Не входи в эту дверь

— Ричард! Ричард! Он проснулся от того, что Арно тряс его за плечо. — Что?.. Что случилось?.. — Ричард с трудом открыл глаза. — Уже десять утра, Дик! — заявил Арно. — Вставай. Иначе ты опоздаешь. — Опоздаю?.. — он сел на кровати и потёр глаза. — Нужно одежду подобрать, погладить, побриться… Дик! Ты забыл? Ричард оглянулся. За окном солнце сияло уже вовсю. Жиля в комнате не было. А Арно выглядел так, словно это он должен был идти на эту вечеринку. Которая, к тому же, начиналась в четыре часа вечера! А сейчас было только десять утра. — За шесть-то часов я успею, — пробормотал Ричард. — Я бы и за час успел собраться. И поспать ещё. Но Арно не слушал. Он уже увлечённо копался в шкафу на половине Ричарда, выискивая что-то. — У тебя есть рубашки поновей? Эти тебе, кажется, ещё в школе покупали. — На первом курсе… но что ты делаешь? Это моя одежда! Ричард даже вскочил с кровати и подбежал к шкафу, чтобы захлопнуть его, но Арно так просто было не отпихнуть. — Какая разница, что надевать, Арно? — попытался вразумить его Ричард, но в ответ услышал: — Быстро умываться. Или лучше душ прими. Голову вымой. И побриться не забудь. — Арно! Но тот только отмахнулся: — Иди-иди! Времени мало! Ричард вернулся через полчаса и увидел, что на незастланной постели лежит тёмно-серый костюм-тройка, какого у Ричарда в жизни не было. А рядом — ярко-синий галстук из очень блестящей ткани. И над всем эти нависал сияющий Арно. — Я вспомнил, — пояснил он в ответ на недоумённый взгляд Ричарда, — что у меня есть этот костюм. Он на меня немного велик, а ещё он скучный. Зато тебе подойдёт. Белую рубашку я у тебя кое-как нашёл, галстук тоже мой. Но смотри: это мой любимый галстук! — Заметно, — пробормотал Ричард. — Одевайся! А я пока напишу тебе рекомендации. — «…передать атмосферу! Указать, кто был! Обстановка дома! Лица людей! Взрывы смеха, обрывки бесед, интимные перешёптывания! Научные разговоры? — читал Ричард по пути к остановке составленный Арно список и только успевал поражаться количеству восклицательных знаков. Ричард видел заметки и статьи Арно и знал, что тот вообще-то восклицательными знаками не злоупотреблял. Неужели здесь их так много только из-за уверенности Арно, что иначе Ричард не поймёт, что нужно сделать. — Пункт два: «Сюжетная канва вечера! С чего начался (не опоздай!), чем закончился (желательно пробыть до самого конца!), кто станет центром всеобщего внимания!» Пункт три: «Твоё личное участие, субъе… субъективный взгляд!». Пункт четыре: «Кусочки интервью! (Разговоров с другими людьми! Прямые цитаты! Например! Вопрос: «Как вы находите этот вечер?» Ответ: «О, великолепно! Профессор Савиньяк как всегда отлично делает взглядом лёд!»)… Тут Ричард едва не споткнулся и рассмеялся вслух. Но на этом рекомендации ещё не кончались. Пятым пунктом шло: — Постскриптум из личной корысти: «Ли должен быть с блондинкой. Смотри внимательно, потом мне расскажешь. В статью это не пойдёт (или пойдёт)». Похоже, Арно действительно очень хотелось бы оказаться на этом вечере. Он вытолкал Ричарда из дома в два часа дня — чтобы тот ни в коем случае не опоздал. Так может, и восклицательные знаки, и разъяснение самых простых слов были не из вредности или недоверия Ричарду, а именно из-за этого желания хоть как-то оказаться на вечеринке. Было холодно, но солнечно, и Ричард радовался погоде, солнцу, свежему воздуху. Впереди было нечто — во всяком случае, на вгляд Арно — необыкновенное, дел никаких у Ричарда не было, да ещё вчера, после визита к Шабли, Ричард постарался вспомнить и заново записать всё, что было на потерянных листочках. Фотографию же он повесил прямо на стену. Если уж Алва сам отдал её, значит, едва ли кому-то в голову придёт красть её или обвинять самого Ричарда в краже у Арамоны. В общем, хотя сама мысль, что он вот-вот окажется среди толпы преподавателей, немного пугала, всё было очень неплохо! И даже с ослепительно-синим галстуком можно было смириться… Добравшись до остановки, Ричард перевернул уже порядком измятую бумажку с рекомендациями. С другой стороны Арно изобразил схему проезда и записал номера трамваев: 16, 20 и 21. Ричард нахмурился, вспоминая, куда они идут. Судя по всему, Алва жил где-то далеко от центра, на одной из тех улиц Олларии, которые застроили совсем недавно большими частными домами. Дождаться трамвая было не так долго, как ждать нужную остановку, указанную Арно. Они ехали, казалось, бесконечно — квартал за кварталом уходили назад. Ричард даже бросил читать — здесь он и не был никогда за все три года в столице, так что все эти полупустые улицы, новостройки, прошлой весной посаженные и ещё не успевшие как следует подрасти деревья, новенькие магазины и ощущение простора того, что пока не стало в полной мере частью большого города, а может, и не станет — было для Ричарда в новинку. Мысль о том, что имено тут должен жить Алва, как профессор Шабли несомненно должен был жить в старом центре Олларии, так же, как и незнакомые места, занимала Ричарда. Объявили конечную, и Ричард вышел из трамвая. За время дороги он успел порядком замёрзнуть, потому что вместо своей обычной тёплой куртки надёл лёгкий весенний плащ — куртка, по уверениям Арно, к костюму не подходила. А в трамвае была выбита пара стёкол, и от подогрева не было никакого толка. Судя по схеме, нужно было пройти несколько кварталов по широкой улице, с обеих сторон застроенной высокими красивыми домами, каких Ричард в жизни не видел. Это были целые особняки — по два, по три, даже по четыре этажа, с башенками, арками, колоннами. На одном из домов даже купол был. Ричард вздохнул с облегчением, когда убедился, что это не дом Алвы. Купол — это уже просто слишком. Мимо пронеслось несколько машин; Ричард порадовался, что снег ещё не успел растаять, а то хотя бы одна из машин непременно обдала грязью костюм Арно. Потом пришлось бы в химчистку нести… Было ровно четыре часа, когда Ричард остановился у высоченных ворот, на которых висела табличка с медными цифрами «44». Да, улица Роз, дом номер сорок четыре. Хотя можно было не проверять: у этого дома стояло уже несколько машин. И одна из них даже показалась Ричарду знакомой. Гости решили собираться раньше!.. Арно будет разочарован. Он-то просто мечтал, чтобы Ричард явился первым и наблюдал за появлением остальных. Ну, тут ничего уже не поделать. Ричард потоптался в нескольких шагах от ворот, рассматривая дом. Купола, конечно, не было, но маленькая башенка была — а весь дом напоминал рисунки и фотографии старинных кэналлийских домов, которые сохранились в Алвасете с прошлого и позапрошлого Круга. В свете предвечернего солнца дом казался персиковым. Крыльцо украшала тонкая резьба, а окна были узкими и высокими, словно сразу на два этажа. Ричард ушёл слишком глубоко в созерцание дома и не услышал, когда сзади остановилась очередная машина. — Молодой человек, — раздался незнакомый холодный голос, — вы заблудились? — Что? — Ричард обернулся и оказался почти нос к носу с высоким светловолосым мужчиной, который вполне мог бы сойти за Арно лет через двадцать.— Простите… э-э-э, профессор Савиньяк… Но договорить он не успел, за плечом одного брата Арно возник другой, хлопнул первого по плечу, так что тот вздрогнул и заявил: — Ли, его Росио пригласил, даю гарантию! В эти розовые закоулки ни одна душа по своему желанию не забредёт! — Сколько раз говорил тебе… — первый профессор Савиньяк обернулся ко второму, что-то сурово выговаривая, но судя по тому, что второй, кстати, не так уж и похожий на первого, если присмотреться, слушал с улыбкой, ничего страшного не происходило. — Доброго вечера, — услышал Ричард. Слева от братьев появилась та самая блондинка — ведущая церемоний открытия и закрытия. — Доброго! — улыбнулся ей в ответ Ричард. Она была невыносимо элегантна. Даже элегантнее того профессора Савиньяка, что позлее. — Вы чей аспирант? — спросила она у Ричарда, пока оба профессора Савиньяка искали звонок на воротах и ругались, что Алва его время от времени переставляет. — Я не… не совсем аспирант. Я студент, — смутился Ричард. — О, — она окинула его внимательным взглядом. — Тогда вам очень повезло. Других студентов, насколько я знаю, не будет. — А вы? — Ричард подавил в себе желание сообщить, что он здесь ещё и как внештатный корреспондент «Молнии». Но это выглядело бы хвастовством. — Я пишу диссертацию у профессора Лионеля Савиньяка, — ответила девушка. А потом улыбнулась вполне дружелюбно: — У нас, кстати, тон костюма одинаковый. На это Ричард ответить не успел. Раздалось вдруг гудение, затем щелчок — и ворота отворились. За ними стоял Алва. — Эмиль, я уже решил, что вы никогда не позвоните. — Ты видел, что мы подъехали? — поинтересовался Лионель Савиньяк. — Конечно! Но я ждал, пока вы позвоните в дверь. Знаешь, Ли, если бы я кинулся открывать, едва только ваша машина показалась на горизонте… Алва усмехнулся, заметив Ричарда и стоявшую рядом блондинку, которую немедленно поманил к себе и взял под руку. — Сударыня, проходите. Вы прекрасно провели закрытие позавчера. — Через мгновение Алва вместе с блондинкой скрылись за воротами. Лионель последовал за ними, а Эмиль с улыбкой обернулся к Ричарду: — Идёмте, Дик. Не обращайте внимания. Росио всегда такой. Но это не значит, что мы ему не нравимся. Едва Ричард шагнул через порог, как в лицо ему пахнуло теплом и ароматом специй и духов Алвы. — Позвольте ваш плащ? — обратился к Ричарду парень лет семнадцати. — Плащ? — растерялся Ричард. Парень сверкнул белозубой улыбкой: — Чтобы я повесил его в шкаф. — Я и сам могу. — Вы же гость, дор. — А, — смутился Ричард. — Хорошо, конечно. Сейчас. Он принялся расстёгивать пуговицы на плаще и от волнения делал это очень медленно. А парень терпеливо ждал. Слуги! Ричард и не ожидал, что тут будут слуги, хотя можно было бы догадаться: такой большой дом, да и Алва очень богат. Всем известно, что он один из спонсоров университета. Может, поэтому его ректор не выгоняет… И хорошо, на входе никто не встречал — вот это было бы слишком, хуже купола. — Только не кланяйтесь, — пробормотал Ричард, протянув плащ. — Ладно, дор, — согласился парень. — Меня зовут Пако. Если что, вы обращайтесь. Так, заручившись поддержкой кэналлийца, Ричард отправился дальше — по короткому коридору, который вёл в огромный — с пол-аудитории размером — зал, где пока было не слишком много гостей, отчего зал казался ещё больше. Справа стояло несколько столиков полускрытых колонной. Из-за которой — к удивлению Ричарда — доносились голоса, судя по всему, кто-то с кем-то увлечённо спорил. Причём чем ближе подходил Ричард, тем более чётким становился один голос — среднего тона, уверенный и одновременно убеждающий кого-то, кого совсем не было слышно. Казалось, говоривший беседует с самим собой. — Я назову вам тысячу причин, если вам не достаточно одной и самой важной: вы прекрасный исследователь и мне вас не хватает… в моём проекте! — И вас, я так понимаю, не волнует то, что я патриот и вовсе не желаю покидать Дриксен? — Ричард, который подошёл достаточно близко, услышал и второй голос: ниже и медленней, будто его обладатель искал нужные слова или осторожничал, ровным тоном. — Это вас волнует, к чему волноваться мне? — Какая интересная логика. Это вы чем-то похожим руководствуетесь в своих прозрениях? — Нет, просто мозгом, Олаф! Не сбивайте меня с мысли! На этих словах Ричард обошёл колонну и увидел ещё два столика, за одним из которых стояли тот дрикс, Кальдмеер — научный руководитель Руперта, и профессор Вальдес. — А, вы же студент? — сказал Вальдес, заметив Ричарда. — Алва сказал, что тут будет один студент. И ещё сказал, что явится этот студент точно по часам. Вы, я вижу, его не обманули. — Добрый вечер, профессор, добрый вечер, господин Кальдмеер, — поздоровался Ричард. Теперь к непроходящему смущению прибавилась ещё и неприятная мысль, что он подслушал (и прервал!) чей-то личный разговор. И об этом Арно точно не узнает: в конце концов, к науке всё это не имеет никакого отношения. — Ротгер, вы сказали мне, что студентам запрещено… — Конечно, я это сказал! Так и есть. — Но этот молодой человек… — Подопы… подопечный Алвы. Вы же знаете, что ему правила не писаны. Разговор их вновь стал принимать личный оборот, и Ричард поспешил пройти дальше по залу. На противоположной стороне, у других столиков, стояли близнецы Савиньяки и — Ричард мгновенно узнал его — профессор Эпине. В руке у последнего был бокал с золотистым вином. Блондинки нигде видно не было, как и Алвы. Ричард мрачно посмотрел на столик, который просто ломился от странного вида малюсеньких бутербродов и нарезанных кубиками фруктов. В центре стояло несколько бокалов и полупустая бутылка. — Дик, идите к нам! — позвал Эмиль. Голос у него был достаточно громкий, да и акустика зала поражала, так что слышно было прекрасно. Подходя к столику, Ричард подумал, что почему-то про себя называет весёлого брата Арно просто по имени, что, по меркам Ричарда, было ужасающей фамильярностью, но перестроить свои мысли не получалось: Эмиль слишком просто и дружески себя вёл. Так ведёт себя с Ричардом Арно. «Может быть, — подумал Ричард, — всё дело в том, что Арно — прирождённый журналист, а его непосредственный наставник — Эмиль». — Ну, наконец-то! — Эмиль обошёл столик, проигнорировав неодобрительный взгляд профессора Лионеля и, взяв его за плечи, развернул к третьему за столиком — профессору Роберу Эпине: — Робер, ты же не знаком с Диком Окделлом? — Это вопрос того, что ты подразумеваешь под знанием, Эмиль, — пожал плечом Робер Эпине и с улыбкой протянул руку Ричарду: — Эпине, Дик, преподаю на… — Факультете философии, — закончил Ричард, пожимая руку профессору Эпине. — Вы декан философского. Я… мне мой друг сказал. — Арно, что ли? — уточнил Эмиль. А профессор Лионель как-то нервно дёрнул углом рта. — Да, я спросил у него… — Как ваши противоречия с господином уборщиком? — рассеянно спросил Эпине. — Вы же чем-то провинились перед ним, если я правильно помню. — Улажено! — поспешил заверить его Ричард. А Эпине одобрительно хмыкнул. — Дик, признайтесь, — Эмиль подал Ричарду бокал игристого вина со столика, — мой смышлёный братик вас подослал в качестве своего соглядатая? — Внештатного корреспондента студенческой газеты, — поправил Ричард, а Эмиль и Робер рассмеялись. Профессор Лионель вздохнул и мрачно оглядел зал. Он тем временем заполнялся людьми. В основном это были незнакомые преподаватели, которых Ричард изредка видел в университете, но также он заметил несколько знакомых лиц с бывшего астрономического, в том числе и профессора Шабли. И искренне удивился: он не ожидал, что Алва пригласит кого-то, кроме своих друзей. Но больше всего он удивился, заметив среди гостей отца Эстебана Колиньяра — старший Колиньяр, вертя в руках листок бумаги, прогуливался по залу, словно выискивал или ждал кого-то. Ричард подумал было, что Колиньяр, как и другие гости, ждёт неведомо куда пропавшего Алву. — Профессор Шабли! Добрый вечер! — Господин… Колиньяр? — Довольно неожиданный вечер, вы не находите? — Нахожу, — поджал губы Шабли. Даже издалека Ричард видел, как изменилось его лицо. На нём отразилась брезгливость, какой Ричард никогда прежде не видел. Впрочем, неудивительно, что профессор Шабли не выносил Колиньяра. Все знали, что последний — плагиатчик. Его за это и выгнали с большим скандалом: выяснилось, что Колиньяр использует результаты работы одного из своих студентов, не ссылаясь на автора. Кто-то тогда пытался доказать, что научный руководитель имеет право на результаты студенческой работы, но именно профессор Шабли добился, чтобы Колиньяра лишили степени и выставили из университета. Зачем Алва его пригласил?.. Впрочем, ещё непонятней, зачем он позвал самого Ричарда? И куда пропал? — Думаю, профессор, вам будет интересно узнать кое-что. Вы всегда интересовались этой историей… — Какой историей? — сухо спросил профессор. Дальше Ричард решил не подслушивать. Арно, конечно, не одобрил бы, но это просто невежливо. Ричард около получаса бродил по залу. Встретив Колиньяра, он почему-то решил, что среди гостей будет и Вальтер Придд. В прошлый раз они расстались напряжённо, и Ричард не мог простить отцу Валентина совет прекратить расследование, но здесь — среди незнакомых людей — ещё хоть кто-то знакомый только обрадовал бы. На разговор с Шабли Ричард не надеялся: старый профессор был по-прежнему погружён в беседу с Колиньяром. Гостей становилось всё больше, невидимые музыканты играли что-то на кэналлийские мотивы, тихое, быстрое и мелодичное, переливы струн рождали в Ричарде какое-то странное, лихорадочное чувство. И Алвы нигде, по-прежнему, видно не было. Ричард внимательно изучил зал, обнаружив лестницу, которая вела на второй этаж. Из-за странного освещения она почти тонула в полумраке, тогда как остальной зал был залит светом. Только полированные перила тускло поблёскивали. Ричард провёл по ним рукой, наслаждаясь прохладным, гладким деревом под пальцами. Интересно, Алва кладёт руку на перила, когда поднимается или спускается?.. Мысль показалась глупой — и он поспешил отойти от лестницы. И в задумчивости чуть не налетел на какого-то очень толстого мужчину, который стоял с двумя бокалами сразу и в его руках эти бокалы казались рюмочками. — Пробую разные виды, — прогудел он Ричарду, — смакую. Отличные напитки у Алвы. Каждый раз — прямо рассветные сады видишь… или осязаешь… как бы так правильнее? — Не знаю… профессор, — пробормотал Ричард, продумывая пути обхода очень уж массивного и солидного препятствия. — Можно просто «отец Бонифаций». — И он ловко опрокинул в себя оба бокала. — Мы на теологии так привыкли. А ваше имя как, чадо? О том, что в университете есть факультет теологии, Ричард не знал. Но, конечно, там если и изучали что-то, то исключительно олларианство, которое Мирабелла Окделл считала подделкой под истинную религию. Ричард с этим был согласен, хотя за время жизни в столице совсем забросил все те ритуалы, которые дома исполнялись с большим тщанием. — Имя ваше как? — повторил отец Бонифаций. — Ричард… Окделл. — Достойный был человек, — кивнул отец Бонифаций, наливая бокалы снова из стоящей рядом на столике бутылки, — он же был? Ушёл от нас? В Рассветные сады? — Д-да, — согласился Ричард и, извинившись, поспешил всё-таки обойти обширного отца Бонифация. Стоило, наверное, записать всё то, что могло бы потом заинтересовать Арно. Только если стать возле любого из столиков и вытащить ручку, на него будут смотреть неодобрительно. Арно вечно повторяет, что журналистов не любят… Ричард огляделся. Музыка ускорилась и стала прерывистой. В центре зала несколько пар танцевало алармисту, в том числе Эмиль Савиньяк с черноволосой женщиной в не по моде пышном оранжевом платье. Было странно наблюдать, как преподаватель лихо подпрыгивает и машет ногами в этом своеобразном танце. Столики были плотно окружены гостями. На стульях и длинных пуфах, которые стояли вдоль стен, тоже кто-то сидел… Не на лестнице же садиться. Ричард вышел в коридор. Там было достаточно светло и то и дело пробегали слуги. Но среди них было как-то легче, чем среди гостей, половина из которых с недоумением косилась на Ричарда, словно задаваясь вопросом, что этот студент тут вообще забыл? Или ещё хуже: не пролез ли он сюда, вопреки воле хозяина? Слугам же было всё равно. Один из слуг — Пако — даже улыбнулся Ричарду, когда пробегал мимо с шестью бутылками в руках. Как он их нёс без подноса?.. Что там Арно написал? Наблюдать, запоминать… задавать вопросы! Вот чего Ричард ещё не делал. Да ещё и за блондинкой не наблюдал, потому что блондинка куда-то исчезла вместе с Алвой с самого начала вечера. Ричард подавил неприятное чувство и побежал за Пако в зал. Тот как раз поставил на стол шестую бутылку и забирал теперь пустые. К Ричарду он обернулся с сияющей улыбкой, будто к давнему другу: — Да, дор? Спрашивайте, что хотите! Это хорошо, когда задают вопросы: любопытство — источник знаний! Ричард заглянул в бумажку: — Как… ты находишь этот вечер? — Нахожу? — Пако, видимо, ещё не слишком хорошо понимал талиг. И потому Ричард уточнил, решив, что Арно переживёт, если Ричард спросит иными словами: — Ну, тебе нравится вечеринка? — А! — обрадовался Пако, кивая, потом мгновение подумал, ероша свободной рукой тёмные короткие волосы и сказал: — Господин Алва сказал, присматривать за гостями. Будто бы их много и надо убедиться, что никто никого не поранит. — Что? — теперь Ричард был в растерянности: такой ответ не вписывался в предполагаемый отчёт Арно, который уже мысленно писал Ричард. — А где сам господин Алва, ты не знаешь? — Как же! — вновь улыбнулся Пако. — Все мы знаем! Он сидит в галерее над залом, дор! Ричард поднял глаза, присмотрелся и, действительно, увидел над залом балкон, и, может быть, это его воображение разыгралось, но на мгновение в темноте балкона зажёгся огонёк сигареты. — А тебе ничего не будет за то, что ты мне сказал? — тревожно спросил Ричард: ещё не хватало мальчишке неприятности устроить, он наверняка только на работу устроился. — Нет, — Пако дособирал пустые бутылки с ближайших столиков и теперь они с Ричардом шли обратно к выходу из зала. — Господин сказал, что как только вы спросите, я должен вам сказать, а ещё передать, что господин там один без госпожи Селины. И ещё сказал, вам нужно показать, как в галерею пройти. Вон там за колонной лестница, дор. — Благодарю, — потрясённо пробормотал Ричард. А потом спохватился: — А вечеринка-то тебе как? Пако потряс головой: — Замечательно. Вон, как алармисту отплясывают. «Так и напишу», — подумал Ричард. Наверняка, Арно будет рад узнать, что его брат танцевал алармисту. На балконе было тише — музыка и разговоры звучали здесь отдалённым эхом — и темнее, полумрак окутывал фигуру Алвы, огонёк его сигареты вспыхивал и гас, успевая выхватить только ещё более густую тьму — прядь волос Алвы. Ричард задержался на предпоследней ступеньке, но тут его окликнули, лениво и недовольно: — Где это вас носило так долго, студент? Стоило по залу болтаться? Вы там всё равно почти никого не знаете. — А где спутница профессора Савиньяка? — выпалил Ричард вместо ответа. В конце концов, Арно поручил ему и за ней приглядывать, пусть даже и по личным причинам. — Так вам нравятся блондинки, — протянул Алва. — Она в библиотеке. Можете к ней присоединиться, если хотите. Правда, вашей астрологической чуши у меня не водится. — А… — Ричард сделал глубокий вдох, — почему в библиотеке? — О, студент, вы не представляете, на что согласна пойти юная и прелестная девушка ради неизвестной рукописи на древнегальтарском. Даже на вечеринку придёт, если заманить памятниками древней письменности. Вы, кстати, так и будете стоять на лестнице? Ричард преодолел оставшиеся ступеньки и неуверенно приблизился к Алве. Тот стоял, небрежно опершись о перила балкона, и курил. Огонёк мелькал в темноте. Пахло сразу сладко и терпко. Плод персиммона иногда так пахнет, если не повезёт купить вяжущий. — Вас там ищут, — заметил Ричард лишь бы не молчать. — Ясное дело, ищут. Но там и без меня весело. Вы умеете танцевать алармисту? — Не… очень, — пробормотал Ричард, вспомнив ту единственную попытку, когда Айрис уговорила его попробовать. Они выбрались во двор, Айрис показала без музыки основные движения, потом, дождавшись нужной мелодии, включила радио на полную громкость — и они начали танцевать. Ещё неделю после Айрис душил смех, едва она только вспоминала, как Ричард спотыкался на ровном месте, топтался по её ногам, как он, неудачно шагнув, пнул ведро и напугал громким стуком соседских кур. Мирабелла от этих историй только губы поджимала, но Эдит и Дейдри были в восторге. — Я так и думал. Ричард искренне надеялся, что Алве не придёт в голову блажь учить его. Или — может — надеялся, что придёт. В темноте ему трудно было разобраться в собственных желаниях. Но тут Алва сказал неожиданно равнодушно: — Пойду-ка позову Селину. Рукописи рукописями, но развлекаться тоже надо. Помня поручение Арно, Ричард вознамерился терпеливо ждать, пока гости не начнут расходиться, хотя такое поведение ему казалось неприличным: всё-таки последними обычно оставались самые близкие друзья… Но, в конце концов, Алва избавил его от сомнений. Когда часы показывали восемь вечера, он подошёл к нему и, бесцеремонно прервав разговор Ричарда с профессором Шабли, заявил: — Вы, молодой человек, сейчас же отправитесь домой. — Что?.. Разговор был о работе Эгмонта Окделла. Профессор Шабли, как и остальные, не знал о ней почти ничего, но зато неожиданно поделился с Ричардом воспоминаниями о паре совместных проектов, которые они осуществили вместе с Эгмонтом, в том числе и наблюдения в торкской обсерватории за парадом планет десять лет назад. Обо всём этом Ричард слышал впервые! И как он был рад выслушать ещё десяток таких историй. С тех пор в работе астрологов немногое изменилось — и теперь Ричард знал хотя бы немного о том, как его отец работал — по-настоящему, от тех, кто работал с ним. Ни Вальтер Придд, ни другие коллеги отца почему-то ничего не рассказывали, профессор Эпине давно умер… а профессор Шабли вдруг рассказал. — Домой, — повторил Алва, — и немедленно. Профессор, простите, что лишаю вас собеседника. Но ему пора спать. — Но я… Затем произошло нечто чудовищное: Алва плавным жестом приобнял Ричарда за плечи и двинулся к двери, утягивая его за собой. Ричард обернулся, чтобы увидеть вытянувшееся лицо Шабли. А затем они уже стояли в коридоре и Алва говорил, всё ещё не выпуская Ричарда, только развернув к себе лицом: — Единственная отрада в моей роли научного руководителя это то, что подопыт… подопечный обязан тебя слушать беспрекословно. А вы, студент, даже этого не делаете. Поезжайте домой, или я сейчас же отведу вас в зал, чтобы научить танцевать алармисту. Алва стоял слишком близко, голос его звучал слишком тихо, а ко всем этим «слишком» прибавлялось то, что Ричард не мог не смотреть в глаза Алве, причём одновременно ощущать, как Алва почти впивается пальцами в его плечо, смотреть в эти удивительные тёмно-синие глаза и понимать, что он говорит, не получалось. Вместо того, чтобы постигать смысл сказанного, хотелось, как во сне, податься вперёд, притронуться к волосам, чтобы понять… — Студент! — Ричард вздрогнул и отдёрнул руку. Он чувствовал, как немедленно предательски запылало лицо, и видел, что изумление в глазах Алвы сменяется насмешкой, но прежде чем Ричард хотя бы попытался объясниться, Алва повернулся и исчез. Зато вместо него появился Пако с плащом Ричарда и длинным пушистым шарфом, который Ричарду уж точно не принадлежал. — Вот, возьмите. Там очень холодно, пригодится. — Я… — Ричард сделал глубокий вдох и с силой провёл рукой по лицу, — потом вернуть не смогу. — Передадите нашему господину, — отмахнулся Пако, который, к счастью, ничего не заметил… или же он привык к такому в этом доме… — Пако, прошу… — сделал ещё одну попытку Ричард: представить себе, как он увидится с Алвой в ближайший круг, казалось невероятным. Но тот, снова отрицательно качнув головой, оставил шарф в руках Ричарда и тоже исчез в зале. Ричард и ногу над порогом занести не успел, как из комнаты донеслось недовольное: — Почему так рано-то? — Он меня сам выгнал, — ответил Ричард. Но для Арно этот аргумент, конечно, убедительным не был: — Так я и поверил. Ты хоть что-то записал? — Арно сидел на своём любимом рабочем месте, собственной кровати, не застеленной с утра позапрошлой недели, и чертил какие-то схемы, круги и векторы. Вместо ответа Ричард кинул на кровать Арно свой блокнот. — Где? — Арно схватил блокнот, быстро пролистал и улыбнулся: — Дик, ты сокровище! Тебя ещё учить и учить, но в результате выйдет неплохой корреспондент! — Я астролог, — зевнул Ричард. Одежду Арно он аккуратно сложил и убирал в шкаф, — что за схемы? — Это сеть иноуниверских корреспондентов, я дал ей кодовое название «Раскаты грома». — Арно быстро делал какие-то пометки в блокноте Ричарда: — «Молнии» надо расширяться! Я сделаю несколько пробных экземпляров и пошлю в разные вузы Талига, попрошу прислать мне их образцы газет, я уже договорился с моими друзьями из разных вузов. Как тебе идея? По-моему, перспективно! Мы сделаем рубрику для новостей из других вузов, постараемся охватить как можно больше! — А еда у нас есть? — Ричард воспользовался кратким перерывом в монологе Арно. — Еда?. А, вот ещё что! Знаешь, в чём плюс работы с другими вузами? Будет из чего выбрать материал для литколонки! А то у нас скоро, кажется, один Жиль и останется. Жиля, к счастью, в комнате не было. Он вообще последние дни пропадал где-то вечерами и отмалчивался, что не слишком-то было для него характерно. — Да, — пробормотал Ричард, чтобы что-то сказать. А потом повторил свой вопрос: — Так еда есть? — Посмотри на полке, — махнул рукой Арно. Ричард уже засыпал, когда Арно вдруг спросил: — А ты уверен, что это Эмиль танцевал алармисту? Точно не Лионель? — А?.. Нет. А что? — Было бы гораздо интересней, — вздохнул Арно. — Но мы можем оставить вопрос открытым. Кто их там различает… Следующий день был первым учебным за целую неделю, которая была отведена для конференции. Ричард решил выйти пораньше, чтобы не опоздать, потому что первой поставили пару Алвы. В конце концов, именно сегодня декану могло взбрести в голову прийти — и Ричард предпочёл бы явиться пораньше и спрятаться на заднем ряду, чем опоздать и идти на своё место под пристальным взглядом Алвы. В результате Ричард явился раньше на целых полчаса, а потом решил идти через парк, который сейчас был полон мокрого от оттепели снега. Обходя лужи, Ричард шёл между деревьями и вдруг услышал чей-то плач — кто-то рыдал взахлёб, по-детски. Ричард огляделся и заметил, наконец, того, кто плакал. — Руперт! Что случилось? Он подбежал поближе. Руперт сидел на краю фонтана и, не стесняясь, рыдал, уткнувшись лицом в перчатки. Неподалёку, прямо в луже, стоял небольшой чемодан с наклейкой, изображавшей герб Дриксен. — Что… — Ри-ричард? — Руперт поднял покрасневшие глаза. — Не нужно… со мной говорить… — Тебя кто-то обидел? — Ричард так испугался, что даже забыл обращаться на «вы». — Кто-то из общежития? — Не надо… меня… утешать… — захлёбываясь слезами, проговорил Руперт. — Я… я… преступник! — Преступник? — Ричард уверенно сел рядом. — Расскажи, что случилось. И в голове вдруг прозвучал предательский голос Арно: «Очень интересная информация!». Показав мысленному Арно мысленный язык, Ричард положил руку на плечо Руперту и повторил: — Ну, рассказывай. Так всегда легче. И, всхлипывая, судорожно вздыхая, прерываясь на то, чтобы высморкаться в платок Ричарда, комкая в руках этот мокрый платок, Руперт рассказал, как он, мучаясь от нанесённого его любимому преподавателю и уважаемому профессору Кальдмееру унижения, действительно, пошёл на преступление: взломал замок на двери лаборатории профессора Вальдеса, хотел уничтожить все документы, относящиеся к экспериментам со скоростью света, или даже вовсе уничтожить лабораторию. Но его поймали. К счастью, раньше, чем он нанёс какой-то непоправимый вред. И теперь ему нужно уезжать одному — поезд вечером, в четыре. А профессор Кальдмеер… — П-поймали, — тут Руперт снова стал всхлипывать, — вызвали профессора Кальдмеера! И он… Пришлось подождать несколько минут, обнять Руперта за плечи, потому что он снова безудержно разрыдался. Профессор Кальдмеер взял вину за проступок студента на себя, сказал, что Руперт действовал под влиянием сильного стресса, просил за него прощения, а взамен… — Сказал, что он шпион Дриксен, — хрипло прошептал Руперт. Сил плакать у него больше не было. — Чтобы отвлечь от тебя? — потрясённо предположил Ричард. Но Руперт покачал головой: — Он… показал… предъявил… — Доказательства, — помог Ричард. Тут их обоих отвлекли крики: со стороны университета, от главного входа шла целая группа людей, в центре её Ричард различил высокого дриксенского профессора, его окружали люди в форме талигойской милиции, а сбоку, пытаясь прорвать кольцо людей в форме, почти бежал профессор Вальдес. Именно он кричал, пытаясь привлечь внимание и объяснить что-то. Ещё через несколько мгновений Ричард и сжавшийся в комок Руперт услышали: — Недоразумение! Это уважаемый человек! Вы нарушаете все законы международного гостеприимства да и просто здравомыслия! Это учёный, ему не нужны ваши идиотские шпионские игры! Олаф! Что за ересь с этим шпионажем! Зачем вы эту чушь сказали! А ещё через несколько мгновений группа неожиданно остановилась: профессор Кальдмеер будто бы споткнулся и как-то странно начал оседать на милиционера справа. Рядом с Ричардом сдавленно вскрикнул Руперт, а профессор Вальдес закричал на опешивших милиционеров: — В больницу его! Что стоите! — И его, наверное, тоже, — пробормотал Ричард, показывая на сильно побледневшего Руперта. Тут Вальдес, наконец, заметил их. — Руперт! Ричард, и вы здесь? Покажете дорогу до больницы? Боюсь, наши стражи порядка заблудятся. Руперт, идите с ними. А я должен кое-что уладить. Ричард оказался перед дверью аудитории, когда пара шла уже минут восемь. Он бы успел и раньше, но понадобилось долго убеждать дежурную медсестру, что профессор Кальдмеер — действительно профессор, потому что его удостоверение было написано на дриксенском языке, и медсестра уверяла, что это вовсе не удостоверение, а профессор вовсе не профессор, а бродяга какой-то, которого схватила милиция, а тому плохо стало, вот они и приволокли его в ближайшую больницу… Тут Ричард не выдержал и ткнул пальцем в герб на удостоверении: — Вот! Это герб Дриксен! А тут, вот глядите, даже я могу прочесть, что тут написано «профессор»! — Буквы не наши, — упрямилась сестра. — Да понять-то можно! И человеку плохо! Профессор Кальдмеер к тому времени совсем уже побледнел и еле дышал. Неизвестно, что убедило медсестру — это или вопли Ричарда, но она сжалилась и нажала на кнопку, вделанную прямо в стол: вызвать врача. Только убедившись, что профессором Кальдмеером занимаются — и даже стражи порядка подключились к помощи, Ричард пошёл на пару. И потому опоздал на целых восемь минут. И ничего, наверное, не было бы страшного, ведь Алва никогда не ходил на пары, тем более, если пара стояла первой. Вот только из-за двери ясно доносился его голос. Ричард потоптался ещё немного, рассматривая дверную ручку. Голос мог и не принадлежать Алве, в конце концов. Из-за двери, да и акустика в аудитории искажает звук. Или может, это кто-то подражает… просто очень похоже подражает. Или… Ричард толкнул дверь. — …что и следует из формулы. О, у нас есть опоздавший! Господа, обратите внимание на этого студента. «Если убегу, будет ещё хуже», — утешил себя Ричард и, высоко подняв голову, шагнул в аудиторию. Ряду на третьем должно было найтись место, потому Ричард сразу двинулся к лестнице. Идти вот так, под пристальными взглядами сокурсников — кто-то смотрел с интересом, кто-то с сочувствием, кто-то с насмешкой, но смотрели все без исключения, следили за каждым движением (или так казалось Ричарду, у которого внезапно одеревенели ноги) — было мучительно, а тут ещё Алва после секундной паузы сказал: — Я же отпустил вас вчера пораньше, Окделл, как можно столько спать? Ричард, чьё лицо запылало мгновенно, сделал вид, что не расслышал ни этой издевательской ремарки, ни смешков, ни тихого присвиста Колиньяра. Он добрался до третьего ряда и осторожно сел там, молясь Создателю, чтобы Алва, наконец, вернулся к лекции. Судя по всему, Создатель услышал, и Алва никаких более замечаний по поводу Ричарда не отпускал. Ближе к концу пары, тряся заболевшей от упорного записывания рукой, Ричард спросил шёпотом у соседки справа — она была не из астрологов и училась на физтехе с самого начала, потому должна была хотя бы подозревать правильный ответ: — А почему он вообще на пару пришёл? Никогда не приходил. Та пожала плечами: — Мы сами не поняли. Ещё через пару минут соседка наклонилась к Ричарду: — А откуда он вчера тебя отпустил пораньше? Может, он из-за тебя явился? — Нет! — яростно зашептал Ричард. — Ниоткуда он меня не отпускал! Я сам ушёл! Я был спецкором… на вечеринке после конференции. От «Молнии». — «Молния» — это ж филфак, — засомневалась она. — Они расширяются! Но тут разговор пришлось прервать, потому что Алва сказал: — А последнюю формулу нам прокомменирует студент Окделл. Возможно, он сегодня увидел её во сне. Следующая пара была у профессора Ариго. На перерыве Ричард заглянул в кабинет профессора Вальдеса и обнаружил там Руперта с чемоданом. — Как дела у вас? — О, — глаза у Руперта были покрасневшие и выглядел он мрачным, но уже не плакал. — О, я так благодарен и тебе, и профессору Вальдесу. Возможно… возможно… всё кончится хорошо. Вот только… И он замолчал, словно не желая делиться гнетущей его мыслью. — Ладно, — пробормотал Ричард, — хорошо. Я пойду. Раз всё хорошо. Кроме того, опаздывать на вторую пару подряд не стоило. Все уже расселись и негромко переговаривались, Катершванцы обсуждали с Ричардом пару Алвы и его «метод нахрапа», как сказал Норберт, а Йоганн и Ричард в ответ кивнули, но тут пришлось быстро рассесться по своим местам: пришла профессор Ариго. — Добрый день, — сказала она, как всегда, своим ровным голосом. Ричард в который раз подумал о том, что она кажется удивительно спокойной, холодной, как будто бесчувственной или неспособной чувствовать. А ведь ей всего, может быть, лет двадцать пять. Аудитория отозвалась ровным гудением, затем все окончательно успокоились, и Катарина Ариго начала лекцию. В самом начале семестра студенты-астрологи обычно усаживались ближе друг к другу, кроме, разве что, Эстебана Колиньяра, который принципиально держался компании физиков. Сейчас же от бывшей тесной компании астрологов остались только Йоганн, Норберт и Ричард, остальные перемешались с физиками, в том числе и Валентин Придд, который занимал сейчас место на первом ряду справа. Сидел он, правда, уже не рядом с Колиньяром. Лекция профессора Ариго была размеренная, неспешная, с паузами для того, чтобы все успели записать. В общем, очень неудобная лекция для Ричарда, который встал в несустветную рань, пережил с утра потрясение… два потрясения, если быть точным, и теперь попросту терял сознание от желания уснуть. Голос профессора погружал в мысли о гиацинтовых полях, если они существуют в природе, о… Ричард судорожно зевнул и во все глаза уставился на Валентина Придда — тот сидел как раз наискосок, и за ним было удобно наблюдать. Он не писал. Ричард открыл глаза пошире, не давая векам вновь сладко смежиться. Валентин, действительно, не писал. Он сидел, подперев подбородок ладонью, и безотрывно следил за профессором Ариго. Той его внимание было, похоже, не по душе. Один или два раза Ричард перехватил напряжённый взгляд Катарины Ариго, направленный на Валентина. Хотя, конечно, её можно понять — мелькнула у Ричарда мысль — она ведь так красива, наверняка, студенты влюбляются постоянно… донимают её своим вниманием. Да и Валентин очень уж нескромно себя ведёт. Просто глаз не сводит! — Теперь прошу вас начертить диаграмму… Пауза была короткая, но такая резкая, что Ричард, который начал было снова задрёмывать, встрепенулся и посмотрел на профессора Ариго. Та стояла возле доски с мелом в руках и смотрела в упор на Валентина. В то мгновение, которое застал Ричард, на лице Катарины Ариго читался страх. — Чертим! — это прозвучало резко и слишком громко. Ричард заставил себя смотреть на доску, по которой сейчас летала белая рука Катарины Ариго. Совсем без украшений. Ни колец, ни браслета. Когда лекция окончилась, Ричард заметил, что Валентин положил на кафедру листок — видимо, записку. И едва ли, подумалось ему, записка была по учёбе. — Нет, Дик, — покачал головой Норберт в ответ на вопрос о том, что плохого мог сделать Валентин профессору Ариго, — это ты лучше у своего журналиста спроси. Его дело сплетни знать. Перерыв оказался как нельзя кстати: Ричард проголодался, да и мыслей накопилось достаточно для того, чтобы обдумать их за шадди. Так что Ричард оставил Каттершванцев списывать недостающие куски лекции с его записей — и побежал в столовую. Но как бы он ни спешил, на втором этаже он задержался: там возле главной лестницы стояли две девушки, чьи лица были Ричарду очень знакомы, но главное — одна из них держала в руках эскиз, который Ричард сразу же узнал. Это была очень похоже перерисованная фреска из подвала: красивая светловолосая женщина в голубом платье. — Вы в подвалах побывали! — не удержался от восклицания Ричард. Девушки обернулись к нему. — А ты, — сказала та, у которой был в руках рисунок, — друг Арно, верно? Это с тобой он спускался в подвал, и это тебя чуть не отчислили? — Меня, — смутился Ричард, — не отчисляли. И не хотели, правда. Это всё Арамона… Тут Ричард спохватился, что, наверное, не стоит жаловаться, и умолк. — Арамона? Отец Селины? — сказала вторая. — Точно, кто-то говорил, что её отец работает уборщиком. А её мать пытается это скрыть и её молчать заставляет. Девушки переглянулись и замолчали. Тогда Ричард, которого семейные дела Арамоны не интересовали, быстро спросил: — А что это за фреска? Кто на ней нарисован? — Мы не уверены, — пожала плечами девушка с рисунком. — Альберта считает, что это Октавия Алва, жена одного из учредителей университета. А я… честно говоря, я думаю, что это Оставленная. Из легенды. Просто фреску делал современник Октавии, а тогда всех рисовали в таких костюмах, об историчности не заботились. — Оставленная? — неуверенно проговорил Ричард. Ему тут же вспомнилась история, которую он слышал от Катершванцев. — Это легенда, — уверенно тряхнула головой Альберта. — Зачем кому-то рисовать на стене героиню легенды, да ещё рядом с историческими персонажами? Обе подруги были черноволосые и черноглазые, но Альберта казалась более энергичной. Наверное, она была с факультета физкультуры. Значит, вторую звали Паола, заключил Ричард, и она была археологом. До следующего занятия оставалось ещё минут двадцать – и Ричард поспешил в столовую, стараясь не думать о длине очереди, которая наверняка уже успела собраться. Столовая в университете была одна и пользовалась неимоверной популярностью, несмотря даже на то, что была в университете и парочка маленьких буфетов, но они пользовались гораздо меньшей популярностью. То одно поколение студентов, то другое писали столовой оды, мадригалы, иногда элегии. По крайней мере, так рассказывал Арно. Сам он не писал, потому что со стихами не ладил, но только поэтому, а так бы и он написал поэму. — Ричард! Дик! Иди сюда! Я занял место! Арно махал ему, стоя в каких-то трёх шагах от окна раздачи. Ричард, как всегда, подумал, что это нечестно, но всё же подбежал к другу. — Дик, выбирай скорей. А потом я тебе покажу кое-что! Впрочем, по сияющим глазам Арно и по очередной тетрадке, которую он сжимал в руках, Ричард догадался, что именно сейчас ему будет рассказывать Арно. — Новая часть? — О, и ещё какая! Я начал читать и… — Молодые люди, что заказываете? — вмешалась недовольная девушка на раздаче. Уже за столом Арно сказал: — Я успел прочесть всего несколько страниц, но уже вижу: у автора несомненно был прилив вдохновения. Это живо, естественно, безумно романтично и, главное, интересно! — Угу, — печёные баклажаны с молодой фасолью под сыром и с веточкой укропа были слишком вкусные, чтобы отвлекаться. Ричард успел мимолётно задаться вопросом, откуда в столовой такая роскошь среди зимы да ещё дешёвая совсем, как Арно отложил вилку и открыл тетрадь: — Вот только послушай! «В круге желтоватого света тяжёлой бронзовой лампы под зелёным абажуром лежала рукопись, за которую многие знатоки древнегальтарского отдали бы правую руку». — Рукопись? — пробормотал Ричард. Совсем недавно он уже слышал про рукописи на древнегальтарском. Только где?.. — Очень интересно, правда? Ричард, жуя, быстро кивнул. Где же он слышал о гальтарской рукописи? — И дело, кстати, идёт к развязке. Думаю, ещё несколько глав — и всё, финал! Надеюсь, — Арно вздохнул и вдруг выпалил, — они поженятся! Ричард чуть не подавился. — Кто? — Герои! Эта девушка и её начальник! Ясно же, что он её без памяти любит! И тут-то — непонятно только, что в словах Арно напомнило Ричарду — он сообразил, где слышал о гальтарской рукописи! Селина Арамона читала её вместо того, чтобы танцевать на вечеринке. — Девушка и… — начал было Ричард, но осёкся. Если автором и была Селина, то, наверное, она предпочла бы сохранить своё авторство в тайне. Потому говорить не стоило. — Ладно, мне пора. Сейчас пара у профессора Вейзеля. — Не пускает опоздавших? — Пускает, но каждый раз сообщает новую пословицу о вреде опозданий. И все смеются. Мне не очень-то это нравится. — А пословицы хоть смешные? — вдогонку крикнул Арно. — Может, запишешь парочку? Мне для заметок… о жизни других факультетов!.. На эту пару Ричард, для разнообразия успел. И это его так вдохновило, что после лекции он решил заглянуть в библиотеку, почитать кое-что по основам предмета. Всё-таки пробелы в физике с каждым днём ощущались сильнее, и нужно было поскорее их восполнить. Читальный зал был почти пуст. Наверное, после конференции немногие торопились с головой бросаться в учёбу, да и до семинаров ещё был почти месяц. Ричард задумчиво листал учебник по оптике, выписывая формулы и закономерности. Дважды за последние тридцать страниц ему попалось упоминание Мишеля Эпине. «Надо же, — думал Ричард, — он ведь был совсем молодым, и оставил такой след в науке». Правда, об огромном телескопе в учебнике не было ни слова. Наверное, им Мишель занялся совсем незадолго до смерти. Около пяти часов вечера Ричард вдруг понял, что замёрз (читальный зал как раз проветривали), а ещё так сильно проголодался, что уже и думать не может о формулах. Пожалуй, пора было идти домой. На улице было пока светло — темнело с каждым днём всё позже, потому Ричард решил пройтись: ему хотелось подумать о Мишеле Эпине, о телескопе и о том, что, может быть, сам Ричард вот-вот приблизится к исследованию отца… особенно когда вместе с другими астрологами поедет в обсерваторию в Торке. За эти мечты ему, впрочем, ему было немного стыдно. Всё-таки и Торка, и подсказка темы — это было исключительно благодаря физико-техническому факультету. Что бы сказал отец, если бы узнал?.. Хотя, конечно, он сам работал с Мишелем… и, может даже, с Алвой… На вахте Ричард поздоровался и собрался уже пробежать мимо — в свою комнату, как дежурный его окликнул и вручил какую-то коробку. — Спасибо, — кивнул Ричард, — а кто передал? — Человек, — пожал плечами дежурный, это был один из старшекурсников, они иногда подрабатывали на вахте. С ними никогда не возникало проблем, и потому все их смены любили. — Ясно, что не собака, — пробормотал Ричард и направился к себе в комнату. Открыв своим ключом дверь с вывеской «Штаб-квартира Молнии», написанной рукой Арно — он это называл «хитрым рекламным ходом», Ричард первым делом открыл коробку. Там оказался пирог с курицей и записка. Не раздеваясь, прямо в куртке, Ричард сел на свою кровать и прочёл: «Дорогой Ричард! Я очень перед тобой виноват!» Почерк показался знакомым… крупные аккуратные буквы, словно пишущий получал удовольствие от самого процесса их выведения… это же Жиль! Виноват?.. «Это я украл твои записи, которые ты так старательно потом разыскивал. Я сделал это по просьбе Жоана Колиньяра, которую передал мне его сын и твой сокурсник. Я не знаю, зачем ему понадобились эти записи, сам я в них не заглядывал. Но Ж. Колиньяр обещал мне публикацию в «Песне найери», литературном журнале, куда попадают лишь самые лучшие поэты. В тот момент мне показалось, что таким образом моя мечта исполнится. Однако теперь я понимаю, что воровство недопустимо даже для такой цели и прошу прощения. Мне удалось вернуть записи. Прилагаю их и пирог в качестве просьбы о прощении. Жиль». Вернул?.. Ричард снова схватил коробку. Под завёрнутым в бумагу пирогом обнаружился ещё один конвертик, вроде тех, в которые упаковывали посылки с документами, чтобы они не промокли. Ричард схватил конвертик и сунул в него руку. Точно! Его записи! С пунктами и прочим! Те самые… Ричард перебрал листки и заметил, что среди них не хватало листка, где Ричард рассуждал о том, почему Алва дал ему именно эту тему. Наверное, Жиль его потерял. И не так уж эти рассуждения сейчас были важны. На радостях Ричард едва не запрыгал, но за первой радостной мыслью пришла тревожная. Ричард перечитал записку и задумался. К чему отцу Эстебана оказались нужны эти записи? «Ж. Колиньяр обещал мне публикацию…» Колиньяр. Ричард бросил куртку, шарф и перчатки на кровать, а сам с запиской в одной руке и пирогом в другой бездумно подошёл к книжной полке Арно, скользя взглядом по корешкам книг — учебники перемешивались там с современной литературой, причём, казалось, чем современнее была художественная литература, тем старше учебники. Некоторые из них совсем без обложки. Колиньяра выгнали из университета, лишили всех привилегий, всех званий из-за плагиата — это знали все. И произошло это… Ричард впился глазами в свежие эскизы обновлённой обложки «Молнии», прикреплённые Арно прямо к нижнему краю полки… Но вспомнить, когда Колиньяра выгнали и из-за чего именно, Ричард не смог. Не очень давно, может, года три назад… но других подробностей Ричард не помнил. Поэтому он тряхнул головой, подошёл к столу, освободил на нём в бумагах себе квадрат для коробки, нашёл в шкафу с посудой нож и, пребывая всё в той же задумчивости, отрезал себе кусок побольше. И тут его озарило: ведь Колиньяр вполне мог быть связан с пропажей бумаг отца! Они были коллегами тогда. Наверняка, скандал с Колиньяром был позже… и тогда… тогда… Ситуация — пока совершенно вымышленная, лишённая доказательств, но такая убедительная — сама собой складывалась в воображении Ричарда. Именно Колиньяр мог украсть бумаги отца, чтобы придержать их какое-то время, а потом опубликовать как свою работу. Но потом случился этот скандал с плагиатом… сути которого Ричард не помнил… Колиньяра уволили. Потому-то бумаги отца и пропали бесследно! Колиньяру стало просто не до того. Но теперь — сейчас — он мог снова испытать судьбу. Сейчас — когда все и думать забыли об Эгмонте Окделле! И каково было его разочарование, наверное, когда оказалось, что Ричард тайком возобновил расследование! Потому-то он и украл — через Эстебана — записи Ричарда. Но почему Придд так настаивал на прекращении расследования?.. Впрочем, наверное, просто беспокоился за Ричарда. Кто знает, на что Колиньяр способен. Так и не взявшись за свой кусок, Ричард вместо этого взялся за карандаш и листок бумаги. Крупными и чёткими почти печатными буквами, чтобы Жиль точно разобрал, он написал записку ему — с благодарностью за пирог, уверением, что неприятная ситуация забыта и предложением доесть пирог самому, потому что Ричард кое о чём вспомнил и должен ненадолго уйти. «До встречи, Жиль, мы друзья по-прежнему. Р.О.», — закончил Ричард и положил записку на коробку с пирогом. Потом он вновь надел куртку, схватил перчатки и шарф — и почти побежал обратно в университетскую библиотеку. Кусок пирога он решил съесть по дороге. Так даже вкуснее. Лишь бы только библиотека не закрылась! Ричард дожевал пирог, пока нетерпеливо топтался на остановке. Наконец, трамвай подъехал. Всего пути было минут десять — Ричард в сотый раз глянул на часы — пока он успевал. До закрытия библиотеки ещё почти час. В трамвае трясло. Наверное, из-за этого Ричард ощутил лёгкий приступ тошноты, а потом головокружение. Не стоило так быстро глотать пирог, конечно. Вспомнилось, как в детстве они с Айрис на спор ели завтрак: кто быстрей. И как потом их долго мутило. — Молодой человек, — раздалось над ухом, — вы студент? Ричард вздрогнул и уставился на кондуктора. Как же он не заметил, что она подошла? — Да. Вот, проездной. — Вам выходить уже. Спят на ходу, а потом на конечной торчат. Ричард выбежал на улицу. От свежего воздуха и внезапного испуга, что он действительно мог заснуть и не попасть в библиотеку, в голове прояснилось и тошнота прошла. Он почти бегом, оскальзываясь на подмёрзших к вечеру мелких лужах, добрался до главного входа — и едва не сбил с ног профессора Алву. — Это что такое? — отмахнулся Алва от сбивчивых извинений Ричарда. — А ну-ка стоять. — Мне надо спешить, — задыхаясь, пробормотал Ричард, заглядывая через плечо профессора в безлюдный, залитый ярким электрическим светом вестибюль. — Неужели старое крыло всё-таки сгорело? — заинтересовался Алва. — Давно их предупреждали о нарушении правил пожарной безопасности. Не переживайте, главное сокровище астрологов вечно горит в небесах. — Библиотека закроется! — выпалил Ричард и неожиданно для себя судорожно зевнул. Мгновение Алва, с губ которого исчезло всякое подобие улыбки, смотрел на него, потом вдруг схватил Ричарда за подбородок и повернул его лицо к свету заходящего солнца. — Откройте глаза пошире, — приказал он. Ричард вздрогнул, но повиновался. — Пошли, — сказал Алва, отпуская Ричарда. — Мне в библиотеку, профе… — Тихо! — резко перебил Алва, но тут же внезапно спокойным и привычно-ироничным тоном добавил: — Цвет вашего лица ясно свидетельствует о недостатке свежего воздуха. Вы чересчур прилежны, студент. Этой библиотеке уже больше сотни лет, она подождёт вас ещё денёк. С этими словами Алва взял Ричарда под локоть и почти потащил его обратно к выходу из университетского двора. — Но куда мы? — только и успел спросить Ричард. — Ко мне, — светским тоном ответил Алва, — приглашаю вас на крепкий шадди и прогулку по моему дому. — Прогулку? — Ричард посмотрел на стоянку, где одиноко чернел мотоцикл Алвы. — Верно, студент! Пешую! Вперёд, вперёд! Дорога заняла почти четыре часа. И это были самые долгие четыре часа в жизни Ричарда. Его тошнило, невыносимо хотелось спать. Даже сугробы на обочине ему казались подходящей постелью, не говоря о лавках в парке, сквозь который вёл путь — вероятно, немного более короткий, чем путь трамвая. Но Алва не разрешил ему присесть ни на секунду, а когда Ричард несколько раз спотыкался, то хватал его за руку, не позволяя упасть. Когда они подходили к особняку Алвы, уже совсем стемнело, в небе зажглись звёзды, которые полумёртвый от усталости Дик монотонно перечислял Алве. Тот шёл рядом и внимательно слушал, время от времени — к изумлению Ричарда — исправляя. — Откуда вы так хорошо знаете звёздное небо? — В Алвасете чистый воздух. Звёзд видно больше. Они уже шли по улице Роз, и в темноте особняки с горящими окнами смотрелись чёрными желтоглазыми великанами. Лёгкий мороз пробирал насквозь холодной мокрой от промокших ног дрожью, и Ричарда бросало то в лихорадочный жар, который, как ему казалось, шёл от руки Алвы у него на сгибе локтя, то в промозглую дрожь. Он старался отвлечь себя от мыслей о бесконечности пути, от холода и навязчивой мысли о сне — и смотрел на вихри звёзд над их головами. — В Алвасете… — Проходите, студент, проходите. И не споткнитесь о порог. Алва открыл одну из створок ворот, Ричард шагнул внутрь. Он не понимал, что происходит. Почему его заставили пройти всё это расстояние без отдыха, почему так тошнит и хочется спать. Что всё это могло значить?.. Мысли путались, и снова вспомнились обвинения Эстебана. Может, дело в этом? Ричард потряс головой. Конечно, Эстебан распускал сплетни, но — может — именно этого Алва и добивается? Не сплетен, а… И то, что случилось на вечеринке… — Теперь, пожалуйста, разуйтесь. — Что? — Разувайтесь, студент Окделл, — голос Алвы был холодным и отстранённым. Ухудшало ситуацию то, что Ричарду на мгновение показалось, что они в аудитории — и между ними с Алвой целый зал. И этот зал огромен, подобен чёрному небу с кружащимися звё… — Окделл! Разувайтесь! — раздался над самым ухом резкий окрик. Перед глазами у Ричарда полыхнула алая вспышка — и правая щека заболела. В голове прояснилось. Очертания знакомой прихожей вдруг обрели резкость. — Что? За что? — Полагаю, — ответил Алва напряжённо, — вреда не будет. Теперь идите за мной. Ричард поплёлся следом — без ботинок, но по-прежнему в куртке. Сквозь вновь нахлынувшую дремоту он услышал, как Алва крикнул кому-то: — Такой крепкий шадди, чтоб в нём ложка стояла! А потом откуда-то в памяти выплыло имя «Пако» и почему-то шарф. — Какой шарф? — Что? — Вы говорили о шарфе, студент. — Да?.. Шарф? А, ваш слуга дал мне шарф, — растерянно сказал Ричард. — Опишите. И во всех подробностях. Хочу понять: может, это был мой шарф? — Нет, — быстро сказал Ричард. — Точно не ваш. — Откуда такая уверенность? — Запах… то есть… — Запах? Подробнее. Они уже поднимались по ступенькам. Алва щёлкнул выключателем, и яркий свет залил всю комнату — от пола до потолка. На вечеринке потолок тонул в темноте. Наверное, решил Ричард, они шли в кабинет Алвы. Наверное, шадди принесут туда же. Наверное… — Ричард, — резко сказал Алва, — будьте добры, потерпите ещё несколько ступенек. — Потерпеть?.. — Не падайте на меня. Если покатимся вниз, оба сломаем шеи и огорчим Пако. Вы же не хотите так отблагодарить его за шарф. Как они оказались в кабинете Алвы, Ричард уже не помнил. Вот только он с трудом поднимался по лестнице — и вот уже сидит в кресле, без куртки, с рукавом, закатанным выше локтя, и Алва склоняется над его рукой, сжав в пальцах шприц. — Не дёргайтесь. Будет неприятно, правда, недолго. Всё тело будто огнём прожгло. Но и правда — всего мгновение. А потом в голове прояснилось и сон схлынул. Резкий свет, жёсткие линии мебели, сияющая белизна стен и высоко под потолком завитки лепнины, пальто Алвы — он так и не снял его? — даже не расстёгнутое, его напряжённый и какой-то злой взгляд. От этого взгляда Ричард вздрогнул и только открыл рот для оправдания, как Алва встал и быстро пошёл к двери. Ричард потёр висок, помотал головой, гадая, что же такое с ним случилось, что за внезапная сонливость, а главное, почему он у Алвы, как тот выразился, «в гостях»? Если сонливость была объяснима, то поведение профессора Алвы как всегда — нет. — Пейте, — услышал Ричард. Алва успел вернуться (уже без пальто), поставить на стол две высокие узкие чашки из чёрного стекла в серебряных подстаканниках, усесться в кресло напротив Ричарда — и всё это или бесшумно, или же незаметно для самого Ричарда. Странная рассеянность, если подумать. Не могло же это произойти в одно мгновение. Ричард вздохнул и покорно взял чашку. Аромат пробрал дрожью — и сразу же согрел до испарины на лбу. Ричард вдохнул аромат шадди поглубже, затем сделал осторожный глоток. — Наслаждайтесь, студент, — послышался голос Алвы. — Спать пойдёте как-нибудь позже. А сейчас я расскажу вам сказку. Ричард удивлённо посмотрел на Алву, тот кивнул, довольный эффектом. — Сказка будет о… любви, — усмехнулся Алва и как-то по-птичьи наклонил голову, не отрывая взгляда от Ричарда. — Об опасной любви, которая случилась… в незапамятные времена, когда легенды оживали под достаточно внимательным взглядом, а нашего с вами университета не было, разве что… кладовые и… Арамона. Слушайте внимательно, я буду временами просить вас угадать те или иные повороты сюжета. Ричард не сводил глаз с Алвы. Спать больше не хотелось, но чувствовал он себя странно. Что-то словно было не так, неправильно. Между ним и окружающим миром как будто поставили стекло, а к ушам приложили подушку. Кончики пальцев мёрзли, а все мышцы, казалось, ныли, но не от усталости, а почему — Ричард не понимал. И всё-таки нужно было слушать Алву. — …белокурая и синеглазая, с лицом белее и нежнее лепестков жасмина, она была бедна и прекрасна. Звали её Октавия. Угадаете, что дальше? — Она вышла замуж за короля? — живо ответил Ричард, Алва покачал головой и вздохнул. — Не торопите события. Но в чём-то вы правы, ибо Октавия была любима многими за красоту и добрый нрав. К ней сватались не только простые горожане, но и богатые господа, и дворяне тоже. Никого не останавливала мысль, что у девицы за душой ни тала. Дальше? — Её похитили? — предположил Ричард, растирая мёрзнущие пальцы. — Изначальные твари? Полно книжек, где такое бывает. Алва отмахнулся: — Читайте лучше по специальности. По моей специальности. К ней посватался король… — Я же говорил! — перебил Ричард. — Посватался, я сказал, — пожал плечами Алва, — свататься не значит жениться. Король Франциск… — Тот самый! — Слушайте, я так не закончу. Когда спрошу, тогда и подадите голос. Так вот, король Франциск был очарован Октавией. И, между прочим, никто во всей стране не возразил бы, если бы король женился на безродной девице, так она была хороша… но кое-что беспокоило короля. Догадаетесь? — Она сама и была изначальной тварью? — Студент, с этого мгновения я запрещаю вам читать развлекательную литературу. Алва пристально посмотрел на то, как Ричард трёт пальцы. Потом немного подался вперёд и взял его руки в свои ладони, тёплые, почти горячие. — Нет, она не была изначальной тварью. Но вот её поклонники… — Поклонники были? — почти механически проговорил Ричард. Алва согревал его руки своими — и ни о какой сказке сил не было думать. — Не выводите меня из себя, студент. Поклонники были поклонниками. Богатые или знатные люди. Кое-кто одновременно и богат, и знатен. Например, среди них был, как говорят, ваш предок, Алан Окделл. И мой предок, Рамиро Алва. И предок Вальтера Придда, чей сын, насколько мне известно, учится с вами, — Эктор. — Алан Окделл вовсе не пропадал, — пробормотал Ричард. — И ни на какой Октавии жениться не хотел. — Не портите историю, студент. Итак, все трое были известны как поклонники Октавии, все трое таинственно пропали. По очереди — сначала Эктор, затем Рамиро, последним — Алан. И об этом поговорили-поговорили, а потом забыли, ведь король нашёл ту, которую посчитал достойной стать королевой. Алва замолчал, Ричард не сводил с него глаз. История казалась ему глупой — ничего подобного в жизни не происходило. Лучше бы там было про изначальных тварей или о том, как… По комнате прокатился неожиданный звон, словно будильник сработал. Ричард вздрогнул и оглянулся, а Алва нахмурился и поднял телефонную трубку. Конечно, это просто телефон звонил! Ричард его и не заметил среди бумаг на столе. Зачем только он Алве?.. Хотя у него и мотоцикл последней модели, и музыкальный проигрыватель, и звукоизоляция по новой технологии. Наверное, ему просто нравится, чтобы все новинки под одной крышей. — Слушаю? Ричард старался не слушать разговор и рассматривал пожелтевшие, явно очень старые фотографии и книги на полках. Впрочем, подслушивать было нечего: Алва всего два раза сказал «да», затем попрощался и положил трубку. И если до сих пор он не казался особенно весёлым, то теперь его лицо стало ещё мрачней. Но когда Алва заговорил, голос его звучал как обычно. — Итак, студент. На чём мы остановились? — Все пропали, — напомнил Ричард со вздохом. Ему хотелось, чтобы руки снова замёрзли и Алва снова их грел. Но тот как будто забыл, что каких-то четыре минуты назад он держал Ричарда за руки. — Их украли? Или король приказал убрать их. Из ревности. — Детективы почитываете? Украли! Приказал убрать! Какая пошлость, студент. Нет, всё было не так. Как-то вечером король явился к Октавии с визитом. Домик у девушки был совсем маленький, внутри и снаружи выглядел он весьма скромно, если не сказать — бедно. Король этого, конечно, не замечал, в его глазах красота Октавии превратила лачугу во дворец. У вас так случалось? — Бывает, что снаружи дом страшненький, а внутри — как у профессора Шабли — все заставлено книгами, а ещё есть подвал, — ответил Ричард, ясно представляя себе дом профессора. — Студент, в вашем возрасте я только и делал, что по девочкам бегал, — вздохнул Алва, — а вы или ломаете комедию, или переучились. Итак, король Франциск пришёл к своей возлюбленной. Только они сели за маленький деревянный стол, как в дверь постучали. — Война началась? — предположил Ричард, поскольку Алва замолчал. — Нет, всего лишь явилась подруга Октавии, которой нужно было с чем-то помочь. Октавия отказаться не могла, а потому попросила своего поклонника подождать. Тот — король, не король — согласился. Ричард поймал себя на том, что дурацкая история его немного заинтересовала. Или это всё Алва?.. Профессор Алва сейчас вёл себя совсем не так, как во все прежние их встречи. Конечно, он издевался, и говорил разное, и смотрел на Ричарда, словно тот дурачок какой-то. Но что-то было иначе. Понять бы… Да и зачем вообще Алва привёл Ричарда к себе? Сделал укол? После укола — Ричард это понимал хорошо — стало легче. Пропала тошнота, пропала сонливость. А когда они появились? Ричард нахмурился. Не с утра, с утра всё было в порядке. И не после обеда в столовой… они ели что-то очень вкусное, а Арно читал свой обожаемый роман. И не… — Студент, вы заснули? — Нет, — быстро ответил Ричард. — Я же не должен уже засыпать, верно? Из-за укола. И из-за шадди. — Хм. — Алва вдруг подался вперёд и взял Ричарда за подбородок. — Позвольте-ка. Он развернул его лицо так, что свет от лампы падал прямо в глаза. — Не моргайте, Окделл. Нет, — Алва отпустил подбородок Ричарда, — всё в порядке. Во всяком случае, зрачки реагируют. Он посмотрел на часы. Ричард тоже посмотрел на часы, стоявшие на маленьком книжном шкафчике. Те показывали около полуночи. — Ещё рано, — пробормотал Алва. И прибавил покровительственно: — Было бы невежливо заснуть прямо сейчас, согласитесь? Потому продолжим. На чём мы остановились? — Я не заснул из-за укола, — ответ вырвался у Ричарда очень быстро. Он и подумать не успел, что, наверное, стоит смолчать. — А, снова детективы. Нет, студент, я об истории. — Октавия ушла куда-то. Теперь Франциск найдёт её птичьи перья, спрячет их и заставит её выйти замуж, да? — Уже лучше, но не совсем то. Перед тем, как уйти, Октавия сказала Франциску, чтобы он чувствовал себя как дома. И если бы ему захотелось, он мог осмотреть любую комнату, открыть любую дверь. Только, попросила она, не нужно заходить в подвал. Франциск остался один. Он, конечно, обошёл весь дом, благо, тот был невелик, заглянул во все комнаты. Ему же хотелось знать, как живёт его будущая королева. Он понял, что девица вполне скромна, но при этом аккуратна и обладает хорошим вкусом. Октавия всё не приходила, и Франциск подумал, не заглянуть ли ему и в подвал? Она не узнает, а он не станет сразу во всём признаваться. Алва снова замолчал и посмотрел на телефон. Ричард сказал: — Она застала его в подвале? На самом деле, из дома подруги в подвал есть подземный ход? И они там… — Стойте, стойте, — рассмеялся Алва. — Боюсь предположить, откуда теперь вы черпаете вдохновение. «Сон Талига»? Как бы то ни было, нет, она его в подвале не застала. Франциск был человеком решительным, но и осторожным. Когда он спустился в подвал, он оставил дверь широко распахнутой, чтобы услышать шаги на улице. В подвале было темно, Франциск вернулся за свечой. И вот, в её дрожащем свете он увидел то, что напугало его невероятно: в узком, сыром подвале прямо на полу лежали мёртвые тела. Обезглавленные. Но по одежде их ясно было, что это тела Алана Окделла, Рамиро Алвы и Эктора Придда. Ричард вздрогнул. И хотя он знал, что ничего подобного в реальности не было, что все эти люди умерли иначе, ему вдруг стало жутко. Девушка в сказке была красивой и доброй, подруге помогала — а в подвале прятала трупы! — Король, — продолжал тем временем Алва, — хотел убедиться, не обманывают ли его глаза. Он спустился вниз, чтобы разглядеть получше тела. И тут-то кровь с одного из них попала ему на плащ. Франциск постарался отряхнуть плащ, стереть кровь, но пятно только стало больше. Тогда он снял плащ, свернул его — и так вышел из подвала. И дверь за собой закрыл. Он успел как раз вовремя: Октавия вернулась. Она сразу заметила, что Франциск без плаща, но спрашивать ни о чём не стала. Алва замолчал. — Ну, тут легко. Потом она проверила плащ и увидела пятно. И Франциск её за это зарезал и тоже в подвал сунул. А сам женился на другой, — торжествующе сказал Ричард. — Студент!.. Опять фантазии. — Это не фантазии. Это народные сказки Надора. — Полчаса назад вы не помнили не одной сказки, между прочим. Ни Надора, ни Гайифы. — А теперь вспомнил, — быстро сказал Ричард. Но задумался: совсем недавно ему было очень плохо, а теперь — с каждой минутой — словно отпускало. Конечно, ноги немного ныли от долгого похода, но руки уже не мёрзли (даже жалко) и как будто дышать стало легче. — Октавия и Франциск с надорскими сказками знакомы не были, потому они поженились, — пожал плечами Алва. — Неизвестно, развернула она его плащ или нет, узнала, что Франциск проник в её тайну или нет… Жили они долго, детей у них было много. Октавия умерла немного раньше своего мужа. И вот что интересно… — Что… интересно? — с запинкой спросил Ричард, которому всё, что могло произойти с героями после «и умерли», не казалось интересным. — Она оставила завещание, в котором приказала написать её портрет в полный рост — как фреску на стене того самого подвала того самого дома. — Фреску? — повторил Ричард, нехорошее предчувствие в нём росло с каждым мгновением. — Да, — кивнул Алва, — а потом говорили, что эта фреска… — Ходит по стенам! — стараясь скрыть испуг, перебил Ричард. — … и ищет единственного, которого любила — Рамиро Алву. — А… зачем она его убила тогда? — Это же легенда, студент, — вывернулся Алва. И, очевидно довольный собой, добавил: — Кстати, Окделл, уже глубокая ночь. Вы спать собираетесь? Ричард вкочил из-за стола. — Я… я… должен идти домой. — Нет, не должны, — Алва тоже поднялся со своего кресла. — Боюсь, сегодня ваша комната — не самое приятное место для сна. Вы останетесь тут. Не бойтесь, я студентов не ем. И головы им не отрубаю. Кстати, о головах… — он протянул руку и сунул в карман Ричарду листок бумаги. — Там записан мой телефон. На всякий случай. Если ваша голова понадобится… кому-нибудь ещё. После этой загадочной фразы Алва помолчал мгновение, глядя на Ричарда, потом осторожно, будто опасаясь чего-то, протянул руку и провёл ладонью по волосам Ричарда, легко их взъерошил, потом пригладил. Ричард заворожённо смотрел в лицо Алве, на его губы изогнутые в едва заметной улыбке. Алва отступил на шаг, медленно, нехотя и сказал: — Пижаму вам даст Пако. Я его сейчас пришлю. Вы с ним, кажется, одного роста. Не думайте, что я храню в шкафу пижамы вашего размера. Ричард и не думал такое думать. Спальня, куда его отправил Алва, была размером с две в общежитии, а называлась «маленькой гостевой», как сообщил Пако. Изрядную часть комнаты занимала кровать — высокая, с толстой периной. Правда, без балдахина — но это было бы уже слишком. В углу стоял шкаф для одежды, на стене висело большое зеркало, другую стену занимало высоченное окно, сейчас полностью занавешенное тяжёлыми шторами. Раздеваясь, чтобы лечь спать, Ричард задумался, что имел в виду Алва, когда сказал, что комната в общежитии сейчас не самое приятное место для сна. Но в голову ему пришло только, что Алва снова издевается. Поворочавшись под пахнущим лавандой одеялом, Ричард заснул после этого длинного дня. Утро наступило быстрее, чем обычно. Казалось, только Ричард закрыл глаза — и вот уже открыл. Наручные часы возле подушки показывали десять, причём с перепугу Ричард не разобрал — утра или вечера, а в комнате стоял полумрак от плотных штор. Он рывком сел на кровати, потом соскочил с неё и побежал к двери. Ни в коридоре, ни внизу под лестницей, ни на балконе второго этажа никого не было. Ричард метался по огромному пустому дому в одной пижаме и босиком, это походило на продолжение сна, разве что бегать получалось без усилий. В голову пришла мысль, что он всё проспал, что занятия в университете или идут полным ходом, или уже давно прошли. Арно и Жиль, наверное, обыскались его, чего доброго, матери позвонили. Все эти мысли, пустой дом, холод из-за босых ног заставили Ричарда остановиться. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, принял решение вернуться в спальню, умыться и одеться. После того, как всё это поэтапно было выполнено, ремень на брюках застёгнут и даже дрожь в пальцах утихла, Ричард решительно отправился искать Алву или кого-то из слуг, кто его мог привести к хозяину этого заколдованного замка. Пытаясь восстановить в памяти вчерашний путь от кабинета Алвы, он пошёл по коридору, присматриваясь к деталям, спустился на второй этаж и остановился перед дверью, которая показалась ему смутно знакомой. Ричард постоял несколько мгновений перед ней, набрался храбрости и постучал. Но никто не ответил. Ричард осторожно толкнул дверь, она поддалась, бесшумно стала отворяться и тогда Ричарда поразила страшная мысль, что он сейчас ломился не в кабинет, а в спальню Алвы. Но бежать уже было поздно: дверь распахнулась. Это оказалась не спальня, но и не кабинет. Полутёмная комната, несколько книжных шкафов. Кажется, это была та самая библиотека, где сидела Селина во время вечеринки. Ричард осторожно заглянул внутрь. Конечно, Алвы тут не было… но сам-то Ричард проспал совершенно безнадёжно. Можно и не пытаться успеть на пары: сегодня их три, одну он пропустил, вторую тоже, да и к третьей не успеет. С этой мыслью он зашёл в комнату. Книги на полках оказались современными — никаких древних фолиантов на неизвестных языках. Но в противоположной стене Ричард заметил другую дверь. Может, она вела к древним фолиантам? Он прислушался. Дом, казалось, был совершенно тих. Можно рискнуть… Вторая дверь поддалась так же легко и открылась так же бесшумно, как первая. Только за ней находилась вовсе не библиотека! Ричард чуть не вскрикнул и зажмурился от яркого света: половина стены представляла собой огромное окно, в которое лился утренний солнечный свет. Проморгавшись, Ричард огляделся. И увидел кое-что в углу — у самого окна. Там стоял огромный телескоп — точно такой, как на фотографии. И в голове прозвучал голос Алвы: «И вот, в её дрожащем свете он увидел то, что напугало его невероятно…»