Ты впервые сдаёшься без боя

ОВД «Пятницкий» — окружённое забором здание с решётками на окнах и крыльцом — коллекционером слухов и сплетен; в здании — длинный коридор, в конце него — кабинет, в нём — карта района, обтрёпанная по краям, шкафы со стопками папок и стол, а на нём, на краешке — черноволосый майор. Сидел и кривил морду, поигрывая желваками. Широко расставленные ноги в тёмных джинсах, щёгольская рубашка. Рукава закатаны по локоть, чтобы все видели руки — длиннющие грабли с широкими запястьями и пудовыми кулаками. Вид майор Воронов Д.Г. имел устрашающий. И где, интересно, шляется господин Савицкий? Оставил кабинет открытым... Ворон выдал слёту: — Ткач, чё за хуйня? ...Сегодня с утра неожиданно пошёл дождь. — Дим, ты о чём? — Паша потянул с плеч влажную куртку и стряхнул с волос капли. — И седалище-то со стола убери. Бумаги мнёшь. — Нахуй твои бумаги. Пономаренко где? «В звизде» казалось самым точным ответом, и само как бы просилось на язык, но вот засада — Ворона этим не отвадишь. По части въедливости и упорства этот буйвол не знал себе равных. Упрётся рогами — не сдвинешь. И принесло же с утра. — Я тебя спрашиваю, где Юрец? Ну вот, пожалуйста. Что и требовалось доказать. — А мне откуда знать? Он вроде твой дружбан. — Ты мне тут дурочку не включай, — уж чем-чем, а терпением Димка не отличался — завёлся с полпинка, как мотоцикл. — Ты вчера один в отдел вернулся, а его и сейчас на работе нет. Где он? — Может, проспал? — Паша как можно безразличнее пожал плечами. — Устал. Ухандокался. Бывает... — Ухандокался? Юрка? С чего бы? Ты ж без него... Что за баба с тобой на задержании была? Мешок! Вот тварь! Хотя, когда Ворон спрашивает... У него любая падла поёт, что твоя оперная дива. Как на духу... Фу, блин! Ну и что ему отвечать? — Что ещё тебе этот урод наплёл? — Он много чего наплёл, с темы не спрыгивай! Ты мне скажи, Ткачёв, ты чё, вообще берегов не видишь? Охуел — блядей своих на задержание таскать? Да будь я на месте Стаса... Ну всё, сука, достал! — Но ты пока не на его месте, — Паша подобрался и зашипел, как кот. — Вот когда займёшь кресло, тогда и будешь отчёта требовать. А пока, отвали нахрен! — Ах ты... — Ткачик, ты чего там прячешься, зараза пропащая! — Савицкий влетел в кабинет и замер, выпучив глаза на ощетинившихся оперов. — Э-э-э-э.... Я не понял... А чё тут вообще происходит? — …Не мечтай, что для тебя всё закончилось, — при Ромке Ворон продолжать не стал, отступил на шаг, но угрожать не передумал. — Я с тебя теперь глаз не спущу. Если с ним что-нибудь... Ответишь! — Это чего сейчас было? А? — Савицкий проводил Димку взглядом и обернулся к Паше, уперев руки в бока. Ну вылитая досужая жёнушка. Ещё одно наказание... — Ромыч, давай потом, — скривился Паша. — Оперативка через три минуты. Опоздаем — Стас по загривку не погладит. На планёрке Паша устроился в укромном уголке и в происходящее почти не вникал. Отключился, погрузившись в собственные неотвязные мысли. С утра, когда он собирался, Юрка ещё спал. Паша не смог себе отказать, приоткрыл дверь и замер, привалившись к косяку, — полюбоваться. В его постели дрыхла Мечта! На пузе, обняв подушку и раскидав в стороны обалденные ноги. Жгут простыни переплёлся, обмотался вокруг, подчёркивая их безупречное совершенство, голые ступни, запутанные белой тканью, казались беззащитными без показательно массивных кроссовок. Всегда напряжённое, замкнутое лицо сейчас блаженно расслабилось, разгладились морщинки, и откровенно призывно приоткрылись губы. Как же Паше не хотелось уходить! Хотелось лечь, запустить пятерню поглубже, сгребая короткие пряди на затылке, поцеловать мягкий ото сна, розовый рот. Притянуть, переплестись ногами, трогать, гладить подушечками пальцев тёплые ямочки на пояснице. Паша с трудом задавил желание. Подрочить он уже точно не успеет. После ухода Стаса они опять поругались. Из-за... раскладки. Разборки по поводу свидетельств в пользу друг друга по молчаливому согласию отбросили, а вот решая, кто и где будет спать — сцепились. Паша доказывал — Юрка возражал, Паша злился — Юрка козлил, Паша настоял — Юрка в отместку на целый час заперся в ванной. Вышел — распаренный, розовый, на ходу подтягивая сползающие трусы. Содрал с доски недоглаженное бельё, отобрал утюг и, обозвав нецензурно придурка, мающегося хуйнёй посреди ночи, выставил Пашу из комнаты. Спать на маленьком и коротком диванчике оказалось страшно неудобно — не для того покупался, — спина поутру разламывалась. Паша не выспался, но всё равно остался доволен — всё по его вышло! Как он сейчас? Спит или нет уже? Что ест? Что пьёт? В холодильнике точно что-то оставалось, Паша вчера заглядывал. О чём он там, в одиночестве размышляет? Не передумал оставаться? Паша не хотел работать. Паша хотел домой. Туда, где в комнате валяется на диване зеленоглазое чудо. В трусах и майке. С голыми ногами, о боже, да. Ромка чувствительно ткнул его в бок, возвращая в реальность. Видимо, выражение лица совсем перестало соответствовать моменту. Паша встрепенулся и честно попытался вслушаться: сделать то-то, проверить тех-то, опросить, записать, разослать... Бла-бла-бла... Ох, скорее бы день закончился. После совещания Паша намылился в курилку, но Ромыч вцепился, как бультерьер и потянул его в кабинет. — Ну и кто она, Ткачик? Пол-отдела уже гудит от новостей. Ё-мое... Неужели Ворон? — Откуда дровишки, Ромыч? — Щукин. О-оо... Ну, конечно же! Костик! Ни за что не упустит возможность подгадить, сволочь. — Чё в натуре пол-отдела? Он что, собрание собирал? — Ага. Митинг. В курилке. И знаешь, кто внимательнее всех слушал? — Ромка сделал театральную паузу. — ...Русакова! — Уй, бля-я… — Вот-вот, — хохотнул Савицкий. — Уж так интересовалась, так интересовалась! Костика под локоток и к себе в кабинет поволокла, подробности высасывать. И ведь высосет, вампирша. — Н-да... Катюша может, — мрачно подтвердил Паша, которого совсем не радовал внезапно вспыхнувший интерес бывшей. Русакова девицей была злопамятной и, не смотря на разрыв, до сих пор считала, что Паша ей что-то там должен, потому ожидать можно было любой пакости. Ещё позавчера Паша расстроился бы и даже постарался как-то объясниться со своей экс-подругой, но сегодня, после всех произошедших событий, возможные неприятности казались малозначительными. Пакостью больше, пакостью меньше — какая разница? Ну их всех. — Ой, да пошли они нахер, — махнул рукой Ромка, уловив Пашино настроение. — Пусть пенятся. Забей! Ты колись лучше, чё за валькирия? Щукин трепался, будто этот ваш Мешок жаловался, что на всю башку отмороженная девка. Где ты только таких находишь? Не, ну, правда, Ткач, кто она? Из Красногорских, что ли? А если местная, чего тогда с тобой в Москву попёрлась? Чего ей у нас понадобилось? Она хоть красивая? Заткнуть этот мощный фонтан можно было только одним способом. Паша прихватил Ромку за загривок, подтянул к себе и, облизав приятелю ухо, вкрадчиво зашептал: — Ромыч, а что это ты так разошёлся? Ревнуешь? Не беспокойся, милый, я тебя всё равно не брошу. Ты у меня один такой. Самый сладенький. — Фу, да ну тебя нахрен, извращенец, — притворно возмутился Ромка, отпихивая Пашу без должного энтузиазма. — С зазнобой своей новой лижись, полудурок. Прямо как игривый щеночек, ей богу! — Это кто это тут щеночек, а? — Паша грозно подвигал бровями и, шутливо зарычав, зажал довольно сопящего Савицкого в пустующий угол. *** Сумка с ноутбуком на плече, по огромному пакету в обеих руках — Паша сам себе напоминал рачительную хозяюшку, спешащую с работы к семейному очагу. Лифт опять намертво заклинило между этажами, и Паша, кое-как извернувшийся, чтобы потыкать в кнопку, ругнулся сквозь зубы, проклиная всех коммунальщиков скопом. Чёрт знает что! То трубы у них текут, то лифт ломается. Когда ж вы работать научитесь, дармоеды, Карпова вам в начальники! Извольте шуровать по лестнице, гражданин Ткачёв, кардиотренировки полезны. Не споткнитесь только, у вас же яйца… в пакете. Нажимать на звонок пришлось носом, пакеты на пол не поставишь — перевернутся. Яйца опять же. — Ого, — рассмеялся Юрка, принимая из Пашиных рук тяжёлую ношу. — Ты что, продуктовую лавку грабанул? Откуда столько, добытчик? — Угу, — пропыхтел Паша. — Пришлось. Охота на мамонта сегодня не состоялась. Копьё дома забыл. Прости. — На мамонта? — ахнул Юрка, принимая игру и карикатурно изображая пустоголовую блондинку. — Они же вымерли, нет? — Вымерли, — согласился Паша. — Но я отыщу. — Мой герой! — восхищённо выдохнул Юрка, иронично стрельнул глазами поверх пакета и поспешил в кухню. Паша посмотрел ему в тыл и на секунду представил, что вот она — его единственная. Встречает после работы. Ждёт. Любит. Мечты… Паша вздохнул с сожалением, снял кроссовки и отправился следом. Плита сияла чистотой, а из духовки восхитительно пахло мясом. Что это? Паша спит? У него день рождения? Прилетал Санта? — Ну и чего замер? — сварливо осведомились рядом. — Мне что, самому харчи по местам раскладывать? — А?.. Нет… Прости. Задумался. — Паша провёл ладонью по лицу и полез выкладывать упаковки и банки на стол. — А что это ты всё время извиняешься, Ткачёв? — Юра склонил голову к плечу и приподнял насмешливо бровь. — Хотя… продолжай! Мне нравится. Нравится ему. Нет, ну вы подумайте только! — Юр, ты что, плиту помыл? — всё ещё не веря своим глазам, осторожно поинтересовался Паша. — Помыл, — небрежно пожал плечами Юра. — И ужин приготовил? — Приготовил. А что? — Ничего, — мотнул головой Паша. — Не ожидал просто. — А чего ты ожидал? — всё так же невозмутимо отозвался Юра. — Что я буду сидеть и ждать, пока ты в клювике принесёшь? Ну, сюрприз, значит. Они стояли на тесной кухоньке плечом к плечу. Стояли и в четыре руки перебирали продукты. И Пашу внезапно накрыло. Радостью. И каким-то невыразимым счастьем. Будто бы всё, чего он хотел, о чём так долго и затаённо мечтал, воплотилось в явь, свершилось, обрело форму и свалилось на него одним огромным и ощутимым куском. Никогда, никогда ещё Паша не чувствовал подобного. Он уже жил с девушкой раньше — с Катей, — и всяко бывало, но никогда, ничего и близко… Комфорт. Уют. У-ми-ро-тво-ре-ни-е. Ерунда, конечно, но, может быть, вот таким и должно оно быть? Оно. Счастье… — Что в отделе? — спросил Юра, складывая яйца в ячейки холодильника. — Какие новости? — Новости? Да особо никаких, — встрепенулся Паша. — О, Юр! Там, в коридоре ноутбук твой. Стас передал. Он к твоим съездил, сказал, чтобы ты не волновался. Он всё уладил. И вот ещё что, — Паша вытянул из кармана пачку банкнот и протянул Юре. — Тоже тебе. От Стаса. Юра закрыл дверцу холодильника и потянулся за деньгами. Мазнул случайно своими пальцами по Пашиным и едва заметно вздрогнул. Сердце тоскливо сжалось. Болван ты, Ткачёв. Комфорт? Умиротворение? Ага, как же. Ему вон даже касаться тебя противно, а ты… Размечтался. Юра деловито отсчитал и выложил на стол купюры: — Вот, возвращаю. — Зачем? — Не зачем, а за что. За шмотки и за еду. — Не стоит. — А вот это уж не тебе решать — стоит или нет, — отрезал Юра. — Я в содержанки не нанимался. И пока я тут временно героя подполья изображаю, все расходы будем делить пополам. Так что, прекрати выпендриваться — забирай! Временно, Паша! Временно! Счастья захотел? Ну-ну… — Ладно, — устало ответил Паша, глядя в сверкающие вызовом глаза. — Я понял. Миллионера из себя не строю, денег тебе тоже больше предлагать не буду, только, ради бога, давай прекратим ругаться. Настохорошело уже. Что у нас там пожрать? — Картошка с мясом, — Юра удовлетворённо кивнул головой и наклонился, заглядывая в духовку. — Я тут у тебя в морозилке пошустрил, кусок говядины накопал. Ты ведь не возражаешь? Ага, не возражаешь, вижу. Вон глазюки-то какие голодные. Глаза, в самом деле, были голодные. Но отнюдь не от запахов картошки с мясом. Нет, ужин это конечно здорово, желудок бурчит уже просто неприлично, но нафига же так наклоняться, а? С каждой секундой заставить себя отвернуться всё тяжелей. Отвернись, приказал себе Паша. Отвернись и вали, пока не натворил того, о чём пожалеешь. — Я в душ, — выдохнул Паша, гулко сглатывая застрявший в горле комок и спешно ретируясь из кухни. Юрка проводил его долгим, немигающим взглядом. Исходящая паром картошка обжигала губы, а ещё порядком смущали пытливые прищуренные глаза. Юрка сидел напротив и, ковыряясь в тарелке, время от времени кидал на Пашу странные, изучающие взгляды. — Ну что? — в конце концов не выдержал Паша и, подавшись вперёд, уставился в ответ. — Чего ты на меня так смотришь? Что опять не так? — Да нет… — Юра отложил вилку, откинулся на спинку стула и сложил руки под грудью. — Вспомнил просто. Стас вчера интересную мысль высказал. Мол, если я тебе так понравился, почему же ты сам не захотел бабой стать? Ведь так гораздо проще было бы. Сам прикинь — стань ты девкой, и я бы наверняка на тебя внимание обратил. — Я… Я даже не знаю… — растерялся Паша, которому подобное и в голову не приходило. — Я об этом даже не думал… А… А почему ты решил, что тогда я бы тебе понравился? — Ну как же, Ткач? — язвительно усмехнулся Юра. — Ты же у нас, глянь, какой красавчик. Из меня-то девка — так себе. Средненькая. Это даже Стас заметил. А вот ты — другое дело. Из тебя бы смазливая бабёнка получилась. Горячая штучка. Я бы вдул. — Много твой Стас понимает, — буркнул Паша, который ещё не определился — чувствовать себя польщённым или оскорбиться. — Ценитель, тоже мне. Да его вообще что-нибудь в этой жизни волнует, кроме работы и бабок? — А вот это ты зря, — Юрка мечтательно вздохнул и, томно облизав губы, поднял глаза к потолку. — Стас очень даже разбирается. По спине пробежал нехороший холодок. Паша не ревнует. Ничего подобного. Вот ещё! — Он, между прочим, сказал, что сиськи у меня очень даже ничего. Круто, а? Как думаешь, какой размер? Какой таким мужикам нравится? Подъёбывает? Он ещё и подъёбывает?! Охренеть! Да пошёл он… — Понятия не имею, — сквозь зубы выдавил Паша, заглянув в глаза, до краёв заполненные сухой и едкой издёвкой. Голос охрип, горло зудело немилосердно. — У Стаса своего и спроси. Пусть он тебе лифчик в следующий раз передаст. А я спать хочу. Спасибо за ужин. Паша отодвинул тарелку, поднялся и, не оглядываясь, вышел из кухни. С него хватит. Хватит! — Обязательно, — злобно донеслось ему в спину. — Обязательно спрошу. У МОЕГО Стаса. Сука!