Не входи в эту дверь

Ричард не помнил, как выбежал из библиотеки. Одновременно хотелось что-нибудь ударить, разбить вдребезги и разрыдаться. В горле стоял ком так, что трудно было дышать: Алва оказался предателем. Именно такая мысль, скорее детская, глупая, жгучая, одна оставалась в голове. Алва предал отца, предал его, Ричарда. Сначала заставил поверить в… Делал вид, что заботится! Даже телефон свой дал! Дурака из Ричарда сделал, всё время, наверное, про себя потешался, как Ричард ему верит, чуть из рук не ест! Весь дом теперь казался предательским, ловушкой. В себя пришёл он уже у лестницы на первый этаж. Нужно было уходить — и уходить, как можно скорей. Конечно, если бы Алва задумал сделать что-то дурное, он бы давно воспользовался случаем… и не совсем понятно, что вообще его удерживало. Но как бы то ни было — телескоп! Телескоп отца и Мишеля Эпине всё это время был здесь! Алва прятал его… и ни разу не сказал, ни разу! Ричард перевёл дыхание. Где висит куртка, он помнит. Где обувной шкаф… легко найти. Была ещё сумка с учебниками, но как Ричард ни пытался вспомнить, где вчера оставил её, ничего не выходило. А всё из-за сонливости. Интересно, что с ним вчера было? И всё-таки зачем Алва притащил его к себе, да ещё пешком. И зачем укол сделал? Ричард вздрогнул, поняв вдруг, в какой опасности вчера находился, да и до сих пор, похоже, находится. Нужно скорей уходить. Но тут он услышал голоса. Кто-то — не Алва — громко и торопливо что-то выговаривал. Голоса приближались, и Ричард с недоумением понял, что говорит Арно. Хотя, может, ничего тут и нет необычного: он-то, Ричард, не вернулся домой. Арно и Жиль его искали, особенно после этой записки. Разумно было бы обратиться к декану, да и братья Арно дружны с Алвой. Тоже, наверное, знали о телескопе, тоже смеялись за спиной… Ричард покачал головой. Так недалеко дойти до мысли, что и Арно во всём этом участвовал, но нет, нет, Арно не такой… — Дик! Как же я рад тебя видеть! — донеслось снизу. Правда, голос у Арно был нерадостный. — Арно, ты меня искал? — Спускайся. Тут кое-что произошло. Теперь Ричард удивился ещё сильней. Произошло? И потому Арно здесь? Похоже, побег из дома Алвы откладывался. Он сбежал по лестнице. Алва и остальные стояли у входа в гостиную. Алва, в чёрном, с широкими рукавами халате, будто только встал с постели. По крайней мере, вид у него был крайне недовольный. Ричард также заметил одного из братьев Арно, правда, теперь было трудно разобрать, кого именно. Ещё там стояли двое в форме и сам Арно. — Что случилось? — внезапно севшим голосом спросил Ричард и вдруг заметил, что глаза у Арно покраснели, а лицо как будто опухло. Алва скривил губы. — Давайте-ка присядем. Эти разговоры и трагедии очень утомляют. Трагедии? О чём он? Ричард послушно пошёл вслед за остальными. Алва расположился в кресле у окна, Арно и его брат сели на диван рядом, а милиционеры остались стоять. Алва сделал неопределённый жест рукой, словно приглашая к разговору. И Арно сказал: — Дик, ты помнишь, что произошло перед тем, как ты ушёл? — Да, я, — он задумался на мгновение. Прошедшая ночь была такой длинной, что вчерашний вечер, казалось, отодвинулся на целый круг назад, — я вернулся домой, потом кое-что вспомнил и побежал в библиотеку. Но декан Алва… — Это всё и так ясно, — оборвал его Алва. — Что произошло у вас в общежитии? — Мне передали извинение от Жиля, — медленно проговорил Ричард, сбитый с толку, — и пирог. Я взял с собой кусочек, остальное оставил. И ушёл. — Кто передал? — вмешался милицонер. — Какой-то парень на проходной, — пожал плечами Ричард и вопросительно взглянул на Арно, но тот не ответил на взгляд. — Из старшекурсников. Они иногда дежурят. — Это пока не важно, — снова вмешался Алва, которому наскучил разговор. И очень быстро, как будто хотел поскорей прекратить его, сказал: — Дело в том, студент, что пирог этот оказался отравленным. И вашему приятелю Жилю не повезло его съесть. И отправиться затем в Рассветные сады. Ричард хотел переспросить, но внезапно в горле пересохло. Все события прошлого вечера будто сложились в ясную картину. И тошнота, и сонливость, и даже укол. Ричард взглянул на Алву, не зная, что сказать. Получается, вчера Алва спас ему жизнь… Но Жиль? Как он мог съесть отравленный пирог, если сам же этот пирог и… — Погодите, но это же Жиль… это он прислал… — запинаясь, произнёс Ричард, чтобы хоть что-то сказать. — Выходит, что не он, Дик, — ответ прозвучал неестественно, словно Арно сдерживал слёзы. Тут его брат — и теперь Ричард понял, что это Эмиль, — встал с дивана и подошёл к Арно, чтобы обнять его за плечи. — Кто-то, — медленно, не желая верить собственным словам, сказал Ричард, — прислал мне этот пирог. С ядом. И подписал, что это от Жиля. Но… — тут у него мелькнула новая мысль, — но этого не может быть! Никто не знал, что я… что Жиль… Тут милиционеры подошли к Ричарду ближе. — Нам нужно, господин Окделл, чтобы вы рассказали всё как можно подробней, — сказал один из них. — Займётесь этим не в моём доме, — холодно прервал его Алва. — Я и пустил-то вас только потому, что Эмиль очень попросил. — Затем он повернулся к Ричарду: — Что ж, студент Окделл, теперь вы знаете, зачем я привёл вас сюда. Удивительно, что раньше не догадались. — Почему вы ночью не сказали? — спросил Ричард. — Не хватало мне ещё вас успокаивать, — пожал плечами Алва. — Я бы не испугался, — быстро отозвался Ричад, чувствуя непонятное разочарование, которого не было ещё каких-то несколько минут назад. Даже после того, как Ричард увидел телескоп! Всё-таки телескоп означал какую-то заинтересованность Алвы в самом Ричарде — пусть и… не ту. А теперь! Да, Алва спас ему жизнь, но он спас бы жизнь любому… Он декан и отвечает за студентов. И даже у него были бы неприятности, если бы Ричарда кто-то убил. И мгновенно он почувствовал укол совести — Жиль умер, а он… Он взглянул на Эмиля. Вот у кого точно теперь будут неприятности, так это у Лионеля Савиньяка. Тут Ричард вспомнил кое-что: — Арно, это же ты нашёл… Жиля? Тот кивнул с шумным вздохом. — Всё было куда драматичней, — вмешался Алва. — Ваш везучий приятель не просто нашёл вашего менее везучего приятеля. Он вызвал врача и героически дожидался его в комнате. Но волнение вашего везучего приятеля было так велико, что… — Я… я съел пирог, — перебил его Арно, краснея. — Я не знал, что нельзя, я проголодался. А потом я сидел и чувствовал, что ужасно хочу спать. Но спать нельзя было — я же врачей ждал. Я бегал по комнате, облился холодной водой, читал наизусть стихи вслух. А когда врачи приехали, один проверил мои зрачки и… он очень испугался, я сразу понял. Но потом он сделал мне укол — сон отступил. Правда, спать потом всё равно нельзя было несколько часов. Эмиль и Лионель дежурили по очереди и разговаривали со мной, чтобы я не заснул. Оказывается, это яд так действует — нападает сонливость, жертва засыпает и не просыпается. Но при этом, стоит заснуть, как с ядом в крови что-то происходит — и его уже не найти никакими средствами. Так что я правильно съел пирог. У меня уже кровь взяли, чтобы проверить на наличие этого яда. У Жиля-то, — Арно запнулся и снова прерывисто и громко вздохнул, — его в крови уже и нет. Тут в зал вбежал Пако, склонился к уху Алвы, что-то ему шепнул, тот кивнул и обвёл взглядом собравшихся: — Господа милиционеры, вам, думаю, любопытно будет услышать то, что скажут мои… друзья, любезно согласившиеся провести небольшое расследование на предмет появления пирога в общежитии. Милиционеры одновременно обернулись к двери, на лицах обоих выразилось недоумение пополам с раздражением. Ричард вспомнил, что слышал когда-то о том, как кэналлийцы решают собственные проблемы, не привлекая городскую милицию, а проблемы у них бывают самые разные, в том числе и убийства. Милиция иногда пытается честно расследовать дело, но большей частью всё заканчивается тем, что сами же кэналлийцы находят виновного и сдают его милиции. В этом районе — также вспомнилось Ричарду — ещё в прошлый раз он заметил несколько домов с гербами Кэналлоа. Наверное, самые богатые кэналлийцы решили поселиться поближе к Алве, чья семья ещё несколько поколений назад правила всем полуостровом. Один из милиционеров хотел возразить, но Алва на него даже не взглянул. В комнату зашли двое высоких, широкоплечих и угрюмых на вид кэналлийцев. Эти «друзья» почему-то поклонились Алве и заговорили неожиданно быстро, непонятно, то ли перебивая, то ли дополняя друг друга. Ричард поразился, как изменился весь их облик в то мгновение, как они начали свой непонятный рассказ. Ричард сразу же вспомнил тот вечер в «каса», когда Алва и хозяин «касы» что-то говорили, бурно жестикулируя. Внимательно дослушав до конца, Алва кивнул, слегка поклонился в ответ и отослал своих «друзей» движением руки. Те совершенно бесшумно ушли из зала. — Итак, — повернулся к милиционерам Алва, — я вам вкратце переведу. Вчера часов с трёх возле общежития прогуливался человек в яркой одежде, который как будто кого-то ждал. Увы, современная мода такова, что все смотрят на цветастый наряд, а не на лицо, так что о внешности этого человека я ничего сказать не могу. Этот человек, в конце концов, подкараулил старшекурсника, который дежурил на вахте, и отдал ему пирог с просьбой вручить лично Ричарду Окделлу. Старшекурсника зовут Чарльз Давенпорт. Он учится на пятом курсе геофака. Думаю, вы его легко отыщете. А теперь, господа, забирайте моего студента и делайте с ним что хотите. Мне пора отдохнуть, в том числе и от его общества. Позже Ричард не слишком хорошо помнил последующие часы. Его повезли сначала в больницу, где долго осматривали, брали кровь, давали какие-то лекарства, а затем — Ричард сам согласился, когда спросили — повезли в милицию, где долго-долго расспрашивали обо всём, что произошло вчера. Впрочем, сам Ричард рассказывал охотно и очень подробно. Теперь — но слишком, слишком поздно! — он понимал, почему тогда к нему подошёл Вальтер Придд и попросил или даже почти приказал прекратить расследование. Если бы только знать… Но откуда? В конце концов, Ричарду казалось, что вся история осталась в прошлом и что выяснить правду теперь — его долг только перед отцом. Как можно быть таким наивным? Ведь, конечно, тот, кто украл наработки отца, человек влиятельный. Конечно, этот человек не захочет терять своё влияние… Конечно, ради этого он — кем бы ни был — пойдёт на всё, даже на убийство, да ещё такое подлое! — Что за записки вернул вам Понси? — спросил один из милиционеров, черноволосый, с острым носом. В руках у Ричарда была чашка травяного отвара, смесь для которого ему вручили в больнице. Пахло ужасно, но, наверное, какая-то польза от него была. — Я записывал то, что хотел узнать… насчёт исследований отца. Я говорил. — И Понси в своём письме признался, что выкрал эти записки? — Да, по поручению господина Колиньяра. Жиль так написал. Милиционеры переглянулись. — Вы знаете Колиньяра? — спросил второй, высокий блондин. Ричард заметил, что галстук у него распущен и три верхние пуговицы на рубашке расстёгнуты. — Конечно. Его все знают. Его выгнали за плагиат. — А, — спросил остроносый, — вы рассказывали Колиньяру о своём расследовании? Ричард задумался, пытаясь вспомнить, кому он рассказывал. — Вальтер Придд знает об этом. Он просил меня прекратить расследование. — В самом деле? — заинтересовался блондин. — При каких обстоятельствах он узнал? — Мне кажется, он сам догадался. Я задавал ему вопросы, просил найти кое-что для меня. И он понял. — Что найти? — влез остроносый. — Сборник статей. В библиотеке из него были вырваны страницы. — И какое отношение этот сборник имеет к смерти этого парня?.. Всё это длилось ужасно долго — дольше, казалось, чем вчера они с Алвой шли по городу. Но, в конце концов, остроносый сказал: — Надо отпустить молодого человека. Думаю, мы узнали достаточно, а если продолжим задавать вопросы, то придётся знакомиться с основами астрологии. Ричард догадался, что это была шутка, но не нашёл в себе сил улыбнуться даже мысленно. Когда на следующий день Ричард появился в университете, то увидел в холле объявление о трагической гибели студента филологического факультета Жиля Понси, украшенное фотографией и какими-то жуткими стихами. Никакое горе не могло заставить Ричарда увидеть в том, что писал Жиль, хоть какой-то смысл. А Арно, казалось, так не думал. Он настоял на том, чтобы тоже выйти в университет на следующий же день, несмотря на увещевания братьев и угрозы сообщить матери. — Я сказал им, что уже взрослый. И они не имеют права приказывать мне, — пояснил Арно, когда они с Ричардом остановились у фотографии Жиля. — Я, кстати, ночью придумал кое-что. Насчёт Жиля. В следующем номере «Молнии» я напечатаю его стихи. Выберу самые… лучшие. — Это будет… правильно, — неуверенно сказал Ричард, — наверное… но я не уверен… Читатели же не виноваты… Арно ответил Ричарду взглядом, полным мрачной решимости — и удалился на свои пары. — Ладно-ладно, не спорю, — пробормотал себе под нос Ричард и тоже поспешил на пары. Семинар у профессора Шабли оказался не только интересным, но и многообещающим. Даже настроение немного поднялось, когда профессор объявил, что все должны готовиться к поездке в торкскую обсерваторию, потому что деканат наконец определился с датами поездки — ровно через четыре дня. — Эту поездку каждый из вас должен использовать для того, чтобы продвинуться в собственных исследованиях, — объявил профессор. — Конечно, университетская обсерватория предоставляет определённые возможности для работы, однако в Торке чище воздух. Кроме того, вам нужно будет подойти к вашим научным руководителям, и они уточнят, на что вы должны будете обратить внимание, когда… До конца пары Дик не мог понять, что на лекции было не так. И только когда профессор попрощался с ними, понял: Шабли ни разу не упомянул Жиля! Это было странно: Дику казалось, что весь мир узнал, должен был знать о трагедии… а тут — профессор Шабли вёл свою лекцию, словно ничего и не произошло. Может, это потому что Жиль был с другого факультета? Дик так задумался, что едва не пропустил кое-что важное: — Результаты вашей работы в Торке будут зачитываться как практика по курсу. Вы их сможете включить в текущее курсовое исследование или в итоговую работу на пятом курсе. Всё это значило, что Ричарду придётся снова идти к Алве — а уж этого сейчас ему хотелось меньше всего! Но личные дела — это одно, а учёба — другое. Поэтому всего через несколько минут — когда пара уже кончилась — он привычно потёр нос ворону: «Хоть бы раз помог». И с этой мыслью он шагнул за порог деканата. — Методички кончились, — вместо приветствия буркнул Суавес. — А мне к декану, — отозвался Ричард. — Добрый день. По поводу курсовой. — Декан занят. — Я быстро. Суавес покачал головой и уткнулся в бумаги. И это было довольно-таки необычно и — для Суавеса — даже по-доброму. Неужели он тоже расстроен смертью Жиля? Ричард постучал в дверь кабинета декана. Она распахнулась так быстро, словно его ждали. — А, студент Окделл. Заходите. По Алве совершено нельзя было сказать, что накануне он не спал большую часть ночи, а утро провёл не лучшим образом. Ричард потряс головой, прогнав образ Алвы в чёрном халате — сейчас это попросту лишнее. — Добрый день. — Я думал, вы воспользуетесь случаем и ближайшие четыре дня проведёте у себя. Или даже домой поедете. Но вы решили быть ответственным студентом. Алва занял место за столом и приглашающим жестом указал на стул напротив. — Присаживайтесь. Вопреки ожиданиям — и вообще вопреки всему — Алва был не просто спокоен. Он вёл себя… как и должен был вести себя обычный декан: не такой добрый и внимательный, как профессор Шабли, но и не такой безразличный к студентам, каким обычно был Алва. И одновременно Ричард почувствовал облегчение — и укол разочарования. — Наш курс едет в Торку, — неловко, избегая глядеть на Алву, сказал он. — Профессор Шабли просил, чтобы мы переговорили со своими научными руководителями, чтобы вы, в общем, дали мне задание, которое я буду делать в Торке. — Вы, студент, — задумчиво протянул Алва, — украли мою серебряную запонку? — Что? — Ричард даже на стуле подпрыгнул. Какая ещё запонка? О чём он?.. — Или, может, вы написали ректору жалобу на мою отвратительную работу со студентами? — Нет, — растерялся Ричард. — Тогда не ведите себя так, словно вы сделали всё это, а заодно ещё переслали в Дриксен парочку секретных чертежей самого мощного телескопа. Ричард онемел и посмотрел прямо на Алву. Он догадался?.. Ну и пусть догадывается! Это он украл телескоп, а не наоборот! Выражение лица Алвы было непроницаемым. Ни обычной иронии, ни блеска в синих глазах. — Вот что, студент, — холодно сказал Алва, — я пригласил вас к себе не для того, чтобы вы лазили по моему дому без разрешения. Но если это так важно, то телескоп этот я выкупил, потому что ваши доблестные астрологи после скандала с Эгмонтом хотели разобрать его на детали. Не верите мне, можете спросить у своего драгоценного Шабли. — Но почему тогда… — Почему я до сих пор не принёс его в дар торкской обсерватории? Это уже моё дело. Перестанете вести себя как малое дитя, позволю вам им воспользоваться. А пока идите отсюда. И меня не интересует, что вы там наисследуете для практики. Проверю, когда принесёте мне готовую работу. Ричард пулей вылетел из кабинета и наткнулся на сочувственный взгляд Суавеса. Ричард хотел было попрощаться и уйти, но тут дверь кабинета декана открылась. — Кстати, студент, на вашем месте я бы в Торку не ездил, — услышал Ричард голос Алвы. — Но если поедете, то жду звонков от вас каждый вечер ровно в восемь с отчётом, чем вы занимались в течение дня. — Зачем? — не слишком вежливо спросил Ричард, не глядя на Алву. — Не хватало мне ещё проблем Лионеля, — раздалось в ответ, и дверь кабинета захлопнулась. Взгляд Суавеса из сочувственного снова стал обычным. Вечером, когда Ричард сидел над набросками проекта по практике, мучительно обдумывая гипотезу, и ничего умней, чем «Утреннюю и Вечернюю звёзды нельзя наблюдать на небе одновременно», ему в голову не приходило, — в комнату вежливо постучали. Ричард вздрогнул. — Ты ждёшь кого-нибудь? — беспокойно спросил Арно, оторвавшись от тетрадки со стихами Жиля. — Нет. Стук повторился. — Притворимся, что нас нет? — предложил Арно. — Свет горит, — покачал головой Ричард, который с радостью притворился бы. Стук повторился. И Ричард неохотно пошёл открывать. — Валентин? — Добрый вечер, Ричард, — сказал тот. В руках у него Ричард заметил чемодан. — Добрый вечер, Арно. Мне пока не выдали ключи, но завтра утром я получу свой комплект. — Ключи? — озадаченно переспросил Арно. — Вас не предупредили? Дело в том, что меня подселяют к вам, так как в вашей комнате освободилось место. — Но ты же с отцом живёшь, — не то чтобы Арно сказал это резко или грубо, но симпатии в этом вопросе явно не чувствовалось. Поэтому Ричард, не дав Валентину ответить, посторонился и сказал: — Проходи. Мы как раз собирались ужинать. Ты же присоединишься? Оставшиеся до поездки в Торку дни Ричард посвятил сборам и подготовке. Староста — а им был Валентин — раздал всем, кто ехал, листки со списком необходимых вещей, который наводил на мысль, что в деканате студентов считают умственно отсталыми, потому что в списке этом значились такие очевидные пункты, как «зубная щётка (1 шт.)», «тёплый свитер (3 шт.)» и тому подобное. Ричард даже спросил у Валентина, неужели Алва сам придумывал этот список, но, конечно, нет, список существует давно — уже больше десяти лет им снабжают студентов физического факультета перед поездками. Трёх свитеров у Ричарда не нашлось, но Валентин заверил его, что проверять это никто не будет, потому решено было обойтись одним, но очень тёплым. Альпеншток, который значился последним пунктом, брать было неоткуда. Остальные предметы из списка трудностей не вызвали. Во время сборов Ричард выворачивал карманы своих брюк и рубашек, вытряхивая оттуда трамвайные билеты, салфетки из столовой и «Закатной кошки», другие бумажки, среди которых нашёлся вдруг листок с телефоном Алвы. Ричард несколько мгновений смотрел на аккуратно выведенные цифры, а потом сунул листок на книжную полку. Арно перед самым отъездом Ричарда оживился и, совсем как перед приёмом у Алвы, давал наставления, как надо будет описывать поездку для «Молнии». — Это может быть очерк, — говорил он вечером, — путевой очерк, переходящий в зарисовку. Только не увлекайся красивостями. Жермон нас за это ругает всегда. — Горы не описывать? — неуверенно уточнил Ричард, гадая почему те же поручения не достались и Валентину. — Почему? Горы можно и описать. Просто, ну, без метафор. Арно раз двадцать повторил, что страшно завидует Ричарду, но и сам он скучать не собирался: на эти дни он запланировал разведывание и составление туристического маршрута по подвалам с Альбертой и Паолой. — Эти экскурсии привлекут внимание к «Молнии» в других учебных заведениях. Может, и иностранных тоже, представляешь? Мы будем сотрудничать с Дриксен — и от этого сотрудничества напряжение между нашими государствами ослабнет! Вот это будет достижение! Ричард смутно представлял, как жуткие лабиринты могут заинтересовать хоть кого-то, а тем более — в Дриксен, но решил об этом не говорить: он был рад, что Арно снова что-то планирует. А может, и сам Арно понимал, что бурная деятельность спасает от тоски. И потому, наверное, деятельность его вдруг стала ещё более разнообразной, чем обычно: тогда же, вечером накануне поездки, Арно демонстративно — при Валентине — предложил Ричарду прогуляться: — Я бы хотел кое-что с тобой обсудить. — Мы же можем и тут обсудить. Гулять Ричард не хотел. Во-первых, на улице лил дождь, во-вторых, он никак не мог закончить с планом работы. — Здесь, — ответил Арно и покосился на Валентина, который читал книгу, устроившись у себя на кровати, — нельзя. — Неужели ты думаешь, — едва они вышли за порог общежития, начал Арно, — что Придд здесь сам по себе появился? Дождь сильно шумел, и обоим пришлось чуть ли не в ухо друг другу кричать. — А как же иначе? — не понял Ричард. И Арно закатил глаза. — Сразу после истории с… гибелью Жиля, то есть с покушением на… тебя, видимо, появляется самый подозрительный тип во всём универе — и селится у нас! Дик! — Что? — Что ты по этому поводу думаешь? — Ничего, — поразмыслив, ответил Ричард и поёжился. — Холодно очень. Давай вернёмся? И подумал ещё, что Вальтер Придд помогал ему, а не вредил. Мысль о Вальтере подтолкнула другую мысль: — Арно, может, Валентин с отцом поссорился? Или решил жить самостоятельно: ты же отдельно от братьев живёшь. — Не верю я ему, — упрямо сказал Арно, стряхнув с носа дождевую каплю. — Но его отец был другом моего отца. — Целый круг назад! Ну, не круг, но давно! А Валентин твой с Эстебаном водится, ты же помнишь. А про Колиньяра и слова хорошего не скажешь. Про обоих Колиньяров. — Не выгонять же его, — Ричард продрог окончательно, обувь промокла, замёрзли руки и нос. — Но можно поосторожнее при нём, — нахмурился Арно. И ещё перед самым отъездом нужно было позвонить матери. На это Ричард решался все время подготовки к путешествию. И вот в последний вечер собрался с духом — и позвонил. — Мы завтра едем в обсерваторию в Торку, — выпалил он вместо приветствия. К телефону, как всегда, стояла очередь, и Ричард старался не думать, что о нём сейчас думают все те, кто стоял за ним следом. — Куда? — спросила Мирабелла. Она, конечно, всё прекрасно расслышала, но Ричард должен был повторить сказанное ещё раз и медленней. — В Торку, в обсерваторию. — И чтобы хоть как-то объяснить прибавил: — Там прозрачный воздух, звёзды хорошо видно. — Я вообще не понимаю, что ты в Олларии делаешь, — сказала Мирабелла и сделала ожидаемую паузу. — Учусь, — осторожно предположил Ричард, просто, чтобы прервать молчание, понимая, что за этим последует вечная зима в голосе матери. — Ты нужен в Надоре, — отрезала Мирабелла. — Мам, — устало вздохнул Ричард, — без образования я нигде не нужен. Особенно в Надоре. — Ты мог бы получить его здесь! — немного повысила голос Мирабелла. — В Надоре только институт горнообрабатывающей промышленности, мам, — скучным голосом ответил Ричард, — ты сама хотела, чтобы я продолжал дело отца. Я продолжаю. В Торке я увижу звезды, о которых пишу диплом. — Пишешь диплом у убийцы отца, — оборвала его Мирабелла. Ричард не смог ответить ей на это. К их разговору уже с интересом прислушивались, а кроме того, сам Ричард толком не мог бы сказать, согласен он с матерью или нет. Он нашёл телескоп у Алвы, но тот же Алва спас ему жизнь… Поэтому Ричард сказал: — Тут очередь большая, нам лучше попрощаться. Буду звонить из Торки, если там будет связь. И быстро положил трубку, словно Мирабелла как-то могла ему помешать. В Торку поезд выезжал рано утром. Из общежития на вокзал Ричард добрался на трамвае — и всю дорогу на вокзал боялся заснуть и проехать остановку. За окном ещё было темно, и вокзал стоял, залитый жёлтыми пятнами уличного освещения. Однокурсников Ричард нашёл не сразу. Было условлено, что все соберутся под часами, но оказалось, что больших часов на вокзале несколько — одни на выходе в город, другие на выходе к путям — и пришлось побегать, чтобы отыскать нужные. Когда же Ричард наконец заметил профессора Шабли, возле которого стояли Валентин и Катершванцы, до поезда оставалось минут шестнадцать. — А где остальные? — беспокойно спросил он. От мысли, что кто-то может опоздать, сон с него слетел. — Скоро доберутся, — махнул рукой профессор. — Так всегда: большинство приезжает в последний момент. Доброе утро, Ричард. Валентин сообщил мне, что вы живёте теперь в одной комнате. Очень удобно, правда? Можно вместе готовиться к семинарам. Ричард неуверенно кивнул. За те дни, что Валентин был его соседом, им обоим и в голову не пришло, что заниматься можно вместе. Может, из-за враждебности Арно, но скорей всего, из-за замкнутости как Валентина, так и Ричарда. Так получилось, что эти дни в комнате Ричарда впервые за всё время было очень тихо. Ни бормотания и поисков рифмы, ни пространных рассуждений, ни душещипательных историй, которые в изобилии водились у Жиля. Арно же, напряжённый и настороженный, оставил свою привычку комментировать вслух свои планы на «Молнию» или делиться особенно удачными цитатами из материалов. И вот тишина, о которой временами принимался мечтать Ричард, оказалась тяжёлой и грустной штукой. Поезд подали с небольшим опозданием: как раз успели собраться все, кто ехал в Торку. До сих пор Ричард путешествовал только в третьем классе, в сидячем вагоне, их же отправили в спальном вагоне первого класса с двухместными купе. Катершванцы во весь голос обсуждали, кто же заплатил за такое великолепие: Алва? Или Дорак привлёк новых спонсоров? Вместе с Ричардом в купе сел Валентин, который немедленно вынул из дорожной сумки книжку и уткнулся в неё. Ричард же заснул на своём месте почти мгновенно. Стук колёс, тепло вагона, мягкая постель и ранний час не могли не убаюкать его. Проснулся он уже далеко за пределами Олларии и первое, что увидел — Валентина, который лихорадочно искал что-то в своей сумке. — Альпеншток забыл? — сонно пошутил Ричард, но Валентин бросил на него такой взгляд, что более разумным было дальше не шутить. Приближались горы. Они были выше и величественней, чем в Надоре. Снег по ним спускался почти до самых подножий, а вершины сверкали под дневным солнцем. Ричард всматривался в горы, гадая, где расположена их обсерватория, но, конечно, тут её быть не могло — ехать предстояло ещё несколько часов. В купе заглянул профессор Шабли и сообщил, что впереди самый длинный туннель во всей стране, в котором поезд идёт целых пять минут. — Свет на мгновение погаснет, — предупредил профессор, — но тут же включится ночное освещение. За окном, к сожалению, будет совершенная темень, но сам по себе такой туннель — уже приключение. Он ободряюще улыбнулся и исчез, спеша предупредить остальных. Ричард бросил осторожный взгляд на Валентина, тот всё ещё что-то искал в своих вещах и кажется даже не обратил внимание на слова профессора. Свет померк внезапно. После ярко-белого за окном в полной темноте перед глазами поплыли круги. Ричард услышал, как Валентин захлопнул сумку и сел на своё место, а когда зажглось мягкое ночное освещение, окрасившее всё в оранжевые тона, Ричард увидел мельком, что Валентин быстро отнял руки от лица и принялся смотреть в окно, где ничего нельзя было разглядеть. Впрочем, странное поведение Валентина вскоре перестало беспокоить Ричарда — пятиминутный тоннель привёл вскоре к остановке, где студентов ждали удивительные автоматические сани, потому что простой автомобиль по такому снегу не проехал бы. И Ричард с увлечением стал смотреть по сторонам. В санях он оказался рядом с Катершванцами, которые даже порозовели от удовольствия вернуться домой и потому говорили без умолку, делясь друг с другом, Ричардом и всеми, кто готов был слушать или же просто сидел рядом, радостью возвращения. Автосани долго тащили их в гору. Сани, в которых сидели Валентин, Эстебан и профессор Шабли, однажды заглохли, и Катершванцы тут же спрыгнули со своих саней и кинулись на помощь. Снег, в котором вязнешь по колено, наст, о который легко ободрать ноги, ледяной воздух — ничего им не мешало. Сани быстро толкнули, они снова завелись, и дорога продолжилась. Обсерватория стояла на горе, а домики, куда поселили студентов, под горой. К обсерватории вела крутая лестница в шестьсот, как сообщили Катершванцы, ступеней, а также довольно пологая, но более длинная дорожка. — Ей лучше не пользоваться, — предупредил профессор Шабли. — Зимой велик риск поскользнуться и покатиться вниз. — И сломать шею, — мрачно завершил Йоганн. Домиков для студентов выделили четыре, двухэтажные, раскрашенные в разные цвета, с цветными же крышами, они и внутри были уютными. Без лишних вещей, но со всем необходимым. В одном домике было по четыре комнаты. — Сдвоенные? — услышал Ричард голос Эстебана. — Мне говорили, что будут индивидуальные. — Смотри, Эстебан, будешь жаловаться, Шабли тебя с Северином поселит. — Ещё как буду, и тогда Шабли попросту уволят. Но самому Ричарду было всё равно. В общежитии он привык сразу к двум соседям, а тут впереди были дни, когда ему придётся делить комнату с одним человеком. И какую хорошую комнату! Гораздо больше, чем та, что в общежитии, да и сам домик намного новей. Интересно, с кем его поселят? — Ричард, вы же живёте с Валентином в общежитии? — спросил профессор Шабли, вертя в руках список студентов. — Наверное, вы не будете против, если и здесь разделите с ним комнату? — Лишь бы он не был против, — пробормотал Ричард и подумал, что Арно посчитал бы ситуацию ужасно подозрительной. После уличного холода, воздух в домике показался на пару мгновений почти горячим. Ричард снял куртку, развязал шарф и осмотрелся. Валентин уже успел занять кровать справа от окна, Ричарду досталась та, что слева. — Ты не против, что нас вместе поселили? — на всякий случай уточнил Ричард. Валентин покачал головой. Глаза его немного покраснели, и Ричард вспомнил, что Валентин в поезде что-то лихорадочно разыскивал. — А что ты потерял? Что-то серьёзное? Не записи свои, я надеюсь. — Это не твоё дело, — резко отозвался Валентин. Ричард подумал, что никогда не видел его таким злым. Всё-таки Валентин — человек малоприятный, даже совсем неприятный. С другой стороны эта резкость вряд ли означала, что Валентин собирался «втираться в доверие» и «вынюхивать», как предполагал Арно. При воспоминании об Арно Ричард вдруг представил, как он бы радовался, попав сюда, жаль, что журналистов не берут в обсерваторию, жил бы Ричард сейчас в одной комнате с другом, а не с Валентином. Тут Ричард бросил грустные размышления, решил дальше не лезть, тем более этой ночью они должны были идти в обсерваторию, а потому стоило разобрать вещи и постараться поспать до ужина. После вкусного ужина в столовой, которая располагалась на первом этаже одного из домиков, им дали пятнадцать минут на окончательные сборы. Ночь они должны были провести в обсерватории, поспеть туда надо было в сумерках, потому что освещение протянули только на части пути — внизу и у самой обсерватории, середина же была совершенно тёмной. Помимо блокнота и карандаша Ричард прихватил с собой книжку, которую в дорогу ему вручил Арно. Роман назывался «Адриан» и был, кажется, приключенческим. Во всяком случае, Арно уверял, что книга очень увлекательная. Шли они пешком и по лестнице. Когда лампочки, протянутые на столбах, кончились, стало вовсе не темно, просто желтоватый свет сменился серебряным — от звёзд. Снег стал синеватым, а небо — бездонно-чёрным. Ричард смотрел по сторонам и чувствовал, как нахлынувшая днём грусть окончательно исчезает. Какая разница, с кем он живёт в одной комнате, если за порогом этой комнаты так красиво? Но выяснилось, что северной природой готовы были любоваться далеко не все — на середине пути Северин заявил, что приехал сюда не спортом заниматься, а астрологией и что он совершенно выдохся. Пришлось ждать, слушая рассказы профессора Шабли о многих других студентах, которым подъём по этой лестнице давался нелегко. Северина эти рассказы, похоже, приводили в ярость, а ярость придала ему сил, и до самого верха затем шли без остановок. По дороге им не встретился никто, зато у самой обсерватории Ричард заметил двоих высоких темноволосых мужчин, с виду кэналлийцев, но что кэналлийцам делать в обсерватории в Торке?.. Потому Ричард решил, что кэналлийцы ему показались, а виноваты в этом усталость и неверный жёлтый свет, который отражался от снега. Огромный круглый зал был освещён, хотя не слишком ярко — и Ричард посмеялся над тем, что представлял, как астрономы Торки работают в полной темноте. — Расходитесь к приборам по четвёркам, — сказал Шабли студентам, проведя рукой по залу, — А я буду ходить между вами, помогать, если моя помощь нужна. Ричарду очень хотелось осмотреться, и потому он не спешил — он с детства знал о Большой торкской обсерватории, но прежде видел её только на картинках и плохих фотографиях. В надорской библиотеке, в более новой её части, где находились книги отца, рядом с астрологической энциклопедией стояло юбилейное издание о Большой торкской обсерватории: история, современность, достопримечательности, учёные обсерватории. Ричард чуть не на зубок выучил эту книгу от корки до корки. И вот он здесь, на башне обсерватории, прямо под звёздами, чей свет башня впускала в себя, так как крыша её на четверть была убрана. — Это не телескоп, а старьё! — услышал Ричард голос Колиньяра и поморщился. — Тут всё давно на свалку пора, куда вы нас привезли! Профессор Шабли что-то принялся втолковывать Эстебану, а Ричард раздражённо поджал губы, как часто делала Мирабелла. Конечно, расцвет обсерватории был давно позади, как и расцвет астрологии, но не бывает так, чтобы люди однажды взяли и исчерпали, полностью изучили какую-либо науку. Всегда есть что-то новое, и в этой обсерватории это новое узнают по-прежнему. — Ричард, вам, я вижу нравится здесь? — внезапно обратился к нему профессор Шабли. — Да, профессор. — Не разочарованы? — с беспокойством спросил он. — Всё-таки тут всё не так блестит, как в домиках у подножия горы. — Нет, — горячо заверил его Ричард. — А эти домики?.. Они не от обсерватории? — О, — Шабли помахал рукой, в которой держал список студентов, — какое там, Ричард. Это домики для туристов. Если не ошибаюсь, их строили на деньги Райнштайнеров, которые не имеют отношения к науке. Впрочем, кое-какой смысл в них есть — туристов пускают в обсерваторию за деньги, и на эти деньги она живёт, потому что от государства помощи мало, а спонсоры… предпочитают другие науки. Ричард посмотрел на тех троих, с кем он делил телескоп — Йоганн, Северин и Дениза. Северин неловко переминался с ноги на ногу, дожидаясь своей очереди. Дениза смотрела в телескоп без особого интереса и даже ничего не записывала, а Йоганна больше занимали огромные часы, которые висели на стене. Профессор Шабли проследил за взглядом Ричарда и тоже взглянул на часы. — Но я вас отвлекаю. — Нет, профессор. Там же Дениза. Шабли покачал головой: — Ричард, вы, верно, плохо слушали на лекциях по характеристикам звёзд? Ваша Вечерняя звезда вот-вот зайдёт. — О! — Ричард снова посмотрел на часы. — Точно, её же видно только до… И тут часы пробили десять. Оставалась всего пара минут, пока звёзда перестанет быть видима. Ричард кинулся к телескопу: — Дениза, пожалуйста, мне очень нужно!.. — За ней моя очередь, — недовольно заявил Северин. — Нечего подлизываться к преподавателям, когда другие очередь распределяют. — Северин, пожалуйста!.. — Мне, может, тоже поскорей надо. Ричард бросил отчаянный взгляд на профессора Шабли, но тот уже говорил с кем-то другим. Не жаловаться же во весь голос на Северина и Денизу! Всё-таки Ричард действительно пропустил распределение очереди. Когда на часах была уже четверть одиннадцатого, Северин сообщил, что Ричард может воспользоваться телескопом, но Ричард к тому времени уже погрузился в чтение, потому что вторая его звезда должна была появиться только около четырёх утра. Он подумал было, что можно вернуться в домик, но понял, что обязательно проспит. Безопасней было сидеть на полу с книжкой и клевать носом. Тут он обязательно проснётся от боя часов. Заснул Ричард даже быстрей, чем предполагал: на пятой или шестой странице он начал думать, что книжка эта написана не на талиге, а на каком-то языке, который только выглядит как талиг. Потому что, понимая каждое слово, Ричард никак не мог уловить сути. И Адриан никак не появлялся. Просыпался он каждый час, когда били часы, читал ещё несколько абзацев и снова засыпал. В три часа он решил прочитать аннотацию, потому что до четырёх спать уже было нельзя — если он и Утреннюю пропустит, то вся первая ночь даром пройдёт, а если завтра — или, верней, сегодня днём, — позвонит Алва и спросит, как успехи… об этом уже лучше не думать! И Ричард открыл аннотацию. И проснулся от изумления. Оказалось, что несвязное повествование, которое ему так хвалил Арно, — это история одного, но очень детально описанного дня нескольких олларианцев. Автор аннотации восторженно писал, что история настолько подробна, что по ней можно было бы начертить карту Олларии и даже восстановить образ города, даже если однажды Оллария будет полностью разрушена. В конце упоминалось, что издание впервые снабжено подробными комментариями от профессора Л. Савиньяка. Комментариями, которые сами могли бы составить целый роман, Ричард зачитался, и не заметил, как часы показали без четверти четыре. На сей раз на телескоп никто не претендовал, потому что почти все студенты разошлись по углам башни и спали, прислонившись к стене и завернувшись в одеяла, которые им выдали астрологи. Они-то, счастливцы, уже закончили свою работу. Профессора Шабли нигде не было, но у входа сидел дежурный астролог. Ричард подошёл к телескопу, потирая глаза и потягиваясь. Найти Утреннюю звезду труда не составило. В это время она была самой яркой на небе. — Физические параметры, — пробормотал Ричард. — Физические. Свет, цвет. Хотя это не важно… Сейчас посмотрим… ещё координаты. Их всегда нужно записывать. А потом ещё раз… перед самым заходом. Ричард записал координаты, а затем, чтобы как-то провести время без «Адриана», принялся рассматривать инструменты, которыми астрологи обычно не пользовались, потому что те были предназначены для физиков, например, фотометры. — А что вы ими замеряете? — спросил Ричард, обращаясь к дежурному астрологу. — Фотометром? — пожал тот плечами. — А, молодой человек, вы его хоть себе забирайте. Я не помню даже, откуда он тут появился. Какой-то физик завёз и забыл, наверное. Мы его уже лет восемь с места на место перекладываем. Чудо, что до сих пор работает — эти физики себе технику делать умеют, не возразишь. Ричард рассеянно дослушал стариковскую болтовню, вежливо кивнул и взглянул на часы. Может, уже снова стоит записать координаты? Нет, пока рано. Вообще, к удивлению Ричарда, оказалось, что физические параметры фиксировать и записывать куда быстрей, чем астрологические, для которых требовалось учитывать слишком много данных, в том числе и день недели, и положение связанных с рассматриваемой звездой небесных тел. Та скорость, с которой Ричард записал всё, вселила надежду, что завтра его пустят первым к телескопу — и тогда-то он Вечернюю не проворонит. Хотя сейчас нужно было ещё немного подождать… И тут Ричарду пришла в голову идея — а почему бы не разобраться, как фотометр работает? В конце концов, он же учится физике, нужно уметь такие вещи. И он обратился с этой просьбой к дежурному. Тот аж проснулся: — Я понятия не имею. Говорю же — лет восемь его мы в руки берём, только чтобы на другое место переложить. В полусоннм сознании Ричарда вдруг мелькнула мысль, что восемь лет назад отец ещё занимался своей работой. И, наверное, ездил в Торку. То есть, конечно же, ездил в Торку! Не размышляя дальше, Ричард снова схватил фотометр и принялся вертеть в руках. Долго искать не пришлось: в одном из углов красным лаком были проставлены инициалы «Э.О.» и инвентарный номер. Отец часто помечал так свои приборы. Ричард даже присел на пол. Чего он не ожидал найти в Торке, так это прямого доказательства, что отец — вопреки всему — занимался физическими аспектами звёзд. Видимо, и тот телескоп ему нужен был для этого. И хотя излучение ни Утренней, ни Вечерней звёзд Ричарда совершенно не интересовало, он твёрдо решил замерить его в следующий раз. Сейчас ему слишком хотелось спать, да ещё нужно было снова проверить координаты, а потом ещё раз — перед самым заходом Утренней Звезды. — Простите, — сказал Ричард, обращаясь к дежурному астрологу, — а можно я положу этот фотометр вот тут, мне он завтра понадобится. — Хоть себе забирайте, — отозвался тот. В домики Шабли проводил всех в шесть утра и предупредил, что завтрак будет в десять, и кто не хочет голодать до обеда, должны явиться в столовую. Голодать Ричард не хотел, с другой стороны в десять утра просыпаться ему тоже не улыбалось, потому он решил спать до полудня. Перед тем, как идти в столовую, он позвонил в деканат. Трубку взял Суавес и вместо того, чтобы придумать отговорку, почему декан не может взять трубку, немедленно переключил на Алву. — Окделл? — деловым тоном поинтересовался тот. — Как вам «Адриан»? — Что?.. — Лионель считает, что этот роман стал прорывом в литературе, я над ним заснул. Вы на чьей стороне? — На вашей, — пробормотал удивлённый Ричард. Алве-то откуда знать об «Адриане»? — А, вот оно что. — В трубке повисло молчание. И Ричард осторожно спросил: — Что? Что именно? — Это из-за «Адриана» вы проспали Вечернюю звезду этой ночью. — Но… — Ричард растерялся. Если о книге, которую дал почитать Арно, Алва ещё мог узнать от братьев Арно, то уж это-то откуда? И как теперь оправдываться, ведь Ричард действительно проспал! — Я завтра… то есть, уже сегодня… — Постарайтесь не проспать сегодня, — холодно сообщила трубка. И Ричард услышал гудки. Разочарование, которое охватило Ричарда, казалось невыносимым. Несколько мгновений он смотрел прямо перед собой, не в силах ни шевельнуться, ни сказать что-то, ни даже подумать. — Эй, Ричард! — крикнул ему кто-то. — В столовую пора. — Да-да, я иду… И он побрёл в столовую, полный обиды и разочарования. Только к вечеру он задумался, откуда бы Алве знать и о книге, и о том, что Ричард пропустил Вечернюю звезду? Не следит же он… хотя кто знает? Ему вдруг вспомнились вчерашние темноволосые мужчины. Вдруг они в самом деле были кэналлийцами, которых прислал Алва? Вдруг они следили за Ричардом, чтобы… но объяснения он так и не придумал. До вечера оставалось всего часа два — и за это время студентам успели рассказать об истории обсерватории и студенческого городка, провести экскурсию и объяснить технику безопасности — всё это надо было сделать вчера, но им объяснили, что традиционно экскурсию проводит кто-то другой, но он в отъезде. Вечером, шагая по дороге рядом с Валентином Приддом, Ричард снова вернулся мыслями к странной осведомлённости Алвы. И тут одно из студенческих лиц показалось ему не совсем студенческим. Немного поодаль от всех шёл один из тех смуглых незнакомцев, которых Ричард заметил накануне. В этот вечер вышли раньше — солнце ещё даже не село, а потому можно было не торопиться. Незаметно Ричард отстал от Валентина и постарался идти поближе к незнакомцу. Нужно было его разглядеть и вспомнить, не его ли он видел тогда, у Алвы — утром после… Ричард зажмурился. Даже в мыслях звучало это не слишком прилично. Кэналлиец тем временем тоже отстал — заметил, что Ричард следит! Значит, стоило прибавить шагу, чтобы не выглядело подозрительно. Незнакомец проводил студентов до самой обсерватории, а потом исчез — скрылся, наверное, среди редких деревьев, украшавших склон. Летом искать его было бы невозможно, но зимой-то, по следам! Ричард неуверенно посмотрел на небо, ещё розовое от заката, затем на остальных студентов, столпившихся на лестнице. И побрёл в сторону деревьев, куда вели следы, принадлежавшие, наверняка, кэналлийцу. Если бы его догнать и расспросить! Кто послал его шпионить? Алва? Но зачем Алве такая ерунда? Не проверяет же он, в самом деле, как его студент пишет курсовую… Или всё-таки Алва — который испугался, что Ричард, увидев телескоп, слишком быстро подошёл к разгадке, и теперь пытается его остановить? От этой мысли сердце неприятно сжалось, и Ричард зашагал быстрей. Склон оказался куда более пологим и заросшим, чем предполагал Ричард. Следы быстро запетляли среди деревьев, но кэналлийца видно не было. Несколько минут Ричард шёл, не оглядываясь, уставившись в синеватую цепочку следов, и остановился, только когда вокруг вдруг сделалось слишком темно. Он это заметил не сразу, потому что снег словно слегка светился и разгонял поначалу подступавшую темноту. Когда Ричард остановился и огляделся, оказалось, что он стоит среди одинаковых чёрных силуэтов деревьев, и только двойная цепь следов — его и кэналлийца — теперь может привести его назад к обсерватории. — Вот я дурак, — пробормотал Ричард: над головой сияла Вечерняя звезда.