Когда все в один голос называют кого-то чудовищем,
тут одно из двух: он либо святой,
либо о нем не говорят и половины того,
что есть на самом деле.
© Карлос Руис Сафон.
Буквально через несколько секунд я ощутила слабость в коленях, голова закружилась, создалось ощущение, что я куда-то падаю, а неведомая сила засасывает меня в гребаный водоворот, доводя организм до состояния тошноты. Первое, что предстаёт перед глазами — огромный изящный особняк с белоснежными и зелеными стенами, кое-где обвитыми декоративным плющом. Внимание почему-то привлекает невзрачная тропинка, справа от своеобразной террасы, кто же знал, что пройдя через арку из деревьев, ты словно оказывался в ином мире, который никак не сочетался с роскошным и холодным поместьем. Тут, в саду, было невероятное собрание всевозможных цветов, кустов и деревьев. По обеим сторонам от тропинки были рассажены растения с изумительными фиолетовыми бутонами, пожалуй, их тут было больше всего, явно показывая, что хозяйка или хозяин сада неравнодушны к данному виду цветов. Тропинка извивалась, огибала деревья и клумбы и вела дальше и огромному склонившемуся к земле дереву, скорей всего ивы, возле которого располагалась потемневшая от старости скамейка. Все это находилось возле маленького озерца, которое придавало всему саду поистине сказочный вид. Внезапно, на той самой скамейке, возник силуэт девушки, черные локоны аккуратно уложены и закреплены чем-то на макушке, почти прозрачные серые глаза с каким-то странным отрешением рассматривали фиолетовый цветок, который покоился на её коленях. Длинные тонкие пальцы бережно расправляли бархатистые лепестки, девушка была словно призрак, только из крови и плоти. — Мама? — раздается прямо за спиной, я резко обернулась и отскочила в сторону, едва успев избежать столкновения. Прямо передо мной стоял парень лет семнадцати, темные волосы аккуратно уложены, черная рубашка с золотой отделкой облегает гордо расправленные плечи и аристократическую осанку. Ледяные голубые глаза с нескрываемым отвращением впиваются в несчастный фиолетовый цветок в руках девушки. Вышеупомянутая молчит, ни звука, ни движения и создается впечатление, что она и не дышит совсем. — Мама! — парень делает несколько шагов вперед и повышает голос. — Отец приехал, мы ждем тебя, будь добра, почти нас своим присутствием. Никакой реакции, лишь возобновились все такие же медленные и бесполезные движения пальцев по лепесткам. Волна боли, отчаянья и злости окутывает юнца, желание что-нибудь сломать, уничтожить, лишь бы она посмотрела на него, хотя бы один раз. Еще один долбанный раз. На красивом лице ни одной эмоции, и, поначалу, даже не верится, что внутри этого человека такая борьба. — Мама? И снова абсолютное игнорирование, девушка словно оглохла, ушла из этого мира, оставив лишь бездушную пустую оболочку. Злость окончательно затмевает разум, мальчик делает шаг ближе к краю дорожки и беспощадно выдирает часть цветов. Фиолетовые бутоны жалобно дернулись, словно в судорогах перед смертью, парень разжимает тонкие пальцы и с отвращением наблюдает за тем, как цветы падают на землю. Девушка внезапно поднимает голову, немного прищуривается, встает со скамейки, подходит совсем близко, опускается на колени и, что-то нашептывая, собирает разбросанные растения. Кажется, это стало последней каплей, мальчишка зло чертыхнулся и, с невероятным изяществом развернувшись на пятках, поспешил к выходу из сада. — Захария… — голос незнакомки был тихим и походил на звон крохотных колокольчиков, вот только звенели они совсем близко к моим ушам и от того оглушали и не давали собраться с мыслями. Имя так просто слетевшее с ее губ, врезалось в меня с силой внезапно рухнувшего неба, ясно давая понять, что моему мирозданию пришел конец. Я медленно сползаю на колени, прячу лицо в ладонях, и все тело сотрясается в беззвучных рыданиях. Нет! Не он! Это не может быть он! Кто угодно, но не он! Разум атакуют сотни мыслей, одновременно, не щадя, не желая слушать оправдания, да только меня там уже нет, я далеко за пределами всего этого, я там, где темноволосая гадалка с сияющими серебром глазами шепчет не своим, искаженным голосом «убийца, осквернивший душу, уведёт всех за собой, станет причиной, причиной, по которой он изберет смерть.» Непонятно откуда берутся силы приподнять голову и с нескрываемым ужасом наблюдать за тем, как статная спина замерла, как парень сделал глубокий вздох, натянул дежурную ухмылку и немного повернул голову в сторону матери. — Я знаю о том, что ты вытворяешь. — тонкие бледные пальцы сжимают и без того помятые бутоны, в почти прозрачных серых глазах появляется намек на предательскую влагу. — Вчера вечером меня навещала Белинда. На секунду, лишь на одну секунду, я вижу, как сползает маска с идеального лица парнишки, как вместо холодной насмешки в глазах появляется страх и стыд. — Оууу, — забавно растягивает Захария, уничтожая все намеки на эмоции и вновь становясь пародиям на ледяного принца, — тетя Белинда, — он полностью разворачивается к матери и до боли знакомым жестом лохматит уложенную челку, — я так рад, что она почтила нас своим визитом. — Захария… — пальцы девушки уже сжаты в кулаки, от фиолетовых цветов остались лишь стебли. — В следующий раз, будь добра, передай ей привет и скажи, что голубой балдахин на кровати абсолютно не смотрится с красным деревом. — Да как ты смеешь! — впервые в бледных глазах заплясали яркие блики злости, и мальчишка замер любуясь ими, впитывая их, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти и тонкая, скользкая нить сомнений, боли, отчаянья, что подобно змее оплетала его сердца, начала покрываться тонким слоем надежды. Если проявила эмоции, может это поможет? Может, теперь она очнется от этого странного транса, прекратит посвящать всю себя долбанным цветам, название которых он никак не мог запомнить, или же не хотел запоминать? Но вместо теплых слов и извинений с губ само собой вылетает едва ли не оскорбление. — Думала я стану отрицать тот факт, что спал с твоей подругой? Брось, мама, — снова это привычное движение рукой по волосам, что делает Захарию таким похожим на Кая, и заставляющее что-то внутри меня со стоном молить о смерти. А парень, тем временем, продолжает говорить, будто испытывая девушку на прочность, — я скажу тебе больше, она не единственная, далеко не единственная. Однако, если впредь она заявится в нашем поместье, передай, что я готов сделать ей скидку, по старой дружбе. Нахальная ухмылка, брошенная в лицо покрасневшей от злости собеседнице и быстрые шаги, чтоб как можно быстрее покинуть ненавистный сад. Я нерешительно обернулась, замечая, как с щек хозяйки поместья медленно исчезает румянец, в серых глазах тухнет живой огонек, как ни в чем не бывало бледные пальцы стирают вступившие слезы, миссис Блэкмор* наклоняется, проводит рукой по фиолетовым бутонам и тихо вздыхает. Реальность едва заметно начинает размываться, и вот я стою словно слабозрячая, моргаю, тру глаза, но бесполезно, лишь размытые пятна вокруг. Зрение стало возвращаться так же постепенно, как и исчезло: все тот же сад, то же дерево и та же скамейка, на ней сидит женщина еще куда более бледная и потерянная, черные локоны безжизненно спадают с плеч, а глаза стали совсем пустыми. — Мама? — к женщине подходит мужчина, на вид ему чуть больше двадцати, непослушные волосы такого же цвета, как и у женщины в легком беспорядке. Захария, кажется, всеми силами старается не смотреть по сторонам, все свое внимание посвящая миссис Блэкмор. Женщина не реагирует, мутный взгляд устремлен куда-то мимо сына, туда, где все вокруг было покрыто изумительными фиолетовыми бутонами. Глубоко вздохнув, стараясь держать себя в руках, мужчина наклонился и сорвал несколько близрастущих цветов, бережно, борясь с чувствами ненависти и отвращения, вложил их в руки женщины, так походившей на призрака. Стоило нежным лепесткам коснуться бледной кожи, как она вздрогнула и ласково улыбнулась, вот только улыбка предназначалась не сыну, а сорванному им подобию букета. Мужчина шумно выдохнул, обошел скамейку и, встав за спиной женщины, провел рукой по ее черным волосам. Удивительно сколько чувств сочетало это казалось бы обычное движение: ярость заглушаемая нежность, никчемной, граничащая с надеждой и беспомощность, борющаяся с воспоминания. — Отец вернулся, — пальцы разделяют длинные локоны, ранее мягкие, теперь жесткие и чем-то смахивающий на солому, — он сказал у него важные новости, и он хочет видеть нас всех вместе. В ответ вновь тишина, женщина, видимо, не слышала сына, находясь где-то за пределами нашего мира. Его рука скользит по опущенным плечам, губы касаются макушки, на миг зажмурившись, Захария громко вздыхает и шепчет что-то отдаленно напоминающее молитву. Бережно взяв женщину под руку, он помог ей встать и повел по каменной дорожке, смотря только вперед на спасительную арку из деревьев, что являлась своеобразным порталом из этого проклятого места. Он ненавидел этот сад, презирал цветы, которые забрали у него единственного дорогого человека. Обеденный зал как всегда наводил скуку, хозяйка дома как нельзя кстати вписывалась в эту безжизненную атмосферу. Захария поежился от холода, который покидал зал лишь вовремя приемов и празднеств, но их не проводили тут уже слишком давно. Миссис Блэкмор была усажена на положенное ей место, справа от отца, который молча наблюдал за происходящем, прожигая свою, с позволения сказать семью, ледяными голубыми глазами. — Аннелиса*, — голос главы семьи заметно хрипел и был, казалось, слишком грубым для него, — как твое здоровье? Женщина молчит, рассматривая букет цветов лежащих на ее коленях. — Стабильно. — скрипнув зубами, не скрывая вызова в голосе отзывается Захария. — Прислуга! — он слегка наклонил голову в бок, повышая голос, но все так же смотря на отца. В зале появилась бледная фигурка служанки, которая, покраснев и опустив глаза в пол, застыла в ожидании приказа. — Принеси вазу для цветов. Девушка поклонилась и на пару минут скрылась из виду, вернувшись, она поставила возле хозяйки поместья небольшую вазу и вопросительно посмотрела на юного лорда, тот кивнул, давая положительный ответ на немой вопрос. Служанка аккуратно взяла из рук женщины цветы и, поставив их в вазу, быстро удалилась. — Как я уже сказал, — стараясь держать голос ровным и не обращать внимания на выходку сыну, блондин уселся поудобнее, — у меня важное сообщение, не так давно я встречался с герцогом Кавендиш*, и он дал свое согласие на твою, Захария, женитьбу на его дочери. — Ага, сейчас! — вальяжно развалившись на стуле, темноволосый мужчина насмешливо приподнял брови. — Прости, видимо, ты не в курсе, папа, — нарочно сделав ударение на последнее слово, юный лорд ухмыльнулся, — на данный момент свадьба не входит в мои планы. — Это твой долг, как наследника рода. — отец прищурился и сжал челюсть. — Долг? — издевательская ухмылка не покидала лица юного лорда. — Не смеши меня, отец! — Все уже решено и не подлежит оспариванию! — глава семьи повышает голос, но это не производит должного эффекта. — Похоже, тебе придется найти себе нового сына. — брюнет поднимается со своего места, издевательски кланяется и разворачивается к выходу. — Аннелиса, дорогая, — что-то в голосе отца заставляет мужчину замереть, — ты не хочешь отправится в…- пауза, возведенные к потолку глаза и брезгливо брошенное, — отпуск. — Она никуда не поедет! — голос грубее, чем нужно, прямое неповиновение, в другой семье его бы наверняка уже выпороли. — Отчего же? — глава семьи сцепляет длинные пальцы в замок и устраивает на них подбородок. — Ты слышал о госпитале Святой Марии Вифлеемской? Думаю, там ей будут рады. Слишком фальшивая улыбка, вызывающая отвращение, Захария рванул к столу и со злостью ударил кулаками по деревянной поверхности, от чего ваза с цветами пошатнулась и упала на пол. — Я не позволю отправить свою мать в пристанище для психов! — В таком случае, — блондин не скрывает довольного выражения лица, — мне кажется, тебе придется пересмотреть планы на будущее. — Ты…! — договорить не удается раздавшийся внезапно шорох, и две пары мужских глаз, как по команде, обратились к источнику звука. Женщина поднялась со своего места и, встав на колени, стала собирать цветы, бережно поглаживая фиолетовые лепестки и шепча что-то неразборчивое. — Итак? — хозяин поместья отвернулся от жены, и теперь ледяные голубые глаза следили на единственный наследником. — Я… — Я не позволю тебе женить нашего сына через шантаж! — женщина резко поднялась с пола. — Жаждешь отправить меня в Бедлам, Ксавьер? — несколько пошатывающихся шагов в сторону мужа. — Вперед! Но я не позволю тебе испортить жизнь еще и моему единственному сыну! Двое мужчин замерли с недоверием смотря на женщину, в безжизненных серых глазах полыхало пламя, волосы цвета безлунной ночи обрамляли бледное, но все еще красивое лицо, движения хоть и были неловкими, но в них явно читалась злость и уверенность. Захария не мог оторвать взгляд от матери, как же давно он не видел ее такой живой, что-то внутри больно кольнуло, захотелось упасть на колени и разреветься, утирая лицо ее подолом, сознаться во всем и молить о прощении. Эта женщина была для него подобна божеству, и он ценил каждую секунду, когда она спускалась с небес и обращала внимания на что-то помимо ненавистных фиолетовых цветов. — Я согласен. — срывается с губ, и плевать на последствия, все не важно, лишь бы она хоть иногда смотрела вот так! — Я женюсь на ком захочешь, только не трогай маму. Женщина удивленно хлопает пушистыми черными ресницами, и в уголках почти бесцветных глаз собираются слезы, юному лорду хочется плюнуть на рамки приличия, послать все к черту, обнять эту хрупкую, но безумно дорогую ему женщину, но статус не позволял, в их семьи подобное проявление чувств было дикостью и варварством. — Хорошо. — Ксавьер, кажется, выдохнул с облегчением, он не желал свое жене участи провести последние дни жизни в больнице для душевно больных. Ведь когда-то, возможно, он даже был влюблён в темноволосую красавицу со звонким голосом и всегда доброй, понимающей улыбкой, и мысль о том, что он стал виной ее обращения в едва живую, помешанную на цветах тень убивала его изнутри. — Ты не должен! — Аннелиса прикусывает бледно-коралловые губы, Захария же, не знает куда девать глаза, наконец, решившись, под удивленным взглядом отца, быстро сокращает расстояние до матери и нерешительно всматривается родное лицо: — Почему они? Почему ты выбрала эти идиотские недоромашки! — Шафраны, — строго поправляет его женщина, и уже тише, — они не предают, не разочаровывают. Её слова болью отзываются в груди, ему хотелось кричать, злиться, все высказать, но в семье так не принято, тут уважают лишь сдержанность и контроль. Эта женщина была единственной перед кем он испытывал стыд, кого не хотел послать к чертям за годы своеобразного предательства, он никогда не простит ей того, что она практически бросила его, но и научиться ненавидеть ее ему не дано. — Захария, — холодная бледная рука скользит по его щеке, — прошу тебя, не превращай жизнь юной мисс Кавендиш в ад. Молчание, он не мог пошевельнуться. Она коснулась его. Сама. По собственной воли. Когда она делала это в последний раз? Шесть — семь лет назад? Он и забыл насколько нежными, мягкими и необходимыми были ее прикосновения.***
Скрип двери, немного раздражающая музыка, пошарпанные деревянные стены, небрежно расставленные столы и выкрики невпопад, кажется, теперь я оказалась в неком подобие кабака. У стены, почти в углу, сидит темноволосый мужчина, плечи опущены, взгляд почти пустой, бессмысленная ухмылка в пустоту и очередной глоток какого-то сильно пахнувшего напитка. Дико и непривычно было видеть этого человека таким потерянным, он никак не ассоциировался со знакомым мне вампиром, кажется, это один из немногих моментов, когда он был настоящим. Внимание привлекает девичье хихиканью за соседнем столиком, которое явно раздражает молодого лорда, три девушки что-то шепчут и нагло пожирают мужчину взглядом, рождая внутри меня дикие чувства, так похожие на ревность. Внезапное одна из них встает со своего места, темные локоны при этом нервно дернулись, небрежно заправив несколько прядей за ухо и поймав ободряющие взгляды подруг, она направилась к столику Захарии, заставляя мужчину зло сжать зубы. — Привет, — широко улыбаясь, она облокотилась на стол, лорд не удосужил её и взглядом. — Эй, ты помнишь меня? — темноволосая помахала перед мужчиной рукой и, не получив ответа, бестактно отодвинула кружку с напитком. Ледяные глаза в ту же секунду впились в покрасневшее лицо. — Помню! — он выхватил кружку и отодвинул её подальше. — Наследница рода Гринвуд*, любящая когда ее берут сзади, чего надо? Щеки брюнетки стали цвета спелых помидор, она трусливо отвела глаза, ища поддержку у подруг, одна из них, полненькая, с добрыми синими глазами, одобрительно кивала, а вторая, блондинка, кажется, всячески старалась не смотреть в их сторону. — У меня к тебе просьба… — Если ты не заметила, я не в духе! — мужчина, кажется, едва сдерживался чтобы не разораться. — Это важно! — брюнетка наклонилась ближе. — У моей подруги проблемы! — Я похож на того, кто решает женские проблемы? — Это по твоей части. — неуверенно бормочет собеседница. — Слушай, куколка, — уже не скрывая раздражения, — у тебя карманных денег не хватит, пойдешь хозяйскую казну… — У нас достаточно денег! — неожиданного резко отрезает девушка и уже мягче, неуверенно ежась под ледяным взглядом. — Она скоро выходит замуж. — И? — темные брови скользнули вверх. — Мне официально ее поздравить или что? — Она не хочет. У нее есть человек, которого она любит. — Вот и пусть к нему обращается! — очередной глоток. — Она не может, — девушка громко вздыхает и снова бросает взгляд на подруг, — она не хочет, чтобы новому мужу досталось все. — А ну, стой! — откровенная насмешка. — Ты пытаешься продать мне свою подругу девственницу?! — Что?! Нет! — в зеленых глазах девицы засияло возмущение. — Просто… Тебе же все равно, да? Тебе плевать зачем ей это, а мы заплатим! Ты должен сделать это! Вот как. Все равно? Они все так считали? И снова это ненавистное «должен», черт бы их всех подрал! Юный лорд крепче сжал кулаки, он никому ничего не должен! Откуда этим тупым курицам было знать, что он это делает не просто так? Что все эти девушки — лишь повод разозлить мать?! Он просто хотел ее внимания, ему нужны были эмоции этой женщины! Нужны так же, как гребаный кислород! Ледяные голубые глаза в точности такие же, как и у его отца — гордость рода Блэкмор скользнули по фигурке трусливо сгорбившейся блондинки за близстоящим столиком. В том, что речь шла об этой девицы сомнений не было. Значит не хочет все отдавать будущему супругу? Смешная. Глупая. Он встал слишком резко, стул покачнулся и рухнул на пол, заставив юную мисс Гринвуд жалобно пискнуть. -Оплати мою выпивку. — мужчина даже не обернулся, с виду холодный, бесчувственный, но не внутри, нет, там еще горел огонек, не позволяющий Захарии уподобиться своему отцу. Руки легли на спинку стула беловолосой глупышки, он наклонился, почти касаясь губами уха, прекрасно зная, какой эффект произведет: — Ты готова пойти со мной, куколка? К удивлению мужчины дрожь мгновенно прошла, девица выпрямила спину, расправила плечи и, приподняв подбородок, уставилась прямо на него: — Д-да! Ухмыльнувшись, юный лорд подал девушке руку, та незамедлительно вложила свою и встала, смело смотря снизу вверх. Вместе они направились к небольшой старой, деревянной лестнице, под взволнованными взглядами мисс Гринвуд и ее второй подруги.***
Небольшая комната с одним окном и явно неприветливой атмосферой, все тут пропахло быстрым дешёвым сексом и огромным количеством алкоголя. Большую часть пространства занимали старая, наверняка очень скрипучая кровать и комод, видимо, ее ровесник. В постели на спине, прикрыв глаза, лежал темноволосый мужчина, рядом с ним блондина, свернувшись клубочком, устроив голову на его плече, вырисовывала что-то непонятное пальцем на его груди. — Наверное, ты считаешь меня «падшей». — шепчет девица, полагая, что Захария уснул. — Я никем тебя не считаю, — следует мгновенный ответ, и щеки глупышки окрашиваются в пурпурный, молодой лорд приоткрыл один глаз, задумчиво изучая блондинку, — мне все равно на то кто ты и что из себя представляешь. Мужчина ухмыльнулся, заметив столь явное смущение, почти брезгливо скинул голову девушки с плеча и привстал, осматривая комнату в поисках одежды. — Ты не останешься? — блондинка укутывается в посеревшую от частых стирок простынь. Блэкмор, кажется, не услышал её, наконец отыскав предметы своей одежды, он поднялся с кровати. — Эй! — глупышка потянулась к мужчине, но пальце так и не достигли своей цели, ледяные глаза, насмешливо уловив ее движения, мигом вышибли из блондинки мысли о чем-то большем. Откуда ей было знать, что молодого лорда едва ли не выворачивало наизнанку от ее ненавязчивой невинности? Что внутри Захарии помимо сгнившей души все еще оставались задатки совести, которые, чаще всего, представили перед ним в образе самого дорогого ему человека — Аннелисы Блэкмор — его матери. Он привык спать с тупыми неудовлетворёнными женщинами, которые искали в нём замену равнодушным мужьям, знал, как доставить им удовольствие, а, в качестве приятно дополнения, они всегда вознаграждали его неплохим гонораром. Этим шлюхам было невдомек, что все, что ему нужно — это хотя бы намек на эмоции у матери, и не важно злость это, ненависть, печаль или радость. Её внимание для него было сродни иконе, ради этого он готов на все. Что же заставило его переспать с этой девчонкой? Она ведь была совсем не в его вкусе. Ярость и злость на всю эту ситуацию? Факт того, что ему придётся жениться на какой-то мегабогатой курице ради того, что его мать оставалась рядом? Похоже, попытки превзойти долбанные цветы в маленьком мире Аннелисы стали его смыслом жизни. — Спасибо. — раздается откуда-то со стороны, выводя мужчину из раздумий, серые почти черные глаза сияли искренностью и чистотой, и на секунду появилась глупая мысль о том, что это не он ее испортил, а она его отчистила. — Не за что, куколка. — отзывается Захария, застегивая последнюю пуговицу и направляясь к выходу. — Энн-Мэри, — тихо отзывается блондинка, неуверенно поджимая опухшие от поцелуев губы, — меня зовут Энн-Мэри Кавендиш. Молодой лорд Блэкмор запинается о порог, с недоверием косится на блондинку, едва сдерживая истерический смех. Только что он переспал со своей будущей женой, которая не хотела отдавать все своему мужу. А судьба то, та еще тварь оказывается. — Что же, мисс Кавендиш, полагаю, мы с вами еще встретимся.***
Огромный полупустой холодный зал, гнетущая атмосфера страха, отчаянья и безысходности, по всей видимости, меня снова занесло в поместье Блэкмор. Мужчина с белоснежными волосами и ледяными голубыми глаза зло смотрит вперед, осторожно придерживая темноволосую девушку, внимание которой было полностью посвящено букету фиолетовых цветов в руках. Признаться, даже меня уже начинало подташнивать от этого цвета. Рядом с парой стоит сам Захария, волосы зачесаны назад, слишком ухоженный, слишком галантный, полностью соответствующей своей роли. Напротив, испуганно теребя подол платья стоит та самая блондинка из таверны, и создается впечатление, что ее ведут на эшафот*, бедняжка словно не дышала и выглядела даже бледнее миссис Блэкмор. — Я прошу прощения, — раздается со стороны хриплый голос, — мне жаль, что так вышло, я не знал, что моя дочь… — пауза, попытка подобрать слова, глупая иллюзия, чтобы создать впечатление, что ему дорога репутация девушки, — нечиста. — Смотрины показали, что мисс Кавендишь имела связи на стороне, — ледяной бас Ксавьера, кажется, заставляет вздрогнуть всех. Всех, кроме его собственного сына. — Я нижайше прошу прощения, — в тон Блэкмору отзывается герцог Кавендиш, — мы готовы вознести ущерб, дабы вы не имели претензий. — Что же, — хозяин поместья насмешливо посмотрел на несчастную девушку, кто бы мог подумать, что все так сложится, наследница такого знатного рода и шлюха. — Нам не нужны ваши деньги. — внезапно подал голос Захария, крохотные плечики Энн-Мэри дернулись, но взгляд по-прежнему был устремлен в пол. — Что же ты молчишь, милая? — мужчина сделал несколько шагов к девушке, и, аккуратно зажав подбородок между большим и указательным пальцем, приподнял ее голову, вынуждая посмотреть в глаза. — Ты так и не признаешься? На щеках юной мисс Кавендиш навернулись слезы, это было слишком для её чистого и хрустального мира, она не могла поверить, что сейчас все закончится. Если эти люди узнают, что она натворила, ее казнят публично за осквернение чести рода. — В чем должна признаться моя дочь? — словно гром среди ясного неба раздается голос герцога Кавендиш. — В том, — юный лорд нарочно делал паузы после каждого слова, наслаждаясь возникшим напряжением и ужасом в глазах девушки, он не собирался уничтожать ее, нет, его план был куда более изощренный, — что мы с Энн-Мэри без ума друг от друга. Челюсти почти всех присутствующих буквально отвисли, все взгляды устремились на юного лорда, но ему, кажется, было плевать. Нагло развернув девицу лицом к присутствующим, обхватив ее стройную талию и устроив подбородок на ее плече мужчины улыбнулся в стиле чеширского кота. — Ну же, куколка, — совсем обнаглев шепчет Захария на ухо едва не поседевшей от ужаса девушке, — расскажи своему отцу историю нашей любви, ты ведь так этого ждала. — Я…я… — Энн-Мэри не решалась поднять глаза на отца, все ее тело сковало от ужаса и опьяняющего запаха молодого лорда Блэкмора. Она совсем не понимала, что происходит, боялась даже представить, что задумал этот темноволосый наглец. — Боже, да ты как ледышка. — качает головой Захария и еще крепче прижимает девушку к себе, наслаждаясь яростью, с которой смотрит на него герцог Кавендиш. — Не волнуйся ты так, я уверен, он поймет, он же так любит тебя. — едва сдерживает смех и, чтобы не выдать себя, закапывается лицом в белоснежные волосы, вдыхая удивительный аромат, чем-то напоминающий спелую клубнику. — Может ты уже объяснишь всем нам происходящее, сын. — Ксавьер, как и герцог, не славились своим терпением и раздражение в голосе хозяина поместья явно подтверждало это. — Да, конечно, — пальцы Захарии бессовестной поглаживают живот девушки, от чего та то млеет, то трясётся, — мы встретились пару лет назад и по уши влюбились, не могли и дня прожить без встречи, — бесстыдно врет мужчина, — вы же знаете какого это? Встречи полные романтики… Ммм… Незабываемо, правда, куколка? Наследница рода Кавендиш словно зашуганный зверек хлопает густыми темными ресницами и кивает невпопад. — А недавно узнали, что нас решили поженить, вы представляете, сколько радости мы испытали? И, признаюсь, не удержались, природа взяла свое. — снова эта наглая ухмылка, начинающая раздражать глав двух весьма знатных родов. — Я официально заявляю, что я был первым и единственным мужчиной Энн-Мэри Кавендиш, так что не имею никаких претензий и с удовольствием женюсь на ней. Ксавьер не верил не единому слову своего сына, он знал каким плутом был юный лорд, но никак не мог понять, что он задумал в этот раз, да и поделать уже ничего не мог, Захария публично признался. Представители обоих семей удалились для обсуждения всевозможных нюансов, и, как только дверь за ними закрылась, мужчина брезгливо отпихнул от себя стройную фигурку Энн-Мэри. — П-п-почему? — темно — серые почти черные глаза с чертовым восхищением осматривали наследника Блэкморов, и это не давало ему разозлиться, он просто не мог на нее сорваться, поэтому, сжав зубы, практически прошипел. — Не думай, что это будет за бесплатно, я буду продолжать вести ту жизнь, которая мне нравится, спать с кем захочу, ты же, будешь молча все терпеть, и, не дай Бог, хоть одна живая душа узнает о чем-то, о чем я рассказывать не хочу, — ледяные голубые глаза встретились с испуганным взглядом девушки, — клянусь, я постараюсь, чтобы вся Англия узнала, что наследница рода Кавендиш обычная ничего нестоящая шлюха.***
Огромный зал пестрил всеми оттенками фиолетового, почти на каждом углу стояли вазы с аккуратно подобранными букетами из шафранов, за обданным столом сидела темноволосая женщина в нежно-сиреневом платье и пустой улыбкой на лице. Сквозь суету подготовки к свадьбе пронесся разъярённый вихрь, игнорируя бросающихся в разные стороны слуг, он замер на лестнице и проорал во всю глотку: — Какого, мать твою, хрена?! Через мгновение на ступеньках показалась хрупкая стройная фигура блондинки, которая, завидев будущего мужа, кажется, даже немного обрадовалась, по крайне мере пока не увидела гримасу искаженную яростью. — Что-то случилось? — неуверенно пробормотала будущая миссис Блэкмор. Захария часто уезжал куда-то ни слова ей не говоря, оставив все свадебные хлопоты на плечах почти супруги. — Случилось?! — мужчина развел руками. — Я спросил, что это за херня?! Почему тут повсюду эти долбанные недорамашки?! — Недоромашки? — Энн-Мэри смутилась, кажется, не сразу понимая о чем речь и лишь спустя секунду, выпучив почти черные глаза, пролепетала. — Вы о шафранах? Простите, я просто заметила, что ваша мать… — Помешалась на них?! — мужчина оскалился. — О, я думаю это все заметили, спасибо! — Я хотела сказать «любит их». — девушка окончательно спустилась и, смело вздернув подбородок, встретилась глазами с лордом Блэкмором. — К тому же, этот цвет ей очень идет, — кивок в сторону почти безжизненной фигуры за столом, — но, если вам так не нравится, я прикажу всю сменить. Какие цветы предпочитаете вы? Розы? Лилии? Ромашки? — едва заметная улыбка, которая не укрылась от глаз молодого наследника. Несколько долгих минут он внимательно всматривался в будущую супругу и нехотя признавал — она была красивой, элегантной и, порой, даже смелой. — Нет, не надо ничего менять. — голубые глаза устремились к Аннелисе, Захария поджал губы, по крайне мере она не выглядела такой несчастной и пусть эта улыбка была пустой и неискренней и предназначалась скорее цветам, нежели кому-то из ее окружения, он пытался запомнить ее, боясь, что больше никогда не увидит. — Ты права, ей идет это платье. — Захария, — тонкие пальчики коснулись его плеча, мужчина дернулся и отшатнулся, словно от удара током, девушка в отместку тоже отскочила и, помолчав пол минуты, все же решила продолжить, — я слышала, что ваш отец навещал Бедлам и что-то там выяснял. Блэкмор фыркнул, отвернулся, пряча сжатые губы и пылающие от злости глаза. Он ненавидел Ксавьера. Как же он его ненавидел. — Я хотела сказать… — девушка неуверенно сжала подол платья. — Я сделаю все, чтобы не позволить лорду Блэкмору отправить миссис Блэкмор в Бедлам! Клянусь честью своего рода и своей жизнью, я сделаю все, что в моих силах! Крепко зажмурившись и прикусив губы, она приготовилась к очередной вспышке злости от будущего мужа, но не тут-то было, теплая ладонь осторожно очертила ее скулу. Ничего не понимая, Кавендиш распахнула веки с недоверием смотря на стоящего рядом мужчину. Захария сам не понимал, что делает, просто эта девушка внезапно вызвал в нем чувство гордости, уверенности, надежности и… Нежности? Он настолько погрузился в свои мысли, что очнулся лишь тогда, когда его собственные ладони, бережно легли поверх внезапно вспыхнувших алым щек. Она ведь этого не заслужила, она не виновата в том, что произошло с его семьей. Быть может у них есть шанс? Да, они начали не с того и продолжили совсем не так, их свадьба сплошной фарс, но что если именно она станет его светом? Вдруг эта маленькая хрупкая блондинка сможет разжечь почти потухшее пламя в его груди? — Спасибо, Энни. — он наклонился, замерев у бледно-коралловых губ, которые мгновенно пересохли, он все понял, еще тогда, в таверне, тем самым возлюбленным из-за которого эта девушка не хотела выходить замуж — был он. Едва заметные черные зрачки в глазах девушки пульсировали, она дрожала, но не смела шевелиться. Лишь в мечтах она могла себе позволить представить, какого это, когда муж проявляет хотя бы какие-нибудь намеки на нежность. Ведь героем всех ее выдуманных сказок, всегда был он, ее ледяной принц, стоявший сейчас напротив и слишком внимательно изучающий ее губы. Он впервые приблизился к ней после смотрин, впервые не отпихнул, не скривился, ее подруги в голос кричали, что она полная дура и лучше сдохнуть, чем выйти замуж за такого деспота, они был уверены — он пойдет по стопам отца, жестоко тирана, не знающего жалости. Но она продолжала верить, продолжала мечтать и сейчас, пусть на мгновение, она смогла уловить надежду в столь простом и почти незначительном, но слишком ласковом прозвище «Энни».***
Холодный пустой коридор нагонял скуку, мужчина уже третий раз измерял его длину шагами, его раздражало ожидание, бесило то, что до свадьбы еще около шести часов. Сложно поверить, но с того момента, как девушка сказала, что сделает все, чтобы спасти его мать, он проникся к ней, стал проводить больше времени, изучать ее интересы. Энни оказалась очень милой и любознательной, остроумной и смелой, по началу вела себя с опаской, но после освоилась и, возможно, даже начала ему нравиться. Было в этой девушки что-то особенное, что-то теплое и незабываемое, и, сейчас, Захария почти мечтал жениться на ней, забрать мать и свалить к черту из этого проклятого поместья куда-нибудь подальше, на юг Англии, где всегда тепло, а стены не давят. Внезапно перед самым носом мужчины возникла чья-то фигура, он едва успел затормозить, чтобы не вписаться в незнакомца. — Простите, вы, видимо, гость? Заблудились? — жених с подозрением осматривал мужчину в черном одеянии, капюшон полностью скрывал его лицо и от этого становилось не по себе. Впервые неугомонный Захария испытал почти животный страх и желание свалить восвояси. — Гость? — пробормотал незнакомец, как-то странно растягивая слова. — Возможно. — Вам следует спуститься вниз, там будет большая дверь, за ней приемный зал. — словно скороговорку произнес наследник рода Блэкморов и развернулся на пятках, дабы побыстрее покинуть общество странного мужчины. — Простите мне мою бестактность, — непонятно каким образом черная фигура возникла прямо перед молодым лордом и, первое, что сделал Блэкмор, это как полный идиот обернулся туда, где по идее, должен был стоять странный гость, — я хотел спросить вас, думали ли вы когда-нибудь о бессмертии? О вечной молодости? О возможности делать все, что захочется? — Вечная жизнь? — Захария рассмеялся. — Послушайте, уважаемый, вы явно не по адресу, вечная жизнь скучна. — Значит, вы хотите состариться? Только представьте: немощность, злость, отсутствие привлекательности…- продолжал гнуть странную тему мужчина в капюшоне. — Это часть нашей жизни, тут ничего не поделаешь. — Думаете? — гость неуверенно потрепал край скрывающей лицо ткани. — Как грустно это слышать. — Послушайте, вы видимо, не туда попали, спуститесь вниз, возьмете немного еды и уходите, я не хочу, чтобы вы напугали мою мать и мою будущую супругу. — Они вам дороги? — Что? — Из всех присутствующих вы назвали лишь мать и будущую супругу, это все, кем вы дорожите? — незнакомец издал странный звук, чем-то напоминающий смешок. — Вам лучше уйти, — Захария прищурился, — иначе, я буду вынужден вызвать стражу. — Ну-ну, что вы, стража не нужна, я сам уйду, взяв немного еды, как вы и посоветовали. — мужчина отвернулся, внимательно изучая стены коридора. — Но, я думаю, покажись я в зале, непременно напугаю дорогих вам людей. Поэтому, я хотел бы попросить, не принесете ли вы мне немного воды? Я попью в какой-нибудь комнате, где останусь незамеченным и покину ваше превосходное поместье. — Да, конечно, — лишь бы побыстрее исчез, — третья дверь слева, я сейчас принесу воды. — Да прибудет с вами Господь — отец, юный лорд. Помещение, в которое Захария отправил незнакомца было достаточно маленьким и больше походило на подсобку: старый диван и разбросанные вещи, но не в комнату же для гостей приглашать столь странную личность? Странник, или кем он был, не вызывал у Захарии доверия, более того, от него веяло холодом и хотелось, как можно быстрее избавиться и более никогда не пересекаться. Спустя несколько минут он уже нес воду, приоткрыв дверь, нахмурился — сплошная темень. Он что даже свечу зажечь не догадался? — Эй, вы тут? Я принес воды, как и обещал. Откуда-то со стороны раздалось рычание, лорд Блэкмор обернулся, ему не удалось даже вскрикнуть, что-то огромное повалило его на пол, а затем боль в шее и холод. Ужасный холод. Словно все светлое, теплое и дорогое вмиг стало растворяться. Последним, что видел лорд Блэкмор, были два глаза, что пылали подобно изумрудам и отвратительный запах крови, от которого щипало в носу.***
Темнота. Но почему все видно? Почему столь ярок контур дивана и вещей, разбросанных по комнате? От чего так холодно? Почему так пусто? — О, вы очнулись, лорд? Захария резко поднялся и непонимающе завертел головой: — Что случилось? Где я? — Вы не помните? — незнакомец сидел на полу, и наследник Блэкморов готов был поклясться, что видит его ухмылку или чувствует? Во рту стоял странный пряный привкус, напоминающий дорогущее вино столетней (а то и больше) выдержки. — Что я должен помнить? — Вы переволновались, — незнакомец поднялся и небрежно отряхнул мантию, которая скрывала все его тело, — и, запнувшись, упали, ударились головой и потеряли сознание. — Потерял сознание? — Захария недоверчиво потер макушку, где, предположительно, должен был быть ушиб. — Сколько я был в отключке? Гость поправил капюшон и задумчиво хмыкнул: — Около шести часов. — Шесть часов?! — мужчина вскочил с дивана. — О, нет! Нет! Нет! Я же могу опоздать! — Не переживайте, лорд Блэкмор, вы уже никуда не опоздаете. Увы, последние слова Захария пропустил мимо ушей, выскользнув в коридор, он нахмурился, за окном уже был вечер. Неужели и впрямь провалялся в этой комнатушки почти шесть часов?! И куда подевалось то отвращение? Он прекрасно помнил, что вызывал у него этот странный мужчина при первой встрече, сейчас же, что-то было не так, он не ощущал опасности, лишь странную жажду во рту. Забавно, ведь он еще не пил, насколько помнится. Почти у самого зала его встретили две служанки, которые, буквально за несколько минут, вернули мужчине «подобающий вид» и, все время что-то причитая, отправили его на церемонию. Яркое пламя свечей и факелов буквально ослепили, мужчина зажмурился, поежился, и из груди раздался странный рычащий звук. Как же глупо было не придать этому значение. Он стоял у алтаря, поражаясь, тому, как громко разговаривают гости и ёжась от навязчивой, режущей уши, музыки, казалось, всё в этом зале было настроено против него, но он же Захария Блэкмор, он не сдастся. Внезапно одна из дверей открылась, и оттуда, под руку с герцогом Кавендиш, вышла девушка в белоснежном платье и скрывающей лицо фатой. Даже отсюда он чувствовал запах спелой клубники исходящей от нее. Его почти супругу поставили рядом, сквозь тонкую материю он видел ее улыбку, быть может все не так плохо? Теперь его жизнь изменится, с этого дня он будет сам себе хозяин. Глаза быстро нашли скромно сидящую в первом ряду Аннелису, и на миг показалось, что она смотрит с нежностью и любовью. Не на цветы. На него. Быть может именно это и придало ему сил? Сделало более уверенным? Священник что-то бормотал охрипшим голосом, вынуждая их повторять бессмысленные слова клятвы, а теперь поцелуй, обмен кольцами и новая жизнь. Его — как главы новой ветви рода Блэкмор, и ее — как верной супруги, готовой всегда поддержать мужа. Внезапно что-то блеснуло в стороне, привлекая внимание молодого лорда, он вскинул голову и прищурился, в дверном проеме стоял тот самый странник, а из-под капюшона виднелись белоснежные звериные клыки. Энн-Мэри пискнула, а Захария ощутил уже знакомый запах крови, поначалу мерзкий, отвратительный, позже сладкий и дурманящий. Он непонимающе опустил глаза и увидел в руках невесты крохотный дротик, испачканный её кровью. А дальше тьма, помутнение рассудка, крики, что даруют наслаждение и изумительный вкус чего-то горячего, пряного, опьяняющего хлеще вина. Все красное. Кругом все бордово-красное. И лишь одна мысль в голове: больше этого чудесного напитка, ему нужно больше, лишь он заглушал непонятно откуда взявшуюся жажду.***
Он очнулся на полу, голова трещала по швам. Что случилось? Почему так пахнет кровью? Дымка перед глазами стала рассеиваться, и первое, что он увидел — бордовые разводы на нежно-фиолетовых тканях, которыми был украшен зал. Он вскочил со своего места, слишком быстро и ничего не видя, ориентируясь на запах и непонятно откуда взявшееся шестое чувство, помчался вперед, к обеденному столу. Но замер, так и не дойдя, увидев кроваво — бордовое платье, которое некогда было бледно-сиреневым. — Нет! Колени подкосились, он упал на пол, несколько секунд смотрел вниз, на перепачканный кровью ковер. Это сон. Это не может быть правдой! Он пополз к лоскутку ткани, надеясь, что это лишь ведение. Но увы, Захария Блэкмор ошибся. На полу, среди цветов шафрана, лежала женщина, растрёпанные черные волосы обрамляли бледное лицо, а совсем пустые серые глаза смотрели в потолок. Он бережно приподнял бездыханное тело, прижал к себе, пачкаясь в крови, что все еще шла из разодранного горла, бледные, уже начавшие синеть губы были сложены во все тоже подобие нежной улыбки. — Мама. Он уткнулся носом в ее волосы, зарываясь, но не пытаясь спрятать слезы. — Мама. От нее пахло шафранами, долбанными, ненавистными ему цветами и кровью. — Мама! Нет! Он отказывался верить, что она ему не ответит, он ждал, надеялся, но рана на шеи была смертельной. — Посмотри на меня! — он обхватил мертвое лицо руками. — Слышишь?! Мама! Просто посмотри! Ну же! Давай! Смотри на меня! — Эй! — раздалось откуда-то со стороны, и Захария выпрямился, перехватил тело матери и крепче прижал к себе, словно таким нелепым образом защитит ее. К нему подошел мужчина, с темно — синими глазами и волосами цвета зрелой пшеницы, аккуратно завязанными в хвост. — Ты слышишь меня, неофит? — Что? — Блэкмор непонимающе вглядывался в лицо незнакомца. — Как давно ты переродился? — Что? — все так же изумленно повторил лорд, продолжая прижимать тело матери. — Как давно ты стал вампиром? — Вампиром? — Захария ощетинился. — Вы больны? Какие к черту вампиры?! Кто вы такой? Что вы делаете в моем поместье? — Ты не знаешь? — мужчина удивленно моргнул. — Не знаю, чего? Слушайте, мне не до вас! Мы должны найти того странника! В черном! Он точно знает, что произошло! Он знает, как помочь моей маме! — Странника? — незнакомец нахмурился. — Как давно ты встречался со странником? — Мы тратим время на ерунду! — Блэкмор попытался встать, но ноги подкосились, он глупо распластался на полу, по-прежнему сжимая тело женщины. — Мальчик, когда ты встретил этого странника? — Сегодня! — огрызнулся Захария. — Днем! До свадьбы! Я вырубился и проспал около шести часов, едва не опоздал на свадьбу! Послушайте, помогите мне найти его! Он знает, как помочь моей маме! — Шесть часов? — незнакомец с недоверием смотрел на сидящего перед ним темноволосого лорда, а после перевел взгляд на мертвую женщину. Юный глупец зачем-то пытался зажать рану на шее. — Он не поможет ей, никто не поможет. — Лжете! — Захария оскалился и странный мужчина отпрянул назад, рассматривая заострившиеся клыки и мерцающие зеленым глаза, которые сам Блэкмор, видимо, еще не успел заметить. — Моё имя Семенхара, я один из сынов Ламеха*, восьмого потомка в поколении Сифа. — Мне плевать как вас зовут и на вашу родословную! — шипит в ответ молодой лорд. — Вы знаете что тут произошло? Кто это сделал? Знаете?! - Да. — незнакомец сложил руки на груди и отвел взгляд. - Ииии? - Ты. Тебя поглотила жажда, как и любого неофита. - Вы рехнулись?! Хотите сказать, я убил собственную мать?! - Мать? — Саменхара как-то странно и неестественно вздохнул. — Оглянись, мальчик, здесь мертвы все. Все, включая нас с тобой. - Да вы больны! — Захария бережно убрал спутавшуюся прядь волос с лица Аннелисы. — Если бы мы были мертвы, то вряд ли могли бы разговаривать! - Прислушайся, — незнакомец присел на одно колено заглядывая в пылающие зеленым глаза молодого Блэкмора, — слышишь? Вот и я не слышу. Твое сердце остановилось, как и мое когда-то — ты мертв. Он прав. Этот мужчина был прав. Захария не ощущал своего пульса, его поглотил холод и отвратительное чувство жажды, оно засасывало его, уничтожало все мысли, делало обоняние острее, заставляя втягивать воздух в надежде уловить хотя бы намек на приевшийся аромат крови. И от этого тошнило, выворачивала наизнанку, ведь где-то глубоко внутри он понимал, что наслаждается запахом крови собственной матери. И если он хотя бы на секунду позволит себе выслушать этого человека, вникнуть в его слова — все случившееся окажется явью, и, тогда, Захария Блэкмор окончательно лишится рассудка. Он крепче сжал ледяные плечи Аннелисы, и, борясь с невыносимой болью, поднялся на ноги. Он спасет ее. Должен спасти. Захария делает шаг, еще один и еще. Он словно пьян, идет по лезвию ножа, коим сейчас казался окровавленный пол огромного зала, и не дай Бог он оступится, соскользнет с тоненькой дорожки, его тело в ту же секунду поглотит бездна, и он навсегда потеряет ее. Ту, что любил больше жизни, ту, что бросила его ради чертовых шафранов, ту, которую он никогда не простит, ту, которую он не сможет ненавидеть. Кажется, он шел целую вечность, шаг за шагом преодолевал бесконечный путь до выхода. На деле же, едва отдалился от Саеменхары, который, молча наблюдал за происходящим. Запнувшись об очередное лежащие в крови тело, лорд полетел на пол, прикрыв глаза, готовясь к боли, крепче прижимая тело Аннелисы, дабы прикрыть ее от удара. - Нам нужно уходить, ты ничем ей не поможешь. — незнакомец протянул лежащему на полу руку, но тот не ответил, отвернулся и забубнил что-то странное и несуразное. Он молился. Глупый, наивный Захария Блэкмор, полагал, что Бог услышит его и придет ему на помощь, смешной мальчишка. Ночь близилась к концу, Семенхара понимал, если они вовремя не уберутся отсюда, неофита вырубит, и он уснет до вечера, а у них не было столько времени. Не церемонясь, он схватил лорда за шкирку и приподнял: - Мы должны уходить! Сейчас! - Нет! — мальчишка начал отбиваться, но куда ему против столь старого вампира? На глаза Захарии попался объект, об который он запнулся и ужас мгновенно сковал все тело. Там лежала девушка в некогда белоснежном, теперь грязно-красном свадебном платье, вокруг головы ореолом лежала покрытая алыми разводами фата. И он вспомнил темно - серые, почти черные глаза, что смотрят на него с ужасом и отражающегося в них отвратительного монстра со звериными клыками и неестественно горящими зелеными глазами. Непонимающие крики, слишком громкие, перерастающие в панику, и горячая, еще пульсирующая вена под его губами. Он метался по залу, словно зверь, сорвавшийся с цепи, атаковал тех, кто попадался под руку, разрывал глотки, упивался багровой жидкостью, и вслушивался в замедляющие темп сердца. Среди десятков лиц он вспомнил и ее. Аннелиса не боялась, пульс ее был ровным, она нежно обняла сына в последний раз и что-то прошептала в оглушенный разум, пока он, одержимый жаждой, впиваясь в нежную кожу, вытягивал последние капли крови и жизни.