Ты впервые сдаёшься без боя

Её нигде не было! НЕ БЫЛО! Исчезли карты таро, исчез стеклянный шар, в непроветренной комнате пахло пылью и затхлостью. Паша кинулся в соседнюю комнату. Проверил кухню. Заглянул в ванную. Он даже зачем-то открыл дверцы шкафа, заранее зная, что ничего не найдёт. Цыганка пропала. Исчезла, не оставив следов, будто и не жила в доме, а просто гостила. Жутко болело плечо, ушибленное при выбивании двери, но ещё жутче было смотреть на Юру, который застыл посреди комнаты, уставившись в никуда совершенно пустыми глазами. — Юр… — голос сел, обращение вышло хриплым и каким-то жалким. — Юра… Юра развернулся как робот, выпрямил спину и, не говоря ни слова, вышел из квартиры. Пиздец. Паша обессилено упал на стул и уронил голову на скрещённые руки. Что делать? Что. Теперь. Делать? Где искать? Что предпринимать? …Ерохина? Её знакомая, что заходила на днях? Паспортный стол? Местный участковый? Паша судорожно соображал, пытаясь найти хоть какой-то выход. Все варианты казались зыбкими, по сути являясь той самой соломинкой, за которую в отчаянии хватается утопающий. Ерохина и её знакомая? — Едва ли… Может, соседки знают, в какую школу ходила Милева, а там подскажут? Хотя бы про подруг узнать удастся? А ходила ли она вообще в школу? Цыгане — они люди своеобразные… Паспортный стол? — Маловероятно. Юра сказал, что в местной ментовке ничего не слышали о Милеве, а её фамилию Паша выяснить не удосужился. Как знать — может, по паспорту она и не Милева вовсе? Участковый? — Возможно, но не факт. Судя по всему, в этот район не то что участковый — местные дворняги, и те не забредают. Куда не кинь — всюду клин. Что делать? Может, Стасу позвонить? Вообще отлично! «Привет, Стас. Знаешь, у нас тут маленькая проблемка — Пономаренко превратился в бабу». Даже представить страшно, что Карпов на это ответит. Нет, — «звонок другу» однозначно отпадает. Что делать? Надо же как-то Юрку… Юра! Где он? Куда он пошёл в таком состоянии? Какого сидишь, Ткачёв? Чёрт! Паша подорвался со стула, перепрыгивая через ступеньки, скатился с лестницы и выбежал на улицу. Юра?! Пономаренко, к счастью, обнаружился в машине. К несчастью — в ступоре. Или в шоке — Паше не досуг было разбираться в тонкостях психиатрии. Ему бы Юру в реальность вернуть. Желательно в здравом уме. А ещё лучше — в прежнем теле. Да только как? Как, помоги мне боже? Паша сел в машину и покосился на Юру, который, в свою очередь, не обратил на него ни малейшего внимания. — Юр, послушай… — Паша повернулся, пытаясь заглянуть в глаза, и бережно взял его за руку. — Послушай. Ещё не всё потеряно. Мы можем… Юрка взорвался, словно граната. В один бросок он оказался сверху, на Пашиных коленях, бог знает как не свернув при этом руль, вдавил в сидение и обрушил на Пашу град ударов. Колотил, мутузил не жалея, вкладывая душу, яростно выплёвывая в лицо: — Сука!.. Нн-а тебе, сука!.. Из-за тебя всё!.. Из-за тебя, урод!.. На тебе! Сволочь! Нн-а, сволочь трусливая!.. Боялся он, сука!.. Подойти боялся… нн-а!.. признаться… А мне теперь что? Из-за тебя теперь век бабой доживать?! Убью скотину! Хлёсткие затрещины не всегда вредны — Пашу, потерявшегося от такого напора, внезапно озарило. Месяц! Он говорила про месяц! — Юра, стой! Стой! — Паша снова был вынужден прижать к себе Пономаренко. — Это не навсегда! Цыганка говорила про месяц! Всё пройдёт! Восстановится! Заклинание действует месяц! Результат вышел совсем не тот, на который Паша рассчитывал. Вместо того чтобы успокоиться, Юра рассвирепел ещё больше, хотя казалось бы — куда еще? Вывернувшись из захвата, Пономаренко набросился с удвоенной силой: — Месяц?! Месяц, сука?! Мне, значит, по твоей милости ещё месяц сидя ссать?! Ур-рою, блядь! — Ах, ты ж!.. Да что ты… Бля! Срань господня!.. Юра! Ох, ты ж!.. Паша уворачивался как мог, пытался сдерживать удары, но в узком и тесном пространстве преимущество было на стороне вёрткого и ловкого Пономаренко. Ну не бить же его в ответ, в самом-то деле? Громкий стук в боковое стекло прозвучал, как гром среди ясного неба. Паша, во всяком случае, нисколько не сомневался — вмешалось милостивое провидение. Видимо, там наверху не желают бесславной кончины Ткачёва, вот и прислали помощь… А кого, кстати, прислали? Кое-как вынырнув из-под взбешённого Юрки, Паша с надеждой уставился в окно. Чувака с белыми крыльями не обнаружил, зато разглядел фирменное синее кепи и круглые от изумления глаза, что таращились на них через запылённое стекло. Никогда ещё Паша не был так рад появлению коллеги. Родимые! Спасите! Убивают! К сожалению, Юра его радость не разделял — злобно ощерился и грубо рявкнул на наблюдающего: — Чего уставился?! А ну, вали нахрен! А вот это он абсолютно зря. Неужто забыл — представителей закона посылать чревато. Совсем с катушек слетел, придурок. Ну всё — сейчас точно начнётся. — Та-аак, граждане! Выходим из машины! — сотрудник патрульно-постовой службы, молодой парень с погонами сержанта на плечах, моментально вспомнил, что он при исполнении, и демонстративно потянул с плеча АКС. — Выходим и предъявляем документы! Юра дёрнулся — явно хотел ещё что-то вякнуть, но Паша не дал — схватил за шею, бесцеремонно зажал рукой рот и гневно зашептал: — Заткнись, идиот! Нам ещё с местными проблем не хватало. Заткнись и сиди тихо! Я сам разберусь! Пономаренко сверкнул глазами, но подчинился — перебрался на своё сидение и недовольно засопел. Паша не мешкая вышел из машины и улыбнулся пэпосу разбитыми губами: — Командир… — Документы, гражданин! — сержант повторил приказ, сверля Пашу враждебным взглядом. — Предъявляем! На противоположной стороне дороги стояла служебная машина, из окна которой за ситуацией следил ещё один ППС-ник. Не было сомнений, что при малейшем подозрении он бросится напарнику на помощь, а потому Паша поднял одну руку, а другой медленно вынул из-за пазухи удостоверение. Увидев знакомую корочку, сержант опять удивлённо округлил глаза: — Так ты мент? Вот это номер! Паша раскрыл удостоверение и поднёс поближе, чтобы пэпосу легче было разглядеть. — Капитан Ткачёв. Оперуполномоченный… Москва, значит? — сержант изучил удостоверение и тут же расслабился, признав в Паше своего. — Слушай, капитан, а что тут у вас происходит? Чё за цирк с конями? Парня просто распирало от любопытства, и Паша отвёл его чуть в сторону, чтобы разговор — упаси боже! — не услышал Юра. — Слушай, сержант, тут такое дело… Ну, с девушкой я своей повздорил. Поймала она меня… на горячем. Въезжаешь? — С этой, что ли? — пэпос вопросительно кивнул в сторону машины и, дождавшись утвердительного кивка, сочувственно присвистнул. — Да, капитан, вляпался ты. Где ж ты такую бабу себе нашёл? Чистая мегера. Глянь, как она тебе портрет отформатировала! Залюбуешься! Может, помочь? Или сам справишься? — Шутишь? — криво улыбнулся Паша, прикидываясь расстроенным. — Очень не советую помогать, она у меня барышня темпераментная, — и тут же повеселев, лукаво подмигнул парню. — Ничего, брат. Прорвёмся. Где наша не пропадала? — Рисковый ты мужик, капитан Ткачёв, — одобрительно усмехнулся сержант. — Уважаю. Пэпос пожал Паше руку, выражая мужскую солидарность, и тут же спросил: — Ну а здесь чего забыл? Ищешь кого в наших ебенях? — Да тут где-то, говорят, цыганка живёт, — мигом воспользовался ситуацией Паша. — Не слышал про такую? Милева зовут. Вроде как от всех напастей лечит. — Это ты что-то путаешь, капитан, — озадаченно нахмурившись, ответил пэпос. — В этом районе давно никто не живёт. Тут всё на снос предназначено, жители выехали уже года три как. Неверная у тебя информация. А кого лечить-то собрался? — сержант опять усмехнулся с подъёбом. — Себя или эту свою — кошку дикую? — Точно не слышал? А вообще, — имя тебе знакомо? Милева? — Паша проигнорировал последний вопрос, продолжая выпытывать самое главное. — Может, напарник твой чего знает? — Не-е… — отрицательно покачал головой пэпос. — Он точняк не в курсе, новенький совсем. Из района только недавно перевёлся. Слушай, если тебе знахарка нужна, так знаю я тут одну бабку… — Нет, не нужно, — быстро перебил его Паша. — Я, пожалуй, в Москве поищу. Но за предложенную помощь, спасибо. — Ну, как знаешь, коллега. Тебе виднее, — пэпос вновь перешёл на серьёзный тон и браво взял под козырёк. — Счастливого пути, капитан. Бывай. Фу-ух… Пронесло. *** Скинувший кроссовки, забравшийся с ногами на сидение Юрка походил на нахохленного сердитого воробья. Паша открыл дверь и с опаской опустился на водительское сидение — а ну как опять драться полезет? Но тот, по всей вероятности, перегорел — даже головы не повернул: сидел неподвижно, сжав губы в нитку и крепко о чём-то задумавшись. Воспользовавшись передышкой, Паша посмотрел в зеркало (ухо красное и опухшее, губы в хлам, на скуле шикарная ссадина) и впервые порадовался произошедшей метаморфозе. Окажись Пономаренко в своей прежней форме, и Паше бы точно несдобровать. Челюстно-лицевая как минимум, а может, и что похуже. А так — ну, ссадины, ну — опухло. И хуже бывало. Пройдёт. Паша дотронулся до кровоточащих губ и зашипел — больно, блядь! Юра стрельнул глазами, покопался в бардачке и швырнул Паше на колени пачку влажных салфеток. Ну нифига себе! Это что у них теперь — типа, перемирие? Обалдеть! Пока Паша подтирал кровь, Юра помалкивал. Затем, в свой черед, бросив быстрый взгляд в зеркало, мрачно вздохнул и заговорил: — Ну что, подведём итоги? Во-первых — цыганка пропала. Во-вторых — хрен мы где отыщем это чёртово перекати-поле. В-третьих — я по-прежнему баба… — побарабанил пальцами по приборной панели и, невесело хмыкнув, продолжил. — Я ничего не забыл? Ах, да… В-четвёртых — никаких документов, и мне не резон показываться на глаза знакомым, как минимум месяц. Перспективка, однако. Но, как говорится, что имеем. Вот он — Юркин стержень. И не важно, в каком он теле. Собраться и сосредоточиться. Отбросить эмоции и взглянуть правде в глаза. Никаких обвинений — сухая констатация фактов, трезвая оценка ситуации. Железно. И не в карповской выучке даже дело. Такое из ничего не вырастишь. Это внутри должно быть. Изначально. Чувство вины скребануло когтями с удвоенной силой. Чёрт, Юрка, лучше бы ты мне ещё раз морду начистил, ей богу! — Юр, ну давай снова опросим Ерохину. Местных тряханём… — А смысл? Сам же говорил: цыганка — баба непростая. Если ей по силам трюки с превращениями, то уж спрятаться — вообще не проблема. Если она не хочет, чтобы её нашли — а она не хочет, — то мы и не найдём. Бесполезно. — Но что же тогда делать? — Задание выполнять. Надеюсь, ты ещё не забыл, зачем мы здесь? В деревню ехать надо. — Но ты же… — Слушай, Ткачёв, — спокойствие в голосе сменилось угрозой, окружающее пространство вновь зазвенело напряжением. — Если ты намекаешь на то, что я теперь не смогу… — Да ни на что я не намекаю, — досадливо поморщился Паша. Ему уже безумно осточертела эта бесконечная перепалка. — Тебе одежду надо сменить. И обувь. Как ты в таком виде злодея ловить собираешься? — Нда-а… — Юра хмуро оглядел валяющиеся под сидением кроссовки. — Тут ты, конечно, прав. Но есть проблема… У меня бабло на нуле. Я как-то не планировал в командировке гардероб обновлять. — Ну, у меня есть немного, — Паша достал бумажник и вытащил имеющиеся купюры. — И карточка… — Оу! — ловкие пальцы выхватили из Пашиных рук пластиковый прямоугольник. — Зачётный расклад. Шикануть за твой счёт? А что — справедливо! Должен же я хоть какую-то компенсацию получить. Юра с интересом покрутил карточку и, ехидно усмехнувшись, сунул назад Паше: — Заводи мотор, спонсор. Поехали. Я там недалеко от отдела торговый центр видел. Блядь! Может, всё-таки наплевать, что баба, и врезать? Шопинг прошёл, можно сказать, без эксцессов. Ну не считать же таковыми матерные эпитеты, которыми Юра обшипел Пашу, сдуру завернувшего в отдел женской одежды. А тот горе-продавец из спортивного сам нарвался. Нечего было предлагать Пономаренко сексуальный розовый топ на лямочках. «Ой, девушка, а взгляните на эту модельку. Я вчера такой же своей подруге подарил. Ей та-аак понра-аавилось!» Юрка и взглянул. И кто продавцу виноват, придурку? Кроссовки, правда, всё же пришлось брать женские — ну не выпускают пока мужские тридцать шестого размера! Хвала небесам, вернее кудесникам Поднебесной, что клепают унисекс, и железной выдержке дамы-консультанта, которая терпеливо таскала коробки, предлагая одну модель за другой. Паша ей искренне посочувствовал — угодить стервозной клиентке оказалось не просто. Юрка понятия не имел, чего хочет. Паша добросовестно пытался помочь напарнику минут десять, но время шло, а тот никак не мог определиться между синими, серыми или тёмно-зелёными. Паша понял, что звереет, и потихоньку отошёл, оставляя Юру трепать нервы невозмутимой продавщице. В конце концов, ей за это деньги платят. В общем и в целом — успешно: Пашина кредитка похудела на несколько тысяч, а Пономаренко триумфально покинул торговый центр в новых шмотках, с лицом победившего в бою гладиатора. Всю дорогу до Ивантеевки Юра упражнялся в остроумии и пел дифирамбы капиталам олигарха Ткачёва, благодаря которым он теперь выглядит как невеста на выданье, а Паша тренировал своего внутреннего самурая — крепился и терпел. По его мнению, Пономаренко в теперешнем прикиде нисколечко не тянул на невесту. Ему бы джинсы в обтяжечку и туфли на каблуке — преступление же — прятать такие ноги! А в новоприобретённых мешковатых штанах и мальчишеской стрижкой он куда больше походил на лесбиянку, оторву с несносным характером, хриплым от дешёвого курева голосом и дурными манерами. И пусть у него теперь сиськи… Кстати, о сиськах. Паша так и не набрался смелости купить Юре лифчик, и теперь этот едва прикрытый пиздец ужасно мешал ему следовать по пути благородного воина. Паша не прыщавый юнец с комплексом «горе-беда-не-дают-сучки», он за свою жизнь чего только не испытал, но какое тут нахрен «Бусидо», когда рядом ЭТО? Стоило повернуть голову, как взгляд сам по себе скользил к торчащим под майкой соскам, колотилось сердце, а Юркин голос звучал как через плотную вату. Предательски твердел член, а руки чесались плюнуть на ебучее кредо и… Да пропади оно пропадом! Вернусь в Москву, уволюсь нахуй, и в Тибет! К монахам!