Лицемеры

Крис смеется. Нет, не так. Крис хохочет в голос. Крис хохочет в голос, вытирая руками слезы со щек; Крис хохочет, откидываясь назад на спинку стула с такой силой, что он вот-вот упадет. Ох, он получил свое возмездие сполна. За несколько прошедших дней ему еще дважды выпадала чудесная возможность полюбоваться, как у Единственного В Своем Роде Невероятного Короля Этого Города И Этого Мира Даррена Крисса кровь отливает от щек, а глаза начинают в панике бегать по лицу Колфера. В первый раз Крисс не сдерживает свое тело в тот же злополучный для него съемочный день, во время съемок последнего дубля. Когда раздается команда «снято!», Даррен открывает глаза, в которых огромной неоновой бегущей строкой читается «ради Бога, ради Бога, молчи, просто молчи». И Крис молчит. Крис молчит и улыбается уголками губ, и его улыбка звучит ядовитее всех слов, которые он мог бы сказать. Второй раз вообще становится для Криса маленьким личным золотым кубком, который он мысленно ставит на свою полку с самыми дорогими сердцу трофеями, чтобы любоваться им холодными вечерами, когда становится необходимо как-то повысить свою самооценку. На этой воображаемой полке хранится отличное окончание школы, получение всех ролей на данный момент, первый экземпляр его книги в твердой обложке, утверждение его сценария и момент, когда он пролил на себя почти весь стакан сока размера XXL, а Даррен Крисс в метре от него поперхнулся воздухом. Крис был подростком, Крис был подростком-геем, Крис знает этот взгляд. Его ни с чем не спутаешь. Этот взгляд буквально кричит «я возбудился, когда не должен был возбуждаться. Боже, не смотрите на меня». Замерший было Крис дарит ему тогда еще одну пропитанную деланным сочувствием улыбку, ловя в ответ искрящийся злостью взгляд. И сейчас Крис хохочет сидя в трейлере, потому что выиграл битву впервые за пять лет. Он не понимает, что конкретно изменилось и почему Даррен внезапно начинает так неоднозначно реагировать на него после стольких лет совместной работы, он понятия не имеет, что вообще творится с Дарреном, но он знает одно: Даррен не хочет, чтобы это происходило, но это происходит. Значит, Крис победил. Оказаться по другую сторону баррикад очень и очень приятно. Они с Криссом будто резко меняются местами: теперь это у Колфера в глубине глаз тлеет вечно застывшая насмешка, а Даррен как будто постоянно находится в ожидании удара. Он не прекращает подкалывать Криса или сыпать комментариями о его работе, но теперь, натыкаясь на его равнодушный (и немного издевающийся) взгляд, Крисс не подмигивает с наглой ухмылочкой, а натянуто улыбается и отворачивается. Еще более приятным все происходящее делает осознание того факта, что Колфер прекрасно осведомлен о стойкости Крисса в плане съемок откровенных сцен. Корни этой истории растут из его первых дней на съемочной площадке Glee, когда за гелем на голове Блейна еще можно было рассмотреть подобие кудряшек, Рейчел только привыкала ходить с челкой, а Курт еще не окончательно лишился своих щек. Во время съемок второго сезона Даррен, играя одного из Соловьев, мало взаимодействовал с основным актерским составом, не считая, конечно, Криса. Поэтому первой крупной общей сценой для него стали съемки вечеринки в доме Рейчел Берри. И, конечно, поцелуя с Лией Мишель. Говорят, что дети бывают самыми жестокими. А еще очень жестокими бывают подростки. Ну, или почти взрослые люди, которые играют подростков. Совсем еще зеленый Даррен Крисс явно не ожидал, насколько хорошо целуется Лия. Окружающие его ребята тоже не очень ожидали, как на этот поцелуй отреагирует новенький кудрявый парень. А скрыть «реакцию» оказалось весьма непросто, когда приходится сидеть со скрещенными по-турецки ногами на полу. Так что в сторону Даррена полетели смешки, плавно перерастающие в весьма неприятные и даже немного оскорбительные шутки, а он, еще не освоившийся, совсем не знал, как ему следует на это отвечать, и просто сидел, низко опустив голову. А потом Лия с грозным лицом поднялась с пола, выпрямляясь во все свои сто шестьдесят сантиметров, и все на площадке как-то быстро затихли. А Лия ласковым, пробирающим до костей голосом сказала, что если все ребята настолько уверены в себе, то она готова поцеловать любого из парней, кто находит эту ситуацию смешной. Может даже всех по очереди. И пожмет руку тому, кому удастся не возбудиться, но в противном случае шутник должен будет приносить кофе для всей съемочной группы и для нее лично целую неделю. Повисшую тишину нарушил робкий голос Марка: – Ладно, мы поняли, прости, Дарр. О да, Лия Мишель умела быть убедительной. А утром ее ждал стаканчик с латте и надписью «Я сам буду приносить тебе кофе» на боковой стороне. В этом, кстати, и кроется одна из причин крепкой дружбы Мишель и Крисса, и то, почему самовлюбленный Даррен не обижается, когда девушка во время споров выбирает сторону Криса. Просто Даррен, несмотря на не самый легкий характер, всегда старается не забывать, когда кто-то бескорыстно оказывает ему помощь в трудный момент. Никто не знал, на какие курсы тибетских монахов записался Крисс или дьяволу какой религии продал душу, но, тем не менее, после этого случая он не прокололся ни разу. Ни во время следующих съемок с Лией, ни с Хизер, ни даже на съемках «Имоджен» – о да, все обсуждали и это, актерская среда просто кишит подробностями всего, что происходит в любой мало-мальски связанной с кинематографом ситуации – Даррен не позволял себе ни коем образом продемонстрировать какое-либо влечение и оставался спокоен и собран. И сейчас Криса откровенно забавляет, что профессионального актера, натурала, который за пять лет целовал его едва ли не чаще, чем Уилл, и при этом даже не вздрагивал, вдруг начинает физически привлекать Колфер. Мужчина. Мужчина, которого он на дух не переносит. О, Крис даже не может вспомнить, когда работа в последний раз приносила ему столько удовлетворения. – Что происходит между вами двумя? – категоричным тоном спрашивает Лия, когда они с Колфером сидят в его трейлере, потягивая из трубочек холодный чай. – О чем ты? – недоумевает Крис, поворачиваясь к подруге. – Я о том, что Даррен ведет себя еще более злобно, чем обычно, а тебе на это еще более наплевать, чем обычно, – терпеливо поясняет Мишель, болтая трубочкой в стакане. – Ну, я не виноват, что у кого-то ПМС, – пожимает плечами Крис и равнодушно откидывается на спинку своего дивана под недоверчивым взглядом девушки. Он не собирается сдавать Даррена и обсуждать с кем-то, что тело Крисса начало неожиданным образом реагировать на Колфера. Фраза «это не его проблемы», конечно, не слишком сюда подходит – в конце концов, у Даррена встает именно на Колфера («Как же божественно это звучит!» – ухмыляется про себя Крис), – но распускать слухи совсем не в его стиле. Пусть Даррен сам разбирается с его неожиданной бедой. Крису достаточно того, что у него теперь есть стопроцентный способ стирать ухмылку с лица этого кудрявого зазнавшегося индюка, а вот желания публично унижать его у Криса не возникает. Ему и так замечательно, да и все-таки он не такой мудак. Даже Уилл замечает приподнятое настроение парня, Крис же в ответ пожимает плечами: – На работе все хорошо. У меня все хорошо. И это чистая правда. Если Крису Колферу в трудные для него дни очень везло с рабочей атмосферой, то от Даррена Крисса удача, по-видимому, отвернулась. Потому что в отношениях Курта и Блейна уже давно снова наступил расцвет, и парням постоянно приходится находиться в кадре рядом – держаться за руки, смотреть друг на друга, тепло улыбаться, приобнимать за плечи. От этого, конечно, сложно возбудиться, но определенный градус неловкости сопровождает Даррена повсюду, и Колфер чувствует это. «Мне было неловко смотреть на тебя месяцами», – думает Крис, наблюдая за парнем, – «твоя очередь». Тем не менее, где-то на задворках сознания у Криса иногда мелькает что-то очень похожее на уважение к Даррену. Точнее, уважение к профессионализму Даррена, потому что, несмотря на то, что в перерывах между съемками он не может и взглянуть на Колфера без сжатых в полоску губ и раздувающихся ноздрей, в кадре он неизменно чувственен и нежен. Уважение к профессионализму тает как масло на раскаленной сковороде, когда Даррен устраивает целое шоу на камеру перед Лорой. Девушке очень нравится снимать небольшие видео для соцсетей – как и большинству новичков, впрочем, – и когда она направляет свой телефон на сидящих рядом Даррена и Криса, первый резко придвигается к Колферу и целует его в щеку, а потом оставляет легкое прикосновение губ рядом с ухом. Крис замирает и слишком долго пытается осознать и обдумать произошедшее, так что Даррен просто молча уходит. Лора опускает телефон – и впоследствии не выкладывает никуда это видео – потому что хоть она и не знает, можно ли найти что-либо неправильное в произошедшем, но все же чувствует, что случилось что-то не то. Крис остается сидеть на месте. Он страстно мечтает, чтобы этот легкий поцелуй был ему неприятен. Он старательно ищет в своей душе отвращение, но чувствует только тупую пульсирующую боль от старой раны где-то внутри. Потому что Даррен, несмотря даже на свое непонятное и смущающее его состояние, все еще пытается заработать очки за счет Колфера. Хотя сериал заканчивается и ему это уже, наверное, не нужно. Но он делает это по привычке. Играет с Крисом по привычке. – Как же ты задолбал, Даррен, – глухо произносит Крис, догоняя его рядом с трейлерами. Парень оборачивается на звук его голоса, слегка улыбаясь одним уголком рта. – Я не сделал ничего предосудительного, – громко вздыхает Даррен, – я же актер, и у меня есть роль. – Это не актерское мастерство, Даррен, – все тем же гулким голосом произносит Колфер, – это называется “лицемерие”. – Да хватит тебе, не говори, что тебе не понравилось, – как всегда будто мимоходом замечает Крисс с хитрой улыбочкой на лице. – Можешь не прикрываться своими пиар-идеями, чтобы прикоснуться ко мне, Даррен, – наугад бьет Крис, и по вытянувшемуся лицу парня понимает, что попал точно в цель. Даррен застывает, а улыбка на его лице превращается в маску. Он ничего не отвечает Крису, а просто разворачивается на каблуках и уходит. Вокруг крутятся только какие-то люди из массовки, поэтому никто не обращает внимания на очередную «шутливую перепалку», но эти двое осознают, что все как-то резко перевернулось с ног на голову. И этот новый «рычаг воздействия» радует Криса, потому что всю первую половину следующего дня Даррен не позволяет себе ни одного неуместного комментария, а это своеобразный рекорд. Его только расстраивает, что этот самый рычаг он нашел так поздно. Если говорить по-честному, то Колферу даже становится немного жаль, что съемки почти закончены, и он больше не будет видеться с Дарреном. «Или нет», – думает Крис, когда идет на встречу с Брайаном в его офис два дня спустя и врезается в Даррена в коридоре. Крисс потирает ушибленное плечо и поднимает взгляд на Колфера, замирая. – Хотел бы я сказать, что удивлен, но врать не буду, – усмехается Крисс вместо того, чтобы поздороваться, растворяя появившееся было на лице недоумение. – Ты не удивлен? – приподнимает одну бровь парень, делая шаг назад от стоящего к нему вплотную Крисса. – Серьезно, Колфер? Ты думаешь, в тот раз Брайан попросил позвать тебя на пробы, когда мы как всегда по выходным играли с ним в гольф? Или пили пятичасовой чай? Или что? – смеется Даррен, и Крис с раздражением осознает, что когда тот не занимается позерством и не трещит всякую чепуху, его смех звучит как самая мелодичная вещь на свете. Дурацкие мысли. Дурацкий Даррен Крисс. – И что же ты тут делаешь? – произносит он грубее, чем ему самому хотелось бы. – Наверное, почти то же, что и ты, – не обращая внимания на его тон, говорит Крисс. – Пришел к Брайану, поговорить по поводу роли. – Роли? – Меня обижает изумление на твоем лице, Колфер, – протягивает Даррен, склоняя голову набок. – Нет, я… – Крис осознает, что собирается оправдываться перед парнем, и замолкает, расправляя плечи. – Просто не знал. Рад за тебя. – Спасибо, – равнодушно отвечает Крисс. – Слышал, тебя взяли без проб? Это довольно круто. «Лия», – мелькает в голове у Криса, но он не злится на девушку. Тут нет ничего такого, что нужно скрывать или чего можно было бы стыдиться. Даже, скорее наоборот. – Стоп, мы же в разных проектах, да?! – восклицает Крис, и в его голосе проскакивает что-то, напоминающее испуг. – Не волнуйся, дорогой, – усмехается Даррен, – в разных. Во-первых, мне бы не хотелось быть на вторых ролях в твоем фильме, а во-вторых, мы с тобой достаточно накуражились за эти пять лет. Или тебе хотелось бы еще немножко? О Боже, ну как у него каждый раз берется столько наглости, чтобы со спокойным лицом заявлять такое?! – Ты слишком в себе уверен, – злобно смеется Крис, – это даже не забавно. – Что именно? – скрещивает руки на груди парень. – То, что несешь всю эту чушь, хотя сам прекрасно знаешь, что такое возбудиться во время съемок поцелуя с парнем, да, Даррен? Взгляд Крисса темнеет, и он сводит брови к переносице: – Не заигрывайся в это, Колфер. – Ты это мне говоришь? – ухмыляется Крис в ответ, чувствуя свою силу. – Это ты заигрался в молодого гея, Даррен, не находишь? У Крисса такое лицо, как будто он вот-вот его ударит, но вместо этого он быстро моргает и бормочет: – Прекрати. А Колферу почему-то действительно хочется прекратить. Ему не хочется ругаться с Криссом. Пусть он хоть пропадом пропадет. Нужно поберечь нервы. – Так ты собираешься сниматься у Олшана? А как же Хедвиг? – уже спокойно произносит Колфер, опираясь рукой о стену. Вокруг подозрительно тихо – нет снующих всюду статистов, никто не бегает по коридору, так и норовя ненароком задеть плечом. – Съемки начнутся после окончания моих выступлений, – с такой же невозмутимостью отвечает ему Крисс, как будто и не было всей это перепалки минуту назад. – Брайан на меня не давит. Ладно, – запускает руку себе в волосы Даррен, – я бы поболтал еще с тобой, но мне нужно идти. Но вместо того, чтобы пойти к повороту коридора, Даррен проходит два шага вперед и открывает одну из дверей, заходя внутрь. Крис все еще зол в глубине души, но любопытство берет верх над раздражением, и он подходит к все еще приоткрытой двери, заглядывая в комнату. Его взору открывается небольшой мягкий диван, простой письменный стол, крутящийся стул, какой-то большой нелепый цветок в горшке и роскошный черный рояль. Даррен оборачивается и звонко смеется над выражением лица Криса, и тот с досадой понимает, что эта секундная вспышка искреннего Даррена заставляет его пропустить вздох. – Что это такое? – как ни в чем не бывало спрашивает он, делая шаг вперед. – Мое рабочее место, – улыбается Крисс, указывая рукой на рояль. – Они хотят, чтобы я написал оригинальную песню для фильма, поэтому уже оперативненько оборудовали для меня комнату с роялем, – по его лицу непонятно до конца, как он относится к этому факту. – Студия Олшана, э? – Здорово, – выдыхает Крис, окидывая помещение более внимательным взглядом. – Что же ты, будешь мешать простым смертным работать своим пиликаньем? Даррен с улыбкой стучит костяшками по стене рядом с собой: – Звукоизоляция. В двадцать первом веке живем, Колфер. Звук собственной фамилии действует на Криса отрезвляюще, и он отводит взгляд от искрящихся золотом глаз. Он замечает лежащие рядом с роялем ноты, и, сам не толком не понимая, зачем, медленно наклоняется за ними. Он слышит за спиной шумный выдох, и уголки его губ непроизвольно дергаются. – Ты специально это делаешь, да? – злобно спрашивает Даррен – Специально делаю что? – хлопает ресничками Крис, выпрямляясь и оборачиваясь. – Пытаешься… – Даррен нервно сглатывает, – пытаешься заставить меня возбудиться. – Самонадеянный Даррен Крисс, – холодно улыбается Колфер, – как будто мне есть до этого какое-то дело. Меня забавляет твоя реакция, спорить не буду, – перебивает Крис открывшего было рот Даррена, – но не более того. Не льсти себе. Колфер тут же отворачивается, не давая Даррену продолжить мысль, и молча кладет листы на крышку рояля. – Слушай, я сам вообще не понимаю, что происходит, – мгновение спустя подает голос Даррен, – но это не дает тебе никакого права… То есть… Я понимаю, что это ненормально, но… – Ненормально? – сужает глаза Крис, пытаясь унять разгорающееся пламя в груди. Он знает, что Даррен не это имел в виду, но фразы наподобие «неправильно», «неестественно», «богопротивно» давным-давно стали для него огромной красной тряпкой. – Значит, испытывать такое – ненормально? Значит, я ненормальный? Даррен морщится и всплескивает руками: – Колфер, я не это хотел сказать, но просто для меня… – Конечно же, для тебя, – перебивает его Крис, – ты у нас особенный, да, Даррен? Ничего ненормального в этом нет, но не для тебя, правда? Криса самого пугает тон его голоса, но он не в состоянии заставить себя замолчать. – Ты же сам понимаешь, что несешь полную чушь, Колфер! – раздраженно восклицает Даррен, проводя рукой по волосам. – Это все твое долбанное вечное двуличие, – фразы Криса звучат отрывисто, как пощечины, – Может, тебе стоит уже трахнуть какого-нибудь парня, и перестать уже вешать окружающим лапшу на уши о том, какой ты чудесный и нормальный, потому что это, блядь, не так! И не затягивай с этим, а то набросишься еще на какого-нибудь парня на съемках здесь и заработаешь себе судебный запрет! Это звучит слишком жестко даже в сторону Даррена, и Крис жалеет о своих словах прежде, чем до конца проговаривает предложение. В конце концов, он не должен опускаться до такого. Но слова уже повисают в воздухе, и Даррен смотрит на него пораженно, а затем с силой сжимает челюсти. – Знаешь, приятно оставаться, – бросает он, разворачиваясь, – захлопнешь дверь, когда будешь уходить. Крис остается стоять в тишине посреди этой дурацкой комнаты с роялем, чувствуя себя вымотанным. И виноватым. Он чувствует себя виноватым перед долбанным Дарреном Криссом, который в первый раз просто забил на его чувства, а во второй еще и пробежался по ним едкой речью. Но Крис вспоминает, как ему было тяжело, когда он впервые почувствовал влечение к другому парню, как он добрых сорок минут разглядывал себя в зеркало и боялся выходить из ванной, и чувство вины будто наполняет комнату, становится необъятным и почти видимым. Он слышит щелчок дверной ручки и быстрые шаги и едва успевает обернуться, когда смуглые руки толкают его к противоположной стене через всю комнату, а чужие губы требовательно попадают куда-то в угол скул, быстрыми поцелуями передвигаясь по лицу и впиваясь в губы. У Даррена парфюм с резким запахом и привкус мяты и ананаса. Крис мысленно выкидывает из своего холодильника все, что может обладать таким же вкусом. Дыхание Даррена опаляет кожу на шее. "Наверное, ожог останется" – мелькает в голове Криса. – Ты… – Колфер наконец-то осознает, что молча целует влетевшего как ураган Даррена в ответ, обвивая его руками за плечи, и пытается заставить себя поверить, что это просто выработанная за годы совместной работы привычка. Привычка отвечать на поцелуи, привычка замирать от звука его смеха, привычка позволять разрушать свою долбанную спокойную жизнь. – Я передумал, – резко выдыхает Даррен, отстраняясь буквально на секунду. – Может, мне стоит уже трахнуть какого-нибудь парня. Ты прав. Я хочу этого. Я безумно этого хочу. – Я не собир- – бормочет Крис, поворачивая голову, но его тут же снова втягивают в поцелуй, проводят руками по всему телу, заставляют задыхаться. – Ради Бога, просто заткнись, – стонет Даррен, запуская пальцы в волосы Криса и разрушая прическу, обнимая сильнее, целуя требовательнее. – Зачем... зачем ты это делаешь? – со сбитым дыханием спрашивает Крис, все-таки отодвигаясь на несколько миллиметров. – Потому что хочу, – хриплым голосом отвечает Даррен, впиваясь в его лицо потемневшими глазами. – Хочу почувствовать тебя. Не гребанного Курта Хаммела. Тебя. Хочу чувствовать тебя. Хочу слышать свое имя. Ну же, Крис, – Даррен наклоняется к его уху и задевает губами мочку, – назови меня по имени, Крис… – Д-Даррен, – дрожащим голосом произносит Колфер, закатывая глаза, пока Крисс прокладывает губами дорожку поцелуев вниз по его шее. – Даррен, о боже, Даррен... – Господи… – слышит он глухой стон в основание шеи, и это становится последней каплей. Если он не остановит все это сейчас, то не остановит уже никогда. – Нет, нет, нет, – Крис отодвигается, старается отодвинуться что есть сил, хотя понимает, что Даррен не держит его настолько сильно, чтобы у него это не получалось. – У меня есть парень, Даррен, нет… – Мы никому не скажем, – лихорадочно шепчет Даррен, с силой прижимая Криса к себе. – Никому. Никто не узнает. Никто не узнает… Колфер пытается заставить себя скинуть руки Даррена со своего тела. Так еще хуже. Потому что для Даррена это никогда ничего не значило и никогда не будет ничего значит, а Крису и того, что уже случилось между ними на данный момент, хватит, чтобы перестать спать по ночам ближайшие пять лет. «А, да пошло оно все!» Крис со стоном выгибается навстречу Даррену, прекращая попытки остановиться. Потому что они никому не скажут. Потому что никто не узнает.