Ты впервые сдаёшься без боя

— Эй, самоделкин! Бог в помощь! Подскажи, как нам участкового вашего найти? — Никак, — мальчишка лет тринадцати в замурзанной толстовке и бейсболке козырьком назад неохотно оторвался от разобранного мопеда и недовольно обернулся к Паше, выглядывающему из окна авто. — В больничке он, в районе. Аппендицит вырезали. Тьфу ты, пропасть! Что за невезуха? Паша досадливо стукнул по рулю и повернулся к Юре: — Ну и что дальше? Юра не удостоил его ответом, неторопливо вышел из машины и присел на корточки рядом с копающимся в железках пацанёнком. — Ну чего вам ещё? — сердито буркнул мальчишка, вытирая руки, масляной тряпкой. — Сказал же, нет его. — Чё, на холостых, поди, глохнет, раз в карбюраторе копаешься? — А вы что, — пацан прищурился и презрительно сплюнул сквозь зубы в дорожную пыль. — Типа, разбираетесь? — Ага. Типа, разбираюсь. — Юрка усмехнулся и ткнул пальцем в лежащую неподалёку на газете деталь. — Отверстие на жиклёре продуй, а потом холостые отрегулируй. Как ласточка летать будет. — Откуда знаете? — мальчишка выглядел по-настоящему озадаченным и недоверчиво переводил взгляд с присевшей девушки на отложенную в сторонку железяку. — Может, и не в жиклёре вовсе дело? — Жиклёр, точно тебе говорю, — убеждённо ответил Юра и взял в руки деталь, подкрепляя слова демонстрацией. — Отверстие калиброванное видишь? Оно засорилось, сто пудов. У «Дельты» это типичная болезнь, можешь мне поверить. Я так раньше не один раз свой мопед от глухоты лечил…а. Всегда помогало. — Ну, нифига себе! — мальчишка машинально потёр нос и восхищённо уставился на Юру. — Первый раз вижу, чтобы тётка… Ой, простите… женщина в мопедах разбиралась! Круто! А вам участковый наш за каким понадобился? — Да дом тут присматриваем, — мгновенно сориентировался Юра. — Купить хотим. Не знаешь, никто не продаёт? Может, брошенные есть? — Я не знаю, — пожал плечами пацан. — Это вам бабку Васю надо, она всё про всех знает. — Васю? — весело задрал брови Юрка. — Василису. Но тут её все бабкой Васей зовут, — мальчишка повернулся и махнул рукой в сторону. — До конца улицы доедете, там поворот направо, третий дом с красной крышей. — Ну, спасибо, пацан, — Юра хлопнул мальчишку по плечу, поднялся и направился к машине. — Удачно погонять. Как мало надо человеку для счастья! От вида подрагивающих в улыбке губ, от сияния глаз, счастливых глаз подростка, вдоволь наигравшегося с вожделенной игрушкой, сердце защемило глупой нерастраченной нежностью. Вот почему он так редко… Ох, какой же! Восхитительно расслабленный, умиротворённый, открытый — глаз не оторвать. Довольный. Тягучий и мягкий, словно конфета. Сладкий. Ох, Юрка… Двор дома с красной крышей патрулировал здоровенный мохнатый пёс, с куцым хвостом и пегой, свалявшейся на боках шерстью. Заметив нежданных гостей, пёс настороженно замер, склонил лобастую башку и гулко гавкнул, предупреждая — Стоять! Прохода нет! А то шарахаются тут всякие, понимаешь. На стук в калитку и крик «Хозяйка!» из дома вышла высокая пожилая женщина в старенькой кацавейке. Близоруко прищурилась, разглядывая незнакомцев за забором, и неторопливо приблизилась, попутно осадив вошедшего в раж пса: «Фу, Буран!» — Здравствуйте, — мило улыбаясь, завёл свою привычную шарманку Паша. — Вы Василиса? Простите, не знаю, как по отчеству. Нам тут к вам посоветовали обратиться… — Вы кто? — прервала его хозяйка, неласково оглядев обоих. — Что надо? — Мы из полиции, — немного обескураженный нелюбезным приёмом Паша полез за ксивой. — Нам бы пару вопросов задать. — Девушка с вами? — кивнула в Юрину сторону старуха, изучив удостоверение. — А?.. Да… Со мной. Сотрудница… — Что ж ты сотрудницу свою не бережёшь, капитан? — с упрёком покачала головой бабка. — Хорош воин. Сам в куртку вырядился, а девка, значит, замерзай? Глянь, как трусится от холода, словно заячий хвост. Иди сюда, деточка, — старуха открыла калитку и поманила к себе дрожащего Юру. — Иди. Пойдём со мной, в дом, хоть чаем напою. Согреешься. У меня пирожки как раз поспели. А ты, — бабка обвинительно ткнула в Пашу пальцем. — Здесь постоишь! Мы с твоей сотрудницей и сами погутарим, без помощников. Громко хмыкнув, Пономаренко просочился мимо опешившего Паши и вальяжной походкой направился вслед за хозяйкой. На пороге дома он внезапно притормозил, обернулся и, злорадно подмигнув Паше, скрылся за дверью. Сучка! — Нет, ну вот за что, а? — пожаловался Паша блохастому Бурану. — Я же язык натёр, уговаривая: «Купи куртку, купи куртку». Но кто меня слушает? Свою предложить? Ему предложишь, как же. Он меня знаешь, куда с моими добрыми намерениями пошлёт? Ты про такие места и не слышал, приятель. Пёс хлопнулся на задницу, замёл хвостом и вывалил язык, щерясь во всю зубастую пасть — издевался, сволочь. Паша обиженно поджал губы и отошёл к машине. Не будет он торчать как одинокий тополь у забора, пока кто-то там, в уюте чаи с пирожками трескает. И не то чтобы Паша был категорически против, но собственный пустой желудок завистливо протестовал. Заметно похолодало, сумерки стремительно сгущались над засыпающей деревней. Скоро совсем стемнеет, и злодея ловить, как пить дать, придётся уже на ощупь. Юра появился в калитке, когда Паша начал уже потихоньку терять терпение. — Дом Заварзиных через две улицы, — выдохнул, падая на сидение, Пономаренко. Довольно облизнул тонкие губы, и без объяснений сунул Паше пакет, из которого восхитительно пахло сдобой. — Давно якобы заброшенный стоит. Сама бабка ничего не замечала, врать не стала. Но сказала, что соседка её божилась, будто пару дней назад видела свет в одном из окон. Похоже, по адресу мы. Здесь эта сука. Давай поближе подъезжай, до начала улицы, ну а там на месте уже решим, что дальше. *** Заметил их Паша случайно. Обогнув по периметру дом, заглянув в окна и убедившись, что внутри никого, он уже возвращался к крыльцу, когда услышал в глубине сада какие-то невнятные звуки. Стараясь себя не выдать, приблизился и едва не заорал от увиденного. В два прыжка оказался рядом и обрушил рукоять пистолета на затылок мужика, все телом прижимавшего Юру к земле. От удара мужик омерзительно хрюкнул и обмяк, погребая под своей тушей Пономаренко. Кое-как отпихнув его в сторону, Паша кинулся к Юре, подхватил за плечи и затряс бесчувственное тело, холодея от ужаса: — Юра! Юра! Очнись! Юра, чёрт! Юра не дышал, а на его светлой шее расплывались отвратительные багрово-синие пятна. Волей задавив панику, Паша постарался вспомнить уроки в учебке. При остановке дыхания предписывался непрямой массаж сердца. Паша содрал с себя куртку, подложил Юре под голову и устроил ладони у него на груди. Так. Так. Спокойно! Три нажима, потом глубокий выдох рот в рот. Три нажима и в рот. Ещё. Ещё. Ну, давай! Давай, Юра! Пожалуйста! На очередном выдохе Юра вдруг резко выгнулся и закашлялся прямо Паше в губы. Господи! Слава богу, очнулся! Живой! Паша приподнял Юру с земли и прижал к себе, согревая озябшее тело своим теплом. Юра продолжал надсадно кашлять и трястись, а Паша легонько гладил его по спине, чувствуя, как самого колотит — испугался жутко. Не дай бог, с ним бы что-нибудь… Руки продолжали машинально успокаивать и ощупывать, а на оходняке от случившегося на место страха приходила злость. Вот какого один попёрся, а? Говорил же идиоту: «Давай вместе осмотрим». Но, нет! Куда там! Мы же крутые профессионалы! Что нам какой-то бугай, сто кило весом? А если бы Паша не успел? Чёртов упрямец! Не был бы девкой, точно бы сейчас выхватил. Хрен я тебя теперь от себя отпущу! Найду верёвку, привяжу и буду водить за собой, как дурного кутёнка на поводке. Хватит с меня на сегодня стрессов. Постепенно Юра перестал кашлять, засопел тихо Паше в грудь, заёрзал: — Паш, я порядке… Пусти… Паша чуть отклонился и, взяв Юру за плечи, с тревогой вгляделся в бледное до синевы лицо. — Точно в порядке? Ты уверен? Как горло? — Болит немного, — Юра обхватил ладонью шею, но, заметив Пашин рывок навстречу, тут же протестующе выставил руку. — Но я в норме! В норме! Ох, Паша бы ему сказал! Ох, сказал бы! И про нормы его дурацкие и про умственные способности в целом. Но Паша добрый. Не будет добивать. И так его, придурка, до слёз жалко. — Что случилось? — Паша уже окончательно взял себя в руки и теперь хотел услышать подробности. — Он со спины напал. За деревом притаился, гад, и накинулся сзади. Пистолет выбил. Юрка выглядел настолько обескураженным, что ничего кроме сочувствия не вызывал. Мда-а… Вот так мнишь себя крутым Уокером, а потом выясняется, что все твои хвалёные умения — просто пшик перед тупой грубой силой. Противник берёт тебя нахрапом и побеждает за счёт примитивной разницы в весе. Хуёвое ощущение, что тут скажешь. — Это несправедливо, — горько посетовал Юра, растирая ноющее горло. — Несправедливо, что женщины такие слабые. Чёрт, какой же у него голос охрененный после травмы. Гортанный, бархатно-глубокий, с низкой и сексуальной хрипотцой. Паше ужасно стыдно. — Понимаешь, — тем временем потерянно продолжал Юра. — Вот ты бьёшь со всей дури, а ничего не выходит. Будто в замедленной съёмке дерёшься. Это такое… Такое западло. Ужасно хочется обнять его. Без всяких левых мыслей. Просто обнять, утешить. Чтобы знал — Паша рядом. Он не даст в обиду. Дьявол! Надо как-то разрядить обстановку, а то ещё немного, и Паша распустит сопли от избытка захлестнувших эмоций. От жалости, от желания защитить. — Кх-м… — замешкался Паша, совершенно не представляя, что в таких случаях говорят. — Кх-м… Юра посмотрел на него как-то странно, помялся, кусая губы и с тоскою глядя по сторонам. — Слушай, Ткач… Ты это… Спасибо, в общем. Ты же меня вроде как от смерти спас. Буду должен. Здрасте, приехали. — Блядь, вот что ты за человек такой, Пономаренко? — не выдержав, вспылил Паша. — Какое, к хуям, «должен»? Можешь своё «должен» знаешь, куда засунуть? Я чуть от страха не сдох, когда тебя бездыханного увидел. Да если бы с тобой что-нибудь случилось, думаешь, я бы себе простил? «Должен» он, идиот. — Ладно-ладно, — уже привычно криво усмехнулся Юра. — Я понял. Тебе мои благодарности в хер не впёрлись. Ты просто, как истинный рыцарь, спасал принцессу в беде. — Тьфу, блядь! — Паша досадливо сплюнул и обречённо махнул рукой. Ну как ему можно, хоть что-то объяснить, если он любую мысль с ног на голову переворачивает? Безнадёжный утырок. Паша опустился на корточки и, обиженно сопя, зашарил в траве в поисках утраченного пистолета. Юра постоял над ним, повздыхал подозрительно, а затем развернулся и направился в сторону, валяющегося в отключке Мешкова. Паша хотел крикнуть: «Осторожно! Не подходи близко!», — но передумал. Какого чёрта? Он ему нянька, что ли? Хватит и того, что он за него на карачках ползает. Кому пистолет нужен? ПМ нашёлся под деревом, в куче прошлогодних листьев. Оттряхнув мусор, Паша протёр пистолет собственной футболкой и, приблизившись, сунул его в руки Пономаренко: — На, забирай свою пропажу. В этот раз Юра благодарить не стал, просто забрал пистолет и засунул за пояс. Помолчал, разглядывая лежащего ничком на земле Мешкова, и внезапно спросил: — Слушай, Паш… А ты его что?.. Того?... — А?.. Нет, ты чего? — очнулся погружённый в обиды Паша. — Вырубил просто. Надо, кстати, на него наручники одеть, пока не очухался. — Ага, — согласно кивнул Юра, задумчиво почёсывая бровь. — И ноги не мешало бы связать. Здоровый, сука. У меня в бардачке моток скотча есть. Подгонишь машину? — Нет уж, — решительно возразил Паша. — Я тебя с этим упырём один на один не оставлю. Спасибо, но мне одного раза хватило. Сам подгоняй, я покараулю. Пономаренко, как не странно, не возразил. Вместо этого склонил голову и посмотрел на Пашу с неожиданно лукавой, совершенно девчачьей улыбкой, блеснул глазами и… кокетливо — блядь! кокетливо! — хихикнул. Паше показалось, что его со всего маху треснули по темечку. Он тряхнул головой, ошалело посмотрел в спину уходящему Юрке и озадаченно почесал в затылке. И что это сейчас было, кто-нибудь мне объяснит?