Ты впервые сдаёшься без боя

Ничерта! Ничерта у них не получится. Какое нахрен совместное проживание, если он уже сейчас такие фортеля выкидывает? Рывок! Отчаянный, безумный. Не его! Не его! Меня! Какого? Какого хуя, сука?! Ломанувшего на помощь и попытавшегося встать между ним и Стасом Ткачёва, Юра отпихнул со всей дури, наградив возмущённым окриком: — Офигел?! Отвали, нахрен! Он за кого Юру принимает? За нежную фиалку, блядь?! — Юр, да ты чего? — вскинулся Паша. — Я же... — Ты что, тупой?! — голос от злости сорвался в сиплое шипение. — Что не понятно? Какого лезешь, блядь?! — Да ты задрал, — заорал в ответ психанувший Ткачёв. — Что ты всю дорогу на меня бросаешься, как собака? Я тебе что... — Молчать! — взбешённый рявк Стаса рубанул воздух, в миг пресекая разгорающуюся свару. — Молчать! Охренели?! Юра инстинктивно вжал голову в плечи. Ох, бля... Что-то они и в самом деле того... прихуели. Сцепиться на глазах у Карпова, забыв о самом Карпове — это уже ни в какие ворота. А всё из-за него, чёрт! — В кресло сел, — излишне спокойный тон Стаса продрал до мурашек. — Сел и замер. Вякнешь хоть слово — придушу. Пашка яростно сверкнул глазами, но подчинился: упал в стоящее неподалёку кресло и с силой закусил многострадальную губу. Едва поджившая кожица лопнула, кровь алой струйкой побежала по подбородку. Молчи, придурок! Ради всего святого, молчи! — Так, — Стас обвёл их обоих тяжёлым взглядом, взял стул и уселся напротив Юры. — Выкладывай! Голова слегка закружилась, как от выкуренной натощак сигареты, и совсем уж привычно онемели кончики пальцев. Знакомое ощущение, всегда так перед Стасом — словно в ледяную воду нырнуть готовишься. В этот раз, правда, сильнее. Гораздо сильнее. Юра подавил желание зажмуриться, выпрямил спину и заговорил. По порядку: шаг за шагом, час за часом. Чётко, без запинок, глядя перед собой. Соседка Мешкова, посещение Красногорского отдела, Пашкина поездка к цыганке. Утро. — Стоп! — Стас сделал паузу и задумчиво потёр подбородок. — Цыганка... Встречался с ней Ткачёв, а баба внезапно ты. Как так? А вот теперь осторожно! И очень, очень аккуратно. Самый щекотливый момент. Не налажай, Юра. Давай! — Да там вообще херня вышла, — готовый к подобному повороту Юра недовольно скривился и подпустил в голос тщательно рассчитанную дозу раздражения. — Ткач её про Мешка расспрашивал, а она в ответ пургу какую-то понесла, свои суперспособности расхваливать принялась. Типа, я вся из себя такая всемогущая, магией владею, но брательнику своему отказала, потому что козёл. Вот вы, мол, товарищ капитан — другое дело, вам помогу, любое желание исполню, только загадайте. Заболтала, короче, заморочила, бормотать что-то начала. А Пашка... ну, то есть, Ткачёв, конечно же, ей не поверил. Он говорил, что вообще о нашей ссоре в тот момент думал. Мы, ну, перед тем как разделиться, прилично так сцепились, тут уж я виноват — наорал на него, каюсь. В общем, обо мне он вспоминал, и само собой, воспоминания всплыли не самые радужные. Ну, Ткач и решил, что лучше о бабах будет думать, всяко приятней, чем о сваре. Кто ж знал, что эта грёбаная ведьма нифига не шутила? Вот так и получилось: у него в мыслях — я плюс бабы, а на выходе — получи и распишись — я баба. Совместилось так по-дурацки, понимаешь? Версия, конечно, так себе, на троечку, но тут уж Юра положился на удачу. Сама ситуация — образец абсурда, и на таком фоне вполне возможно, что расклад прокатит. Стас, в конце концов, не всеведущ. А еще Юра крепко надеялся, что Карпов не заметил оговорки. Наивно... — Уже «Пашка», значит, — бесстрастно констатировал Стас. — Занятно. Не прокатило. Заметил. Чё-ёрт! Юра почувствовал, как по виску поползла капля пота. Кому он, дурак, втирает? Стасу? Стасу, который дерьмо за версту чует? Опрометчиво Юра, весьма опрометчиво! Но, блин, не подставлять же Пашку? — Ну а ты что скажешь, мой неудачливый охотник на ведьм? — Стас всем корпусом повернулся к Ткачёву. — Правду наша девушка рассказала? Так всё было? Понурившийся Пашка резко поднял голову, медленно утёр рот, размазывая кровь по подбородку, и глядя прямо в глаза Стасу, твёрдо и чётко ответил: — Нет. Ой, ё-ёё... Что ж ты творишь, придурок?! Что же ты делаешь, мать твою?! — Нет? — вкрадчиво переспросил Карпов, поднимаясь и приближаясь к Паше с улыбкой доброй акулы. — Не так? А как же? — Не так, — эхом отозвался Пашка, задирая голову и глядя на нависшего над ним Стаса. — Юра вообще не при делах. Я действительно о нём думал, но совсем не потому что мы цапались. — Да-а? И почему же? От приторно-ласкового тона у Юры мучительно заломило зубы. Пользуясь тем, что Стас на него не смотрит, он метнул Пашке быстрый умоляющий взгляд. Остановись, пожалуйста! Не дури! Не понятно было, заметил ли Ткачёв его взгляд? Понял ли? Но даже если понял, то всё равно поступил по своему, идиотище окаянное. Стиснул зубы — на побелевших скулах ходуном заходили желваки, упрямо мотнул головой и с откровенным вызовом уставился на Стаса: — Я в это время жалел, что Юра не девушка. Если бы... Тогда у меня был бы шанс... Шанс на взаимность. Потому что... я… Я ЛЮБЛЮ ЕГО. Юра, не сдержавшись, громко всхлипнул и закрыл глаза. Всё. Пиздец. Комнату накрыла гнетущая тишина, только часы на стене чудовищным приговором отщёлкивали критические секунды. Господи, Ткач! Если всё-таки обойдется, я тебя сам прибью. Клянусь! — Ну что сказать... — через показавшуюся бесконечной паузу выразительно хмыкнул Стас. — Благородно, конечно... И смело... Но глупо. Добровольно слить такой компромат... Раздались шаги: Карпов вернулся на место и не торопясь опустился на стул. — Ладно, расслабься, Ткачёв, а то у тебя вид сумасшедшей зайчихи, защищающей зайчонка от волка. И ты, дорогуша, отомри. Шкуру с твоего Ромео снимать не буду. Послужит ещё. Только сейчас Юра понял, что всё это время не дышал. Лёгкие запекло огнем, и он с усилием втянул воздух, распахивая глаза. Пашка сидел на самом краешке кресла и пребывал в прострации, а Стас... Стас откинулся на спинку стула и, сложив руки на груди, невозмутимо переводил взгляд с одного опера на другого. Юра хотел спросить... крикнуть: " Как?! Всё?! Это всё? Ты даже не удивлён?" — но не нашёл в себе сил — горло внезапно перехватило спазмом. — Ну что-то такое я и подозревал, — задумчиво протянул Стас, мгновенно уловив невысказанное изумление. — Он же тебя глазами жрал — любо-дорого. Неужто не замечал? Полюбовавшись на округлившиеся в шоке глаза, Стас повернулся к Паше: — Эй, Ткачёв! У тебя кофе есть? Ткачёв! Алё! Очнись! — Кофе? — деревянным голосом переспросил Паша, продолжая пялиться пустыми глазами в пространство. — Есть... Сварить? — Свари, — спокойно кивнул Стас и веско добавил. — Рожу умой и покури там заодно на кухне. Нам тут с напарничком твоим посплетничать надо. О своём, о девичьем. Так что не торопись. Пошёл! Паша молча встал, немигающе посмотрел сквозь Юру и нетвёрдой походкой вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. *** Пепел, сдуваемый ветром с тлеющей сигареты, прилипал к ранке, Паша слизывал его с губ, мешая хлопья со слюной, горчащей от никотина. Облокотившись о подоконник распахнутого окна, он подставлял прохладе пылающее лицо и наблюдал, как тучи обдирают бока, цепляясь на бегу за острый серп полумесяца. Свежесть летней ночи медленно вытесняла из кухни запах пригоревшего к плите, сбежавшего кофе, но, к сожалению, не могла изгнать из души глубоко осевшего беспокойства. Пашу не пугали последствия откровенности, он уже давно понял — Стас не карает за честность. ЧуднО, но жёсткий, а порой и откровенно жестокий Стас оказался единственным, кому без опасений можно было доверить личное. Карпов никогда не использовал чужие чувства в своих интересах, чтобы там не пели о его перекрученной морали отделовские святоши. Пашу, хорошо знакомого с нравами, цветущими за дверями служебных кабинетов, блевать тянуло от лицемерия. Чистюли на показ куда как отвратительней цинично честного Стаса, и Паша точно знал, на чьей стороне хотел бы оказаться, случись противоречиям перерасти в открытую объявленную войну. А вот Юрка, похоже, вляпался. Не первый год работающий со Стасом, он, само собой, знал, что квест «Перехитри Карпова» заранее обречён на провал, но, тем не менее сознательно пошёл на подлог, и Паша так до сих пор и не понял, что же послужило причиной. Приятно, конечно, потешить фантазию, грезя о внезапно вспыхнувших чувствах, но… Давайте-ка, будем честными! Капитан Пономаренко ни разу не был уличён в симпатии к некоему Ткачёву. Он не был нужен Юре раньше и тем более не нужен сейчас. А после того как Паша столь удачно удружил ему с превращением, шансы на взаимность стали не просто малыми - ничтожными. Случайный эпизод в курилке давно пора списать на погрешность. Зачем же Юрка соврал? Зачем исказил события, рискуя навлечь на себя проблемы? Зачем преуменьшил Пашину вину, старательно выводя его из-под удара? Зачем? Зачем? Зачем? В поисках истины Паша выстраивал предположение за предположением, но каждый раз упирался в «зачем?» как в тупик. Гипотезы, одна за другой, возникали, обдумывались и отбрасывались как нелепые, кофе трижды сбегал через край, возмущённо шипя на рассеянного баристу, а вожделенный ответ так и остался скрыт под целой грудой вопросов. Лишь одно не подлежало сомнению — Юрка подставился. Расчётливо или не очень, но он нарушил железное правило — «Никогда не врать Стасу!» — и теперь расплачивался за проваленную попытку. Там, в комнате Паша был уверен, что поступает правильно. Юра не убедил Карпова, Паша прекрасно видел, как подозрительно щурились внимательные глаза, как недовольно и недобро Стас поджимал губы. Он не поверил, и поддержи Паша Юркину версию, результат бы вышел совсем плачевным. Стас — это Стас: невозможно понять, почему его не впечатлил сам факт существования магии, но зато со стопроцентной уверенностью можно было предсказать его реакцию на фуфло. Не простит. Не спустит. Накажет. И хорошо ещё, если дело ограничится банальным хуком справа. Карповские кулаки казались Паше наименьшим злом по сравнению с моральным прессингом, который мог бы устроить Стас. Он, как никто, умел раздавить человека одними уничижительно-меткими фразами, а его презрение и остракизм ставили жирный крест на дальнейшей работе в отделе. Тогда, сидя в кресле и глядя в глаза Карпову, Паша не сомневался, но сейчас, на кухне это решение уже не казалось ему настолько безупречным. Уж очень нехорошая была у Стаса улыбка. Ползучая и крученая, как колючая проволока. Обещающая. И отнюдь не пряники. Паша извёлся, нарезая круги от окна к порогу, пытаясь понять, что происходит там, в душной комнате, за плотно закрытой дверью. Тихий голос Юры перемежался с глухим баритоном Стаса, а десять минут назад Паша услышал знакомый до боли звук. Будто кто-то в сердцах со всей дури треснул кулаком по столу. Плохо. Плохо. Совсем паршиво. После этого Паша и высунул голову в окно — проверенный способ успокоиться. Не мешать! Не соваться! Не лезть! Его мало волновал возможный гнев Стаса, но Юра... Пономаренко недвусмысленно дал понять, что не потерпит вмешательства в свои дела, и Паша, исповедующий те же принципы, не посмел встревать. Хотя хотелось. Очень. Очень! Тревога нарастала с каждой минутой, а на душе скреблась целая стая кошек. Ну что же они там делают? Как Юра? Чего так долго? Паша всё же решился плюнуть на запреты, вышел в коридор и даже взялся за ручку, когда дверь распахнулась, и за порог шагнул Стас. Ни слова не говоря, он затолкал Пашу обратно на кухню и крепко прижал к стене. — Слушай сюда, Ланселот долбанный, — глаза-прожекторы прожигали насквозь. — Пономаренко пока останется у тебя. Ты эту кашу заварил, тебе и расхлёбывать. И имей в виду, Ткачёв — у тебя только два варианта. Либо ты уймёшь свой гонор и гормоны и найдёшь с ним общий язык, либо я нарушу обещание и рассмотрю вопрос о декорировании твоей шкурой стены своего кабинета. Я ясно излагаю? Спорить или возмущаться не было смысла, потому Паша просто кивнул. Юра, судя по всему, в порядке, Стас остыл, а остальное неважно. Карпов ещё пару секунд пробуравил его взглядом и разжал хватку, отступая. — Угощения, как я понимаю, не будет? — Стас повёл носом и указал на изгвазданную плиту. — Оригинальный рецепт варки кофе. Сколько попыток? — Три. Могу сделать ещё подход, но вообще-то, кофе на ночь вредно. Бессонница замучает, — дерзкое замечание само собой сорвалось с губ. — Даже не понимаю, — Стас сокрушённо покачал головой. — За что я тебя терплю? Наглый ведь, спасу нет. Точно когда-нибудь доиграешься... Паша мог бы с ходу предложить с пяток причин, по которым Стас его терпит, но предпочёл не нарываться. Хватит с них всех на сегодня. — Стас, а почему тебя не удивило, что такое вообще возможно? Ну... превращение... — Паша всё же задал не дающий покоя вопрос, когда Карпов уже стоял на пороге квартиры. Стас обернулся. На суровом лице внезапно заиграла улыбка. Эксклюзивная, фирменная улыбка легального скупщика душ: — А у меня бабка колдуньей была. Не слышал?