Silent park

Through the pain and suffering Through the heartache and trembling… I feel loved… Depeche mode “I feel loved” Возможно, это шутка у мецената такая — построить для каждого члена группы собственный храм, но в определённой степени она льстила части линкин парковцев. Храм, посвящённый диджею, был, пожалуй, самым величественным. Около него располагалась площадь, которая разделяла храм и кампус для фэнов, а в посреди площади стоял фонтан, в сердце которого располагалась большая статуя лягушки. На этот храм ушла большая часть денег мецената, да и в плане предусматривались подобные траты именно на это здание. Вся заслуга Джо Хана во время работ приходилась только на период его построения. В остальном городком занимались только Шинода и Бэннигтон. В принципе, роскоши храма могли бы позавидовать сами шумерские владыки. Несмотря на одноэтажную конструкцию высотой в два этажа рельеф здания был выполнен в восточном стиле: тёмно-синие башенки из отличного стекла были украшены орнаментом из золотого и серебристого напыления, интерьер внутри имел расписные стены и потолок с причудливыми рисунками в духе древнего Вавилона и Ассирийского царства. Это всё очень гармонично сочеталось с индийским интерьером, как в коридоре предбанника, так и в основной зале. В самом её конце располагался алтарь. Алтарь выполнял скорее символическую функцию, нежели его прямую. Он был выполнен в форме стола, который был оббит позолоченной кожей крокодила, а над ним висела звезда, которая преломляла свет из маленьких окошечек наверху. Под этой звездой фанаты загадывали желания, а на столе-алтаре оставляли подарки для Джо. Лишь ради эффекта прохладного полумрака здание построили так, чтобы ощущалась полная оторванность от мира — как в настоящих храмах Древнего Мира. Вокалисты присели на один из диванчиков. Дверь храма они заблаговременно заперли, ведь это было, на их взгляд, единственное место, где бы они могли бы спокойно поговорить по душам. Они посмотрели друг другу в глаза и то чувство, которое их настигло в прошлый раз уже их не смущало, каждого из них по его собственным причинам. — Ну так что за совет ты хотел получить? — поинтересовался Честер. — Разве совет? — удивился в ответ Майк. — Мне так сказал Джо, — пояснил реперу певец. — Я просто хотел тебе кое-что рассказать. В этом полумраке блеск глаз эмси был каким-то особенным. И он ни капли не пугал Бэннигтона, наоборот, он передавал ему какой-то необычайный трепет, волнение, приятное волнение, ради которого он пригласил сюда Шиноду; он определённо не вызывал подозрений. Затем на лице полукровки возникла улыбка. Такая добрая и такая теплая, что певец инстинктивно выдал лицо вперёд, но так, что между их лицами было все ещё небольшое расстояние. Честера одолело любопытство и он произнёс: — Продолжай. — Может, у нас и не срастётся, — взволнованно начал эмси, но я хочу, чтобы ты знал…. Но не успел он сказать и слова, как ладонь Честера нежно прикрыла его губы, затем певец сказал: — Не говори теперь ни слова. За этими словами последовал робкий, короткий, но в тоже время и страстный поцелуй, от которого Шиноду бросило в приятный жар и закружилась голова. — Это не сон, — пояснил Бэннигтон и уже последовал более долгий поцелуй. … Жаркий поцелуй Честера приятно обжёг мои губы, а затем по телу распространилось и передалось его возбуждение, которое, разбудило меня изнутри. Я закрыл глаза и, откинув голову назад, издал сладострастный стон. С каждым его прикосновением ко мне, мой страх и волнение меня покидали. С каждой секундой, проведённой в ощущении движения его рук по моей спине, затем по моей грудной клетке, медленно спускавшихся вниз, попутно расстёгивая мне рубашку, эти руки меня освобождали от окружающей реальности. Я растворился в этом моменте. В этом сладком «Здесь и сейчас» и забыл обо всем. Я не хотел открывать глаза, не хотел, чтобы мой разум меня в этот момент беспокоил. Расстегнув мне ширинку на джинсах, Честер нежно уложил меня на жертвенный стол храма. Стол на удивление оказался мягким, словно бы этот меценат предвидел наше соединение; дары, которые на нём лежали, сместились с грохотом на пол. Но меня это не волновало. Я растворялся в ласках Честера. Честер провёл ладонью по моей щеке. Затем он облизал мои губы, облизал их ещё раз, прикоснулся к ним своими. Прикоснулся робко, потом отпрянул. Я открыл глаза и увидел как он мне улыбается, а затем снимает с себя футболку. Потом расстёгивает ширинку и снимает джинсы, оставаясь в своих красных боксёрах и в носках. Мне настолько было хорошо, что я не хотел произносить ни слова. Я наблюдал за движениями Честера, стараясь ощущать каждое его прикосновение. Честер продолжил меня ласкать, уже раздевшись и полностью сняв с меня всю одежду. В полутьме зала он нашёл какую-то ленту, которой завязал мне глаза. — Так даже немного лучше, — сказал он мне. — Я хочу, чтобы ты запомнил эти мгновения на всю жизнь. — Ты будто со мной прощаешься…— удивился я. — Нет, я просто хочу, чтобы ты запомнил, как стал особенно счастлив с этого момента. Далее последовали жаркие поцелуи, которые захватили меня полностью. Я ощутил, как внизу меня начал расцветать горящий цветок, и Честер стал поддерживать руками его пламя. Я застонал от удовольствия, но Честер почему-то прекратил это делать, лишь только раздразнив меня. Я почувствовал холод, и мне стало страшно. Что-то влажное коснулось меня, и по моему телу прошла дрожь. Я замер, но через пару вдохов ощутил, как его член оказался внутри меня. А дальше, спустя мгновения, меня захватили несколько более сильные ощущения — я не знал, что мне делать — кричать от боли или же от удовольствия. Время исчезло, я перестал его ощущать. Краски мира стали ярче, но при этом всё расплывалось перед глазами. Моё сердце колотилось в бешеном темпе… … — Ну, Паша! Это уже слишком! — возмущалась Галя во время обеда. — Антанас просто клёвый чувак, — объяснялся Павел, — мы решили немного выпить, но не хотели палиться. — Ты стал совсем не свой, — взволнованно произнесла бэннигтонистка глядя Импрезу в глаза. — Ты очень изменился с тех пор, как стал работать в «Белом Ветре», потом ещё это ограбление… И всё ради чего?... Ради сомнительной помощи тем, для кого единственной помощью может быть только лечение у врача? И потом, что ты вытворил здесь… это позор! На лице Гали отчётливо читалось отчаяние и попытки сдержать слёзы. Её глаза были красными от них. — Павлуша, обещай мне, что подобных глупостей больше не повторится, — просила Галя, протянув руку вперед к нему. — Хорошо, зайка, — сказал бэннигтонист и сжал её руку в ответ. — Дорогие друзья! — послышалось с центрального столика и все направили своё внимание в ту сторону. В самом сердце столовой, босиком столе стояли близняшки-ханистки. — Мы приглашаем вас сегодня вечером в зал, где нас регистрировали в день прибытия… — начала Мэри. — Чтобы праздновать наш день рождения! — восхищенно продолжила Мини. — Ждём вас ровно в семь! — добавила Мэри. — Будут танцы. Когда близнецы закончили свою небольшую речь, они обе слезли со столика, одели свою обувь и скрылись за дверью. — Странные какие-то эти сёстры, не находите? — отметила Марина, подсев к бэннигтонистам. — Да, — ответила Галя. — Англичане, они все странные, — задумчиво поддержал Импрез. … Мэри стояла у дверей храма и держала в руках большую коробку, перевязанную лентой. Это был подарок для Джо, которую они вместе с сестрой приготовили. Мэри дернула за ручку, но дверь не поддавалась. — Странно, — произнесла вслух ханистка и снова дёрнула ручку. Следующая попытка показала, что дверь действительно заперта. — Обычно храм открыт. Пойду найду Джо. … Майк и Честер наслаждались сладкой негой, лёжа на жертвенном столе храма их диджея. Они наслаждались друг другом, наслаждались тишиной, их обволакивала сама Вселенная как изнутри, так и снаружи. Но в их душе всё затрепетало, когда они услышали звук, поворачиваемого в замке ключа. В храме было эхо, поэтому любые звуки становились громче, кроме шёпота. — Чёрт, Чести! Давай одевайся, сюда идут! — взволнованно шептал Шинода, услышав как только что отворили дверь в другом конце храма и послышались шаги. Джо ещё предстояло пройти ползала, чтобы их обнаружить. — Шинодааааа!, — донеслось ещё из предбанника, — я знаю, что ты здесь! — Чёрт! Это же Хан! — фыркнул Честер и выпрыгнул из их ложа. — А кого ты ещё тут ожидал увидеть? — возмутился Шинода. — Это же его храм, чёрт возьми! Честер только успео надеть свои красные труселя. Майк бросил ему его джинсы и футболку и резко выцедил: — Потом наденешь! Солист забежал в туалетную комнатку, где было приоткрыто окно. Из окна открывался вид на внутренний дворик, так,что у Честера имелось некоторое пространство для быстрого одевания остальных вещей. Как только он услышал за спиной голос Хана, подошедшего к Майку, он открыл окно и выпрыгнул в него, но подскользнулся о подоконник и, зацепившись за него вещами ударился головой об землю и потерял сознание… Майк, сделав вид, что убирается у Хана в храме, взял небольшой веничек и начал им мести по поверхности алтаря. — Майк, что ты тут делаешь? — спросил Джо. — Ну… я решил сделать тебе подарок… — попытался выкрутиться Майк. — В одних трусах? — засмеялся диджей. — Ну ты даёшь, Шинода! Репер не знал, что сказать корейцу, потому между ними возникла пауза, которую последний прервал с таким задором, что он был готов провалиться под землю: — И как оно? Что скажете Талинде? Майк замер и его челюсть раскрылась от растерянности. Он не знал, что ответить. — Кажется за окном там что-то грохнулось.— заметил диджей.