундо…