Вкус янтаря

— Перестань дуться, Мари!.. — Я тоже могу ошибаться, теперь я буду это знать… — Может, ты все-таки скажешь хоть что-нибудь! Всю обратную дорогу их Хогсмида Бекки пыталась как-то завязать разговор, но Мари-Виктуар упорно молчала. — Да, это оказался не Брукс! — в десятый раз повторяла она. — Я ошиблась. Но это же не конец света! — Брукс — идиот. Ему, видимо, бладжер часто в голову попадал. — Ты заговорила! — обрадовалась Бекки, а потом заметила: — И вовсе он не идиот. Он не так уж плохо учится. — Учеба тут не при чем, — возразила Мари-Виктуар. — Как можно было назвать букет тюльпанов бессмысленной тратой денег?! — Ну, он же парень… — Он не парень, он — идиот. Пребывание в «Трех метлах» сложно было назвать приятным. Бекки пускала в ход многочисленные и весьма недвусмысленные намеки, Сэм Брукс имел несчастье неоднократно высказать свое негативное отношение к цветам вообще и к тюльпанам в частности, остальные ребята пребывали совсем не в курсе дела, а Мари-Виктуар чувствовала себя очень глупо. Наконец, она на весь бар заявила, что выслушивать этот бред больше не намерена, и гордо удалилась. Бекки, кое-как извинившись, последовала за ней. И вот теперь они вдвоем возвращались в Хогвартс. — Лучше бы я с Тедди поболтала, — заключила Мари-Виктуар. — У тебя будет для этого куча времени, — проворчала Бекки. «Надеюсь», — подумала Мари, открывая тяжелые дубовые двери главного входа школы. * * * Ночь выдалась ветреной, но тем приятнее было, находясь в теплой комнате, чувствовать, как ветер обдувает лицо, перебирает волосы, а потом уносится дальше, туда, где стройной стеной уходят за горизонт верхушки деревьев Запретного леса. Начало ночи. Лучший момент, чтобы поразмышлять о жизни. У Мари-Виктуар Уизли не было отбоя от парней. Ей никогда не приходилось думать, с кем идти на праздник или в Хогсмид. Стоило ей только заикнуться о том, что ей якобы «не с кем пойти на очередное заседание клуба Слизней», как тут же объявлялась целая толпа представителей мужского пола со всех факультетов Хогвартса, желающих составить ей компанию. И Мари кого-нибудь выбирала. И даже иногда с кем-нибудь встречалась. Но вот что странно: она никак не могла припомнить, чтобы кто-нибудь из ее поклонников по-настоящему затрагивал ее чувства. Она могла наблюдать за ними, анализировать их действия, могла отмечать их положительные и отрицательные качества, но вот влюбиться в кого-то из них.… О, нет, это не для нее! Все ее кавалеры представляли собой в сущности одно и то же, по крайней мере, ей так казалось. В ее присутствии они могли только глупейшим образом таращить на нее глаза и говорить ерунду. Посиделки в «Трех метлах», прогулки у Черного озера, конфеты из «Сладкого королевства», скучные валентинки с банальными фразами — и прочая стандартная сентиментальная дребедень, которую ее ухажеры почему-то считают верхом романтики. Никто из них не оставлял следа в душе Мари-Виктуар. Как там говорил Тедди Люпин? «Такой как ты, Викки, очень сложно найти человека, достойного тебя». Может, он и прав. Тед, кстати, очень часто бывает прав. Наверное, потому что он на год старше и староста школы. Мари-Виктуар привыкла во всем доверять Теду. Наверное, эта привычка появилась у нее еще с детства, когда они проводили вместе много времени и даже дружили. Дружили, и еще как! Иногда знакомые дети дразнили их «женихом и невестой». То с крестным, то с бабушкой, Тедди был очень частым гостем в «Ракушке». Мари всегда казалось, что он знает намного больше ее. Он мог рассказывать такие вещи, о которых маленькая Мари даже не представляла. Кстати, почему сейчас они так мало общаются? Как-то так получилось, что с поступлением в Хогвартс, они стали, как бы это сказать, отдаляться друг от друга. Почему так вышло? Ну, отчасти потому что он учился в Хаффлпаффе, а ее шляпа определила в Гриффиндор. На занятиях они не встречались, ведь Тед учился на год старше. Да и если уж признаться честно, среди учеников Хогвартса о Теде было такое не очень лестное представление. Грубо говоря, его считали ботаником и тихоней. Мари-Виктуар, кстати, очень сильно удивилась, услышав такое определение, ведь у нее раньше абсолютно не складывалось такое мнение о своем друге. Молчаливость не значит слабость, сдержанность не значит трусость, усердие в учебе не значит ограниченность. Ничего плохого в этом, в общем-то, не было. А даже, наверное, и наоборот. Сколько известно случаев, когда человека не ценили по достоинству в силу каких-то предрассудков? Вот саму-то Мари-Виктуар тоже все считают несносной гордячкой, а разве это на самом деле так? Ну, может, отчасти.… Самую чуточку. Что из того, что ей нравится быть в центре внимания?.. И все-таки, несмотря на кажущийся объективным дружеский взгляд, со временем она и Тедди как-то отдалились друг от друга. И, что бы там ни думала Мари-Виктуар, общественное мнение в лице учеников Хогвартса сыграло в этом немалую роль. Разве может быть слишком много общего у неприступной своенравной красавицы и скромного зубрилки? Они уже не так часто разговаривали, встречаясь в библиотеке, не садились рядом во время матчей по квиддичу, не искали друг друга, чтобы передать неназойливые приветы от родных... Хотя Тед до сих пор оставался желанным гостем на Рождество… Она отошла от окна и поглядела на тумбочку. Обласканные ветром, тюльпаны встретили ее дружным киванием всеми пятью своими бутонами. Засыпая, она чувствовала их нежный запах и думала, что, пожалуй, наконец-то у нее все-таки появился один нестандартный поклонник. * * * Мари-Виктуар проснулась очень рано для воскресного дня. В спальне витал необычный сладковатый аромат. Вдохнув его, девушка интуитивно повернулась к своей тумбочке, где еще вчера стояла новая ваза с тюльпанами. Ваза была на месте, тюльпаны тоже. А рядом с ними лежали новые цветы — желто-фиолетовые ирисы, благоухающие на всю гриффиндорскую спальню для девочек. Как и в прошлый раз, рядом с цветами было письменное послание. Девушка прочла: «Однажды радуга, прежде чем исчезнуть, рассыпалась на части. Осколки радуги упали на землю и проросли чудесные цветы. Так расцвели ирисы». И все. Мари-Виктуар взяла цветы в руки. Сладковатый аромат, интригующий и романтический одновременно. Нельзя сказать, что девушка сильно удивилась. Чего не скажешь о проснувшихся чуть позже соседках. — Опять букет! — Бекки закричала так громко, словно цветы предназначались ей самой. — Мы еще не выяснили, от кого поступил первый, а тут уже появился второй! Мари-Виктуар улыбнулась: ее всегда забавляла детская непосредственность подруги. — Они так прекрасны, Мари! — Анна Адамсон, казалось, готова была прослезиться. — И все-таки интересно, кто это все придумал, — задумчиво произнесла Эмми. — Это неправильная постановка вопроса, — невозмутимо произнесла Оливия Фишер, откинув полог со своей кровати. Все оглянулись на нее. — Вы гадаете, кто это сделал, а весь вопрос в том — как. Девушки замолчали, а потом загалдели наперебой: — Кто-то вторую ночь подряд пробирается к нам в спальню! Кошмар! — Что ты орешь как полоумная баньши?! Это не к тебе, а к Мари-Виктуар! — Все равно! Вдруг он видел, как я сплю? А если у меня рот был открыт?! — Ох, напугала! Чтобы увидеть, как ты спишь, совсем не обязательно залезать к нам в спальню! Каждую историю магии это видит весь класс! — Да прекратите! Невозможно, чтобы кто-то из парней мог к нам попасть: заколдованная лестница ему не позволит! — А вдруг он придумал контр-заклятье, и лестница больше нас не защищает?! — Контр-заклятье? Это же древнейшая магия Хогвартса! Кем надо быть, чтобы уметь ее обойти?! — А давайте проверим лестницу на ком-нибудь из парней?.. Только Мари-Виктуар и Оливия Фишер не участвовали в общей дискуссии. Первая продолжала отстраненно вдыхать таинственный запах ирисов и выглядела при этом так, словно вся обсуждаемая ситуация ее совершенно не касается, а вторая уселась по-турецки на своей кровати и смотрела на всех с хитрой ухмылкой. — Я видела сову, — наконец, произнесла Оливия. Бекки Олбрайт, вероятно собираясь произнести что-то типа «А кто их не видел?!», вдруг замерла на полуслове, оглянувшись на открытое окно спальни для девочек. — Ну, конечно! — воскликнула она с такой радостью, словно открыла новый закон Голпаготта. — Сова! Любой желающий мог заметить, что у нас по ночам окно открыто! Так, Оливия! Что это была за сова? Какой породы? Какого цвета? — Да обыкновенная. Серая неясыть. — Ага. Серая неясыть. Хорошо… Так, у кого у нас в школе серая неясыть? — Бекки спрыгнула с кровати и принялась мерить спальню широкими шагами. — Их много, — задумчиво сказала Анна. — У Ричардса, например, серая неясыть, — припомнила Эмми. — У Джастина Ричардса, — повторила Ребекка, пристально глядя на Мари-Виктуар. — Мари! Та вопросительно поглядела на подругу. — Ричардс, помнится, позавчера приглашал тебя в Хогсмид? — Приглашал. — Надо его проверить! — решительно сказала Бекки. — Это вполне может быть он. — Брось! — Мари-Виктуар недоверчиво махнула рукой. — Джастин бы до такого не додумался! — Откуда тебе знать? — возразила подруга. — Если тебя слушать, так у нас в школе все парни настолько тупые, что удивительно, как они все сдают СОВ! — Не перегибай палку! — обиделась Мари-Виктуар. — Короче, подруга, — Бекки не обратила никакого внимания на ее слова. — Смотри на факты: у Ричардса есть сова, она — серая неясыть, и ты ему нравишься. Мари-Виктуар вздохнула. Несмотря на эти факты, с трудом верилось, что Джастин Ричардс решился послать ей цветы. На самом деле, оригинальностью он, и правда, не отличался. В итоге подруги решили посвятить день поиску истины и выведать у Ричардса всю правду. Ну и закончить эссе по зельям, разумеется. * * * В течение утра девушкам удалось узнать, что Джастин Ричардс после обеда отправится в библиотеку. Сказать, что это известие повергло их в шок, — значит, ничего не сказать. Представить себе, что какой-нибудь ученик по собственной воле в воскресенье в самый разгар теплого весеннего дня отправится в библиотеку — просто немыслимо! Мари-Виктуар даже засомневалась в умственном здоровье парня. Но все оказалось просто. Ричардс катастрофически плохо учился практически по всем предметам. Ему грозило отчисление. Для него и еще парочки таких же безнадежных учеников директор МакГонагалл устроила нечто вроде наказания-отработки: внеплановое выполнение заданий и повторение пройденного за год в выходной день и под надзором строгой мадам Пинс. Впрочем, подругам это было на руку. Под предлогом написания эссе они могли, не навлекая подозрений, заявиться в библиотеку. Что они и сделали сразу после обеда. Разумеется, они не увидели там никого, кроме мадам Пинс и трех унылых учеников, сидящих кучкой за столом около шкафа с пособиями по заклинаниям. Среди них был и Джастин Ричардс. Девушки уселись за столом напротив, разложили перья, свитки и учебники и принялись за эссе. Бекки поглядывала на соседей почти каждую минуту, чем ужасно раздражала Мари-Виктуар. Писать что-либо полезное в таких условиях у нее не получалось. Наконец, она не выдержала: — Бекки, ты можешь не вертеться постоянно?! — А что такого? — прошептала в ответ та. — Я просто привлекаю внимание заинтересованного лица. Тебе бы тоже следовало построить глазки! Мари-Виктуар хотела было возмутиться cо всей силой своего праведного негодования, но мадам Пинс так выразительно посмотрела на переговаривающихся девушек, что мисс Уизли была вынуждена просто молча одарить подругу одним из самых надменных своих взглядов. Впрочем, Бекки давным-давно научилась их игнорировать. Так прошло около получаса. Подруги сочиняли эссе, отстающие ученики усердно строчили свои свитки. Наконец, мадам Пинс, не заметив в их поведении ничего предосудительного, оставила их одних, отправившись по каким-то своим делам в соседнюю комнатку. Как только за ней закрылась дверь, Бекки тут же оставила свое эссе и, как ни в чем не бывало, пересела на стул рядом с Джастином Ричардсом, а, увидев, что Мари-Виктуар по-прежнему сидит на своем месте, стала отчаянно жестикулировать, призывая ее к себе. Девушка нехотя пересела. И тут же увидела на лице Ричардса то выражение щенячьего восторга, которое возникало у большинства парней, когда она садилась с ними рядом. Порой это ей льстило, а чаще — сильно раздражало. Сейчас был как раз последний вариант. — Чем занят, Джастин? — чрезвычайно любезно спросила Бекки. — Я… Э-э-э… М-м-м… Парень продолжал с весьма идиотским видом пялиться на Мари-Виктуар и, похоже, от счастья не мог связать двух слов. Мисс Уизли в отчаянии закатила глаза. — Я пойду пока поищу нужную нам с тобой книгу, — с этими словами Мари-Виктуар встала и направилась вглубь библиотеки, несмотря на отчаянные протестующие взгляды и мимические ухищрения Бекки. Девушка неспешно шла мимо длинных стеллажей с книгами. Она любила библиотеку. Здесь постоянно присутствовал этот неповторимый запах старых фолиантов — аромат древности с оттенком засушенных трав. Пожалуй, жаль, что она не так часто здесь бывает. Всегда находятся какие-то другие дела. Более важные. Более — как бы это сказать? — деятельные. А ведь порой так не хватает того покоя и созерцания, которые все время обитают здесь… — Привет. Мари-Виктуар едва не подпрыгнула от неожиданности. Она никак не ожидала, что в глубине библиотеки может с кем-нибудь встретиться. И вздохнула с облегчением, увидев среди книжных шкафов сидящего за столиком Тедди Люпина. — Не собирался тебя пугать, — извиняющимся тоном заметил он. — Привет, Тедди. Уж ты-то меня никак не напугаешь, — улыбнулась девушка. — А что ты делаешь в воскресенье днем в библиотеке?! Я думала, по выходным тут сидят только полные «тролли», ну или заумные ботаники! — Смею надеяться, что ты не причисляешь меня к «троллям», — улыбнулся Люпин. — Ой! Извини, извини! Я совсем не то имела в виду, — искренне смутилась Мари-Виктуар. — Я нисколько не обиделся. Тем более ты, насколько я могу судить, тоже «троллем» не являешься, а в библиотеке в воскресенье все-таки присутствуешь, так что мы в одной упряжке. Мари-Виктуар рассмеялась. Да уж, хороша она была со своими критериями отбора посетителей библиотеки! — Мы с Бекки пришли писать эссе по зельям. Я как раз искала подходящую книгу, — объяснила она. Упоминать охоту за Джастином Ричардсом, разумеется, не стоило. — Может быть, тебе подойдет вот эта, — Тед вытащил с полки над собой толстенный том. — Про какое зелье вы пишете? — Оборотное. Влияние личных особенностей человека, чья частица стала компонентом оборотного зелья, на характер выпившего его волшебника. — Оборотное зелье, — пробормотал Тед, перелистывая толстенный фолиант. — Та-ак. Вот здесь. Посмотри на 689 странице. Он подал книгу Мари-Виктуар. — Спасибо, — поблагодарила девушка. — А ты что читаешь? Тед повернул свою книгу обложкой вперед, и Мари-Виктуар прочла: «Язык водного народа. Пособие для начинающих». — Ты учишь русалочий язык?! — удивлению девушки не было предела. Люпин смущенно кивнул. — Волшебников, которые могут похвастаться знанием языка водного народа, можно по пальцам перечесть! — продолжала удивляться Мари-Виктуар. — Говорят, что выучить его очень сложно! — Сложно — не значит невозможно, — пожал плечами Тед. — А покажи мне, что там написано, — попросила гриффиндорка. Она села на стул рядом с парнем, и он протянул ей книгу. На открытой странице она прочла какой-то сумбурный набор букв, среди которых преобладали гласные. Буквы эти, судя по всему, складывались в отдельные слова, а рядом помещался их перевод. Девушка нахмурила брови: — М-да. Вряд ли я смогу это выучить. Мне не хватит терпения. — Тебе только так кажется, — улыбнулся Люпин. — Зачем ты учишь русалочий язык? — спросила она. — Это интересно. Да и может оказаться полезным, — уклончиво ответил он. — Полезным? — Мари-Виктуар внимательно посмотрела на парня.— Кем ты хочешь стать после школы, Тедди? Несколько секунд он колебался, глядя на нее странным оценивающе-недоверчивым взглядом, но все же ответил: — Аврором. — Аврором? Ты?! — девушка не смогла сдержать изумления. Тихий, молчаливый, абсолютно лояльный ко всем Тедди Люпин и энергичная, требующая мгновенной реакции и решительных действий работа аврора казались ей вещами абсолютно несовместимыми. Несовместимыми настолько, что она даже позволила себе слабую улыбку: — Ты шутишь? — Бабушка тоже сначала так подумала, — мрачно ответил парень, не глядя на Мари-Виктуар. — А когда поняла, что я не шучу, стала на меня кричать. Она очень редко на меня кричит. Пожалуй, она даже никогда раньше на меня не кричала. А потом она плакала. Наверное, целую неделю. Вообще-то она никогда не плачет. Даже в годовщину смерти мамы. — Он помолчал. — Моя мама была аврором. Мари-Виктуар молча разглядывала своего друга. Знакомое с детства лицо с чуть заметной ямочкой на подбородке, характерный жест, убирающий со лба непослушные волосы… Непривычная осанка с выпрямленной спиной, серьезный и внимательный взгляд темно-карих глаз… Она вдруг четко поняла, что это не блажь семнадцатилетнего мальчишки, не просто юношеская страсть к подвигам. Это осознанное зрелое решение. Почему она раньше не замечала, что ее друг, ее добрый приятель Тедди давно стал взрослым?.. — Но теперь она больше не плачет, — продолжал говорить Люпин. — Даже когда я уходил, в то первое утро моей стажировки в Аврорате, она не плакала… — Подожди! — воскликнула Мари-Виктуар. — Ты был на стажировке в Аврорате?! — Да. Прошлым летом… Тебе не говорили? «Не говорили», — хотела сказать она, но остановилась. Да, не говорили. А спрашивала ли она сама? Интересовалась ли, чем на каникулах занимался Тедди Люпин, и почему он так редко бывал в «Ракушке» тем летом? Может, и говорили, да она не слушала… — Я не знала, — наконец, ответила она. — Да, я и сам не многим говорил, — Тедди коротко кивнул, как бы соглашаясь с ее «незнанием». — А как же тебя взяли на стажировку в аврорат после шестого курса?! — снова удивилась Мари-Виктуар.— Ты же еще школу не закончил!. А, погоди! — спохватилась она. — Тебе крестный помог? — Ага, как же! Крестный Гарри вообще был против этой затеи! — возразил Тед. — Он, конечно, не кричал, как бабушка, но отговаривал меня очень долго. Но, в конце концов, он тоже сдался. Сказал, что упрямством я пошел в маму: она тоже всегда добивалась того, чего хотела, — он улыбнулся и продолжил: — Чтобы попасть в аврорат, я просто пошел на собеседование. Мне уже было семнадцать, у меня достойные результаты СОВ. («Да уж! Все «Превосходно»! Куда достойней?!» — подумала девушка.) В общем, собеседование я прошел. Хотя кое в чем крестный мне все-таки помог: он разрешил принять меня на стажировку всего на два месяца, до того дня, когда я снова поеду в Хогвартс. — И это весь твой блат? — улыбнулась Мари-Виктуар. — Точно! — рассмеялся Тед. — А большего мне и не надо. Я был всего лишь стажером, Викки!.. Снова это трогательное «Викки», от которого по всему телу Мари-Виктуар разливалось непривычное тепло. До этого она ловила себя на мысли, что разговаривает с каким-то новым, незнакомым для нее Тедом Люпином. Но нет, это был он. Все тот же Тедди Люпин. Вот и его глаза, как в детстве, меняют цвет, становятся необычного янтарного оттенка. Давно-давно, в их общем прошлом, Тедди часто применял свои способности метаморфа, чтобы заставить Мари-Виктуар улыбнуться. Став старше, он очень редко использовал эту особенность. Да и сейчас вряд ли воспользовался ею преднамеренно. Но глядя на причудливый калейдоскоп красок от теплого песочного до темно-золотого тонов, Мари-Виктуар испытывала непонятное радостное чувство. — Тедди, почему мы так мало общаемся?–непринужденно спросила она. Он поглядел на нее как-то странно, но ответить не успел. — А что это вы тут сидите? — Бекки Олбрайт появилась в проходе между стеллажами. Мари-Виктуар внезапно захотелось наслать на подругу какой-нибудь надежный сглаз. К примеру, отучающий появляться где-либо в самый неподходящий момент. — Тед мне книгу помог найти для задания по зельям, — проворчала Мари, протягивая Бекки рекомендованный Люпином учебник. — А-а, — она пробежала по книге взглядом и подозрительно прищурилась, глядя на сидящих рядом молодых людей. — Хорошо. Кстати, привет, Тед. — Привет, — коротко ответил он. Воцарилось молчание, отчего-то показавшееся Мари-Виктуар неловким. — Нам пора, допишем в гостиной, — наконец, сказала Бекки. — Я узнала все, что хотела. И я снова сделала неверные выводы, — она выразительно посмотрела на подругу. Мари-Виктуар догадалась, что речь идет не об эссе, а о Ричардсе. Она взяла книгу под мышку, встала со своего стула, задвинув его зачем-то поглубже за стол, нерешительно потопталась на месте. Видно было, что она не может уйти, не сказав то, что было у нее на уме. Набравшись смелости, она с показной небрежностью обратилась к Теду: — Слушай, Тедди, может, прогуляемся завтра после уроков, поболтаем?.. Бекки посмотрела на подругу так, словно увидела Мари-Виктуар Уизли впервые. Впрочем, во взгляде Теда Люпина тоже читалось нечто подобное. — Извини, я не могу завтра, — смущенно ответил он. — Я обещал помочь директору с некоторыми школьными делами, буду занят вечером. Все-таки староста, — он виновато развел руками. — Понятно, — пробормотала она. — Ничего. В другой раз. — Да, конечно. — Ну, пока, — неловко сказала она. — Успехов в изучении языков. — Пока, — так же неловко кивнул он. Бекки смотрела то на одного, то на другого и не говорила ни слова. Впрочем, прежде чем уйти, она вдруг спросила: — Скажи-ка, Тедди, а у тебя не серая неясыть? Теперь настала очередь Мари-Виктуар застыть на месте и круглыми от удивления глазами смотреть на подругу. — Бекки, у меня нет совы, — чуть нахмурив брови, ответил Тед. — Бабушка присылает мне сов, когда это необходимо. Вообще-то, у меня кот. * * * — И что это было?! — Мари-Виктуар замерла у прохода в гостиную. — Просто спросила, — пожала плечами Бекки. — Почему нельзя? — Да с чего ты решила, что у него вообще нужно было спрашивать про сову?! — начала было возмущаться девушка, но подруга быстро ее перебила: — Ни с чего, просто показалось. Мари-Виктуар пристально посмотрела на нее, но больше ничего не сказала. — Рубиновый лев, — произнесла она, и, сквозь открывшийся за портретом проем, девушки прошли в гостиную своего факультета. Оливия Фишер, сидевшая у окна с «Ежедневным пророком» в руках, краем глаза посмотрела на подруг и снова уткнулась в газету. В комнате почти никого не было. Несколько первокурсников играли в волшебные шахматы в углу у камина. Плюхнувшись в мягкое кресло, Бекки сложила ладони на коленях и сказала: — А вот позволь теперь у тебя спросить: И что же это такое было? — Ты о чем? — откинув назад густые волосы, невозмутимо спросила Мари-Виктуар. — Ты пригласила Тедди Люпина на свидание! — Да брось! — Мари с беспечной улыбкой махнула рукой. — Какое свидание?! Я предложила ему поболтать как-нибудь в свободное время. Мы же все-таки друзья. — Мне в библиотеке другое показалось… — Вот опять тебе кажется, — флегматично заметила Мари-Виктуар. — Не много ли за сегодняшний день? — Теперь я узнаю свою подругу, — как обычно нисколько не обидевшись, Бекки одобрительно улыбнулась. — А то я уж думала, этот всезнайка Люпин наложил на тебя какое-нибудь заклятье: ты все-таки странно себя вела при нем. — Ну, ты и придумаешь, Бекки! — искренне изумилась мисс Уизли. — Расскажи мне лучше, что там с Ричардсом? — А что с Ричардсом? Я снова ошиблась,— вздохнула девушка. — В ответ на все мои намеки на его лице читалось такое искреннее изумление, что, в конце концов, мне ничего не оставалось, как спросить его прямо, отправлял ли он тебе цветы. — И что он ответил? — спросила Мари-Виктуар без всякого интереса. — Этот олух даже не воспользовался ситуацией! — негодовала Бекки. — Принялся меня уверять, что никаких цветов не отправлял! — Я же говорила, что он не додумается до такого! — торжествующим тоном заявила Мари-Виктуар. — Говорила, говорила! Опять ты права. Я вот что думаю, — Бекки взглянула на подругу. — Прогуляемся-ка мы после ужина до совятни. — Ты серьезно?! — А что? Если этот таинственный поклонник задался целью тебя покорить, то ему снова нужно будет отправить сову за цветами. Вдруг застанем его за этим занятием? — Думаешь, завтра снова будут цветы? — с сомнением спросила Мари-Виктуар. — Вот и узнаем! * * * Этим теплым воскресным вечером многие ученики Хогвартса обращали внимание на двух гриффиндорок, более двух часов упрямо наворачивающих круги вокруг Западной башни замка. Девушки раз двадцать поднимались и спускались по винтовой лестнице, ведущей в совятню, долго и, как казалось со стороны, совершенно бессмысленно топтались в самом помещении, чем практически довели до истерики мирно обитавших там школьных сов. Каждый, кто приходил в совятню с письмом или поручением, и даже просто проведать свою птицу, подвергались пристальному осмотру этих двух представительниц слабого пола. Впрочем, вопросов они не задавали. — Тебе не кажется, что за завтраком только и будут говорить о том, что Уизли и Олбрайт, вероятно, спятили? — саркастически заметила Мари-Виктуар, со скучающим видом оглядывая из окна окрестности замка. — Может, вернемся в замок? — Что-то мои идеи не приносят никакой пользы, — расстроенно вздохнула Бекки. — За весь вечер никакого намека на нашего поклонника. — Ты из-за этого переживаешь? — удивилась Мари-Виктуар. — Пойдем! Нам еще эссе дописывать. Когда подруги вернулись в школу, заходящее солнце уже коснулось верхушек деревьев Запретного Леса. В спальне витал восхитительный аромат ирисов. Остальные девушки-шестикурсницы еще не возвращались: после расслабленных выходных все лихорадочно доделывали домашние задания в общей гостиной. А вот подругам в этом плане повезло: с помощью рекомендованной Тедом Люпином книги они быстро дописали свои свитки. Бекки уселась на кровать Мари-Виктуар. — Как думаешь, какой будет следующий букет? — спросила она, глядя на вазу с цветами. — Ты считаешь, что он все-таки появится? — вопросом на вопрос ответила Мари. — Возможно, этот таинственный поклонник решил порадовать меня всего пару раз, и мне было очень приятно. Но праздники кончаются, как и выходные. Завтра начинается новая неделя. Хватит ли ему терпения продолжать эту игру? — Но он ведь до сих пор себя не выдал, — задумчиво произнесла Бекки. — А, может, и не собирается выдавать? — С чего такой пессимизм, подруга? Острый приступ меланхолии перед сном? — Наверное, — усмехнулась Мари-Виктуар. Они помолчали. — А ты знаешь, ведь он учит русалочий язык,— вдруг сказала Мари. — Кто — он? — Тедди. — Вот ботан! — то ли уважительно, то ли пренебрежительно отозвалась Бекки. — То-то он весь год такой бледный и тощий, словно и лета не видел! — А ведь он, и правда, лета не видел, — Мари-Виктуар сама удивилась этой логичной мысли. — Он все лето был на стажировке в Аврорате. — Тедди Люпин?! Староста-тихоня?! В Аврорате?! — Бекки даже вскочила с кровати от изумления. — Кто тебе это сказал? — Он сам и сказал. Сегодня в библиотеке. К чему ему врать? — Ну… К примеру, чтобы произвести на тебя впечатление. — Зачем?! Мы сто лет друг друга знаем! Уж кому не надо на меня производить впечатление, так это Тедди, — уверенно сказала девушка. — К тому же он и проговорился-то случайно. — Вот так новости. И что же он делал в Аврорате? — Я же тебе сказала: он был на стажировке. — Это я поняла. А что конкретно он делал? — Ну не знаю, — пожала плечами Мари-Виктуар. — Я не успела спросить. Ты явилась и нас перебила, — она проигнорировала возмущенную гримасу подруги. — А вообще, он хочет стать аврором. — Что в мире творится! Я всегда считала, что Люпин захочет стать целителем, или, в крайнем случае, профессором. А он, оказывается, в авроры решил податься! Великий Мерлин! Продолжая издавать возгласы, выражающие глубокое изумление, Бекки направилась к своей кровати. Но прежде чем лечь, она вдруг обернулась к подруге: — Послушай, Мари, а с чего ты вдруг заговорила о Теде? Мари-Виктуар с откровенным недоумением на лице посмотрела на нее. — Ну, я имею в виду вот сейчас, — пояснила Ребекка. — Когда ты сказала: «Он учит русалочий язык». — А… Я не знаю, — нахмурилась мисс Уизли. — Просто в голову пришло. — Ясно, — протянула Бекки, слишком уж пристально глядя на Мари-Виктуар. Впрочем, та, как ни в чем не бывало, с самым беззаботным видом достала зеркальце и стала придирчиво рассматривать свое отражение. — Я пошла умываться, — сообщила Бекки. — Ага. Я — после тебя, — кивнула Мари, не отрываясь от зеркала. * * * Как только Бекки вышла из спальни, Мари-Виктуар тут же опустила зеркало. Ей бы позавидовала любая актриса магловских театров: все эти беспечные жесты, искренне недоумевающие взгляды, бесстрастное лицо… А как мастерски она перевела разговор со скользкой темы назначенного свидания!.. Хороша, нечего сказать!.. На самом деле чувствовала она себя чрезвычайно неуютно. Что-то действительно стало не так после сегодняшней встречи в библиотеке. Едва уловимо изменились оттенки чувств. Но это уже важно. Так важно, что она не может рассказать об этом даже Бекки, своей лучшей подруге. Не может объяснить. Боится объяснить. Потом, позже, завтра. А, может, это пройдет. Сгинет странное ощущение, как будто и не было его, а была только старая дружба. Да. Скорее всего, так и случится. Ожидая возвращения Бекки, Мари-Виктуар прилегла на кровать. После двухчасовых скитаний возле Западной башни изрядно болели ноги. Она поглядела на ирисы и тюльпаны, теснящиеся в новой вазе, не предназначавшейся для использования двух букетов одновременно. — «Энгоргио», — произнесла Мари-Виктуар, направив свою палочку на вазу. В тот же миг ваза увеличилась в два раза. Разглядывая цветы, трогательные и беззащитные в своей хрупкой красоте, она подумала, что все-таки хорошо, что дарителем не оказался Джастин Ричардс… Незаметно девушка заснула. Ей снилось, что она — русалка, живущая на дне Черного озера. Каждый вечер она выплывает на берег, чтобы поговорить с мальчиком, глаза которого впечатляюще эффектно меняют цвет… * * * — Смотри, смотри! Она летит! Мари-Виктуар разбудили восторженные девчоночьи голоса. Откинув алый бархатный полог кровати, она увидела Бекки, Анну и Эмми, высунувшихся в открытое окно спальни. Девушки живо обсуждали что-то, видимое только им одним: втроем они полностью закрывали оконный проем. — Она ведь летит сюда? — Конечно, сюда! И мы все знаем, к кому! — Что такое она несет в когтях? — А то ты не догадываешься?! — Девочки, разойдитесь! — это уже голос Бекки. — Дайте птице сесть, она итак устала! Наконец, соседки Мари-Виктуар по комнате расступились и в спальню влетела серая сова. В лапах она держала увесистый сверток. Усевшись на подоконник, она внимательно оглядела помещение и устремилась к тумбочке мисс Уизли. Аккуратно поставив посылку на тумбочку, сова поглядела на Мари-Виктуар. Та потянулась к свертку. Убедившись, что послание доставлено адресату, птица удовлетворенно щелкнула клювом и тут же улетела. Мари-Виктуар развернула сверток. На это раз в нем оказались не срезанные цветы, а милые голубые незабудки в симпатичном горшочке. — О, это уже не так возвышенно, — несколько разочарованно протянула Эмми. — Но не менее романтично! — мечтательно вздохнула Анна. — Читай записку! — потребовала Бекки. Мари-Виктуар вытащила из свертка сложенный вчетверо листок и прочла: «Давным-давно волшебница Флора, раздавая имена всем растениям, обошла вниманием скромный голубой цветок. И, уже уходя, она услышала, как этот цветок тихо произнес «Не забудь обо мне!» Флора разглядела его и нарекла незабудкой, подарив способность навевать людям воспоминания». — Это намек о том, чтобы ты помнила о нем всегда! — с чувством воскликнула Анна Адамсон. — Как я могу помнить о нем, если я даже не представляю, кто он такой?! — проворчала Мари-Виктуар. — Мне кажется, это дело поправимое, — подала голос со своей кровати Оливия Фишер. — Ты о чем? — заинтересовалась Бекки. — Я кое-что слышала на днях… Выдерживая театральную пауза, Оливия с видом собственного превосходства оглядывала комнату. Заинтересованные глаза четырех девушек были устремлены на нее. — Не тяни, Оливия, — поторопила Бекки. — Я слышала, как Кристофер Файбер говорил вчера своим друзьям, что знает способ завоевать сердце «гордячки Уизли». — А он уточнял, какой именно имеет в виду способ? — спросила Бекки. — Я не могла услышать все подробности, — Оливия слегка покраснела, отчего Ребекка сделала кое-какие выводы о способах ее осведомленности. — Но думаю, что ответ очевиден. — Даже если это и так, — вдруг сказала Мари-Виктуар. — Он что думает, что из-за цветов я брошусь ему на шею? — Не забывай, ты сама упоминала про цветы, в пятницу, за ужином. Он просто слышал. И решил, что это способ тебя покорить. — Я вовсе не это имела в виду! — Уже неважно, — сказала Бекки и предупредила: — Все это, конечно, очень интересно, но сейчас нам нужно поторопиться, а не то мы опоздаем на завтрак! Гриффиндорки мигом опомнились и стали собираться на уроки. Мари-Виктуар поставила горшочек с цветами на окно и присоединилась к общим сборам. — Так что обратим-ка мы внимание на Файбера, — шепнула Бекки на ухо Мари-Виктуар, когда они выходили из комнаты.