Не входи в эту дверь

— …и брошенная женщина, обиженная одним из Четверых, с тех самых пор бродит по стенам. — По стенам? — переспросил Ричард, которого невольно увлёк рассказ Норберта. Профессора Вейзеля ещё не было, так что, почему бы и не поболтать о сказках? — Ну, да, здесь, в подземельях! — В подвале, что ли? — усомнился Ричард. — В подземельях! — повторил Йоханн. — Ты там не был, Ричард, да? — спросил Норберт и, не дожидаясь ответа, продолжил: — А вот мы как-то были, давно, там жутко, честно тебе скажу… Но договорить Норберт не успел — зашёл профессор Вейзель, и вся аудитория встала, приветствуя его. Предстояли две пары по оптическим приборам, их эффектам и практическому применению. Ричард накануне изо всех сил читал учебник, пытаясь понять, что уже успели пройти в прошлом семестре, потому какое-то представление о содержании лекции уже имел, а вот Эстебан, судя по его выражению лица, вдруг понял, что теперь должен будет учиться совершенно новому. И Ричард ощутил лёгкий укол злорадства. Профессор Вейзель рассказывал подробно, объяснял дотошно и предмет свой, судя по всему, знал великолепно. Но не спать на его лекции просто не получалось, особенно если накануне засиделся допоздна, болтая с соседом по комнате. Почувствовав, что начинает дремать, Ричард предпочёл выскользнуть из аудитории, чтобы хотя бы умыться. Шадди ради экономии он старался не покупать чаще двух-трёх раз в неделю. Облив лицо водой, Ричард побрёл назад и вдруг заметил, что дверь в кладовку уборщика открыта нараспашку. На факультете астрологии дверь в кладовку уборщика было принято держать закрытой — боялись, что украдут инструменты, которые там хранились наравне с мётлами. А вдруг здесь тоже так принято? Вдруг в кладовую кто-то вломился… Не размышляя, Ричард заглянул в маленькую тёмную комнатку, но не успел и трёх шагов сделать, как споткнулся обо что-то мягкое и с воплем полетел на пол. — Кто? Кто тут? — раздалось вдруг. Ричард вскочил на ноги и понял, что на полу лежит человек. После рассказов Катершванцев у Ричарда мелькнула мысль, что человек может быть уже мёртвым… но говорящим. — Вам помочь? — Нет! Мне не… помочь! Не помочь! Ричард кинулся к двери, чтобы найти выключатель, и через мгновение комнатушку уже заливал свет. Человек оказался уборщиком — толстым, краснолицым, в фартуке, покрытом красными пятнами. — Вы Арамона, — неизвестно зачем сказал Ричард. — Я… а ты студент. И тебе тут делать нечего. На несколько мгновений повисло молчание. Ричард озирался, потому что никогда не бывал в кладовых уборщиков. Разный хлам занимал почти всё пространство маленькой комнаты. В углу были свалены мётлы и швабры, в другом лежала целая гора тряпья. На стенах висели запылённые фотографии… Арамона тем временем пришёл в себя и, похоже, принял какое-то решение. — Так, студент! Ты… нарушал правила! Ричард вздрогнул и удивлённо моргнул. — Нет. — Нар-рушал! Не спорь, — кряхтя, Арамона поднялся на ноги и двинулся на Ричарда. — Мыл обувь в раковине. Сам видел. — Нет. — И ты сейчас же напишешь объяснительную на имя декана, где объяснишь своё гнусное поведение! — Да вы пьяны! — не выдержал Ричард. — Я, может, и пьян, а ты, студент, пиши объяснительную. Или сейчас же идём к декану. — К де… кану? — Ричард подавился воздухом. — Нет! Я же ничего не… — Моё слово против твоего, студент! Если бы речь шла не о Рокэ Алве, Ричард бы смело отправился с Арамоной к декану. Потому что слово пьяного уборщика стоило недорого. Но тут был Алва… кто знает, чью сторону он примет. Да и показываться на глаза ему лишний раз Ричард не хотел. — Ладно, — сказал Ричард, — напишу после пары. — Сейчас же! Нечего было нарушать. И вот, Ричард сидел на подоконнике в коридоре и смотрел на листок бумаги, который уже украшала аккуратная «шапка» объяснения, а также дата и подпись внизу. Сначала он не понял, зачем Арамона вообще затеял это, но чем дальше размышлял, тем очевидней всё становилось. Это был самый настоящий превентивный удар! Обвини того, кто может обвинить тебя, первым! Ричард, может, и не стал бы жаловаться на пьяного Арамону, но уборщику-то это откуда знать? Вот он и придумал на ходу мытьё ботинок в раковине. Оставалось только вписать само объяснение. Пара у Курта Вейзеля теперь уже казалась желанной целью, но слова будто застряли где-то и не шли в голову. Помаявшись, Ричард вывел: «Я нарушил правило и мыл ботинки в раковине, потому что…». И ещё немного подумав, дописал: «…они были грязные». Чтобы продемонстрировать хоть какое-то раскаяние, он прибавил: «Больше не буду». Ричард уже собирался пойти и показать Арамоне объяснительную, а потом сунуть её в ящик для посланий в деканат, как вдруг кто-то коснулся его плеча. — Прошу прощения. Ричард спрыгнул с подоконника. А то ещё заставят об этом писать объяснительную! — Да? — Перед Ричардом стоял, слегка пошатываясь, усатый мужчина, уже явно вышедший из студенческого возраста. Кроме того, вряд ли студенты позволяли себе приходить на занятия такими пьяными. Потому, на всякий случай, Ричард добавил: — профессор. И подумал, что внешность его ему смутно знакома. Где-то он этого усатого профессора уже видел. — Вы с физтеха, молодой человек? — Да. — Не знаете, декан сейчас у себя? — Не знаю, — ответил Ричард, мысленно давая торжественную клятву никогда больше не уходить даже с самых скучных пар. — Какая жалость. Тогда мне придётся узнать это самому. Не составите мне компанию? — У меня пары, — пробормотал Ричард. — Какая жалость. Но, может, вам всё же надо по какому-то делу в деканат? — продолжал незнакомый профессор. — Вообще-то надо, — признался Ричард, который не успел даже подумать, что солгать в этой ситуации было бы удобней. — Объяснительную отнести. — А, — одобрительно усмехнулся профессор и глаза его вдруг весело блеснули, — хулиганите. Ну это правильно. Впрочем, вы идите на пары, а я отнесу… — Ричард и слова сказать не успел, как профессор выхватил у него листок, — студент Ричард Окделл. Окделл?.. О, мой брат знал вашего отца. Очень хорошо о нём отзывался. Говорил, что очень талантливый учёный господин Окделл. Так жаль… С этими словами профессор двинулся дальше по коридору. Сообщив Арамоне, что дело сделано, Ричард вернулся в аудиторию за десять минут до конца первой пары. Его грызла какая-то смутная мысль, возникшая ещё в кладовке, а потом усиленная замечанием второго пьяницы. Откуда их вообще столько в университете? На астрологии так не было. С другой стороны, астрология была так далеко от основного корпуса, что туда никто и не заходил. Мысль не отпускала Ричарда до конца пар. И чтобы отвязаться от неё, он решил ещё раз заглянуть в кладовую, которая на этом факультете, похоже, не запиралась никогда. Но чтобы туда попасть, нужно было выманить оттуда Арамону или постеречь, чтоб он не вернулся не вовремя. Немного подумав, Ричард обратился к Йоганну. — Ты можешь помочь мне в одном деле… оно не очень… не совсем по правилам. — Рассказывай, — понизив голос, отозвался тот. Они шли по полному студентов коридору, и потому говорить можно было, не боясь: в толпе никому и дела нет, о чём ты там разговариваешь. Потому Ричард в нескольких словах объяснил, что ему нужно попасть в кладовку, когда там не будет Арамоны. — Это легче лёгкого! Сейчас вернёмся на наш этаж, я отзову Арамону в сторону и скажу… — Йоганн потёр переносицу, — о, скажу, что видел крысу сегодня в двести четвёртой. Ричард кивнул. Это была самая новая аудитория, потому Арамона, конечно, заинтересовался бы такой новостью и помчался бы туда сразу же. Вечером Ричард никак не мог сосредоточиться на чтении. Он то и дело смотрел в окно, потом принимался слушать заунывную музыку, которую включил Жиль, пользуясь отсутствием Арно, потом начинал изучать трещины на потолке… Операция по выманиванию Арамоны прошла как по маслу. У Ричарда была куча времени, чтобы осмотреть кладовку и понять, что заинтересовала его одна из фотографий на стенах. Чёрно-белая, запылённая, на ней было изображено семь или восемь человек, снятых рядом с большим телескопом. Таких телескопов Ричард и не видел никогда: те, в которые они наблюдали звёзды, были куда меньше. Но главное было не в телескопе, а в людях на фотографии: Ричард узнал отца, Вальтера Придда, профессора Шабли, декана Алву… и — этого, конечно, в первый раз он не заметил — того пьяного человека с усами. Отец выглядел намного веселей, чем Ричард его помнил. Шабли и остальные были намного моложе, правда, усатый профессор почему-то мало изменился. Почему-то Ричард считал, что Алва не был знаком с отцом, а тут фотография… Получается, они были знакомы, причём очень давно, ещё до того, как пропали исследования. И Вальтер Придд хорошо знал Алву. Ричард отложил книгу и вытянулся на кровати. Размышлять с закрытыми глазами у него получалось всегда лучше. Конечно, на фотографиях часто улыбаются и обнимаются даже с теми, кто не слишком близок и не очень нравится, но просто так с малознакомыми фотографироваться не станешь. Значит, все они — и Алва, и Шабли, и Придд, и отец, и усатый профессор — знали друг друга. Может, работали друг с другом. И почему телескоп? На его фоне, конечно, кто угодно захотел бы сфотографироваться! Такой огромный! Но тут что-то другое. Не разработали ли они этот телескоп? Хотя Алва занимается аэродинамикой, а вовсе не оптикой. Оптика — это Вейзель и… Придд! Придд занимался оптикой когда-то, до того, как ушёл на пенсию. Ричард уже не помнил, откуда знал это. Может, подслушал чей-то разговор в детстве. Но даже если и так — какое дело отцу было до огромного телескопа? Астрологи не стремились создавать более мощные телескопы, потому что имеющихся было вполне достаточно для работы. А тут — и отец, и Шабли с Алвой, с Приддом, с Вейзелем. Усатый профессор, правда, совершенно выбивался из ряда… Ричард открыл глаза и понял, что музыка уже не играет. — Я думал, ты спишь, — сказал Жиль. — Нет. Я думал. — Когда я думаю с закрытыми глазами, я засыпаю. — А я нет. Ричард достал из ящика лист бумаги и написал: 1. Выкрасть фотографию у Ар. 2. Узнать имя усатого. 3. Спросить у матери про П. Жиль со своей кровати долго вытягивал шею, пытаясь, видимо, разглядеть, что пишет Ричард, а потом сказал: — Я могу помочь тебе писать стихи. — Это не стихи, — буркнул Ричард в ответ. Но Жиль будто и не услышал. — Они в столбик, осуждающе заявил он, — так уже никто не пишет. Это несовременно. — Мне всё равно, — отозвался Ричард и дописал четвёртую строчку: «4. Найти информацию про т.». Позже, уже перед сном Ричард подумал, что Валентин прав: ему повезло совсем не там, где он надеялся. То, что Алва теперь его научный руководитель, может, и затруднит учёбу, но это может помочь выяснить правду об отце! И как только Ричарду это сразу в голову не пришло? Надо будет попытаться разузнать и про Алву… С этой мыслью Ричард заснул. На следующий день произошло кое-что очень неожиданное. Посреди лекции профессора Шабли, во время которой большая часть студентов возмутительно шумела, в аудиторию заглянул незнакомый Ричарду студент и сказал: — Ричарда Окделла просят в деканат. Слова эти прозвучали как гром с неба. Ричард немедленно вскочил на ноги, растерянно поглядел на профессора Шабли, словно надеясь, что тот сейчас запретит. Но, конечно, он не мог запретить. И потому Ричард поплёлся к выходу, размышляя о том, что, наверное, отчислять его за мытьё ботинок не станут, но выговор, конечно, сделают. И лучше бы его делал тот секретарь. К сухим, раздражённым выволочкам Ричард привык и дома, а чего ждать от декана он и представить не мог. Перед дверью деканата Ричард остановился, чтобы сначала потереть клюв ворона — он не мог не потереть, хотя понимал, что выглядит это всё глупо, но малейший шанс на удачу сейчас значил очень много — а затем постучать. Дождавшись разрешения, Ричард вошёл в приёмную. Суавес сидел за своим столом с тем же выражением лица, даже, как показалось Ричарду, в той же позе, будто время в приёмной декана вообще не шло. — Я-а… — протянул он, но закончить не успел. — Туда! — буркнул секретарь, махнув рукой в сторону двери с табличкой «Не входить». — Туда? — переспросил Ричард, решив больше никогда не тереть ворону нос. Вместо ответа секретарь оторвался от бумаг и молча посмотрел на Ричарда. — Я понял! — И Ричард быстро пошёл к двери декана, открыл её и зашёл в кабинет. В первые мгновения он ничего не увидел. В кабинете было темно, пахло дорогими духами и сигаретами. Немного привыкнув к освещению, Ричард стал различать очертания стола на гнутых ножках, высокого кресла, плотно задёрнутых штор, софы под окном… Декана Ричард не увидел, поэтому пошёл вперёд, почти вслепую, задел край ковра, охнул, но удержался и не упал, зато что-то — то ли стул, то ли пуфик какой-то заскрипело по полу. — Стоять! И Ричард застыл в не очень удобной позе полупадения. — Садитесь! Ричард шагнул в сторону стула. И снова раздалось: — Стоять! Он замер. — Сидеть. На месте! — Где? — робко спросил Ричард, чувствуя себя совершенно растерянным. — На месте, — эти слова прозвучали уже не как приказ, а скорей, как ленивое разъяснение. Поняв, что выхода нет никакого, Ричард сел на пол. Ковёр под руками оказался мягким и, казалось, даже тёплым. — Так, молодой человек, — снова донеслось из темноты, — напомните, зачем вы явились. — Ботинки… — Что? — Я писал объяснительную. Про ботинки. Вам должны были передать. Повисла тишина. И Ричард лихорадочно размышлял, куда он провалится, если вдруг пол под ним разверзнется и спасёт его от дальнейшей беседы. По всему выходило, что на филфак. Может даже, прямо к Арно. — Ботинки, значит… — в темноте засветился огонёк, а затем из неё выткался клуб беловатого дыма. — Профессор Эпине мне вчера передал какую-то писульку. Очень любопытный документ. Но его мы обсудим позже. При свете. Сейчас меня интересует другое. Почти к самому носу Ричарда подлетел ещё один клуб дыма. Затем декан сказал: — Ваша тема. Чувство облегчения от того, что выволочка откладывалась, было таким сильным, что Ричард забылся и слишком громко произнёс: — Я думал заняться описанием… Но декану это, похоже, было не слишком интересно. Он быстро перебил: — Думать пока не ваше дело. Записывайте тему, молодой человек. — За… писывать? — растерялся Ричард. — Но вы же… не знаете область моих интересов. — Зачем бы мне её знать? Главное — область моих интересов. Пишите. Физический аспект закономерностей перемещения Утренней и Вечерней звёзд. — Физический? Но я же… — Вы занимаетесь звёздами. Я вам предлагаю звёзды. Не нойте. Понаблюдаете за тем, как эти звёзды ползают по своим орбитам. Всё. Темнота, видимо, как-то действовала на Ричарда, потому он сказал то, что едва ли сказал бы при свете, да ещё глядя прямо в глаза декану: — Это не астрологический подход. — Как проницательно! — язвительно заметила темнота. И разразилась монологом: — Вот что, Окделл. Учить кого-то писать курсовые мне нужно ещё меньше, чем… чем, скажем, блондинка-секретарша в приёмной. Блондинки-секретарши у меня, как видите, нет. Вы, к несчастью, есть. И с этим придётся смириться. Вам и мне. Вы выбрали этот факультет. Сдали экзамен. Явились сюда. Хотя могли бы уехать домой, как наверняка хотела ваша матушка. Но что сделано, то сделано. Тему записали? Теперь идите. На цыпочках. И не дышите, пока не выйдете отсюда. Свет приёмной ослепил Ричарда. — Ручка нужна? — поинтересовался секретарь, пока Ричард моргал, привыкая к свету. — Ручка?.. — Записать тему. — О, да-да, спасибо. — Он схватил протянутую ручку и чистый лист бумаги и быстро записал всё, что осталось в памяти от темы. — А вы… вы слышали наш разговор? — Кабинет декана звукоизолирован по экспериментальной методике, — ответил Суавес. — Вот оно что. Спасибо ещё раз! Глаза Ричарда, наконец, перестали слезиться, и он, попрощавшись, вылетел из деканата. Суавес, конечно, прощаться в ответ не стал. Трудно было сказать, какое из последних событий было для Ричарда большей катастрофой — слияние факультетов, физико-технический, декан в роли научрука или эта тема, которая не имела к Ричарду и его сфере интересов ни малейшего отношения. Хотя, подумав, Ричард всё же поставил на первое место тему — с ней-то теперь ему каждый день общаться, а поскольку менять направление исследований вроде как не принято, то… всю научную карьеру! Представить себе физический аспект Утренней и Вечерней звёзд Ричард никак не мог. Этим никто никогда не занимался — это он и без университетской библиотеки исследований мог сказать. Итак, актуальность, новизну и даже и уникальность темы ему декан обеспечил. А также полное отсутствие материала. И вообще, деканы проходят медосмотр? Он, видимо, пьёт… Хотя кто на этом факультете вообще не пьёт, кроме профессора Вейзеля, а теперь ещё — профессора Шабли? Ричард остановился, огляделся и обнаружил, что стоит прямо перед дверью студенческой столовой. Продолжая размышлять о ненормальности темы, о том, что никаких физических аспектов и закономерностей перемещения у этих звёзд нет. Каждому школьнику известно, что звёзды связаны со временем и судьбами людей, они движутся вокруг Кэртианы, по ним составляются гороскопы, географические и натальные карты, но физические закономерности? Это бред! Звёзды не поддаются физическим закономерностям. И тут — Ричард к тому времени уже зашёл в столовую и стоял возле пустого подноса, куда собирался поставить ближайший салат — его осенила неприятная догадка… — Дик! Я первый тебя увидел в этот раз! Ричард подскочил от неожиданности, едва не перевернув на себя салат — из-за столика справа ему махал рукой Арно. Расплатившись за салат, Ричард сел за тот же столик. — Привет. А пара уже кончилась? — Я не пошёл, — сообщил Арно. — Сегодня должен быть Эмиль, он мне ничего не сделает. А ты? Тоже прогуливаешь? — Нет, меня… научный руководитель вызвал. — Ричард принялся возить вилкой в салате. — Да ты что! Алва! Вызвал! Я вчера слышал, как Эмиль с Лионелем обсуждали это. Ну, что ты теперь у Алвы. Они заключили пари, надолго ли тебя хватит. Ричард с большим трудом удержался от того, чтобы сказать какую-нибудь гадость о братьях Арно, которые оба преподавали на филфаке. — Он мне тему дал. — Тему! А что за тема? Не слишком хорошая, да? — Заметно? — мрачно спросил Ричард. — Очень. — Там, понимаешь, про физику. А я не занимаюсь физикой. И хуже всего: там про физику в области астрологии. А это… это… как стихи Жиля в «Молнии», понимаешь? Просто несовместимо! Арно понимающе кивнул и заметил: — Но ты можешь уйти от него. Это вчера Эмиль сказал. Если научный руководитель не исполняет свои обязанности, его можно и сменить. Написать заявление декану, а он… — Арно запнулся. — Вот-вот, а он и есть мой научный руководитель. Да и не буду я менять. Не хочу, чтобы думали… что я сдался. Причина, конечно, была другой: Ричард надеялся вызнать, что связывало Алву с отцом. Правда, как с ним поговоришь?.. И эта тема! Ричард теперь был уверен, что и тему-то он выдал, чтобы утопить его, как много лет назад помог утопить отца. Вот почему он так хотел убедиться, что Ричард — сын Эгмонта. Может даже, он вовсе не расстроился, когда стал научным руководителем Ричарда, и только вид делает. И всё-таки отступаться было нельзя… Тем временем они доели, и Арно сказал: — Кстати, ты утром мне говорил про подвалы, помнишь? Ричард кивнул. Он действительно утром, пока они ехали в трамвае, пересказал Арно байку Катершванцев о том, что в подвалах под университетом по стенам бродит брошенная богами женщина. Арно очень заинтересовался и пообещал проверить эти сведения в библиотеке. — Ты нашёл доказательства? — Я нашёл подтверждение, — кивнул Арно, — что Катершванцы ничего не придумали. Такая легенда, в самом деле, есть. Я ж не просто так пару прогуливал, а в библиотеке. И теперь я хочу туда спуститься. — Арно, — Ричард ушам своим не поверил, — ты всерьёз думаешь, что там будет картинка по стенам ползать? — А вдруг? Ну и не с потолка взялась эта легенда. И эти подвалы… Их никто не использует. Стоят себе пустые. Что-то тут нечисто, согласись. Глаза у Арно блестели так, что Ричард догадался: — Тебе в газету материала не хватает. — Ну… нет! Дело не в этом! То есть, да, не хватает, хоть к Жилю беги. Но ведь это же интересно. Гораздо интереснее Жиля, согласись. — А как же та повесть? — Не всю же повесть разом публиковать. — А затем Арно решительно подытожил: — У тебя совершенно нет редакторского чутья. Так и получилось, что после пар Ричард и Арно отправились не домой, а в ближайшее кафе, чтобы подальше от посторонних ушей спланировать операцию. Основной трудностью, на взгляд Ричарда, было заполучить ключ от подвала. Но оказалось, что это как раз проще всего. — У Лионеля есть ключ. Меня всё равно вызовут в деканат, чтобы сделать выговор. Думаю, я смогу стащить ключи. Лионель обычно не смотрит на собеседника, когда ругается. Трудней другое… — Что? — Чтобы нас не поймали, туда нужно идти ночью. Придётся до ночи там где-то прятаться. — До шести в библиотеке, — предложил Ричард, который всё равно собирался в библиотеку, чтобы убедиться, что по его новой теме никто ничего не писал. — А потом? — А потом… — Ричард задумался, — можно спрятаться в какой-нибудь аудитории у нас. Я слышал, что Арамона не всегда так уж старательно убирает, особенно самые большие аудитории. Если спрячемся на верхнем ряду, он нас не найдёт. Надеюсь. Они были так погружены в обсуждение, что вопрос, внезапно прозвучавший прямо над головой Ричарда, показался им громом с ясного неба: — От кого это ты прячешься, Окделл? Над ними склонялся Эстебан Колиньяр. Ричард уставился на него, лихорадочно пытаясь придумать ответ. Но, конечно, в голову ничего не приходило. Он только и смог выдавить: — Я не… И тут на помощь пришёл Арно: — Я провожу расследование для газеты, а Ричард мне помогает. А ты, — он сделал паузу, — катись отсюда. — Надеюсь, твоё расследование не нарушает правил, Савиньяк. Иначе тебя даже братья не спасут. Потому что связи здесь есть не только у тебя. С этими словами он ушёл. Несколько мгновений Арно недоумённо смотрел на Ричарда, а потом всё-таки спросил: — Что это было вообще? Ты с ним ссорился? — Нет. То есть… мне он не нравится, я ему тоже. Но мы едва разговариваем. Я и сам не понял, чего это он. — Ладно, чужой с ним, — махнул рукой Арно. — Нам нужен фонарик, а ещё надо купить бутербродов и пару бутылок холодного шадди. — Зачем это? Успеем ещё в столовой поесть. — Мы же до ночи там будем, в этих подвалах, — теперь Арно говорил шёпотом, видимо, его появление Эстебана тоже напугало. — Ты что, два-три часа без еды не продержишься? — Два-три? А вдруг мы заблудимся? А вдруг потолок обвалится и нас будут сутки раскапывать? Всегда лучше иметь при себе еду! Ричард нахмурился. Об этом он и не подумал! Мысль об обвалившемся потолке его немного напугала, но он её отогнал. — Но тогда, — сказал он, — лучше не шадди, а простую воду? Вода утоляет жажду. — Ты прав, вода нужней. Купим и то, и другое! Идём. Из кафе, запасшись бутербродами, шадди и водой, они направились в столовую, а затем разделились. Арно пошёл в деканат и за фонариками, которые он собрался позаимствовать в секции физкультуры, а Ричард — в библиотеку, чтобы дожидаться Арно. Дважды или трижды в толпе студентов Ричард заметил лицо Эстебана, но решил, что это просто совпадение. Вряд ли Колиньяр всерьёз решил следить за ним. Для этого не было никаких причин. Впрочем, в библиотеке Ричард быстро забыл об Эстебане. Он долго думал о том, какие, собственно, книги выписать, а потом вспомнил, что как раз на самой первой лекции профессор Ариго упомянула о библиографических справочниках, к которым она посоветовала обращаться, если тема кажется малознакомой. С этой просьбой Ричард и обратился к библиотекарю. Тот посмотрел на Ричарда с лёгким интересом: — Справочник по астрологии или по физике? — По астрологии, — быстро ответил Ричард. — Насколько я знаю, факультет астрологии был расформирован. — Глаза библиотекаря блестели за очками в золотой оправе. — Не совсем. Его объединили с физтехом, — Ричарду стало немного не по себе. — Можно мне справочники за… за последние восемь лет? Цифру он назвал наобум, но библиотекарь (на его карточке было написано «О. Герман») понимающе кивнул, словно в этом сроке был какой-то смысл. Впрочем, конечно, смысл был: восемь лет назад отец занимался своей работой. Может, остались какие-то статьи? Не о той работе, которая была украдена — от неё-то никаких следов не осталось, но от каких-то ещё работ отца. Ричарду казалось, что отец должен тут ему помочь. И потому он первым делом стал искать его фамилию в именном указателе справочника восьмилетней давности. И ругать себя, что не додумался сделать это раньше — хоть в первый же день учёбы в университете! В первом справочнике — в том, который был восьмилетней давности — Ричард нашёл «Окделл Э.» и быстро отлистал на нужную страницу. Имя отца шло вторым, вслед за именем некоего «Эпине М.». Они написали статью, судя по названию, посвящённую связи между размером диаметра линзы и степенью увеличения изображения. Отец не занимался оптикой… Зачем бы ему диаметр линзы?.. Может, это в связи с тем телескопом?.. Но зачем такой большой телескоп? Прочесть бы эту статью, написанную отцом и Эпине М., мелькнула у Ричарда мысль. Но тут прибежал Арно. — Ключ у меня, — прошептал он, усаживаясь напротив и раскладывая перед собой какие-то журналы. — Это было не очень-то… — Отлично. — Ричард был так увлечён идеей прочесть статью отца, что даже толком не обрадовался и перебил Арно. — Но мне сейчас нужно в каталог. Посидишь без меня? — Да, иди, — в глазах Арно мелькнуло разочарование, хотя, может, и нет. Выражение чёрных глаз обычно трудно понять. — До шести ещё уйма времени. Карточка в каталоге нашлась быстро. Это был квадратик картона, затёртый, с выцветшими чернилами, словно его никто не подновлял с тех пор, как восемь лет назад поместили в каталог. Неужели, никто и никогда не просил этот сборник? Ричард быстро заполнил формуляр и снова кинулся к библиотекарю. — О, этот сборник… — задумчиво протянул тот. — Хм. — А что… такое? Обычный сборник, — пробормотал Ричард, но неприятное предчувствие уже кольнуло его. — Да, вполне. Статьи, в целом, довольно средние. Просто в нём не хватает страниц. Но я вам его выдам, если хотите. Ждать шестнадцать минут. И лучше не здесь, а в читальном зале. Никогда ещё шестнадцать минут не длились так долго. Ричард пытался сосредоточиться на рассказе Арно, как он героически выслушал выволочку Лионеля, а затем незаметно снял нужный ключ с доски для ключей, расположенной сразу рядом с дверью. Чтобы оживить разговор, Ричард поинтересовался, откуда он знал, какой ключ нужный. — О, там же всё подписано. И вот я уже выхожу, но Лионель… Когда стрелка на часах доползла до нужной отметки, Ричард побежал к столу выдачи. Сборник, полученный от «О. Германа», оказался тонкой книжкой in octavo. Сборники, которые выпускались на физтехе, были в два раза больше и раза в три толще. Подавив в себе желание прямо у стола выдачи открыть сборник и найти статью Эпине, Ричард вернулся к Арно. — Ты не слушал, — с осуждением в голосе заявил тот. — Прости… Я тут нашёл кое-что. Статью отца!.. То есть, не совсем его, он написал её вместе с М. Эпине. Не знаешь такого? — Эмиль говорил про Эпине с философского, — пробормотал Арно. — Он в следующем семеcтре у нас вести будет. — Но… тогда это, наверное, другой Эпине. Тут про линзы. Тем временем Ричард отлистал на нужную страницу… верней, на ту страницу, которая уцелела. Потому что нужной в сборнике попросту не было, как не было и всей статьи! Ричард чуть не крикнул на всю библиотеку, что так не честно. Кому могла понадобиться эта статья? Зачем было вырывать её, да ещё аккуратно, чтобы не сразу заметили… Ричард смотрел на страницы сто два и следом сто десять и чувствовал, что вот-вот расплачется от обиды и разочарования. У него в руках сборник, где отец когда-то опубликовал статью, пусть в соавторстве, это не важно. И кто-то эту статью вырвал из книжки! Может, конечно, она была очень интересной… но это попросту невежливо. Ричард решил попытать счастья ещё раз и вернулся к столу выдачи. — Тут не хватает страниц, — сказал он Герману.— Можно мне другой экземпляр? — Других, боюсь, нет. Это был первый сборник вашего… бывшего факультета, он вышел крайне малым тиражом. Возможно, ещё пара экземпляров была на кафедре, остальное разослали авторам. Ваш отец должен был тоже получить свой экземпляр. Ричард вздохнул. Он мог бы попросить Айрис найти эту книжку… но в библиотеке отца были сотни книг. Проще было бы обратиться к самому М. Эпине. А пока, чтобы не терять времени, Ричард решил почитать другие статьи отцовского соавтора. Оказалось, что тот вплотную занимался оптикой, особенно его интересовали линзы для телескопов. Ничего удивительного, что они с отцом решили работать вместе. Ричард заполнил пять формуляров и уже в который раз вернулся к Герману. — Этой нет, — сразу сообщил тот. — Эти четыре сейчас посмотрю. Подходите через полчаса. «Здесь можно год провести», — уныло подумал Ричард. Но до шести ещё было почти три часа, и он не возражал против уважительного повода сидеть в библиотеке. Герман немного преувеличил: четыре книжки оказались в руках Ричарда уже через двадцать минут. И, к огромному облегчению, во всех страницы были на месте. Три — обычные сборники статей в мягкой обложке с кривовато напечатанным названием, а четвёртая — настоящая книга, изданная в уважаемом талигойском издательстве, правда, предназначенная скорее для школьников. — «Как наблюдать за звёздами» Мишель Эпине, — прочёл Ричард. И прибавил: — Вышла семь лет назад. На задней обложке была фотография автора, и Ричард не поверил своим глазам: это был тот самый усатый пьяница! Который обещал передать объяснительную Алве да ещё заинтересовался самим Ричардом. И что-то сказал об отце… Если бы теперь вспомнить! — О, там картинки, — оживился Арно. — Ага. Звёздное небо, как найти звезду, как наблюдать, что видно, что не видно… Очень неплохо для школьников. Хотел бы я такую в детстве иметь. А ты уверен, что Эпине ведёт философию? — Да. — Странно. Бывало, что люди меняли направление работы, но чтобы так кардинально… А в том, что на фотографии был пьяница с усами, Ричард был уверен. После этой книжки, не принесшей особой пользы, он решил почитать один из сборников, тоже семилетней давности. И, едва открыл оглавление, как всё же не удержался от вскрика: имя Эпине было заключено в чёрную рамку! — Арно, — озадаченно протянул Ричард. — Тут имя в рамке. Арно посмотрел на страницу: — Он, получается, умер. Статья посмертно вышла. — Ты уверен? — Да, так всегда делают, — уверенно отозвался Арно. — И мы так как-то сделали, когда печатали стихи Джастина Придда… А что? — Ничего… просто я… — Ричард осёкся. Рассказывать про призраков? Он же физик! Если он сейчас расскажет Арно, что видел этого давно умершего человека с фотографии восьмилетней давности , то филолог Арно его просто засмеёт. И Ричард пробормотал ещё раз: — Ничего. Без десяти шесть их выгнали из библиотеки. Согласно плану, они отправились в 208 аудиторию, чтобы переждать там, пока все, в том числе Арамона, уйдут. Сидеть под столом на самом верхнем ряду и прислушиваться к каждому шороху было не так удобно, как листать книги в библиотеке, а Ричард к тому же очень беспокоился из-за М. Эпине, который умер семь лет назад и явился Ричарду вчера. В какой-то момент грохнула дверь, потом до ушей Ричарда донёсся плеск воды, стук швабры об пол. Но долго это не продлилось: сведения Ричарда оказались верными — забираться на самый верх Арамона не любил. Он, кажется, вообще вымыл пол только внизу, перед лекторской кафедрой. Потом стрелки часов долго ползли к девяти. Университет закрывали в восемь тридцать, но Арно предложил немного перестраховаться. Ждать было ужасно скучно, потому что они условились, на всякий случай, молчать, даже когда главная опасность быть раскрытыми миновала. И наконец, Ричард сказал: — Нам пора. Когда они проходили мимо доски, Арно вдруг хлопнул себя по лбу и сгрёб с подставки весь мел, который там был. — Это зачем? — Там же лабиринт! Метки ставить будем. И Ричард вдруг похолодел от страха при мысли, что они могли зайти в лабиринт совершенно неподготовленные. Ричард и Арно старались спускаться вниз осторожно, замирая и прислушиваясь через каждые десять шагов — в любую минуту они могли наткнуться на охранника или того же Арамону. С выключенным светом идти по коридорам было жутковато — университет уснул, и будить его не хотелось. Ричарду вспомнилось, как маленьким, ещё когда семья жила в столице, увязался за отцом, тот работал всю ночь в своём кабинете, а сыну приказал не бродить по коридорам, а сидеть спокойно с книгой, чтобы не разбудить университет. И Ричарду тогда представлялось, что если университет проснётся, то все учёные с портретов оживут, выйдут из рамок и станут гулять по коридорам, так что Ричард тогда постарался вести себя очень-очень тихо, портреты были тёмными и неприветливыми. Единственный вход в подвал располагался сразу за центральной лестницей, прямо в главном холле. Идти через огромный тёмный холл, где спрятаться было некуда, оказалось особенно жутко, но им повезло: охранники в этот момент ходили где-то в другом месте. Дверь в подвал Ричард пару раз видел — низенькая, узкая, с крохотной замочной скважиной. Опасаясь включать фонарик, Арно принялся перебирать ключи на связке, ловя гладким металлом остатки света. — Такие маленькие ключи, — заметил Ричард, чтобы справиться с тревогой. — А ты думал, они с мой кулак будут? Наконец, один из ключей подошёл. Осторожно они открыли дверку и, нырнув внутрь, быстро затворили её за собой. В кодидорчике за дверью царила непроглядная темнота. Ричарда передёрнуло. — Можно включить фонарик, — прошептал Арно. — Опасно, — отозвался Ричард, который предпочёл бы засветить тут сразу сто фонарей, чтобы распугать призраков. Но осторожность прежде всего. — Вдруг дверь плохо прилегает. Нас увидят… — Я наощупь не найду вторую скважину. — Ладно, только на слабый режим. — Режим? — фыркнул Арно. — У этих физкультурников все фонарики с одним режимом. Тусклым! Раздался щелчок, и Ричард убедился, что Арно прав: фонарик светил еле-еле. Но его света хватило, чтобы отыскать замочную скважину во второй двери, которая, как надеялся Ричард, вела уже в подземелье. Арно снова принялся перебирать ключи. Второй замок открылся так же легко, как и первый. Видимо, в подвалы заходили часто. Арно притворил за собой дверь и принялся шарить фонариком по стене. — Тут должен быть выключатель. О! Коридор залил яркий желтоватый свет. Если тут и были призраки, то их давно оскорбил бы вид пустых коробок, сложенных у одной стены, и коробок с праздничной мишурой — у другой, а также остатки разнообразных декораций для прошлогоднего университетского праздника, когда приезжал гайифский мистериальный театр и ставили пьесу в классических традициях. Дальше Ричард разглядел целые ряды неудобных стульев, которые два года назад, наконец, заменили удобными. Ричард успел застать пару месяцев, когда ещё все мучились на этих стульях. — Смотри, — прошептал Арно, указывая вперёд. Ричард посмотрел, и ему стало не по себе. На трёхногом стуле стоял большой фотопортрет красивого молодого человека, оклеенный черной тесьмой. — Это Джастин Придд. Он публиковался в «Молнии». Всего один раз, правда. Придд, мелькнула мысль, брат Валентина? Ричард вспомнил, что у Валентина, в самом деле, был брат, который умер несколько лет назад. — Давай поторопимся. — Ричард дёрнул Арно за рукав. — Тут смотреть нечего. — Да… про эти завалы никто читать не станет. Постепенно свет становился более тусклым и количество барахла вдоль стен уменьшалось. Да и то делалось всё более бесформенным, грязным, покрытым пылью: груды тряпья, остатки мебели, обрывки бумаги. А потом они дошли до первой развилки. Арно нарисовал на стене «1» и поставил стрелку вправо. — Мы туда. — А почему не влево? — Можем разделиться, если хочешь. Разделяться Ричард не хотел, но Арно мог бы подумать, что это от страха. — Можем… попробовать. Арно задумался. В тусклом свете его чёрные глаза блестели очень ярко. — Вот что. У тебя часы есть? — Да. — Через час возвращаемся, ясно? Отмечай каждый поворот. Цифра, стрелка. Вот мел, вот фонарик. — Д-да. Идея разделиться вдруг стала ещё ужасней, и Ричард почувствовал лёгкую слабость в ногах. — А у тебя? Мела-то хватит? И заряда для фонарика? — Часа на три хватит. Так что с запасом. Час, Дик, понял? А потом каких бы ты девиц на стенах не увидел, возвращайся! —Надеюсь, не увижу, — пробормотал Ричард, отворачиваясь. Коридор перед ним уходил вглубь, тянуло холодом, но почему-то не сыростью. Воздух был на удивление сухим. Ричард старался идти размеренным шагом, заставлял себя рассматривать стены, в поисках рисунков, фонарик пока не требовался: хотя свет и был неярким, но глаза привыкли. Серые стены без признаков краски напоминали иллюстрации в учебнике истории периода королей, когда подвалы Багерлее ещё были тюрьмой. Каждые десять шагов он сверялся с часами и на всякий случай писал цифры на стене даже там, где не было поворотов. Панику, возникшую в первые минуты, удалось побороть, загнать куда-то в дальний угол. Когда-то он слышал, что при волнении нужно дышать как можно глубже и размеренней, и теперь старался думать о собственном дыхании, а не о темноте, которая ждала его впереди и скапливалась за спиной, потому что почти с каждым шагом вокруг становилось всё темней, а от фонарика, когда лампочки совсем перестанут работать, толку будет мало. Иногда ему попадались двери, низкие, деревянные, с медными ручками. Ричард, боясь, что они внезапно распахнутся прямо перед ним, торопливо дёргал за эти ручки, но двери были заперты. Свет становился всё тусклей, но, к удивлению Ричарда, краска на стенах не то что не бледнела, а напротив, как будто становилась ярче и уже была не серой, а голубоватой. А через несколько поворотов, которые были отмечены стрелками, краска потемнела до синей и выглядела так, словно стены покрасили совсем недавно. К этому времени лампы уже не светили, и Ричарду пришлось довериться узкому, дрожащему лучу фонарика, который, правда, светил немного ярче, чем тот, что достался Арно. Луч фонарика скользил по стенам, где пока не было видно ни одной картины. Хотя, как мысленно пошутил Ричард, может быть, все они передвигаются — и просто разбежались от света. Тут краска на стенах стала немного меняться, затем изменилась и вовсе: теперь она была белой. Ещё через несколько шагов луч фонаря высветил лица… Ричард вскрикнул и отпрыгнул от стены, едва не уронив фонарик. Но оказалось, что это просто фреска, изображавшая группу людей в старинных нарядах. Ричард отошёл подальше и стал водить фонариком по фреске. Она была огромной: каждый из изображённых там людей был, наверное, в полтора обычных человеческих роста. В центре стоял светловолосый мужчина в доспехах, слева и справа от него — двое мужчин, тоже в доспехах, но в остальном совершенно противоположные: один — черноволосый, с гладко выбритым смуглым лицом и тёмными глазами, которым художник сумел придать яркий блеск. Второй — светловолосый, бородатый, сероглазый. Их лица показались Ричарду смутно знакомыми, но он списал это на то, что портреты той эпохи для него всегда были на одно лицо. Впрочем, фреска была хороша. За все прошедшие годы в тёмном подземелье она не утратила ни яркости красок, ни чувств, которые отражались на лице каждого из изображённых на ней. Постояв немного перед фреской, Ричард побрёл дальше, уже немного менее испуганный. Ему даже неловко вдруг стало от своей паники. Подумаешь, Катершванцы рассказывали про рисунок женщины, который бродит по стенам, — в Надоре, откуда Ричард был родом, непослушным детям рассказывали про безголовую чёрную свинью с красными копытами! Усатый пьяница мог быть просто немного похож на Мишеля — усы всех делают похожими! А главное — коридор выглядел на удивление ухоженным. Наверняка, за ним присматривали. Так что никаких призраков здесь не водилось, глупости… Теперь он скользил фонариком по стенам с интересом, а не страхом, и когда в луч попал нарисованный рукав нежно-голубого платья, то Ричард сразу остановился и стал рассматривать новую фреску — та изображала красивую светловолосую женщину, немного похожую на профессора Ариго, только в старинном платье. Ричард задумался о том, что профессору Ариго такое платье тоже очень подошло бы. У неё был именно такой же нежный овал лица, какой часто изображали на картинах той эпохи. Фреска с девушкой окончательно успокоила Ричарда. Он вдруг подумал, что сюда, наверное, и экскурсии водят. Не стал бы ректор всю эту красоту в подвале прятать. Твёрдо решив разузнать про экскурсии, Ричард двинулся дальше, за поворот, не забыв, конечно, поставить стрелочку. И почти сразу же за поворотом он наткнулся на дверь. Запертую, конечно. Ричард, чей фонарик уже освещал коридор на несколько шагов вперёд, вслепую, всё ещё погружённый в мысли о фреске с девушкой, скользнул рукой по поверхности двери — и резко остановился: пальцы его нащупали рамку, похожую на рамку портрета. В недоумении — никаких рамок и портретов на других дверях не было — Ричард осветил дверь. На ней, действительно, висел портрет. Фотография. Того усача. Самая обычная современная фотография, только в чёрной рамке. «…мы так сделали, когда печатали стихи Джастина Придда…», — вспомнил Ричард и провёл рукой по лицу, будто пытаясь отогнать ужас, внезапно вновь накативший вместе с ясным пониманием того, что именно здесь погиб соавтор отца. Назад Ричард вернулся минут на шестнадцать раньше. На стены по дороге назад он смотрел, только чтобы не пропустить стрелки и цифры. Никаких фресок, никаких дверей! Вернуться назад! Выбраться из этого подвала и поскорей домой! Арно он услышал издалека: тот шёл и пел. «Видимо, чтобы всех призраков распугать», — подумал Ричард и обрадовался, что Арно тоже решил вернуться пораньше. Они встретились прямо у первого поворота — именно там, где до этого разошлись, и Арно спросил первым: — Ну как? Ричард помолчал, придумывая ответ. — Я… нашёл старинные фрески. — О фотографии он решил не распространяться. Даже в темноте было видно, что Арно просиял: — Я тоже! Целую кучу! Тебе какие попались? — С девушкой… и ещё с какими-то воинами в доспехах. — Всего? А я штук шестнадцать нашёл, даже считать устал. И с людьми в доспехах, и с танцами, и даже с аббатством, которое тут до университета стояло. Странно, что сюда не водят туристов. Толпа желающих была бы. Ричард не стал объяснять почему, по его мнению, туристов сюда не водят, только кивнул. — В общем, — подвёл итог Арно, — это была отличная идея — пойти сюда. Спасибо Катершванцам. Они уже шли, пробираясь через коробки, и впереди маячила дверь наружу. Ричард с трудом сдерживался, чтоб не прибавить шагу, но Арно всё болтал, описывая во всех красках каждую встреченную им фреску. У двери они на мгновение остановились. Арно окинул взглядом столы, коробки и остальное барахло, а затем открыл дверь. Темный коридорчик они преодолели в два шага, и дверь вторую дверь, которая вела в главный холл, открыл уже Ричард. И, открыв, услышал к своему ужасу: — Я же говорил, что они здесь. У входа, под лестницей, стояли Эстебан Колиньяр и Арамона. Ричард почувствовал, как его накрыло ужасом, с которым едва ли могли сравниться страхи в подземелье. — Спасибо за предупреждение, господин Колиньяр, — елейным голосом произнёс Арамона. Ричард и не думал, что тот способен на такие интонации. — И что с ними сделают? — спросил Эстебан. — Ничего! — фыркнул Арно. — А ты на что надеялся? — Это тебе, Савиньяк, может, и ничего, — пожал плечами Эстебан. — А у Окделла нет родни среди преподавателей. Был, конечно, его отец… но… Он не договорил и мерзко усмехнулся. Ричард почувствовал, что краснеет — не от смущения, от злости. Ещё немного — и он просто ударил бы Колиньяра! Или ударить? Чего ждать, если его отчислят, но одним поводом больше, одним меньше… Ричард почувствовал руку Арно на плече. Но это его не успокоило. Легко Арно было воровать ключи, нарушать правила — его защитят братья! Отругают, да но всё равно защитят… а Ричарду отдувайся за двоих! Колиньяр словно прочёл все эти мысли и снова усмехнулся. Арамона же сказал: — Сейчас мы с вами ничего делать не будем, негодяи. Зато завтра… о, завтра!.. Он похлопал в ладоши. Его красная физиономия блестела в темноте. И Ричард подумал, что, наверное, Арамону он тоже ударил бы с удовольствием. Но всё-таки никакой дракой дело не кончилось. Арамона проследил за тем, чтобы Эстебан, Арно и Ричард вышли из университета. Тут, конечно, можно было и накинуться на Эстебана, тем более Арно, судя по выражению его глаз, тоже был не против. Но Эстебан как почувствовал — и почти бегом умчался к своей машине, которая одиноко стояла на университетской парковке. Арно и Ричарду нужно было идти пешком, потому что ночью трамваи не ходили, а никакой другой транспорт до общежития не шёл. До самого дома они молчали, да и оказавшись в комнате ни слова не сказали Жилю, который накинулся на них с вопросами. Ричард чувствовал себя отвратительно и изо всех сил боролся с завистью к Арно, а Арно словно жалел, что вообще предложил эту вылазку в подземелья, которая могла теперь стоить его другу учёбы.