In Case The Scene Gets Nasty

      - Эй! – протестует Брендон, когда Райан заходит в ванную, как ни в чем не бывало, и, в принципе, понятно, что уже поздно разыгрывать скромность, но все же – секс это одно, а заходить в ванную, пока Брендон моется, это другое. - Это моя ванная, - отвечает Райан так, будто это что-то меняет, но – ладно, допустим. – Я просто – я подумал, а что насчет пиццы на ужин? Сойдет? - Я хочу одну с ветчиной и ананасами, - тут же вставляет Брендон, - и одну неаполитано. Райан моргает и переспрашивает: - Ты будешь две? - А платишь ты? – спрашивает Брендон и, дождавшись кивка Райана, радостно подтверждает, - Да! - Свинтус, - бормочет себе под нос Райан, но Брендон только смеется и подставляет голову под воду, смывая шампунь. Закончив, он обнаруживает, что, оказывается, все это время Райан продолжал разглядывать его через стеклянную дверь и о чем-то болтать,. У него возникает искушение избразить какой-нибудь танец теней за покрытыми паром стеклами, но ему удается сдержать этот порыв. В конце концов, это же не какая-то дурацкая романтическая комедия. От последней мысли живот неприятно скручивает. - А? – переспрашивает он, не расслышав. - Я сказал, - повторяет Райан, - как долго ты собираешься там плескаться? - Росс, ты видел мой душ? – интересуется Брендон. Можно было бы покапризничать или повредничать или даже сыграть в бедного несчастного всеми покинутого ребенка – это обычно быстро Росса затыкает - но сейчас ему так хорошо, что и шутится легко. – Тут офигенно. - Подумаешь, - отмахивается Райан, и Брендон буквально слышит, как у него закатываются глаза. - Тут есть нормальный напор, - блаженно перечисляет Брендон, - и горячая вода. И, смотри-ка, - он широко раскидывает руки и, осторожно поворачиваясь вокруг своей оси, делает полный круг. Кончики его пальцев едва касаются стенок душа. Райан медленно делает шаг вперед. - И правда, - задумчиво произносит он, - это довольно большой душ. Больше, чем другие, наверно. - Он клевый, - соглашается Брендон, а затем, - Эй, ты чего – - Это большой душ, - повторяет Райан, стягивая штаны. - Да ладно, опять? – Брендон закусывает губу, чтобы не улыбаться так широко. - Иди ты, - привычно парирует Райан и открывает покрытую паром стеклянную дверь. Сделав шаг внутрь, он негромко причитает, - Блин, а что так горячо-то? Брендону все равно, что он там говорит – он притягивает его к себе, обхватывая ладонями его худые бедра. Затем опускает голову и проводит губами по ключице, поднимается выше, к шее, когда Райан послушно откидывает голову, и направляет руки назад. Там еще влажно, и Брендон надавливает самым кончиком пальца, чуть приводя зубами по коже Райана. Тот издает стон, и по его телу пробегает сладкая дрожь. Брендон наклоняет голову и спрашивает: - Презик? - В кармане джинс, - шепчет Райан, осторожно, чтобы не поскользнуться, подаваясь навстречу пальцу Брендона. – Я думал – ну, на случай, если бы нам захотелось, тогда, внизу – - Окей, во-первых, кому из нас опять невтерпеж? – Брендон дарит ему широкую улыбку и выпрыгивает из душа, ловко шлепая Райана по заду и получая от него за это недовольный стон. – А во-вторых, нет, спасибо, мне не хочется обдирать себе колени об ковер, - он поднимает джинсы Райана с пола, где тот оставил их неопрятной кипой, вынимает целую ленту презервативов и отрывает себе один и натягивает так быстро, как может. Забравшись обратно в душ, он окидывает ряд шампуней критичным взглядом. На одном кондиционере есть красный штамп, который значит «органика», так что, понадеявшись на лучшее, он смазывает им пальцы. Жаркий рот Райана оказывается на нем в мгновение ока, он прижимается к нему, подаваясь бедрами, и, боже, Брендон иногда забывает, каким настойчивым Райан может быть, когда перестает париться о том, что там Брендон про него подумает. - Кто сказал, что сейчас твоя очередь быть топом? – выдыхает Райан ему в ухо, и Брендон только смеется, даже не задумываясь об ответе. Вместо этого он снова затягивает его в поцелуй, который под горячей струей получается особенно мягким, и ему это так нравится, несмотря на то, что из-за воды трудно дышать. Ему нравится стоять вместе под водой, мокрыми и обнаженными. Ему нравится, что так все кажется взаправду, словно они в каком-то другом месте, где им спокойно и безопасно, словно между ними есть нечто большее, чем последнее отчаянное стремление к чему-либо, чему угодно. Но, вероятно, даже больше, чем все это, ему нравятся мягкие вздохи, которые издает Райан, когда Брендон проникает в него смазанным пальцем, и то, как мягко и нежно его губы касаются кожи, когда Райан роняет голову ему на плечо. **       Райан заказывает пиццу, а затем, прежде чем у Брендона представляется шанс разузнать, где тут находится гостиная, тащит заниматься стиркой. «Стирка» в основном состоит из того, что Райан со строгим деловым видом читает абсолютно бессмысленную лекцию про использование стиральной машины (и, честное слово, Райан самый худший инструктор на свете; в какой-то момент он даже использует фразу «крутишь эту фиговину на три щелчка влево, затем вытягиваешь эту фиговину для той херни), пока Брендон с вежливым видом хлопает ресницами. В итоге Райан все равно сам все за него делает. Некоторое время спустя Брендон вытаскивает постиранные вещи и перекладывает их в сушилку, и на этот раз ему даже разрешено включить ее. Но в общем и целом вся процедура выглядит довольно смехотворно. Они заканчивают как раз к тому времени, когда прибывает пицца – слишком поздно, кстати – и Райан идет оплачивать и возвращается с тремя пышущими жаром и невероятно пахнущими коробками жирного сырного блаженства. Брендон, уже миллион лет не евший пиццу, улыбается по-чеширски и нетерпеливо тянет руки. Райан закатывает глаза. - Пошли в гостиную, - говорит он и проходит вперед. Брендон делает один шаг в гостиную и замирает. В углу комнаты, с опущенной крышкой и покрытое слоем пыли, стоит относительно новое – по крайней мере, по стандартам Брендона, у которого была развалюха; ему может десять, может пятнадцать лет - пианино, судя по всему неиспользуемое: на нем лежит пара нотных книг и еще куча других вещей, таких как парочка пустых подсвечников, учебники, кажется, прошлогодние, насколько Брендон может судить, старые альбомы и ненужные письма. Такое ощущение, будто их убрали туда, чтобы не мешались под руками, а потом так и оставили, используя пианино как место для хранения. Брендон не может отвести от него глаз. - Брендон? – повторно зовет Райан уже слегка раздраженным голосом, и Брендону приходится силой оторвать от него взгляд. Бога ради, это всего лишь гребаное пианино. Просто – он просто нигде кроме школы не видел ни одного пианино с тех пор, как покинул дом, и особенно с тех пор, как школьников перестали пускать поиграть в кабинет музыки во время обеденного перерыва, у него редко когда получается поиграть. Сейчас мистер Стамп помогает ему выучиться играть на гитаре, ну, для поступления в колледж, хотя Брендон все равно собирается выбрать пианино как основной инструмент, зря, что ли, учился все эти годы. Стамп говорит, что если до прослушиваний и собеседований нормально пару недель порепетировать, то все будет в порядке и он сможет все вспомнить. Брендон ему верит но, блять, как же он соскучился по пианино. - Прости, - извиняется он, поднимая глаза, - я просто. Я не знал, что ты играешь, - он дергает головой в сторону пианино, и у Райана становится неловкий вид. - О, - говорит Райан, - я – я не играю. Я – это мамино. Она не взяла его с собой, когда ушла. Брендон невольно вспыхивает румянцем. - Прости, - снова говорит он. Райан пожимает плечами, отмахиваясь, затем открывает пиццу, и у Брендона вырывается, - а те ноты на крышке, они тоже ее? - Да, - напряженным голосом отвечает Райан, затем резко и жестоко добавляет, - может включим фильм какой-нибудь? Мне не особо нравится слушать твою болтовню. Брендон с сожалением думает, что, наверно, поделом ему. **       Когда Райан, наконец, засыпает, уже поздно. Брендон расположился поперек него, согревая своим весом его талию. Они посмотрели два фильма, а потом еще раз потрахались, на этот раз в комнате Райана, на достаточно большом матраце, который он вчера притащил для Брендона. Он собирался забраться обратно в свою постель, правда, но внизу было так тепло и уютно, да и к тому же Брендон подозрительно быстро вырубился, и так как он практически лежал на Райане – в любом случае, ему просто не особо хочется его будить. Это так легко – быть с Брендоном, слишком легко. От этой мысли Райану становится тяжело, но он все равно засыпает. Он просыпается, но на улице все еще темно. Будильник показывает 3:19, но на первом этаже играет музыка, и Брендон куда-то делся. Райан встает и вслепую нашаривает свитер, который он кинул на стол, и натягивает его. Ему немножко холодно – наверно, этого и стоит ожидать, когда засыпаешь в одних трусах поздней зимой. Особенно если твое человеческое одеяло с подогревом по каким-то причинам решило посреди ночи свалить послушать музычку на полную катушку. Спускаясь по лестнице, он чуть не спотыкается и ругается себе под нос. Музыка вроде бы знакомая, но не сказать, какая именно это песня - кажется, словно звуки пианино занимают собой все пространство в доме, становясь все громче, насыщенней, достигая пика, и певец, которого Райан не может вспомнить, богатым, с хрипотцой, тембром поет «said she'd like to meet a boy who looks like Elvis» (нет, честное слово, он знает эту песню, точно). У него красивый голос, и Райан на секунду задумывается, неужели это один из отцовских дисков? Было бы странно, он в основном кантри только и слушает… А затем он доходит до гостиной и замирает в дверях, потому что никакой это не диск. Нет, это Брендон. Брендон, который сидит перед пианино, выгнув спину, и двигает руками с такой уверенностью, какой Райан раньше никогда не видел, который тянется и двигается и поет громким и невероятным голосом, обращая лицо к потолку (это Counting Crows, отмечает Райан про себя, он все же узнал эту песню - round here we talk just like lions but we sacrifice like lambs). Он так долго, так долго знал Брендона, что мог бы прилепить его лицо на полях страниц своей жизни, и как так получилось, что об этом он не знал? Брендон откидывает голову, прикрывает веки, словно любуясь самим собой и светом, который он испускает, и становится кем-то другим. Он поет: "Round here we stay up very, very, very, very late." Брендон играет, и Райан просто стоит, прислонившись стене, не двигаясь и не в состоянии отвести глаз. Игра Брендона великолепна, достаточно хороша, чтобы зарабатывать этим на жизнь. Райану приходит в голову мысль о том, как они с Джоном иногда сидели с гитарами и Райан пытался петь своим паршивым голосом, и кровь бросается ему в лицо, а затем он вспоминает о текстах, к которым у него нет мелодий, и о голосе Брендона, и – нет, стоп, лучше не думать ни о чем. Он прислоняется к стене и просто обращается в слух. Песня приходит к концу, и Брендон, довольно что-то мурлыча себе под нос, хрустит костяшками пальцев. Райан знает, что сейчас он начнет играть другую песню, и в принципе он мог бы остаться и слушать сколько влезет, потому что Брендон не стал включать свет и ему его не видно, но Райану надоело чувствовать себя чужаком в собственном доме, так что он осторожно выходит и кашляет. Брендон оборачивается так быстро, что просто чудо, как он шею при этом не сломал. - Бля, - произносит Брендон, вытаращив на него глаза и с таким напряженным видом, будто Райан вот-вот скажет что-то резкое и неприятное, чтобы опустить его. Райан делает резкий вдох, и все, что ему хочется, это прикоснуться к нему, поцеловать, сесть рядом с ним на скамью и просидеть так всю ночь, спросить, почему он остановился, почему раньше никогда не играл и почему сегодня вдруг начал. Но вместо этого он говорит: - Я не знал, что ты так можешь. - О, - произносит Брендон. Райан глядит на него и говорит: - У тебя – у тебя в квартире нет пианино. Брендон сглатывает, и Райан видит, как у него дергается кадык. Затем он тихо отвечает: - Нет. - Или синтезатора. - Или синтезатора, - так же соглашается Брендон. - Ладно, - говорит Райан. Он заправляет волосы за ухо и, внезапно застеснявшись, опускает глаза. Затем идет к дивану, ложится и говорит, - Сыграй еще что-нибудь. Одно мгновение кажется, что Брендон откажется, но оно проходит, и он поворачивает корпус обратно к пианино и начинает что-то наигрывать. Кажется, это что-то из классики, хоть Райан и не может вспомнить композитора. Это грустная и задумчивая мелодия, и она полна маленьких деталей, которые так нравятся Райану, и заставляют его задуматься о том, как сложно, наверно, их сыграть, и как хорош, должно быть, Брендон. Райан лежит и слушает, вдыхает и выдыхает, и когда Брендону кажется, что он заснул, он снова начинает петь. Он не заснул.