Blue Strawberry

      «Я выгляжу просто нелепо… — Куросаки придирчиво осмотрела себя, чуть ли не в сотый раз, в большом зеркале ванной комнаты. — И с чего я вообще решила, что это все ему понравится?» Девушка прошлась пальцами по шелковым бантикам на чулках, поднялась к кружевам на трусиках, заскользила по голубой, блестящей, нежной ткани коротенькой комбинации. Это все приобрести ей посоветовала… «Р-р-рангику!» Наверное, блондинке немало икалось сегодня, пока Ичиго справлялась самостоятельно со всем этим эротическим бельем, которое, по сути, должно было сделать ее соблазнительно привлекательной для парня, но, в то же время, приносило ей жуткое чувство дискомфорта и стыда.       «Так, все хорошо, — попыталась выдохнуть Ичиго и привести себя в спокойное состояние и скомандовала себе: — Соберись! Ты же герой Общества душ, в конце концов. И там, за дверью, все тот же Гриммджоу, а здесь — все та же я… Правда, немного приукрашенная для столь особого дня… — Карамельные глаза вновь смерили свое отражение в зеркале: — Эдакая миленькая подарочная упаковка. — Ее щеки тут же вспыхнули и она нахмурилась: — Блин, что я вообще несу?..»       Куросаки потёрла вспотевший от напряжения лоб рукой, но все же сделала первый шаг. Тихонько приоткрыв дверь из ванной, рыжая вытянула из нее голову и осмотрела спальню. Уставший, но довольный Джагерджак, все так же сладко спал, поддавшись приятной истоме в теле и наслаждению от прохладно начинавшегося утра. Его мускулистое тело, лениво возлежавшее на скомканных их ночной страстью простынях, было практически обнажено, разве что одна из простыней стыдливо прикрывала упругие ягодицы, нежно обнимая Сексту за крепкие бедра и точеную талию. Белизна ткани выгодно подчеркивала естественный песочно-бежевый оттенок его кожи, которая не нуждалась в особом загаре.       Наверное, поэтому Пантера и не рвался особо на пляж, предпочитая проводить все время в номере, наслаждаясь куда более приятными вещами, чем морские пейзажи и солнечные ванны… Перед его глазами мелькал вид, получше любых шедевров, да и тепло к нему прилагалось — не обжигающе-солнечное, а обволокивающе-карамельное, которое излучали любимые глаза любимой девушки, будто самой сотканной из лета.       Арранкар, всегда видя во снах рыжеволосую синигами, громко и довольно замурлыкал, вызывая в притихшей Куросаки непреодолимое желание приласкать сонного расслабленного Пантеру за ушком, пригладить под подбородком, запустить пальцы в непослушные дерзкие пряди. Джагерджак, сквозь дрему, провел рукой слева от себя, где всегда находилась Ичиго, и это послужило ей незамедлительным сигналом к действию. Не наткнись сейчас на желанное тепло, этот взрывоопасный Эспада, мог вмиг подскочить на кровати и испортить весь сюрприз. Но ведь она этого не позволит?       Секста томно простонал, вдруг ощущая на своей могучей спине приятно-скользящие надавливания сильных, но, в то же время, осторожных и нежных ладоней. Упругими пальчиками, они прошлись по бокам, массируя каждый позвонок в занемевшем от продолжительного сна теле. Поднимаясь выше, точно раскинутыми крыльями, они принялись разминать кожу под ребрами, скользя вверх к плечам и в сторону к грудной клетке, вминая каждую косточку, прощупывая каждую мышцу, не пропуская ни одну клеточку.       — А-а-а-р-р-р… — Гриммджоу с удовольствием медленно прорычал, окунаясь в блаженство под чуткими и знающими свое дело руками массажиста. Куросаки растянулась в довольной улыбке: курсы массажа в папашиной клинике действительно пригодились, наконец, обретая постоянного клиента. Расслаблять это вечно напряженное тело ярого воина было приятнее вдвойне, получая такие говорящие восторженные возгласы, а ведь это она еще особо и не старалась.       Джагерджак почувствовал волнительное прикосновение умелых пальчиков, скользнувших под простынь к его ягодицам и бедрам, и замер, испуская негодующий рык, когда дразнящее поглаживание внезапно прекратилось. Впрочем, скоро это ощущение было забыто, когда теплое, даже горячее, девичье тело опустилось на его таз, крепко обнимая своими бедрами.       Влажный поцелуй коснулся поясницы и в возбуждающе-скользящей манере стал прокладывать путь вверх по расслабленному массажем хребту. Тело Сексты стала пробирать пульсирующая дрожь, синхронно накатывая волной вслед за продвижением по спине бессовестно будоражащего воображение жаркого тепла языка и бедер Куросаки… Достигнув его лопаток, девушка прижалась к ним всем телом, заставляя Пантеру ощутить возбуждение ее груди и услышать дикий стук ее сердца.       Ичиго пригладила ладонями широкие могучие плечи, очертив незамысловатые дуги на них, и нырнув под крепкие бицепсы обняла за спину своего арранкара, сколько хватало размаха рук. Ее острый подбородок, вторя дорожке из нескончаемого все это время множества поцелуев, лег на правое плечо. Мягкие, разгорячившиеся губы, коснулись усмехающейся щеки Джагерджака, который не спал, но и не спешил открывать глаза, отдаваясь в слепую власть томной неге, устроенной осмелевшим «массажистом» прямо посреди дня. Жаркое дыхание опалило ухо Сексты, заинтриговано прислушавшегося ко всему происходившему с его телом, и, наконец, всколыхнуло устоявшуюся тишину сладким чарующим голосом:       — С днем рожденья, любимый…       Глаза Гриммджоу мигом распахнулись: да-да, о столь «знаменательном» дне он и не помышлял вспоминать, и то, что Куросаки, напротив, помнила о нем, приятно удивило Пантеру, но не настолько сильно, как особенно впечатляющее последнее слово.       — Любимый? — Покосился он на засмущавшуюся его реакцией Ичиго, — это что-то новенькое… — Он безумно широко усмехнулся, распахивая уголком рта, будто молнией, ряд белоснежных хищных зубов, к которым никто и никогда не мог оставаться равнодушным. Кого-то этот звериный оскал пугал уверенностью Сексты в своем превосходстве, кого-то такая наглая ухмылка раздражала и провоцировала на немедленный бой. А вот Куросаки такая улыбка обезоруживала, заставляя вмиг расслабленно выдохнуть и улыбнуться в ответ тоже, как можно, шире. Все так просто и так привычно. Казалось, уже и Гриммджоу не Гриммджоу без этой мегаулыбки, и сама она не она, если не видела ее, как минимум, по сто раз на дню.       Девушка не удержалась и поцеловала Пантеру в самый верхний краешек рта, будто проверяя, сможет ли от этого прикосновения он растянуть губы еще сильнее от неистовства счастья, обрушивающегося на них в такие интимные моменты, мигом сводя обоих с ума и оголяя инстинкты.       Джагерджак и впрямь, мгновенно впадая в это состояние предчувствуемой эйфории, скользнул ладонями по бедрам девушки, притаившейся на его спине, и стянул ее с себя незамедлительно. Так, перекрутившись в объятиях, распалившийся Гриммджоу сменил позу и расстановку сил. В момент рефлекторно подминая девушку под свое мощное тело с целью захватить желанное рыжеволосое чудо в свой плен, Секста вдруг замер в изумлённой нерешительности.       Взгляд небесных глаз уперся в гладкий голубой шелк на фигурке его синигами. От частого взволнованного дыхания нежная ткань переливалась блестящими волнами на ее плоском животе. Полупрозрачные кружева сверху и внизу этой замысловатой одежки разыграли буйную фантазию зверя. Его хищный взор скользнул ниже и, прошагав по голубым лентам на бедрах, остановился на умиляющих бантиках такого же цвета, которыми были украшены светлые чулки, обнимающие стройные ножки девушки почти полностью.       — Ку-ро-са-ки… — Выдохнул Джагерджак и отодвинулся от нее, чтобы осмотреть всю эту душещипательную милую кукольную красоту, надетую на его «рыжика», притворявшуюся так долго мальчишкой. Что ж сегодняшняя картина навсегда выбила из памяти воспоминания об угрюмом пареньке, живущем только сражениями и жаждой спасения мира и человечества… Сейчас все оказалось по-другому: ее лицо, взгляд, наряд говорили об одном — ее вселенная здесь сузилась до размеров одного человека. Осознание того, что это полное преображение Ичиго было вызвано единственным желанием угодить, понравиться, восхитить, доставить небывалое удовольствие исключительно ему, ее любимому, как она только что выразилась, парню, реально сорвало крышу Гриммджоу.       Рыжеволосая, замечая на лице арранкара смятение, залилась краской. Почему он молчит? Ему понравилось? Или нет? Неужели все это выглядит нелепо на ней, такой бесформенной и не привыкшей к подобным вещам, вечно смущающейся и осторожничавшей в прелюдиях и любовных утехах?       — Гриммджоу, я…       Пантера приложил большой палец к ее губам, остальными приподнимая подбородок девушки к своему лицу, нависая теперь над ней в совершеннейшей близости:       — Так вот, какой ты мне подготовила подарок… — Начал было грозно Джагерджак, замечая испуг на лице Куросаки сразу и желая ее немного помучить. Но следующее же слово выдало его с потрохами: — Клубничка… — Игривое имя, соскользнув с языка на выдохе, прозвучало так мурлыкающе-ласково, что девушка не могла не расслабиться.       Голубые глаза вспыхнули лукавыми огоньками, и арранкар усмехнулся своей трусихе. Он легонько оттянул большим пальцем ее нижнюю губу, и окунулся им в горячий ягодный цвет ее манящего ротика. Ичиго приоткрыла зубы и коснулась влажным щекочущим язычком подушечки. Пантера заворожено посмотрел, как его палец принялся ритмично исчезать и появляться во рту девушки. И без того возбужденная до крайности фантазия Гриммджоу вызвала жгучее желание ощутить эту жаркую и влажную атаку на другой части своего тела, но поцеловать эти губы ему тоже хотелось. Такие спелые, сочные, они влекли к себе незримым магнитом, сводя с ума накалявшейся температурой дыхания и дурманя самым вкусным ароматом на свете!       Секста с наслаждением прошелся по клубничным устам, очерчивая языком тонкий контур. Рыжая жадно выдохнула, опаляя желанием, и Пантера, чувствуя, как, соскучившийся уже по страсти, голод принялся неумолимо разрастаться в его теле, выворачивая его наизнанку и разрывая низ живота от вожделения, улыбнулся Куросаки в губы той самой хищной шальной улыбкой, не оставлявшей Ичиго никаких сомнений в том, кого и что желает этот любящий ее до умопомрачения зверь.       — Ох, Клубничка-Клубничка… — Джагерджак провел носом по щеке девушки и зарылся в ее волосы над левым ухом, вдыхая любимый запах и шепча «угрозу» на манер сказочного злого волка: — Я тебя съем…       И именинник впрямь сегодня не знал ни в чем себе отказа, поедая карамель Куросаки глазами, смакуя ее клубничку губами, разворачивая «подарочную упаковку» конфетки дерзкими руками, кусая сочные девичьи груди зубами, облизывая вкусное тело языком, окунаясь в ее сладость всем естеством и растворяясь в ней, в своем самом желанном карамельном лакомстве тягучим расплавленным без остатка кремом, доводя их совместный десерт до абсолютной гармонии цвета и вкуса. Определенно, это был самый сладкий момент в его жизни и самый лучший, хоть пока и единственный его день рожденья, ведь, прежде, до жизни Куросаки, Пантера не знал, что это вообще такое и как приятно получать на него такие вот особенные подарки.       В вечерней прохладе последнего июльского дня ярковолосая парочка ужинала на просторном балконе, как всегда, заказав себе едва ли не все разнообразие блюд из меню ресторанчика отеля. Куросаки не переставала хихикать, наблюдая с каким бешенством Пантера восполнял свою потраченную на занятия любовью энергию. Наверное, будь на кухне свежезажаренный буйвол, Джагерджак и того бы съел, даже глазом не моргнув.       Ичиго покосилась на очередное яство, которое Гриммджоу поставил перед собой. Он с предвкушением сначала осмотрел его со всех сторон, а потом, запихнув в рот первый же кусочек, принялся смачно пережевывать пищу и мычать от явного удовольствия. Кажется, ему нравилось абсолютно все.       — Я думаю… шеф-повар в восторге, что ему попался такой клиент, уминающий суточный запас продуктов без остатка и возвращая на кухню совершенно пустые тарелки в знак преклонения перед его кулинарным мастерством и полнейшего восхищения от приготовленной еды.       — Так ведь вкусно же, — огрызнулся Секста с набитым ртом. — А вообще, скажи спасибо, что я не позорю тебя вылизанными тарелками, чтоб весь этот чопорный персонал не добить окончательно.       — Чем? Тем, что у них в отеле появился огромный прожорливый тигр? Так они и так об этом знают — твой удовлетворенный рык в экстазе слышен чуть ли не до Каракуры.       Гриммджоу хмыкнул:       — Я не собираюсь извиняться за свою природу. Тебя же это не смущает? — Ичиго стыдливо усмехнулась: естественно, она не возражала против страсти ее любимого арранкара в любом ее проявлении. — Во-о-от, — довольно заключил тот, — это для меня главное, а на остальных мне на-пле-вать.       Во входную дверь их номера осторожно постучали: похоже, голубоволосый уже и тут умудрился вселить праведный ужас в окружающих, хотя вел себя еще совершенно прилично.       — Это десерт! — Довольно хлопнула в ладоши Куросаки и, на сей раз, вовсе не потому, что сама обожала сладости. Просто, она заказала еще один сюрприз для Гриммджоу и хотела поскорее увидеть его реакцию.       Девушка только поднялась с места, как Секста, ухватив ее за край белоснежного халата, притянул к себе:       — Я сам схожу, кис-с-са! — Он задрал ее подол и сладострастно провел властной рукой по ее бедру, остававшемуся в гладком чулке: эта деталь — единственное, что имелось на Ичиго под плохо запахнутым халатом и не хватало еще, чтобы кто-то, кроме него, смел пялиться на эту красоту.       Куросаки потрепала ревнивца по щеке, усмехаясь, но все же села обратно в свое кресло. Голубоволосый, довольный, что его опять взяла, расслабленно вышел из-за стола.       — А тебе, значит, можно? — Рыжеволосая не без удовольствия окинула взглядом Гриммджоу, на котором было лишь низко повязанное белое банное полотенце на бедрах. Виляя всем телом в грациозной походке, Пантера двигался лениво и пластично, подобно и впрямь огромной кошке. Потрясающее зрелище! Ичиго сглотнула, закрывая невольно приоткрывшийся рот.       Ответа не послышалось — возня у открывшейся двери номера, озвучила то, что Джагерджак был у цели и издевался над очередным официантом… Секста был неисправим.       Усилившийся с моря бриз заставил Куросаки поёжиться, но в то же время обратить свой взор на источник прохлады. Они уже были три дня здесь, а до пляжа так и не добрались. Впрочем, как и до океана тоже. И до местного парка. И до прибрежного городка. И до еще кучи других местных достопримечательностей… Она и Гриммджоу нашли свой рай здесь, в пределах этого номера, удивляясь своей лени и односторонности, но в то же время наслаждаясь миром, покоем и компанией друг друга. Приятные размышления об обретенном счастье на двоих вмиг осветили лицо Ичиго и проявились в искренней улыбке на зацелованных любимым арранкаром губах.       Секста неслышно оказался за ее спиной и, жарко сжав девушку за озябшие плечи, перегнулся через рыжую голову и подмигнул:       — Крем-брюле. С корочкой. Целых четыре порции. Похоже, мы оба думаем одинаково…       — Значит, ты мне тоже хотел сделать сюрприз?       — Детка, у меня для тебя еще уйма сюрпризов… Но твой никогда не перестанет меня удивлять! — Гриммджоу, слегка поцеловав Куросаки в губы, застыл взглядом на ее глазах: карамель в них таяла, он в ней плавился, ничего не менялось, но он переживал это ни с чем не сравнимое чувство наивысшего блаженства каждый раз, как в первый.       Пантера покосился на четыре вазочки десерта на столе, и, невольно поморщившись от неподходящего сравнения, вновь вернулся к истинной карамели: она могла быть только этого градуса теплоты и такого же цвета, что и глаза его рыжеволосой любимой девушки. Она и впрямь не переставляла удивлять, волновать, восхищать его. Арранкар с нежностью прижался губами к макушке, забываясь ею: именно Куросаки являлась самым дорогим подарком для него, и день рожденья здесь был совершенно ни при чем.