Дневник неизвестного автора

      Джек стоит посреди комнаты. Вокруг него стихийно образовалось пустое пространство. Все молчат, всё так же слышен стук капель крови, падающих на ковёр. В гостиную тихо заходят Нэт, Билл и Перо, увидев всю картину, остаются стоять у двери. Странно, как тихо вдруг стало в комнате, полной людей...       Тэн подходит к Джеку, достаёт лоскуток ткани, чтобы перевязать его рану. Боже, как сильно он поранил руку, кажется, до самого мяса... Когда японка пытается оказать Джеку помощь, тот молча отводит в сторону её руку, ни на кого не глядя пересекает гостиную, присаживается у камина. Раздаётся щелчок зажигалки, оглушительный в этой тишине.       Джим тяжело дышит, прикрывая куском марли разбитый нос. Ланс стоит рядом с ним, белый как полотно. Донована мелко трясёт. Наконец, листы занимаются огнём, по комнате плывёт запах горящей бумаги. Джек опускает голову, прикрывает здоровой рукой глаза, щурясь от яркого пламени. Я чувствую, какое напряжение повисло в гостиной. Как перед грозой. Мне становится не по себе, но я боюсь пошевелиться.       Листы догорают, Джек ворошит пепел в камине. Крохотные огненные лепестки поднимаются в воздух и улетают в каминную трубу. Он поднимается с колен, вытирает раненую руку о ткань джинсов, оставляя кровавые полосы на одежде. Ланс делает шаг вперёд, и у меня внутри всё сжимается. Господи, если он сейчас начнёт каяться, Джек просто убьёт его, и, учитывая обстоятельства, любой суд его потом оправдает!       — Д-джек, п-п-прости меня. Алиса, она...       Джек поднимает глаза на Ланса. Он не кричит на него, не ругается матом, не делает ни малейшей попытки приблизиться или ударить. Просто смотрит. Но под этим взглядом Ланс замолкает, становится как будто меньше в размерах, опускает голову. Его плечи начинают трястись, через секунду я понимаю, что Ланс плачет.       Джек молча проходит мимо, направляется к двери. Билл кладёт ему руку на плечо, но Джек её сбрасывает. Дверь за ним закрывается, и все в комнате одновременно начинают говорить, как будто спал какой-то невидимый барьер. Остальное происходит так быстро, что никто из нас не успевает вмешаться: Джим кидается следом за братом, а Нэт кидается к Лансу и отвешивает ему звонкую пощёчину.       — Ублюдок! Я знала, что никому из Последователей нельзя доверять! Джек был прав – не зря я провела прослушку в гостиную, ох, не зря! С тобой, мразь, я больше никогда за один стол не сяду, руки тебе не подам, предатель! Живи с этим поступком как хочешь, надеюсь, тебе хорошо будет спаться ночами!       Нэт разворачивается и выходит из гостиной. Оглушительно хлопает дверь.       Последователи шумно начинают обсуждать произошедшее, Билл, Тэн и Перо опускаются рядом с камином. Среди этого гама никто не замечает Ланса. Он подходит к стене, потирая рукой глаза. Обхватывает себя за плечи, точно замёрз. А потом его начинает колотить так, что он просто сползает по стене на пол.       Я не решаюсь подойти к нему. Не думаю, что слова помогут. Вместо этого подхожу к Биллу, Тэн и Перу. Билл вертит в руках уцелевший кусочек письма. Оно действительно на французском, я всё равно не смог бы понять ни слова.       — У Джека есть девушка? — шепотом спрашивает Перо, услышав обрывок разговора Последователей у себя за спиной.       — Я удивлён не меньше твоего, — тихо отвечает Билл, сминая листок, — Джек правильно делал, что никому не рассказывал про неё. Посмотри, как гадко всё обернулось.       — Боюсь, теперь никакие Чип и Дейл не помогут... — вздыхаю я. — Такие вещи не прощают.       — А что... Неужели это так страшно – попасть в этот дом? — спрашивает Перо. — Здесь, конечно, не сахар, но почему так психовать...       — Ты не знаешь, — тихо отвечает Тэн. Перо умолкает. — До того, как ты и Джо сюда попали, у нас было несколько случаев с летальным исходом. Буквально в конце сентября одна девушка умерла от астмы. Она никому не рассказывала о своей болезни, ни жильцы, ни Кукловод ничего не знали. А во время одного испытания в темноте у неё случился приступ на нервной почве. Пока мы сообразили, что к чему, было уже поздно.       — А другой случай произошёл летом, — говорит Билл, — самоубийство. Просто ни с того ни с сего перерезал себе вены – как видишь, в доме полным-полно колюще-режущих предметов. Спросишь у Джима, когда он успокоится – мы доверили ему хранить документы погибших, чтобы потом передать их родным. И стараемся наблюдать за новенькими, чтобы чего не случилось.       Я вспоминаю свою пневмонию, исчезновение Джека. А ведь действительно, жильцы странного дома стараются заботиться друг о друге по мере возможности...       — Пойдёмте отсюда, что ли... — махнул рукой Билл.       Стараясь никого не задеть, мы вчетвером покидаем гостиную и вместе направляемся в сторону подвала. И тут нас ждёт первая неожиданность: двери закрыты. Рядом на полу сидит Джим, кровь у него больше не течёт, но вокруг рта и носа запеклись бурые корки. Он поднимает голову, заслышав наши шаги, но ничего не говорит. А что тут скажешь?       Перо с силой дёргает на себя шипованную ручку, но дверь, ведущая на подвальный этаж не открывается. Билл аккуратно отодвигает девушку в сторону и пробует сам, намотав предварительно куртку на руку, чтобы хоть немного защититься от лезвий. Дверь не поддаётся.       — Кажется, подпёрто чем-то изнутри... - тяжело вздыхает Билл.       — Джим, — подаёт голос Тэн, — мне кажется, ты нужнее в гостиной. Лансу нужна твоя помощь – похоже, у него нервный срыв.       Джим издаёт горький смешок.       — Я нужен брату больше, чем кому бы то ни было. Ты видела его руку – если срочно не принять мер, может развиться гангрена. Кроме того... — он опускает голову. — Кроме того... Я виноват перед ним.       Мы все дружно оборачиваемся к доктору, но он, кажется, не замечает наших удивленных взглядов.       — Я виноват, потому что... Всё это время думал только о собственных интересах. Я не задумывался, что у Джека может быть своя жизнь, свои цели... любимые люди... за пределами этого дома. Я привёл его в это место против воли, он каждый день подвергает себя опасности, рискует собственной жизнью. И ведь я жил с этим осознанием, принимал как должное!.. Но теперь, когда на карту поставлена не только его жизнь, но и жизнь его подруги – или лучше сказать девушки? — только теперь я, кажется, понял, как я перед ним виноват. Мне нужно сказать ему об этом, пока он ещё согласен меня выслушать.       Я смотрю на доктора, и чувствую, как что-то внутри меня обрывается. Поймав взгляд Тэн, я понимаю, что она думает о том же – может быть, и сейчас для извинений уже слишком поздно? И закрытая дверь – самое яркое тому доказательство...       — Присядем? — предлагает Перо.       Мы молча сидим у дверей. Слышно, как в прихожей тикают часы. Сколько времени прошло? Полчаса, час? Тэн сидит, сложив руки на коленях, переплетя пальцы, опустив голову. В полумраке я не вижу её лица, но её коленопреклоненная поза подсказывает мне, что она молится. Билл стоит, прислонившись к дверному косяку, из его трубки вьётся голубоватый дым. На его лицо падает косой свет лампы из прихожей, делая его морщины похожими на трещины старого дерева. Джим не менял позы с того момента, как мы подошли к двери. Он почти не двигается и не отрываясь глядит на дверь, точно в надежде, что она с минуты на минуту откроется. Но время идёт, часы в прихожей отмеряют утекающие минуты, и ничего не нарушает этой странной, застывшей, как в капле янтаря, картины.       Мы все слышим шаги со стороны прихожей, какой-то шум, крики. Первой поднимает голову Тэн. С верхнего этажа кубарем скатывается Дженни, путаясь в длинной юбке, размазывает по щекам слёзы.       — Джим, что ты здесь делаешь? Джим, беги скорее на чердак! Кажется, Ланс повесился!..