In Case The Scene Gets Nasty

      Поездка до дома Брендона проходит в абсолютном безмолвии. Брендон смотрит в окно, и у него такое разъяренное лицо, что Райан даже не осмеливается что-то сказать, хотя вопросов у него – миллион и больше. Почему ты не живешь с родителями? Тебе что, тоже, как тому парню, с которым у нас совместный английский, предки платят за отдельное жилье в городе? Тебе нравится? Весело, наверно? Ты пошел на работу, потому что тебе было одиноко? Почему тебе одиноко, почему ты вечно сам по себе, почему у тебя нет друзей – Бредон смотрит на него и пренебрежительным тоном произносит : - Закрой рот, выглядишь как настоящий дебил. Волна жаркой злости обрушивается на Райана; «Почему ты такая задница?», - думает он, но проглатывает и этот вопрос. На этом моменте Брендон наклоняется к нему, попирая все представления о личном пространстве, чтобы нажать на кнопку остановки автобуса, и Райан замирает, не рискуя сделать хотя бы малейшее движение. Они выходят из автобуса под проливной дождь; Брендон устремляет на небеса хмурый взгляд и матерится себе под нос. Райан натягивает капюшон на голову, Брендон следует его примеру, идя впереди него на несколько шагов. На вид район какой-то сомнительный: полуразвалившиеся здания, повсюду граффити и все такое. Райан старается не слишком уж очевидно пялиться по сторонам, но, по ходу, у него не получается, потому что Брендон оборачивается на него и кривит губы в усмешке: - Хочешь, я буду держать тебя за ручку? – сладким голосом спрашивает он. – Обещаю, я не дам тебя в обиду плохим ребятам, не волнуйся – - Заткнись, - бормочет Райан, - это ты тут живешь, какого, блять, хуя. Брендон лишь еще больше сутулит плечи и ничего не говорит; потом они подходят к какому-то зданию, Брендон открывает дверь в подъезд (Райан отмечает отсутствие домофона) и поднимается на четвертый этаж. Райан молча следует за ним. Наконец, они останавливаются перед дверью в одну из квартир, и Брендон через плечо кидает быстрый взгляд на Райана, который засовывает руки в карманы и смотрит в ответ. Брендон смеется, и его смех звучит совершенно безрадостно: - Даже не знаю, зачем я это делаю, - затем открывает дверь и заходит внутрь. Квартира Брендона оказывается крошечной и не очень хорошо пахнущей конурой – и хотя у Райана в комнате тоже довольно воняет, тут воздух пахнет по-другому – не «духом» мальчика-тинейджера, а сыростью и затхлостью. На вид можно насчитать две комнаты: малюсенькая кухонька с шатким столом – по ходу, Брендон утащил его из чьего-то мусорного ящика и спас от свалки – и допотопным холодильником, занимающим почти половину пространства, а также жилая комната. На полу лежит широкий матрац, перед ним - открытый ноутбук. А еще одна маленькая дверь, судя по всему, ведет в ванную. Райан оглядывается по сторонам, потом смотрит в темные, рассерженные глаза Брендона, стоящего посередине кухоньки со скрещенными руками и вызывающе вздернутым подбородком. Ему нечего сказать, поэтому он решает поинтересоваться: - Как давно ты тут живешь? - С начала этого года, - с настороженной медлительностью отвечает Брендон, словно ожидая какого-то подвоха. Его слова эхом отдаются в голове Райана - «Так долго?» - и он внезапно осознает, что в этом году они почему-то не начинали драться сразу же, как только сталкивались друг с другом или действовали на нервы. Он смотрит на Брендона, думая про себя: «В этом году ты пришел за мной». - Окей, - просто говорит он. - Что ж, - произносит Брендон, и Райан начинает пересекать комнату, направляясь к нему. Поначалу он чувствует себя неловко, но затем Брендон следует его примеру и, когда они подходят вплотную, хватает его и тянет к себе. Его пальцы с силой впиваются в бока Райана, и тот думает, чувствуя зубы Брендона на своих губах, как все это странно: сегодня праздник, время для семейных торжеств и прочей фигни, но маленькое одинокое жилище Брендона было предпочтительное для него, чем какое-либо другое. Они стоят в центре комнаты, где-то между дверью и матрацем, целуясь и цепляясь друг за друга. Краешком сознания Райан отмечает забавный факт, что, как бы дико это ни звучало, кажется, он научился читать настроение Брендона по его губам – в буквальном смысле. Прямо сейчас он грубо и бесцеремонно кусает нижнюю губу Райана – он скорее прокусит ее до крови, чем сделает ему приятно – и Райану по-хорошему не следовало бы этого знать, потому что он как бы вообще не знает Брендона, но… по одному этому Райан может сказать, что тот на грани срыва. Или, может, Райан себе все напридумал. Да вообще неважно все это. Он наматывает волосы Брендона на пальцы и тянет, пока тот не издает звук боли и отодвигается, чтобы одарить его полным гнева взглядом. - Хватит меня кусать, придурок, - говорит Райан, затем наклоняется и засасывает кожу под подбородком Брендона, и на этот раз звуки, издаваемые Брендоном, не от боли. Райан торжествующе улыбается и сохраняет их в уголке своей памяти на будущее – они ему понадобятся, когда Брендон в очередной раз скажет, что он слишком громкий. Спустя секунду он осознает, что теперь, когда они здесь, неважно, насколько шумно они будут себя вести. Под приглушенное бормотанье соседского телевизора, слышимого через тонкую стену, Райан толкает Брендона на матрац, пока серый тусклый свет заполняет все уголки комнаты. Слишком мягкая старенькая перина прогибается под весом двух юных тел, ноутбук соскальзывает на пол. Брендон привычно перекатывается на другую сторону, огибая образованную под ними углубление в матраце, и каким-то образом вскарабкивается на Райана, лыбясь на него сверху вниз со злорадным самодовольством. Райану хочется ударить его, но вместо этого он берет лицо Брендона в обе руки, тянет его вниз и целует, стирая ту противную улыбочку, целует до тех пор, пока они оба не начинают задыхаться и в нетерпении тереться друг об друга. Брендон отрывается от него, жадно хватая воздух открытым ртом, и угловатая линия его плеч, горла обрисовывается перед глазами Райана настолько резко, что Райан невольно задает себе вопрос, как часто ему удается нормально поесть. Рацион Росса-старшего чаще всего состоит из бутылок, так что Райану самому приходится заботиться о своем пропитании. Он стал довольно-таки хорош в искусстве вытаскивания денег из кошелька отца. Гордость запрещает ему брать больше «прожиточного минимума», и, пусть у него нет удивительной способности Спенсера из любых ингредиентов создавать потрясающе вкусное блюдо, готовить он умеет. Так что он ест. Он просто от природы худой. А вот насчет Брендона… если честно, он не уверен. Он скользит пальцами по спине парня, чувствуя под тонкой тканью футболки явственно выпирающие позвонки. На секунду Брендон подается навстречу его прикосновению, ластясь, но затем трясет головой, опоминаясь, подозрительно щурится и напряженным голосом спрашивает, нависая над лицом Райана всего в нескольких дюймах: - Что? - Ничего, - отвечает тот и быстро, словно обжегшись, убирает руку. Они снова целуются, и влажные звуки их поцелуев смешиваются с глухим голосом телеведущего за стеной. На этот раз Брендон первым просовывает между ними руку. Дыхание Райана застревает в горле, когда пальцы Брендона проскальзывают за пояс его джинс в его нижнее белье. Брендону приходится неловко загнуть руку, чтобы добраться до члена Райана, но когда у него получается, Райан не может сдержать жалобно-нуждающиеся стоны. Брендон смотрит на него слишком изучающе, слишком внимательно, определенно оценивая его реакцию, и ему приходится закрыть глаза, чтобы не видеть этот взгляд. Он не должен давать ему еще больше поводов для насмешек. Все же ему невероятно трудно удержать свои бедра на месте, не подаваться навстречу прикосновениям Брендона, особенно когда тот медленно проводит ногтем по всей длине его эрегированного органа. По не очень уверенным движениям его руки можно почти с полной уверенностью сказать, что это первый раз, когда он делает что-то подобное, и это, по идее, не должно возбуждать, но Райан, кажется, заводится от этого еще больше. По крайней мере, это значит, что Брендон не сможет смеяться над неопытностью Райана. - О, да ну в жопу, - внезапно ругается Брендон под нос. Райан открывает глаза и смотрит на нахмурившегося парня. - Мне кажется, ты немножко забегаешь вперед, - его тон получается абсолютно ровным, даже немного безмятежным, что не может не радовать. Кинув на Райана мрачный взгляд, Брендон встает на колени и, придерживая свой вес одной рукой, принимается расстегивать ширинку на джинсах Ра – подождите, стойте – еще раз, что он делает? - Неудобно под таким углом, - объясняет Брендон, дергая штаны и белье Райана вниз, и тот машинально приподнимает бедра, позволяя ему стянуть их. Затем рука Брендона возвращается на свою предыдущую позицию, и Райан едва не пропускает его фразу, - я не собираюсь растягивать суставы ради того, чтобы ты кончил. - Ага, и тебе приятно пойти на хуй… - бормочет Райан. В ответ пальцы Брендона обхватывают его член еще сильнее, блять, слишком сильно, блять, блять! Но когда он ослабляет хватку, становится так чертовски приятно… Райан расстегивает ширинку Брендона чисто для того, чтобы перестать дергать его за волосы и не начать, к примеру, толкать его голову вниз, что было бы ну совсем уж похоже на мольбу. - Что ты – - Это называется дрочка, - обрывает Брендона Райан, сдергивая его штаны вниз, и когда он берет в ладонь твердый, горячий и уже сочащийся смазкой член парня, Брендон выплевывает ругательство на выдохе и прижимается еще ближе. Их руки сталкиваются, затем Брендон отстраняет руку Райана, чтобы самому обхватить пальцы вокруг обоих их органов, только вот его пальцы не могу полностью все покрыть, этого недостаточно; Райан прижимается лицом к подушке, пахнущей Брендоном – черт, ему даже не хочется знать, как пахнет этот придурок, но одуряющее сладкий аромат фруктов и чисто мальчишеский запах заполняют всю его голову без разрешения, смешиваясь с пьянящим ощущением трепета в низу живота. Райан прикрывает своей рукой то, что Брендон не смог, и их пальцы переплетаются, когда Брендон начинает раскачивать бедрами. Общий ритм трений их бедер и рук обеспечивают столько стимуляции, что Райану приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы сохранять молчание, и зажмуриться так сильно, что перед его глазами появляются вспышки. Он принимается считать толчки бедер Брендона, чтобы отвлечь себя хоть чуть-чуть – пять, шесть, семь, – продержаться на самом краю еще немножко – десять, одиннадцать, - и не опозориться – тринадцать! – и он почти задыхается от облегчения, окатившего его, когда теплая липкая сперма Брендона выстреливает на их соединенные пальцы. Он позволяет оргазму поглотить себя полностью, кажется, еще стонет вслух что-то невнятное, но, по крайней мере, думает он, видя, как темнота за прикрытыми веками взрывается фейерверками, по крайней мере, он не кончил первым. Счет уравнялся. Несколько минут (хотя наверняка это была всего одна минута) они лежат, почти бездыханные, пытаясь восстановить дыхание. Затем Брендон скатывается с Райана, подносит руку к лицу, исследуя ее, и заключает: - Мерзость, однако. Райан фыркает: - Эта мерзость настолько же твоя, насколько моя. Вместо ответа Брендон просто-напросто берет и вытирает липкую ладонь о футболку Райана. Райан настолько удивлен, что застывает в шоке на мгновение, и поэтому не успевает достаточно быстро увернуться. - Какого, блять, хуя,- стиснув зубы, он хватает Брендона за запястье и стискивает так сильно, что может почувствовать, как двигаются кости под его кожей. Рука Брендона становится почти белой в мертвецком захвате пальцев Райана. Он прищуривается и отвечает: - Так как ты совершенно спокойно испортил мою футболку в прошлый раз, когда мы встречались при, - из его горла вырывается мрачный смешок, - весьма схожих обстоятельствах, я подумал, что справедливей всего было бы ответить тебе тем же. - Я испортил твою футболку? – невольно спрашивает Райан, слегка ослабевая хватку, и, Господи, о чем он только думает? Его ведь ни капельки не заботит, что, судя по состоянию квартиры, Брендон не может позволить себе много новых вещей. - Бетон против хлопка, - ровным голосом объясняет Брендон, - попытайся вычислить, что вышло победителем, или для тебя это слишком сложно? - Ой, да иди ты, - Райан отпускает парня и, приведя себя в сидячее положение, натягивает белье и штаны обратно и застегивает молнию ширинки одной рукой. - Уау, как остроумно, - Брендон лежит, вольготно раскинувшись на так называемой кровати, выставив на обозрение свой смягчающийся член, словно ему абсолютно посрать. Райан, может быть, даже ненавидит его за эту показную безмятежность. Ну, за это и за многое другое. - Пора закругляться, я полагаю, - говорит Райан. – Мне нужно идти. Приятного вечера или что там еще говорят, в общем, неважно. Брендон растягивает губы в холодной и абсолютно фальшивой улыбке. - Тебе тоже, Росс. Райан задерживается на одну секунду возле выхода, глядя на безупречно расслабленную позу Брендона, и его разрывает на части между нежеланием идти домой к отцу и нежеланием оставаться в этой дерьмовой квартирке с парнем, которого он терпеть не может, несмотря на вполне неплохой секс. Брендон вскидывает бровь. - Что, хочешь поцелуя на прощание? Райан, наконец, опоминается и отворачивается. - Нет. Спасибо за предложение, конечно, но нет, - он не дожидается ответа, просто открывает дверь и делает шаг в темное пространство подъезда. Подмигивающий свет фонарика освещает пространство всего на несколько шагов вперед. Райан делает глубокий вдох и начинает идти. ***       Как только за Райаном закрывается дверь, Брендон, наконец, выдыхает и устало закрывает глаза, потирая лицо чистой рукой. Вот ведь… дерьмо. Чем, спрашивается, он думал, впуская Райана к себе домой, позволяя ему заглянуть в его жизнь? Брендон не нуждается в его жалости; ему прекрасно живется и без людей, ходящих вокруг него на цыпочках, спасибо большое. По крайней мере, Райан не стал докапываться. Шаги вниз по лестнице становятся все менее и менее слышными; за гамом ежедневной соседской порции мыльных опер можно расслышать, как привычно скрипнула половица на третьей ступеньке. Только тогда он поднимается на ноги, глядя вниз на свою промежность со смесью эмоций, смысл которых он пока понять не может. Что ж. Итак… теперь он знает, каково это, держать в руках член другого парня, и как он чувствуется напротив его собственного члена. Если честно… это довольно клево. Брендон выдыхает и стряхивает с себя нижнее белье и штаны, которые, хотя они не были на «прямой линии огня», скажем так, все же слегка запачкались. Еще две вещи во все возрастающую кипу белья, которое нужно постирать. Включив музыку, он идет в сторону кухни, по пути бросает на пол футболку, потому что она тоже каким-то образом ухитрилась запачкаться в сперме. Открытая пасть холодильника выдыхает на него холодным воздухом, и он слегка передергивается. Внутри ничего нет, только плитка шоколада, которую какой-то посетитель забыл в смузи-шопе. Для ужина это скудновато, но у Брендона нет сил одеться и пойти тратить деньги, которых у него и так не особо много, в магазинчик за углом. Вместо этого он нагишом проскальзывает под одеяло и затаскивает на матрац ноутбук, так небрежно отброшенный в сторону ранее. Кровать Брендона не намного выше уровня пола, так что они, кажется, ничего там не сломали, и комп заработал исправно. Внезапно Брендон замечает влажное пятно на простыне. Одно долгое мгновение он пялится на него, прежде чем решительно прикрыть все одеялом. Сон к нему еще долго не приходит; весь остаток выходных он спит очень беспокойно, просыпаясь с таким стояком, что аж больно, и это всего лишь на чуть-чуть лучше, чем просыпаться, чувствуя одиночество. Впрочем, что одно, что другое – пока он один в своей квартирке, особой разницы нет. ***       Райан и так не очень хорошо себя чувствовал, а за остаток выходных ему стало еще хуже. По дороге от Брендона он чуток заплутал, запаниковал, и в итоге вышел на две остановки раньше, из-за этого ему пришлось пешком идти до центра и там сесть на автобус до дома. К тому времени, пока он добрался, вся его одежда промокла, ему было холодно, и что-то его плохое настроение со временем не стремилось улучшаться. Потерялся он по пути или нет, но дорогу до дома Брендона он все же запомнил – автобус, на который нужно сесть, улицу, на которой выйти – и большую часть выходных провел, пытаясь удержать себя дома. Было бы просто смешно, если бы он заявился как снег на голову - это выглядело бы так, словно он хотел увидеть Брендона – что было бы неправдой – а не просто потрахаться. В течение всего уикенда он до нелепого много раз занимался мастурбацией, и при одной мысли о четверге в низу его живота медленно начинает разгораться огонь. Само собой, ждать дня, когда тебя оставят после уроков, просто смешно, и Райан вовсе не ждет, просто он не может отрицать того, что этот вариант «брендононенавидения» устраивает его куда больше, чем тот, в котором он возвращался домой с фингалом. В понедельник позвонил Спенсер, поинтересовался, не хочет ли он пойти с ним и Джоном в кино, отпраздновать тот факт, что у них выдался еще один каникулярный день из-за каких-то учительских учетов, но Райан отклоняет приглашение. Он точно не знает, почему; просто он чувствует себя до такой степени неспокойно, что забрасывание головы Джона попкорном, сидя в темном зале кинотеатра, вряд ли удовлетворило и успокоило бы его. Он думает о том, чтобы снова пойти в смузи-шоп, думает, как часто Брендон там работает, сколько зарабатывает (он выглядит таким тощим). Конечно, никуда он не идет. Он не настолько глуп, чтобы дать Брендону еще одно оружие, которое тот сможет использовать против него в их войне. Джон, по-видимому, опять уговорил свою маму одолжить ему тачку, ибо утром он заезжает к Райану домой, чтобы подбросить до школы. Райан проскальзывает на заднее сиденье и видит Спенсера, сидящего на пассажирском сидении, угрюмо склонившись над термосом, в котором, наверняка, находится кофе. - Что случилось? – автоматически интересуется он, и Джон одаривает его белозубой улыбкой. - У Спенсера очередной приступ депрессии по поводу пост-праздничных выходных, - сообщает он Райану и зарабатывает сердитый взгляд от Спенсера. - Они прошли так быстро, - ноет Спенсер, - почему они всегда проходят так быстро? Я не хочу идти в школу! - Ага, - бездумно соглашается Райан. Джон усмехается, глядя на него через зеркало. - Посмотри на светлую сторону, Спенс, - говорит он, - у нас, по крайней мере, нет никаких отработок. Это чуть ободряет Спенсера, и он смеется. Райан закатывает глаза. - Ага, - еще раз говорит он. Его пальцы, покоящиеся на коленях, сцепляются под неудобным углом и стискиваются до побеления костяшек.