Не входи в эту дверь

— Следи за языком, Эстебан! — Ричард с плохо сдерживаемой яростью смотрел на Колиньяра-младшего, которого вообще-то и быть не должно было в общежитии — жил он в квартире, которую ему снимал отец. Холл общежития гудел с утра: третий день конференции начинался около полудня и включал в себя доклады дриксов и остальных гостей, так что все обсуждали, какие вопросы можно задать, чтобы вызвать дриксов на дискуссию. Отдельно от холла гудела голова Ричарда, а кроме того, болели все мышцы от макушки до пяток после вчерашней лавочки. — Зачем? — Эстебан ответил презрительным и вызывающим взглядом. И продолжил, даже не понизив голоса: — Я констатирую факт: Ричард Окделл — подстилка декана. Эта новость с утра произвела фурор, о котором дриксам только мечтать. Молча, не тратя времени на рефлексию, Ричард кинулся на Этебана. И, прежде чем его кто-то смог остановить, ударил кулаком, почти вслепую, потому что в глазах потемнело от головной боли. Однако судя по всему, Ричард попал: Эстебан охнул, вокруг замолчали, а где-то далеко раздался голос Арно: — Надо ещё и вахтёра пригреть, Дик, это он с утра сплетни распускает. Ричард потёр лоб, оставил Эстебана приходить в себя и повернулся к Арно, тот уже подошёл ближе: — Пошли, не обращай внимания, это всё зависть. — Зависть? — спросил Ричард уже на улице. Снег блестел на солнце, и глаза слезились. Но от злости в голове будто прояснилось. — Ты любимчик декана, Дик. Ну теперь-то это всем ясно. Я знаю, что ты не согласен, просто… посмотри на всё со стороны: Рокэ никого не берёт в курсовики, отбрыкивается, как может, часы добирает аспирантами. Не веришь? Спроси Валентина Придда — Рокэ его отослал к другому преподу… — Почему ты его Ро… по имени называешь? — наконец успел вставить слово Ричард. Арно отлично выспался, кроме того, он был проклятым жаворонком — и утром прекрасно себя чувствовал, к тому же накануне он не пил «Чёрную кровь», а говорил он всегда гораздо быстрее и больше Ричарда. — Это всё, что ты хочешь мне сказать? — отмахнулся Арно. — Ладно, потому что Алва дружит с моими братьями со школы. Он у них дома бывает чаще, чем родная мать! Благо, родная мать живёт далеко. — Это не причина… — Так вот, Рокэ тебя взял в курсовики — это уже зависть, а ещё… — Зависть! — возмутился Ричард. — Пусть Колиньяр сам идёт и пробует! Этот его… Рокэ — отвратительный научрук! — Это знаю я, а теперь это знаешь ты, — рассудительно ответил Арно, — но… некоторые до сих пор хотят к нему. Ладно, так вот, а теперь это твоё ночное явление на… м-м-м… мотоцикле Рокэ… В общем… — Что ты мнёшься! Я даже не помню этого! Какой мото?.. Я… — Ты? — заинтересовался Арно. — Давай, рассказывай, как так случилось, что ты пил с деканом собственного факультета? Я слышал, такое только на философском может быть. — Я… — вот это было трудно. Как объяснить Арно, не раскрывая тайну? И Ричард решил сказать то же, что вчера он сказал декану: — Я пришёл обсудить план курсовой!.. А потом… Выслушав всё, Арно смеялся долго. Потом долго вытирал слёзы от смеха. Потом, наконец, сказал: — Не удивительно, что Рокэ тебя поспешил напоить. Ты его до смерти напугал своими домогательствами. Не делай так больше, а то ваш декан сбежит из университета — и тебя возненавидят все юные впечатлительные души физтеха, а Суавес устроит кровную месть. — Сбежит он, — хмыкнул Ричард, протискиваясь в трамвай вслед за Арно. Слово «домогательства» он решил пропустить мимо ушей, — жди! Самая большая аудитория физтеха гудела не меньше, чем холл общежития. И гул этот по-прежнему болезненно отдавался в голове. Ричард занял место где-то на задних рядах, потому что впереди не втиснулась бы и кошка: доклады приезжих физиков не были поделены на секции, а шли два дня подряд в одной аудитории. Сегодня выступали дриксы, потому что их было больше всех, завтра — гайифцы и остальные. С Дриксен у Талига давно шло научное соперничество, и до сих пор Талиг одерживал верх. Во всяком случае, большинство важных открытий последних четырёх десятков лет было сделано именно талигойцами. Возможно, потому что талигойские учёные были свободней в своей работе, возможно, потому что — особенно в последние годы — научная деятельность активно спонсировалась из частных фондов, например, того же барона Капуль-Гизайля, а работу дриксов по-прежнему контролировало правительство. Профессор Кальдмеер выступал в первой половине дня, и Ричард невольно вслушивался в его доклад и гадал, что же такого подозрительного было в профессоре Кальдмеере, что Арно его подозревал. «Интуиция», подумать только. Доклад у профессора Кальдмеера был самым обычным и даже скучным — Ричарду вспомнился вчерашний доклад Колиньяра. — Не очень-то убедительно, — услышал Ричард шёпот впереди. И ответ: — Я, признаться, вообще не понимаю, зачем опровергать Ро… профессора Вальдеса. Ещё слишком рано судить, но… Говорили две темноволосые девушки — может, аспирантки профессора Вальдеса, которых у него было пять или шесть. И при этом — ни одного аспиранта. О них, конечно, рассказывали разные гадости, которые даже до Ричарда доходили, но к девушкам гадости не липли, потому что своей работой они их успешно опровергали. — А это вообще натяжка, — прошептала третья. — Смотрите, он исходит из того, что… сейчас, я нарисую схему. — Да-да, Атина, на самом деле, вовсе не обязательно… Ричарду гораздо интересней было прислушиваться к девушкам, чем вникать в неубедительные построения Кальдмеера. А он, кажется, и сам не разделял тут точку зрения, которую пытался отстаивать. «Но зачем тогда вообще её отстаивать? — думал Ричард. — Вот это точно подозрительно. Расскажу Арно». — Алана, как ты не понимаешь? Он просто не может признать правоту Ро… профессора Вальдеса, он же дрикс. Там с этим строго. — Мне его даже жалко. — Ротгер о нём хорошо отзывался. Я слышала, они вчера весь вечер на кафедре спорили. И о скорости света тоже. — Я бы на его месте всё-таки отказалась делать доклад. Правительство правительством, но есть же научная гордость. После доклада профессора Кальдмеера вспыхнула полемика. Вальдес задал несколько вопросов, причём голос его звучал очень недоумённо: словно профессора Вальдес не верил, что ему вообще нужно задавать все эти вопросы, словно всё уже давно было решено — и вот профессор Кальдмеер снова завёл старую тему… Потом к полемике присоединился — к немалому удивлению Ричарда — профессор Алва. День был солнечный, а окна в аудитории большими, и солнце свободно лилось в них, рассыпаясь бликами в чёрных волосах профессора Алвы, которые сегодня он не стал собирать в хвост на затылке. Ричард, до сих пор внимательно слушавший, вдруг понял, что не может уловить ни слова, потому что смотрит во все глаза на чёрный силуэт профессора Алвы, словно тонущий в лучах солнца. Ричарду вдруг вспомнилось вчерашнее пение: почему декан его не прогнал? Зачем позволил слушать? Не потому же, что ему безразлично, есть кто в кабинете или нет. Нет, наверняка, причина иная… Может, в чём-то Эстебан и прав. Ричард почувствовал, что краснеет, и запретил себе смотреть на Алву и вспоминать утренние слова Эстебана. Краснеющий невесть отчего студент — ужасно глупое зрелище. А если заметят, что он краснеет, когда смотрит на декана… тогда точно все поверят Эстебану. Во время перерыва Ричард решил сходить в столовую. С утра он ничего не ел из-за головной боли и вообще ужасно мерзкого состояния, но сейчас всё прошло, и аппетит в нём проснулся зверский. Столовая находилась на первом этаже, и туда, судя по толпе в коридоре, в перерыве устремились все участники конференции. Ричард заметил Руперта, окружённого шестью черноволосыми аспирантками профессора Вальдеса, которые, казалось, хором ему что-то внушали. Руперт же выглядел крайне несчастным и смущённым. Столовая тоже была полна людей, а свободные места за столиками оказались только в преподавательской части. Кто-то из студентов, достаточно нахальный, уже пробирался туда, но Ричард бы на такое не решился, поэтому ему оставалось только стоять в очереди за едой и надеяться, что какое-нибудь место всё же освободится. — Ричард! — услышал он вдруг за спиной. — Добрый день. Это был профессор Шабли, который выглядел сегодня веселей, чем обычно. — Добрый день, профессор. — Я погляжу, вы ответственно посещаете доклады. — Да, профессор, я… конечно, как же ещё? Прозвучало это глупо — словно Ричард хотел выслужиться на новом факультете. Но слова назад не возьмёшь. Впрочем, профессор Шабли как будто не заметил неловкости: — Правильно. Как бы то ни было, нужно учиться. Бессмысленное бунтарство до добра не доводит. — Профессор, — неуверенно произнёс Ричард, которому вдруг в голову пришла идея — хорошая и плохая одновременно, — у меня небольшая проблема. Но я не знаю, правильно ли будет просить вас… — Мы узнаем это, когда вы спросите, Ричард, правда? — улыбнулся профессор Шабли. — Но не в очереди. Здесь не слишком удобно. Составите мне компанию за столиком? У Ричарда было время обдумать свой вопрос, чтобы сделать его менее бестактным, и когда они сели на один из преподавательских столиков и переставили тарелки с подносов, Ричард сказал: — Профессор, я… я понимаю, что это неправильно, но… но проблема от этого никуда не девается: я не слишком понимаю, с чего мне начать мою работу. Что прочитать, например. Шабли помрачнел и постучал вилкой по краю своей тарелки. Похоже, уменьшить бестактность не вышло. — Ричард, — с раздражением сказал профессор, — это чрезвычайно неэтично, вы же понимаете? Советоваться с одним преподавателем за спиной другого! С научной этикой это плохо вяжется. Ричард опустил глаза и печально посмотрел на свою камбалу в кляре. Конечно, неэтично конечно, плохо! Но профессор Алва тоже нарушает не то что этику, но свои прямые обязанности! Профессор Шабли всё ещё молчал, Ричард отрезал от камбалы маленький кусок и задумчиво погонял его по тарелке. Тут его внимание привлёк высокий преподователь, немного напоминавший Арно, если бы Арно был гораздо старше: те же светлые волосы, правда короче, те же тёмные глаза, тот же внимательный и рассеянный взгляд. Профессор Лионель (или Эмиль?) Савиньяк пробирался между столиками и стульями. Заметив Ричарда, он зачем-то кивнул и улыбнулся. Ричард опешил, но кивнул в ответ, про себя отметив, что этот странный момент надо выяснить у Арно. Тут профессор Савиньяк — у Ричарда не осталось сомнений, это был Эмиль — обернулся и крикнул на всю столовую: — Рокэ! Сюда! Если что, прогоним! «Только не это», — успел подумать Ричард, прежде чем профессор Алва появился возле его столика. — О, Окделл, — бросил он, благоухая теми самыми сладкими духами, которые Ричард теперь смог бы узнать где угодно. — Приятного аппетита. Мне, признаться, казалось, что сегодня вы до вечера едва ли будете способны есть и переносить яркий свет и громкие звуки. Но, вероятно, растущий организм… — П-приятного аппетита и вам, профессор, — пробормотал Ричард, мечтая провалиться сквозь землю. Теперь не только Эстебан будет гадости говорить, теперь все предподаватели знают, что Алва… — Жерар, добрый день, — продолжал Алва тем временем, — я вас не заметил. Обедаете с моим подопечным? — Да, Рокэ, — сухо и с нажимом сказал Шабли, — полагаю, я имею на это полное право, поскольку ваш подопечный — мой бывший студент. — Вот и прекрасно, — беззаботно отозвался профессор Алва. — Я бы, поверьте, с удовольствием вам его вернул, но бюрократия сильней меня, увы. Но, если хотите, можете его поконсультировать. Полагаю, вопросы у него найдутся. Не так ли, Окделл? Вопрос прозвучал без перехода, и Ричард не успел сообразить, что ответить, а профессор Алва уже удалился в сопровождении профессора Савиньяка. И только запах духов по-прежнему висел в воздухе, соперничая с ароматами еды. Профессор Шабли помолчал, а потом вдруг широко улыбнулся: — Ну, это другое дело, Ричард, не так ли? Мы получили полное право на небольшую консультацию. Перерыв закончился скорей, чем этого хотелось бы Ричарду, но главное было сделано: профессор Шабли пообещал разобраться с необходимой литературой и даже предложил поработать в собственной библиотеке. И пригласил на чай этим вечером, после окончания занятий. Вчерашняя попытка выполнить задание профессора Ариго несколько расхолодила Ричарда, и сегодня он с готовностью согласился прийти к профессору Шабли вместо того, чтобы описывать методы исследования по заданию профессора Ариго. Это он успеет сделать и потом, всё равно сдавать нужно будет только на следующей неделе. После перерыва доклады продолжились. Дольше всех зачитывал результаты своего исследования дрикс, который ужасно плохо знал талиг и путался в числительных. Этого дрикса девушки со следующего ряда слушали с напряжённым вниманием, время от времени о чём-то перешёптываясь, — видимо, они изо всех сил пытались понять, о чём же дрикс вёл речь. Впрочем, этот доклад им не слишком понравился, как и доклад профессора Кальдмеера. Наконец, очередной день конференции был позади, и Ричард решил зайти домой, чтобы переодеться перед тем, как идти в гости к профессору Шабли. Ричард постарался не попадаться на глаза ни Руперту, от которого аспирантки Вальдеса не отходили ни на шаг, ни Арно, которого Ричард заметил в главном холле. Ему просто захотелось пройтись до остановки в одиночестве, остаться хотя бы ненадолго наедине с собственными мыслями. А ведь и с Арно, и с Рупертом придётся разговаривать… Вдруг — среди тех, кто шёл через университетский двор — Ричард заметил Эстебана. Только его тут не хватало! И приятные размышления словно испарились, уступив место тем, что мучили Ричарда с самого утра. И надо же было только этому Эстебану появиться! Ричард накинул на голову капюшон, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и поторопился выйти за ворота университета. Последние дни каждое утро было довольно тепло и снег слегка подтаивал, а к вечеру температура понижалась, и вода замерзала, образуя тонкую скользкую корку на тротуаре. Корку эту, конечно, посыпали песком, но кое-где песка не хватало, и нужно было идти очень осторожно, чтобы не поскользнуться. Погружённый в размышления, Ричард осторожно шагал к остановке. Отрезок перед пешеходным переходом был самым неприятным: кто-то раскатал его настолько, что лёд стал скользким как на катке. Как ни странно, Эстебан тоже шёл к остановке, хотя — Ричард это знал точно — у него была машина, а потому на трамвае он не ездил никогда. Вздохнув, Ричард постарался не думать о Колиньяре и сосредоточился на том, чтобы не упасть. И, вероятно, обогнал его, потому что когда Ричард снова огляделся, Эстебана рядом не оказалось. Светофор моргал красным, когда Ричард подошёл к «дракону». На переходе успевало скопиться много народу, пока загорался «зелёный». И в этот раз так получилось. За спиной Ричарда уже собралась целая толпа, а машины всё не останавливались. Они проносились мимо на опасно высокой — по такому-то гололёду — скорости, разбрасывая вокруг себя ледяную крошку. И вдруг кто-то сильно толкнул Ричарда в плечо. Он вскрикнул, почувствовал, что летит вперёд, под колёса… Но чья-то рука успела схватить его за капюшон и дёрнуть назад. Ткань больно впилась в шею, а молния оцарапала подбородок, но Ричард вновь ощутил твёрдую землю под ногами. — Уж не обессудьте, — услышал Ричард голос профессора Алвы, — но через дорогу мы с вами перейдём под руку. Возражать Ричард даже не подумал: слишком сильно было потрясение от едва не случившегося. Какая-то часть его по-прежнему летела под колёса автомобилей, безо всякой возможности что-то изменить. И потому он позволил перевести себя через дорогу: Алва крепко держал его за локоть и что-то говорил, правда, шум в ушах не позволял Ричарду сосредоточиться на смысле его слов. Они перешли через дорогу, затем — несмотря на слабые протесты Ричарда, пересекли трамвайные пути, и остановились на тротуаре напротив. — Вот что, Окделл, — сказал профессор Алва, — сейчас мы с вами пройдёмся. Полагаю, никаких планов на вечер у вас нет, так что вы можете уделить мне несколько часов. — Профессор Шабли, — обиженно выдавил Ричард. Испуг и потрясение отступили перед такой наглостью, — позвал меня на чай. — В самом деле? — Алва усмехнулся. — Прелестно. Тогда мы пойдём к Жерару на чай вместе. Но прежде мы пройдёмся. Ричард хотел бы ответить: «Нет, я предпочёл бы идти один», но Алва, не говоря ни слова, взял его под локоть и повёл вперёд. Ричард послушно пошёл, одновременно пытаясь понять, сумеет ли он незаметно вывернуться из хватки Алвы, но незаметно не получалось, а вырываться и привлекать к себе внимание он не хотел. Да и что бы сделал, вырвавшись? Убежал? Позвал на помощь? Но это было бы просто глупо. И потому Ричард решил не сопротивляться. Снег потихоньку расчищали, по крайней мере, ходить по тротуарам стало заметно легче, чем в тот день, когда только прошёл снегопад. Теперь по обеим сторонам тротуара были горы снега и льда, грязного от песка и комков земли. — Я больше не поскользнусь, — сказал Ричард, когда очередной раз поймал на себе крайне любопытный взгляд очередного прохожего, видимо, студента, знавшего Алву. — Понимаю, — почему-то сочувственно ответил Алва, но руки не отпустил, — предположим, я боюсь поскользнуться. Вам же не трудно мне помочь? Ричард хотел бы сказать: «Все смотрят, и Эстебан не оставит меня в покое», но Алве, конечно, до этого не было дела. Ещё некоторое время они шли в молчании, это было похоже скорее на бегство куда-то или откуда-то, чем на прогулку. Пройдя по улице Франциска, они свернули на Гальтарский проспект возле моста Четверых. Ричарду здесь не слишком нравилось: слишком широкий проспект, никаких деревьев, одни только холодные каменные здания, пусть даже выкрашенные в яркие цвета и украшенные скульпутрой. Зимой с Данара всегда несло холодом, а возле самого моста ветер был такой, что сбивал с ног, а летом на проспекте было слишком жарко. — Во сколько вас пригласил Шабли? — спросил Алва, остановившись на углу простпекта. — После занятий. Вечером. — Тогда у нас есть ещё несколько часов. Судя по тому, как вы кривитесь, холодный ветер вовсе не служит приятным напоминанием о доме, не так ли? — В Надоре не ветрено, — покачал головой Ричард. — А на Кэналлоа, напротив, всегда ветер. И зимой тоже. Особенно зимой. Мне его не хватает здесь. Замечание было неожиданным, словно бы и не Ричарду адресованным, и он промолчал, не найдясь с ответом. Алва тоже молчал, вдыхая ледяной ветер и щурясь на тусклое солнце за облаками. А потом сказал: — Вот что, молодой человек, здесь вы быстро простудитесь и решите, что это повод пропускать лекции. Полагаю, ваши преподаватели мне этого не простят. — Завтра ваша лекция первой парой, — не удержался Ричард, который уже успел выяснить, что Алва на свои лекции никогда не приходил, но студенты так боялись, что он однажды явится, что являлись почти всегда в полном составе. — Завтра выступления гайифцев, — парировал Алва. — В любом случае, здесь недалеко есть «Каса де шадди», где нас точно не отравят. Чашка шадди в «Каса де шадди» стоила, как рассказывали Ричарду, как полстипендии, но возражать он не решился и послушно пошёл за Алвой, тем более тот до сих пор не выпустил его руку. — Росио! — воскликнул кто-то из глубины кафе. Других слов Ричард не понял, потому что дальнейший разговор шёл на кэналлийском. Алва отвечал, усмехаясь, жестикулируя, и выглядел вполне счастливым, хотя обычно на его лице было написано безразличие ко всему и скука. Только сейчас Алва выпустил руку Ричарда, и Ричард, глядя на своего спутника, вдруг почувствовал себя — брошенным? Забытым? Дурацкое чувство, если вспомнить, что совсем недавно он мечтал отвязаться от Алвы. На мгновение отвлёкшись от разговора с приятелем-кэналлийцем, Алва сказал: — Окделл, займите место вон там, за столиком с синим светильником. В «Каса де шадди» пахло пряностями и шоколадом, было полутемно и горели низкие светильники, которых хватало, чтобы читать меню или, если хотелось, книжки с кэналлийской поэзией, которые лежали на подоконниках. Светильники были сделаны из цветного стекла, и Ричард сел за столик, где светильник был тёмно-синим, как вечернее небо поздним летом или как глаза Алвы. На столике лежала маленькая книжечка, которую, наверное, забыл кто-то из посетителей или, может, не забыл, а просто читал кто-то из посетителей. Ричард открыл её, но не понял ни слова — стихи были на кэналлийском. Ричард долго смотрел на первые четыре строчки, причудливо переплетающиеся верхними и нижними завитушками. Книга была иллюстрирована с любовью — и это стихотворение обрамляли деревья, чьи голые ветви, выписанные чёрной тушью, будто бы гнул ветер, у корней внизу страницы лежали золотые листья. — Вам здесь нравится? — спросил Алва, появляясь, как всегда для Ричарда, неожиданно, уже без пальто и шляпы, перчатки он держал в руках. Тут Ричард понял, что сам до сих пор сидит в куртке, шапке и перчатках, что от шарфа ему уже жарко, да и выглядит это всё смешно. — Здесь… — Ричард колебался, для него «Каса» была чем-то очень экзотичным, как бывает с непривычным ароматом, одеждой, едой, которые сначала кажутся неприятными, но потом ты их начинаешь по-настоящему любить. «Касу», явление южное, багряноземельное, завезли в Талиг кэналлийцы, тоскующие по родине, на севере же, особенно в Надоре таких кафе не найдёшь. — Жарко, — кивнул Алва, садясь за столик и забирая у Ричарда книгу. — На Кэналлоа «касы» располагают посетителей под открытым небом и открываются ночью, так, чтобы ночной ветер остужал… шадди. Идите в гардероб, официант вас проводит. Они тут и на талиг говорят, не беспокойтесь. Когда Ричард вернулся уже без верхней одежды, на столике стояли две чашки с шадди и блюдечко с какими-то сладостями. Алва листал книжку. — Вам понравились песни? — спросил он, не отрывая взгляда от страниц. — Да. — Ричард ответил не сразу, ища во всём этом — кафе, прогулка, даже спасение из-под колёс автомобиля — второй, третий, четвёртый смысл. Не стал бы Алва просто так тратить своё время на Ричарда Окделла. Тем более — не стал бы гулять с ним, что за ерунда. Он и пяти минут на консультацию жалеет. — Я заметил стихотворение, которое вы силились прочесть, молодой человек. Хотите, я переведу? — Там о деревьях? — Какая прелестная догадка. Картинки рассматривать вы умеете, — Алва посмотрел на Ричарда. Глаза его блестели в полутьме. — Да, там о деревьях. В том числе. Он снова опустил взгляд на страницу, где переплетались ветви деревьев. — Тем вечером ветер унёс много сухой листвы. Как больно деревьям одним, этой ночью без звёзд. Ну, и хватит с вас, — Алва закрыл книжку, — стихи меня иногда утомляют больше, чем студенты. Особенно те, что длиннее одной строфы. Ричард не удержался и хмыкнул, вспомнив, как долго пел Алва той ночью. Уж явно там было что-то длинное и точно не проза. — Что смешного? — Ничего, — быстро ответил Ричард и сделал вид, что заинтересовался узорами на абажуре синего светильника, — насморк. С холода. — Ну-ну. — А я люблю стихи, — вздохнул Ричард: атмосфера «каса» успокаивала, шадди с каждым глотком всё больше согревал и бодрил, а шоколад Ричард берёг напоследок, как с детства делал с самыми вкусными кусочками. И при этом старался не думать, во сколько это пиршество ему обойдётся. — Конечно, — голос Алвы звучал насмешливо, но Ричард решил игнорировать иронию, слишком уж хорошо, и тепло, и ароматно, а ещё он смотрел на руки Алвы, на длинные пальцы и серебряный перстень с сапфиром. В университете почти никто не носил украшений, если не считать обручальных браслетов. Только профессор Ариго — нитку жемчуга поверх строгого платья или профессор Вальдес — серьгу в ухе. «Может быть, всё дело в том, что они кэналлийцы?» — думал Ричард, всё ещё глядя на перстень. Мысль эта была не слишком логичной, потому что профессор Ариго не кэналлийка. — У вас был конфликт с Эстебаном Колиньяром, Окделл? — вопрос Алвы показался ведром ледяной воды, вылитым на голову. — Из-за чего? — Нет, — ответ вырвался быстрей, чем Ричард придумал, как врать дальше. — Нет? — Алва сделал глоток шадди. — У меня другие сведения. И лгать я не советую. Итак, попытаемся ещё раз. Из-за чего у вас конфликт с Эстебаном Колиньяром? — Я не… не лгу. Эстебану я не нравлюсь, это правда. Но у нас не было никакого конфликта. Алва молчал и смотрел в упор. — Сегодня Эстебан, — Ричард замялся, — сказал кое-что… бестактное. Я его… я его ударил. И там ещё был А… мой друг, который… — Арно Савиньяк, — небрежно перебил Алва. — …который сказал, что Эстебан просто завидует. Но я не знаю, чему тут можно… чему он может завидовать. Губы Алвы дрогнули, но он промолчал, кивком приглашая продолжать. Только больше Ричарду говорить было нечего, разве что оправдываться. — Это всё. Я знаю, что драки запрещены, но Эстебан… коснулся личного вопроса. Мне было очень трудно сдержаться, когда… — Он заявил, что вы спите со мной, конечно. Я бы тоже не сдержался, молодой человек. Возмутительное заявление. Ричард, чувствуя, как идиотски быстро вспыхнули щёки, посмотрел на Алву, но тот был совершенно серьёзен, хотя уже не смотрел в упор. Он словно услышал то, что ему было нужно. — Ешьте шоколадку, — тем же тоном, каким говорил о возмутительности Эстебана, продолжил Алва, — я ещё заказал. — Но это же… — Ричард лихорадочно вспоминал, сколько ещё у него денег с собой, кроме тех, что на проезд. Тут Алва рассмеялся: — Не считайте, вам не хватит. Разве что вы продадите себя в рабство багряноземельцам. Я расплачусь. — Но… — В мои планы не входит разорять студентов своего же факультета. «А что же тогда входит в планы?» — хотел было спросить Ричард, но удержался, опасаясь услышать ответ. Профессор Шабли жил в одном из домов напротив набережной Анэма. Оллария была не слишком старым городом, наверное, именно поэтому целая куча улиц, мостов, набережных в ней носила названия каких-то древних божеств. Видимо, те, кто строил этот город, считали, что таким образом как бы вписывают его в историю Талига. Хотя тот же Надор был куда древней, но в нём улиц Анэма и прочего такого, конечно, не было. Откуда у скромного преподавателя квартира на центральной улице, на факультете астрологии любили посплетничать, пока однажды кто-то не выяснил правду, и правда оказалась скучной: эта квартира принадлежала ещё прапрапрадедушке Шабли, когда Гальтарский проспект был не центральной, а вовсе даже единственной улицей города и желающих жить в Олларии было совсем мало. — Это странно, — сказал Алва, когда они уже стояли перед дверью и Ричард потянулся позвонить в дверь, — что вы так преданны профессору Шабли. Ваш отец был о нём невысокого мнения. Ричард сжал зубы. За весь день уже который раз Алва умудрялся совершенно испортить впечатление о себе. Но зачем? Сначала он спасает Ричарду жизнь, потом говорит гадости, потом ведёт пить шадди, читает стихи! Стихи! Но потом снова говорит гадости! Потом они идут по набережной, и Алва снова говорит о ветре — и о том, как хорошо на Кэналлоа… а теперь снова! Неужели нельзя остановиться на чём-нибудь одном?.. Ричард нажал на кнопку звонка. Из-за двери донёсся гулкий звон, а следом шаги. Через мгновение профессор Шабли уже открывал дверь. — Ричард! Рокэ? — и в этом вопросе, и в выражении лица выразилось удивление профессора Шабли, а Ричард почувствовал лёгкий укол совести, ведь профессор наверняка не слишком ладил с деканом. А тут Ричард его, получается, сам привёл на порог. — С моим, то есть нашим студентом, Жерар, могло бы случиться несчастье, если бы я не успел его вовремя схватить за локоть, — объяснил Алва, — после этого я решил, что просто обязан привести его к вам лично в целости и сохранности. — А какое несчастье? — серьёзно спросил профессор, делая приглашающий жест. —Я едва не попал под машину, — тихо сказал Ричард, проходя в дом, — поскользнулся на гололёде. — Юность впечатлительна, — ответил Алва на вопросительный взгляд профессора, — конференция такого масштаба, так много иностранцев, наверняка празднуют до утра, свои научные открытия отмечают, а потом на ровном месте норовят упасть. Не волнуйтесь, профессор, этого молодого учёного мир не потерял. Шабли кивнул, но всё ещё был очень бледен, когда они, уже в гостиной, рассаживались в кресла вокруг низкого газетного столика. Ричард сел в кресло с большой осторожностью, чтобы ни в коем случае не сломать. Вся мебель в доме профессора казалась совсем старой, даже старше, чем в родном доме Ричарда, а ведь там некоторым стульям было больше двухсот лет. — Вы проголодались? — спросил профессор Шабли. — Или, может, чай? Или травяной отвар? У меня есть успокоительные. Проситься на ужин Ричард посчитал бестактным, а чая или тем более отвара не хотелось — слишком хорош был шадди. Потому он поблагодарил и отказался, а Алва, который уже развалился в кресле, неожиданно сказал: — Успокоительный отвар — это великолепная идея, Жерар. Я не откажусь. — Тогда я сейчас поставлю чайник. И Шабли скрылся за одной из дверей, ведущих из гостиной. — Любопытное место, — заметил Алва, осматриваясь. — Один из самых старых домов в городе, вы знаете это, Окделл? Ричард историю Олларии знал плохо, потому покачал головой. — Вот она, молодёжь, — Алва воздел руки в драматичном жесте. — А ведь, если верить сплетням, в этом доме жил Алан Окделл, когда останавливался в Олларии. Полагаю, он был не просто вашим однофамильцем. Ричард, конечно, знал об Алане Окделле, во всяком случае, те факты, что известны каждому школьнику в Надоре, но вот про дом слышал впервые. Снова Алва как будто маску сменил — вместо злой надел добрую — и рассказывает о чём-то интересном, и на отвар профессора Шабли согласился. Который раз за день… — А почему сплетням? — спросил Ричард, надеясь, что на сей раз добрая маска продержится дольше. — Говаривали, что Алан Окделл отсюда пробирался на свидания с Октавией Алва-Оллар, — хмыкнул Алва. — Это же неправда, — не слишком горячо возмутился Ричард. Эти сплетни он, конечно, слышал, да и Алва к ним относился явно иронично. — Конечно. Но нет дыма без огня, не так ли? Ричард ответить не успел, потому что появился профессор Шабли с подносом, на котором стояли две чашки с терпковато пахнущим отваром. Алва немедленно скривил губы. Вероятно, запах отвара ему не понравился. Однако чашку он взял очень живо и быстро сделал глоток. Беседа главным образом шла между преподавателями, Ричард за ней с интересом следил, но через каких-то полчаса профессор Шабли сказал: — Ричард, вы можете воспользоваться моей библиотекой. Полагаю, там найдутся нужные вам книги. Ричард хотел было сказать, что он всё равно не знает, какие книги искать, но при Алве просить Шабли было попросту неприлично, да и кто знает, что Алва по этому поводу бы сказал. Потому Ричард сказал: — С удовольствием, профессор. — Тогда смотрите, вон та дверь и ступени вниз. Берите любые книги, не стесняйтесь. Если что-то вас особенно заинтересует, я, возможно, смогу вам дать книгу ненадолго. Гостиная и коридор в квартире профессора Шабли были очень маленькими, но на библиотеку он места не пожалел: книги стояли вдоль всех четырёх стен, и также по центру комнаты были расположены три стеллажа. Между одним из стеллажей и стеной стоял маленький стол с настольной лампой и табуреткой. На боковых стенках стеллажей были прикреплены разные схемы, рисунки и чертежи. Многие, судя по неуверенности линий, были просто черновыми набросками для чего-то большего, но были и красивые, завершённые рисунки и схемы. Ричард разглядел небрежный набросок зодиакального круга; перечёркнутый кружок и две точки-звёздочки, словно кто-то начал рисовать схему созвездий и сбился; красивая акварель с персонифицированным изображением знаков зодиака; какой-то список на древнегальтарском языке. Ричард решил, что это, наверное, в память о студентах, которые учились у Шабли. Впрочем, интересней всего были книги. Ричард смотрел на заголовки в изумлении: почти все эти книги были по астрологии — от очень старых, даже прошлого круга, до совсем новых. Один из стеллажей был заставлен университетскими сборниками. Туда-то Ричард и бросился в первую очередь в надежде отыскать тот самый сборник. Он перебрал по одной все книжки на стеллаже: тут были издания восьмидесятилетней давности и те, которые выпустили совсем недавно. Но той — единственной — книги, где были опубликована статья отца и Мишеля Эпине, здесь не было! Чувствуя ужасное разочарование, Ричард подошёл к стеллажу с самыми старыми книгами. Кое-какие из них были ещё на пергаменте. Чтобы справиться с разочарованием, Ричард открыл одну. Держать на весу её было сложно и, запомнив полку, с которой он взял книгу, Ричард сел за столик. Это был старинный учебник по составлению натальных карт. Возможно, тот, кто составлял современные учебники, опирался на этот. Но, конечно, с тех пор, как была написана эта книга, многое изменилось. Ричард подумал, что было бы любопытно составить чью-нибудь карту по ней, без учёта современных сведений, а затем другую — уже с учётом. Свою карту составлять ему не хотелось, и Ричард подумал об Алве. Только вот день и место его рождения… Но если ты в библиотеке, сведения ищутся легко: и через каких-то полчаса листания разных справочников, Ричард уже знал всё, что требовалось, тем более для устаревшей версии информации было нужно гораздо меньше. Время над картой пролетело незаметно. Ричард даже не услышал, когда дверь в библиотеку отворилась, и вздрогнул от голоса профессора Шабли: — Я вижу, моя библиотека вас заинтересовала, Ричард. — Да, профессор! Здесь, кажется, есть всё… почти. — Почти? Ричард, вы меня оскорбляете сейчас. О чём бы ни говорили Шабли и Алва, профессора это явно взбодрило. Сейчас он выглядел веселей, чем обычно в последнее время. — Но, правда, профессор. Я не нашёл одну книгу. — Какую же? — нахмурился Шабли. Весёлость вдруг пропала с его лица. Его словно всерьёз задевало, что у него может не быть какой-то книги по астрологии. Ричарду стало неловко, но всё же он объяснил, что не нашёл университетский сборник восьмилетней давности. — Может, я просто плохо искал, — завершил он своё объяснение. — Вероятно, — уверенно отозвался Шабли. — Конечно, эта книга у меня есть. Если бы вы сказали о речах Святого Адриана об астрологии, о его первом издании, я бы ещё принял вызов, но сборник… Сейчас поглядим… И он повторил то, что до него делал Ричард: по одной перебрал книги со стеллажа, а затем осмотрел остальные стеллажи и полки. Книга не находилась. Наверное, прошло очень много времени, и Алва заскучал, потому что он появился на пороге и заинтересованно посмотрел сначала на Шабли, потом на Ричарда, а потом — и тут Ричард пожалел о собственной рассеянности — на чертёж натальной карты. Убирать карту было поздно, особенно после того, как Алва подошёл к столику и будто невзначай провёл указательным пальцем по своей солярной линии. — Рокэ, — заговорил профессор Шабли, — вы представляете, не могу найти сборник! — Это я спросил у профессора о сборнике восьмилетней давности, — встрял Ричард, чем привлёк насмешливое внимание. — Антиквариатом интересуетесь, молодой человек. Один мой приятель тоже им интересуется, но женился почему-то на женщине куда младше себя. Парадокс, не находите? Ричард промолчал, а Шабли попытался сгладить неловкость: — На самом деле, это очень странно, Рокэ. У меня была эта книга, я уверен. И я не даю книги никому… разве что очень редко и строго под запись. — Может, вы на растопку камина бумаги однажды не нашли, Жерар, — пожал плечами Алва. — Вы же понимаете, в этих глупых сборниках не печатают ничего, что заслуживало бы внимания. — Но… — не выдержал Ричард, однако остановился, потому что профессор Шабли вдруг кивнул: — В каком-то смысле, Рокэ, вы правы, конечно. Тем интереснее, что эта книга пропала. Ричард, что вы там хотели найти? Говорить при Алве не хотелось, всё-таки его Ричард подозревал — отчасти потому что больше подозревать было некого, а матушка не сомневалась, что Алва в этом замешан, да и остальное… — Это не важно, профессор, — пробормотал Ричард. — Важно или нет, — доброжелательно проговорил Шабли, — я отыщу её и сообщу вам. Больше ничего вас тут не заинтересовало? Ричард неуверенно покачал головой. Ему хотелось взять этот старинный учебник и выписать оттуда кое-какие сведения, но книга казалась слишком ценной, чтобы преподаватель вот так согласился отдать её студенту. — Мне кажется, — заговорил вдруг Алва, — нашему студенту очень приглянулась вот эта книжка. И он указал на учебник, по-прежнему лежавший на столе — В самом деле? — Шабли растерянно погладел на книгу, а затем — куда-то в сторону полок. — Ричард, вам нужна эта книга? — Я… бы хотел сравнить натальные карты, составленные по данным этого учебника и более современных. — А, — Шабли просиял. — Года четыре назад это было популярное развлечение, Ричард. Думаю, вам оно будет весьма полезно. Когда сравниваешь, хорошо виден путь, по которому идёт современная астрология. Тем более совсем недавно вышла новая работа… сейчас я покажу. Он исчез между полок, а Ричард осторожно взглянул на Алву. Зачем он привлёк внимание Шабли к книге? Только потому, что заметил интерес Ричарда к ней? Или он догадался — тут Ричард похолодел — что натальная карта… Но Алва рассматривал какой-то рисунок среди тех, что украшали полки, и выглядел совершенно безразличным ко всему на свете. Может, он и хотел помочь Ричарду, только вряд ли из-за какой-то особой заинтересованности в нём… просто от нечего делать. Алва, наверное, нравилось опережать ожидания и поражать всех всезнанием и всепониманием. — Вот, Ричард, — Шабли вернулся, сжимая в руках книгу в яркой обложке. — Вышла буквально три месяца назад. У вас есть великолепный шанс использовать совсем новые данные. Берите обе книги. Вернёте, как закончите свою работу. Ричард повернулся к нему, старясь больше не думать об Алве. — Спасибо, профессор! Я верну на ближайших выходных. Я быстро всё сделаю. — На выходных? — Шабли закивал. — Жду вас в любое время. Можете даже не звонить заранее. Алва издал неопределённый звук, похожий на усмешку. — Вы в общежитии живёте? — поинтересовался Алва, когда они вышли на улицу. — Да, здесь недалеко. Я на трам… — Свежий воздух, студент, полезен для здоровья. Договорить Ричард не успел, почувствовав вновь, что Алва схватил его за руку, и в этот раз за кисть, а не за локоть. Впрочем, всего на пару мгновений. Через несколько шагов Алва снова крепко держал его за локоть. Ветер на набережной Данара ночью разгулялся ещё сильнее, поэтому Ричард надел капюшон и старался не смотреть на Алву, который даже воротник не поднял. Разговаривать в таком холоде не было возможности, поэтому они шли молча, пока не свернули на улицу Франциска. И всё это время Алва не выпускал руку Ричарда из своей. — Ричард, — сказал Алва, когда впереди замаячило здание университета, — вы не боитесь мотоциклов? — Нет. — Ричард не знал, от чего опешил сильней: от самого вопроса или от неожиданного обращения по имени. — Прекрасно. На такой ответ я и рассчитывал, тем более, однажды вы уже на нём ездили. Хотя, полагаю, немногое помните об этой поездке. — Что… что вы имеете в виду? — Трамваи ходят сейчас редко, а я бы предпочёл доставить вас в общежитие живым. Хотя, признаться, в этом ужасном месте лучше быть мёртвым. — Я… — возмутился было Ричард, но Алва продолжал свой монолог, словно и не заметив: — Вы живёте с Арно Савиньяком. Вы знаете, что у этого достойного юноши была возможность жить в большой квартире, которую делят его братья, иметь отдельную комнату, отдельную уборную и прочие отдельные радости. Но он отказался. Угадайте, почему? Ричард промычал что-то невразумительное. Причины-то он, конечно, знал, но говорить дурно о декане филологического факультета другу этого самого декана было не просто рискованно, было, если верить рассказам Арно о старшем брате, самоубийственно. — Думаю, Арно с вами делился своими переживаниями, даже уверен в этом. И также уверен, что он намного приукрасил истину. Не такое уж его старший брат и чудовище… Но всё равно не могу себе и вообразить, что сделал или сказал мой друг Ли своему младшему, чтобы тот в первый же день своего пребывания в Олларии в качестве студента подал заявление в эти закатные сады, которые вы называете общежитием. Так что же на самом деле произошло, не скажете, Ричард? К концу монолога они уже подошли к университетским воротам. Ричард предпочёл молчать и дальше, потому что Алва уже приоткрыл ворота и тянул его за собой к парковке. Там стоял чёрный большой мотоцикл, который блестел в свете фонарей, и чья-то красная машина довольно старая на вид. Алва бросил взгляд на машину и пробормотал: — Снова Робер допоздна сидит. Чем вообще ночью философы могут заниматься на рабочем месте? Сколько лет выспрашиваю, так и не понял. — И без перехода: — Ричард, держите шлем. — А вы? — А мне шлем не нужен. — Это же опасно. Алва бросил на Ричарда взгляд, который даже в темноте можно было назвать испепеляющим. — В прошлый раз вы не жаловались. О прошлом разе Ричарду даже думать не хотелось. На лавочке перед входом в общежитие сидел Арно Савиньяк и что-то читал. Алва затормозил точно напротив этой лавки. Ричарду оставалось лишь радоваться, что это был Арно, а не Эстебан. Хотя, конечно, Эстебан давно уже был дома… всё-таки странно: что этим утром его занесло в общежитие?.. — Слезайте, молодой человек, — скомандовал Алва. Ричард неловко спрыгнул на землю, стараясь не встречаться взглядом с Арно. — Шлем не забудьте. Ричард снял шлем и протянул его Алве: — Спасибо, что… — Обращайтесь, — ладони Алвы легли прямо на пальцы Ричарда, сжимавшие шлем. Алва улыбнулся, но как-то не слишком естественно и немного дольше, чем нужно, — или это только показалось — не забирал шлем, глядя Ричарду в глаза. — Но мне пора. Арно — тут можно было не сомневаться — увлечённо наблюдал за сценой, но тактично молчал, пока мотоцикл не скрылся между домов. Выглядел, между тем, Арно довольно комично: оранжевое женское тёплое пальто с широким зелёным воротником, несколько разноцветных шарфов, явно не его шапка и домашние тапочки, надетые на шерстяные носки. — Что… — начал было Ричард, но Арно его опередил: — Что это было вообще? Консультация? Ричард вспыхнул. — Я не знаю! Он сам… зачем-то… Арно, я не знаю, правда. Но если ты об этом хотя бы намекнёшь в «Молнии», я тебе… я… — Эй, — возмутился Арно, — ты меня за Колиньяра принимаешь? Это твоё дело. — Спасибо, — с облегчением кивнул Ричард и почти рухнул на лавочку рядом с другом. Все невероятные, странные, волнующие и бесконечно двусмысленные события этого дня нахлынули на него в одну секунду — и он ощутил такую же бесконечную усталость. — Пойдём домой… в комнату, то есть. По пути расскажешь, что тебя на мороз выгнало. — Не что, — ответил Арно, сворачивая рукопись и не без труда поднимаясь с лавочки, — а кто. Догадайся. — Не представляю даже, — Ричард изо всех сил боролся с зевотой. — Твой старший брат явился с инспекцией комнат? Или вообще вся семья во главе с матушкой? Арно молча и с неприкрытым ужасом посмотрел на Ричарда. — Что? — удивился Ричард. — Меня бы только это могло выгнать на мороз. Не меньше. — Ну и фантазия, — выдавил Арно, — тебе можно романы ужасов писать. Нет, мне хватило Жиля. — Жиля? — с недоверием переспросил Ричард. — Его. Несчастный дурак влюблён. Причём он, кажется, не знает, в кого именно. То есть их шестеро и они как-то связаны с физтехом, как я понял из его бреда, порождённого безумием любовной горячки. — Шестеро, хм… — У тебя есть предположения? — заинтересовался Арно. — У профессора Вальдеса шесть аспиранток. Они… в общем, я их тоже не слишком отличаю… Но я же не влюблён! Как Жиль может не знать, в которую влюбился? — Я так понял, если правильно услышал, что он мне вслед вопил, Жиль решил, что влюбился во всех сразу. Как тебе? — Ну, они красивые, — кивнул Ричард и тут же добавил в ответ на взгляд Арно: — Ну, правда! Я к тому, что понять-то можно — высокие все, черноглазые… И умные очень. — Вот жаль, тебя в комнате не было, — шёпотом сказал Арно, они к этому времени уже поднялись к дверям комнаты, — ты бы поговорил с Жилем и унял бы тем его любовный зуд. А где, кстати, ты был? — Я… — Ричард толкнул дверь, — долго рассказывать. Я лучше завтра расскажу, сейчас засыпаю. Очень долгий день… Через полчаса, уже в постели, в мгновения между явью и сном, Ричард вспоминал, как они с Алвой ехали на мотоцикле. Ричард сидел сзади и держался за Алву, невольно жалея, что на руках перчатки: ему хотелось бы дотронуться до той мягкой чёрной ткани, из которой было сделано пальто Алвы, а ещё хотелось снять шлем, который мешал почувствовать волосы Алвы на своём лице. Какие они? Тоже мягкие? Или жёсткие? Кажутся жёсткими… И с этой мыслью Ричард окончательно провалился в сон.