(Мама)

Фрэнку что-то было нужно. Донна это видела, потому что он периодически приходил в ту комнату, где была она, и просто молча стоял там — не вплотную к ней, но и не так далеко, как это бывало, когда он боялся, что она вдруг ударит его. Она вновь и вновь спрашивала, нужно ли ему что-нибудь, но он либо продолжал смотреть на неё, либо заметно тушевался, извинялся и сбегал к себе или в комнату Майки. Джерард брал дополнительные часы в Spend 'N' Save из-за наплыва воришек и тех, кто покупает подарки в самую последнюю минуту, и, конечно, чтобы проконтролировать своих работников и убедиться в том, что никто не спускает на тормозах воровство и не отдаёт товар задаром только потому, что покупатель кажется милым или уставшим. Донна несколько раз просила Джерарда узнать, чего Фрэнк от неё хочет — если это был какой-то подарок, то ей нужно было ещё успеть найти его до Рождества, — но он постоянно возвращался с работы выжатый как лимон и не вспоминал о её просьбе. — Фрэнки? — позвала его Донна, спустившись в подвал, чтобы загрузить бельё в машинку. Фрэнк лежал вместе с Зои в кровати и играл на приставке. Услышав голос Донны, он тут же нажал на паузу и посмотрел на женщину. — М-м? — Ты что-то хотел спросить у меня? Ты сам не свой в последние дни. Донна загнала его в угол и знала об этом. Фрэнк не мог сбежать или проигнорировать её вопрос — она никуда не денется, пока не разберёт бельё и не запустит стирку. — Да нет… — Фрэнк, ты уже несколько дней странно себя ведёшь. Что случилось? — Ничего. — Говори уже. Если ты чего-то хочешь, то просто попроси. — Я не хочу никого злить, — тихо ответил Фрэнк. — Я понимаю, что с твоей мамой было сложно, но теперь ты с нами. Если ты чего-то хочешь — попроси, и никто не будет на тебя злиться. — Это… насчёт Рождества. — Ты хочешь, чтобы я что-то тебе купила? — Фрэнк упорно не хотел писать список своих желаний или говорить Донне о том, чего конкретно хочет. Все идеи для подарка, которые он озвучивал, касались Зои — будь то лакомства для неё или одежда, — и ничего для него самого. — Нет. — Тогда в чём дело? — С… С мамочкой… На Рождество м-мы с Мамочкой всегда ходили на службу… — пустился в объяснения Фрэнк, запинаясь, кусая губы и выдавливая слова через силу. — Ты хочешь сходить на службу? — уточнила Донна самым вежливым и мягким тоном, каким только могла. — Это… Не знаю. Я хожу каждый год, но… — Значит, я отведу тебя. Просто скажи, в какую церковь хочешь пойти. — Не знаю, — пробормотал Фрэнк. — Я не хочу в ту, которую посещала Мамочка. Они знают, что я сделал… — Ты ничего не сделал, — оборвала его Донна. Если бы существовала кнопка или тумблер, щёлкнув которым можно было бы отключить это его вечное чувство вины… — Всё хорошо. Я могу отвести тебя в свою старую церковь. На Рождество они проводят полуночную службу, может быть, с нами даже пойдёт моя сестра. Фрэнка не впечатлила перспектива встречи с другими людьми, но он постарался скрыть недовольство. Если бы Донна не боялась того, что он сбежит или кто-нибудь вдруг его украдёт, то привезла бы в церковь и просто оставила бы там до конца службы — наверняка того же хотел и он, ведь так он никому бы не помешал. — Если моя сестра не захочет, может, тебя отведёт Джерард, — Донна не могла не заметить, как на этих словах у Фрэнка загорелись глаза. Однажды он всё-таки признается ей, что влюбился в Джерарда… Когда-нибудь. Впрочем, Донна до сих пор не понимала, чувствовал ли Джерард что-то к Фрэнку или подыгрывал ему из жалости. В последний раз, когда она меняла бельё, на простыне Фрэнка было достаточно пятен спермы, чтобы натолкнуть на мысль о безответной влюблённости — не то что бы она хотела во всём этом разбираться… Будет лучше для всех, если она притворится, что засохших пятен на белье никогда не существовало. Если Фрэнк узнает, что она заметила следы спермы, то, пожалуй, повесится на этой самой простыне. — Если… Если это слишком, то я могу не идти. Я просто… Громкий хлопок входной двери оборвал Фрэнка, и тут же кто-то громко затопал, стряхивая с ботинок снег. Фрэнк и Донна одновременно взглянули на часы на столе Джерарда. Была ещё только половина четвёртого — слишком рано и для Дона, и для старшего сына. — Дон? — позвала Донна, вслушиваясь в происходящее наверху. — Это я, ма, — раздался голос Джерарда. — Ты чего так рано? — поинтересовалась женщина, услышав шаги на лестнице. — Да мне врезали по лицу, — проворчал он. Фрэнк тут же подскочил. Донна смотрела на него, а не на Джерарда, который как раз вошёл в комнату; от неё не укрылось то, как Фрэнк изучал взглядом лицо парня, и как расширились его глаза, когда он заметил синяки. Донна, привыкшая видеть своего сына избитым и в крови, сначала бросила на него быстрый взгляд, но, заметив огромный наливающийся фингал под его левым глазом, тоже удивлённо распахнула глаза. — Что случилось? — воскликнула она, отодвинула бельё и подошла к сыну. Фрэнк пересел к изножью кровати, но не стал вставать. Он выглядел так, будто какая-то невидимая сила удерживала его, не давая ему подняться и побежать к Джерарду, чтобы осмотреть его. — Один мудак попытался стащить упаковку зарядок для телефона, — пробурчал Джерард, увернувшись, когда Донна попыталась ощупать его синяки, и плюхнулся на свою кровать. — Уж лучше бы ты нашёл работу поспокойнее, Джерси и так не самое безопасное место. Не стоит лезть в драки со всякими ненормальными, — сказала ему Донна, вернувшись к своей стирке. Они ссорились несколько месяцев, когда его впервые приняли на эту ужасную работу в отдел охраны имущества Spend 'N' Save. Она молила его найти нормальную работу, но ему нравилось строить из себя главного, нравилось преследовать потенциальных воришек и измываться над ними. В кои-то веки он травил других людей, и эта должность давала ему полный карт-бланш на мудацкое поведение. — Согласен, — тихо согласился Фрэнк. — Выглядит ужасно. Джерард посмотрел на него и лишь коротко пожал плечами. Донна задумалась над этим действием, но больше за ним не крылось ничего — ни слишком долгого взгляда, ни воздушного поцелуя… — Всё нормально. Бывало и хуже, — бросил парень, повесил пальто на спинку стула, почему-то не сняв с шеи шарф, и растянулся на кровати. — Помнишь, как тот мужик чуть не переехал меня машиной? — спросил он у Донны. — Ага, — кратко ответила она, недовольная тем, что он напомнил. — Это была твоя вторая неделя работы. — Джерард! — заскулил Фрэнк, продолжая ёрзать на постели так, будто кто-то невидимый держал его под дулом пистолета и не давал встать. — Ой, да это было в Нью-Йорке, ну, в его не самом благополучном районе. — Но такое может случиться везде, — настаивал Фрэнк. Донна прикинула, можно ли с помощью Фрэнка заставить Джерарда сменить работу. К этому времени он уж, наверное, поборол свою детскую обиду на весь мир и перестал обижать всех за то, что когда-то люди обижали его. Он мог бы устроиться в офис или стать окружным менеджером вместо работы в охране имущества или предотвращении потерь. — Не переживай, Фрэнки. Я перестал гоняться за машинами, плюс, если мне кажется, что кто-то может специально сбить меня, я тут же тащу свой зад обратно в магазин, — хмуро произнёс парень. — А если кто-нибудь въедет прямо в магазин? — Фрэнки, никто не станет так делать, просто чтобы достать меня. Тут нет таких психов. — Но тебя ударили! — жалобно воскликнул Фрэнк. Он явно был встревожен тем, что случилось, хотя сам Джерард выглядел невозмутимым. Скорее всего, он решил пойти домой не из-за боли, а от усталости. — Так бывает. Издержки работы. — Но я… Я не… Это небезопасно, — запинаясь и ёрзая ещё сильнее, ответил Фрэнк. Донна знала: не будь её в комнате, он бы тут же забрался к Джерарду в кровать и стал его утешать. — Успокойся. Всё нормально. Привыкнешь. Мама вон даже не волнуется. — С чего это? Я волнуюсь, — возразила Донна. — Просто я знаю, что с тобой спорить бесполезно. — Мне моя работа нравится. — Но тебе же делают там больно, — Донна не в силах была смотреть, как Фрэнк не мог спокойно сидеть на месте, как отчаянно ему хотелось подойти к Джерарду. — Да, но зато я вижу, как ублюдков, которые делают мне больно, сажают в тюрьму за нападение. Фрэнк заскулил и лёг, наконец перестав дёргаться, а Донна быстро рассортировала бельё, запустила стирку и ушла. Оказавшись наверху, она услышала, как скрипит кровать Фрэнка — он наконец-то мог пойти к Джерарду. Женщина задержалась у лестницы и услышала именно то, чего ожидала — поцелуй. И следом ещё один. — Уверен, что всё хорошо? — спросил Фрэнк мягким, заботливым тоном. Донна напрягла слух, чтобы услышать ответ Джерарда, а именно: чтобы услышать, как он назовёт его «деткой», как в тот раз. У неё были некоторые подозрения, но хватало и сомнений. Странным было для подростка целовать кого-то не в романтическом смысле, а лишь для того, чтобы выказать заботу. А для Джерарда вообще было невообразимым подпустить кого-то настолько близко к себе — даже Майки, его родной брат, плоть и кровь, не мог сидеть слишком близко к Джерарду без того, чтобы не раздражать его. — Фрэнк, всё нормально, — ответил ему парень. — Перестань так переживать. — Но я люблю тебя и поэтому переживаю, — тихо сказал Фрэнк. — Я знаю, но перестань. Всё нормально. Донна снова услышала скрип кровати — наверное, Фрэнк пытался устроиться поудобнее, сидя или лёжа под боком Джерарда, — и сдалась. Они начали обсуждать то, как прошёл день Фрэнка, и никаких поцелуев или ласковых словечек больше не последовало. ( ) ( ) ( ) Джерарду хотелось выпить. Всего один бокал. Один маленький бокальчик. Лишь один бокал вина или пива, ну, или два бокала — ничего серьёзного, но нет. Ему нельзя было пить, потому что через четыре часа ему нужно везти Фрэнка в какую-то странную церковь в заднице мира, потому что там, видите ли, в полночь будет служба. Нет, он не злился на Фрэнка — в конце концов, тот каждый день делал ему минет, — если он хочет на эту службу, то Джерард сходит с ним, никаких проблем. Но перед этим ему хотелось бы выпить. От одного бокала вина они не попадут в аварию даже на заснеженной и заледеневшей дороге. Родственники в гостях — большой стресс, с которым Джерард не мог справиться на трезвую голову. И Фрэнку будто бы тоже было несладко. Он вместе с Зои сидел в кухне на полу, пока родственники Джерарда, собравшись в гостиной, болтали и выпивали. Они принесли подарки, но хотели вручить их «после ужина». Вот только ужин кончился час назад… Джерард сидел один за кухонным столом и мечтал, чтобы они все просто свалили домой. Родня его напрягала. Ему нельзя было сидеть в своей комнате, потому что это «грубо», но им почему-то было можно игнорировать его и исключать из любого разговора — со времён школы не изменилось ровным счётом ничего, и это было хреново. Хотя нет, теперь он удостаивался пятиминутки: «Ну как там с работой? Вижу, тебе опять врезали по лицу. Зачем тебе такая тупая работа?» И на этом всё. Дальше следовали сплетни от его родителей, дядь и тёть. Майки, как умный мальчик, захватил ноутбук и, усевшись в углу гостиной, лазал в интернете. Всякий раз, когда Джерард хотел пойти вниз и взять свой компьютер, Донна хмурилась на его попытки сбежать. А что насчёт Фрэнка, чьё присутствие напрягало абсолютно всех родственников — одна из тёть даже шёпотом спросила при нём, почему он всё ещё живёт у них, — он просто сидел на полу и с отсутствующим видом гладил Зои. Никто не разговаривал с ним, кроме Донны, которая иногда спрашивала, не хочет ли он присоединиться к ним или ещё поесть. А Фрэнк, которого ужасно задело то, что кто-то из родичей спросил, почему он не может есть вместе с ними и зачем ему отдельная еда, всякий раз отказывался, не поднимая взгляда. — Почему он так дуется? — тихо спросила одна из тёть Джерарда, сестра его отца. Фрэнк грустно посмотрел на Джерарда, оглянувшись через плечо. Тот сделал всё, что мог: жестом предложил Фрэнку присоединиться к нему, но Фрэнк перевёл взгляд на Зои и продолжил гладить её. Джерард прекрасно понимал, почему Фрэнк произвёл на его семью такое странное впечатление. Он был очень тихим и настолько стеснительным, что казался угрюмым. Он не открывал рта, пока к нему не обращались напрямую, но даже тогда он давал односложные, ничего не значащие ответы. Эти люди обижали Фрэнка, ранили его чувства, портили праздник — и это бесило Джерарда. Ему было больно наблюдать за этим, но всего один бокал мог притупить боль. Джерард заворчал, встал из-за стола и открыл шкаф. С него хватит. Фрэнк не хотел с ним разговаривать, родственникам он тоже не был интересен — за исключением тупых сплетен, — а до службы было ещё четыре сраных часа. — Джерард, чем ты там занят? — крикнула ему мать. — Варю кофе, — отозвался парень, доставая молотый кофе и чистый фильтр. Удостоверившись в том, что никто на него не смотрит, он взял старую бутылку кофейного ликёра из того же шкафа и налил себе в чашку его щедрую порцию, прежде чем включить кофеварку. Затем он осторожно убрал ликёр обратно, делая вид, что не заметил его за хлопьями и смесью для выпечки. Правда, теперь Фрэнк внимательно наблюдал за ним, но Джерард решил не обращать на это внимания. Он дождался, пока кофейник заполнится, и налил кофе в чашку, тщательно перемешивая его с ликёром. Сделал глоток — напиток получился крепким. То, что доктор прописал. Спустя какое-то время Фрэнк поднялся и сел за стол напротив Джерарда. Он молчал, не поднимая глаз, и просто тихо сидел, как будто его даже не было в комнате. — Хочешь кофе? — спросил парень. Фрэнк пожал плечами, продолжая смотреть в стол. — Да, пожалуй, я сделаю тебе кофе. — Я же не люблю кофе, — тихо возразил Фрэнк. — Этот кофе тебе понравится, — ответил Джерард, убедился, что родители не смотрят на них, вытащил ликёр, налил чуть-чуть в кружку и добавил кофе. Зная, что для Фрэнка напиток будет слишком горьким, Джерард открыл холодильник в поисках чего-то сладкого. — Джерард, что ты делаешь? — снова раздался голос Донны, которая услышала звук открывающейся дверцы и решила, что парень ищет пиво. — Кое-что ищу. Когда ты отстанешь от меня? — Надеюсь, ты ищешь не пиво. — Нет, блин, — раздражённо ответил Джерард. Он нашёл маленькую пачку ванильного соевого молока, которым Фрэнк заливал хлопья, и достал её. — Да что ты там рыщешь? — опять спросила Донна. — Я делаю кофе для Фрэнка! — рявкнул на неё парень. — Отстань уже! — он знал, конечно, что Фрэнку становится неуютно, когда они ссорятся, но стрессоустойчивость никогда не была его сильной стороной. Ему нужно было выпить, а ей — успокоиться и заняться своими делами. Джерард закончил свои приготовления и поставил кружку перед Фрэнком. — Не хочу, — тихо возразил он. — Попробуй. Поможет, — мягко настоял парень. — Я не пью… — Просто попробуй. Ну, хотя бы ради меня, — попросил Джерард и сел напротив. Фрэнк тяжело вздохнул и взял кружку, потом подул на горячий кофе и немного отхлебнул. — Странный вкус. — Наверное, я плохо размешал. Помешай немного. Если ты хочешь быть со мной, тебе придётся полюбить кофе, — тихо добавил Джерард, чтобы Донна их не услышала. Фрэнк снова вздохнул и сделал ещё глоток, на этот раз больший. — Всё ещё не очень. — Ты просто ещё не привык, — улыбнувшись, ответил Джерард, наблюдая за тем, как Фрэнк пьёт. Он сделал большой глоток своего гораздо более крепкого коктейля, протянул через стол руку и накрыл ладонь Фрэнка своей — никто не обращал на них внимания, а Фрэнку явно было грустно. Это было его первое Рождество без матери, и он снова начал по ней скучать — даже несмотря на то, как плохо она с ним обращалась. Последней каплей стало то, что его отец не появился даже на праздники. У Фрэнка не было своей семьи, а теперь ещё и семье Джерарда он не пришёлся по вкусу. Джерард бы с удовольствием просто отвёл его вниз, обнял и включил «Кошмар перед Рождеством». Фрэнку явно было нужно, чтобы его кто-то обнял. Может быть, после службы он найдёт в парке местечко, где они смогут поговорить наедине… Или заняться чем-нибудь ещё. Нет. Джерард решительно мотнул головой и посмотрел прямо в кружку. Она была пуста. Нет. Везти своего религиозного и одержимого идеей греха бойфренда на службу в церковь, а потом в машине домогаться до него было, пожалуй, последним, что стоило делать. Фрэнк ещё прихлёбывал свой первый кофе, когда Джерард принялся делать себе вторую кружку. Он добавил туда столько же ликёра, сколько и в первый раз, но мысленно велел себе быть аккуратнее с алкоголем. Вдруг их с Фрэнком позвали в гостиную, где родственники раздавали подарки — по большей части там были подарочные сертификаты на небольшую сумму. И только бабушка с дедушкой со стороны Дона принесли настоящие подарки: Майки получил новое зимнее пальто, импозантное и с высоким воротником; Джерарду достался диск и футболка группы, на которую ему вообще было плевать — хотя он изо всех сил делал вид, будто это лучший подарок во вселенной; а Фрэнку подарили школьную сумку-почтальонку, в которой оказалась пара книг и полосатая чёрно-белая футболка с длинными рукавами. Фрэнк с улыбкой разглядывал подарки и долгое время ничего не мог сказать, а потом сдался и обнял дарителей, показывая так свою благодарность. Джерард понимал, как много эти подарки значили для него — так он понял, что даже не близкие родственники Джерарда принимают его. ( ) ( ) ( ) Ни сама церковь, ни люди в ней не нравились Джерарду. Ему было неудобно, и он знал, что не должен там находиться. Даже надев свой самый приличный наряд, он всё ещё был отбросом, на которого смотрели свысока все прихожане на этой службе. Он чувствовал себя лжецом — вот он, гомосексуал, грешник, педофил, прячется со своим парнем на задних рядах. Казалось, Фрэнк тоже не был рад быть там, но Джерард понимал, что на него влияло, скорее, его собственное плохое настроение. Всё это навевало Джерарду мысли о детстве, когда мама таскала его в церковь. Тогда ему было скучно, да и сейчас ничего не изменилось. Он никак не мог понять, почему Фрэнк так сильно хотел сюда прийти — парень его возраста должен радоваться, если ему не нужно идти на службу. Но Фрэнк, напротив, был очарован происходящим. Когда пастор просил встать, Фрэнк вставал; когда прихожане читали молитву или пели гимн, Фрэнк знал каждое слово, не подсматривая в книжку, а ведь это была даже не его церковь… И Джерард вдруг понял: Фрэнк счастлив здесь. Служба глубоко его трогала, тогда как самому Джерарду было плевать на всё, плевать на каждое слово. Он ощущал себя чужаком — Фрэнк находил в вере поддержку. После причастия его глаза даже засветились какой-то радостью. Джерард же на время таинства спрятался в уборной. Когда он вернулся и сел на скамью, Фрэнк улыбнулся и положил ему голову на плечо, как будто они пошли на свидание в кино, а не торчали в половину второго ночи в набитой людьми церкви. Одна старушка бросила на них косой взгляд, но, когда Джерард встретился с ней глазами, улыбнулась и кивнула, думая, наверное, что они братья. Когда всё кончилось, и они пошли к автомобилю, Фрэнк не отлипал от плеча Джерарда; им пришлось чистить машину от снега, которым её завалило, пока они были на службе. — Тебе как будто получше, — заметил Джерард, сев в салон. Он кинул щётку для снега назад, но, когда он хотел было развернуться и выехать с парковки, Фрэнк схватил его за руку и сжал её. — Всё нормально? Было темно, но жёлтый свет фонаря освещал лицо Фрэнка, подчёркивая скулы. На губах у него играла мягкая, едва заметная улыбка, похожая на ту, что Джерард видел по утрам, просыпаясь подле него. — Всё нормально? — повторил Джерард, когда Фрэнк не ответил. — Да. — Уверен? Ты… Ты меня сейчас просверлишь взглядом, детка. — Я просто рад, что ты поехал со мной. Знаю, тебе не понравилось, но… Для меня это очень много значит, — Фрэнк не переставал улыбаться, и Джерард не выдержал, протянул к нему руку, проклиная мохнатую перчатку, погладил по щеке, а потом утянул в поцелуй. Фрэнк засмеялся и поцеловал его в ответ. — Люблю тебя, детка, — сказал Джерард, отстранившись. — И я тебя, — ответил Фрэнк, хихикнул и откинулся на спинку сидения. Он был таким красивым, что Джерард едва удерживал взгляд на дороге. ( ) ( ) ( ) К тому моменту, как они добрались домой, родственники уже ушли, а все остальные спали, поэтому Фрэнк взял кое-какую еду из холодильника, чтобы перекусить. Джерард стоял позади него, обхватив его талию руками, прижимая к себе и целуя в шею. Нет, Фрэнк не будет спать с ним, только не сегодня! Не в Рождество! Но он питал надежду на то, что они смогут хотя бы пообниматься всю ночь напролёт. Только бы Джерард не обиделся… Но он же обещал, что никогда не будет винить его за отказ. Только бы это было так… — Хочешь, я посплю сегодня с тобой? — спросил Джерард, целуя Фрэнка в шею. — Да, — хихикнул Фрэнк с набитым ртом. — Но можно… Можно мы просто пообнимаемся? Я… Я хочу так. — О да, уж я-то знаю, — ответил парень, поцеловал Фрэнка в щёку и прижал ближе. — Не могу дождаться, когда же отдам тебе подарок. Думаю, тебе понравится, детка. — Настоящий подарок? — переспросил Фрэнк, испугавшись, что Джерард имеет в виду секс. Рождество — неподходящее для такого время… — Ну, конечно! А ты о чём подумал? Хм-м? — промурлыкал Джерард и потёрся бёдрами о Фрэнка, отчего тот покраснел. — Н-не об этом, — запинаясь, возразил Фрэнк. — Я-я не хочу. Сейчас Рождество, а я не могу делать это в Рождество… — Конечно, детка, — отозвался парень и тут же прекратил свои недвусмысленные телодвижения. — Будем просто обниматься. Согреем друг друга. Фрэнк кивнул, развернулся и обнял Джерарда, закончив свой ночной перекус. Ему хотелось только спуститься вниз, лечь в кровать и заснуть, хотя ещё нужно было помыться и почистить зубы. — Просто пойдём спать, детка. Завтра нам никуда не надо, да и пахнет от тебя нормально, — пробормотал Джерард, крепко обнял Фрэнка и потянул его в сторону лестницы. Фрэнк с радостью послушался, улыбаясь, пока Джерард вёл его вниз. Они оба переоделись в пижамы, Джерард выключил свет, а Фрэнк забрался в кровать. Он закутался в одеяло и ждал, в предвкушении улыбаясь. Джерард тоже лёг и стал устраиваться поудобнее. Фрэнк перевернулся на другой бок, чтобы прижаться к груди парня, а тот тихо засмеялся и обнял его за плечи. — Спасибо, что отвёз меня на службу, — шёпотом произнёс Фрэнк, уткнувшись носом в шею Джерарда. — Всегда пожалуйста, детка. Меня радует то, что с тобой всё хорошо. Я боялся, что ты расстроишься. — С чего бы мне расстраиваться? На службе… хорошо. Я там чувствую себя в безопасности. В церкви ничего плохого не случается. — Хочешь… Я могу возить тебя туда чаще? Например, каждую неделю или пару раз в месяц. Фрэнк думал об этом, но отрицательно покачал головой в ответ. Если он будет там слишком часто, то однажды услышит какой-нибудь псалом, осуждающий его и его грехи. Это лишь напомнит ему о Мамочке и о том, почему он не заслужил счастья. — Нет. Только на праздники. Я бы сходил туда на Пасху. — Ну, хорошо. Я отведу тебя, детка, — Джерард стал целовать его, и Фрэнк ответил ему, улыбаясь. Поцелуй был простым, даже чистым — Джерард уважал желания Фрэнка и держал язык при себе. Фрэнк хихикнул, когда парень разорвал поцелуй и вместо этого стал водить носом по его шее — его длинные пряди щекотали кожу Фрэнка. — Ты сильно разозлишься, если я засну на службе в шесть утра? Знаешь, я не люблю просыпаться до пяти часов вечера. Фрэнк снова засмеялся, зная, что Джерард точно уснёт. Ему было всё равно — достаточным было то, что Джерард был готов пойти вместе с ним. Ему необязательно было активно участвовать, если ему так неинтересна церковь. Фрэнк вообще надеялся на то, что в глубине души Джерард тоже верит в бога — но, если это не так, то вера не разлучит их. Если только Джерард не попытается украсть веру у него. Фрэнк откинул голову назад для очередного поцелуя. Всё его тело покалывало от счастья и восторга, когда Джерард поцеловал его в ответ. Может быть, он просто устал, а может, был ещё пьян от ликёра в кофе, который он выпил перед службой. — Я очень тебя люблю, — прошептал Фрэнк. — И я тебя люблю, — ответил Джерард, снова целуя его. — Уже хочешь, чтобы наступило завтра? — Немного. И нервничаю. — Почему? — Я веду себя не так, как надо, когда мне дарят подарки. Я не хочу… — Ты никого не разозлишь, детка. Обещаю. Если не знаешь, что сказать, то и не говори. Поверь, Фрэнки, твоё лицо скажет всё за тебя. У тебя сразу становятся такие большие глаза, и ты сильно краснеешь — ты такой милый, когда краснеешь. — Неправда, — смущённо пробормотал Фрэнк, желая, чтобы Джерард продолжал убеждать его в обратном. — Очень даже правда, — возразил парень и коснулся губами шеи Фрэнка, вызывая мурашки по всему его телу. — Это заводит меня. — О нет, — запротестовал Фрэнк, хихикая и игриво отпихивая Джерарда. — Помню, помню. Иди сюда и давай спать. Тебе нужны все силы, чтобы поплакать завтра над своим охренительным подарком. — Я не буду плакать, — ответил ему Фрэнк, зная, что никуда от этого не денется. Кто-нибудь обязательно подарит ему что-нибудь хорошее, и он растеряет всё самообладание — от радости даже не сможет поблагодарить, а потом застыдится своей неблагодарности. Он будет плакать… — Если ты будешь плакать, я поцелую — и всё пройдёт, — прокомментировал уже полусонный Джерард. Фрэнк решил, что лучше уже дать ему отдохнуть, и обнял Джерарда, положив голову ему на грудь и закрыв глаза. Всю ночь он провёл, слушая медленное, ровное дыхание парня и чувствуя, как его грудь поднимается и опускается. Он не сомкнул глаз и на секунду.