Рулетики.

Когда я вернулся, Ванечка отрешенно смотрел в одну точку в окне, что не сулило ничего хорошего. - Расскажешь, как поговорил? – мне пришлось дотронуться до него, чтобы он обратил на меня внимание. - А? Вы что- то сказали? Я дозвонился, мне ответила медсестра из травматологии, - слезы полились ручьем, он закрыл глаза руками и тихонько подвывал, покачиваясь в такт. Мне всё стало понятно. Назвав адрес таксисту, прижал к груди малыша и стал гладить по голове. Пора перестать щадить его чувства и поговорить начистоту. Лезть в чужую семейную жизнь дело не благодарное конечно, тем более, не имея никакого родственного и дружеского отношения к людям, мало того, что спасибо не скажут, так ещё и обвинят во всех тяжких. Просто им так проще, скинуть вину за слабоволие на постороннего человека. Но если сейчас не подсказать ему путь к решению проблем, всё может закончиться трагедией. Так размышлял я, пока мы ехали домой. Дома, на удивление, нас ждал Миша. Увидев заплаканное личико омеги, Миша понял, что опоздал с новостями. Он пригласил нас присесть и устроился напротив. - Иван, я так понимаю ты уже в курсе, что папа в больнице, – тихий кивок подтвердил его слова, - но тебе вряд ли сообщили степень травмирования папы? – теперь Ваня подскочил с дивана и схватил Мишу за руки с немым вопросом в глазах. - Он в коме. Это не всё. Отец в КПЗ. Было много свидетелей избиения, ему грозит срок, ресторан пока продолжит работу, но это ненадолго…, - Миша остановился на полуслове, потому что Ванечка стал заваливаться на бок. Я подскочил к нему и помог мужу уложить на диван. Сразу позвонил Николаю Васильевичу и, пока он не приехал, набросился с расспросами на мужа. Узнав данные омежки, ещё утром, Миша созвонился с одним хорошим частным агентством, у которых были некие обязательства перед ним. В очень короткие сроки выяснились обстоятельства трагедии в семье Симоновых, потому как они были во всех сводках происшествий. После побега сына Симонов старший пытался связаться с семьёй альфы, что обрюхатил Ваню, и попытался призвать к ответственности. После разговора с отцом Серёжи, Симонов разнёс кабинетную мебель и вылетел в коридор для поиска того, на ком можно сорвать злость. Не повезло папе Вани. Перелом челюсти, лучезапястного сустава, двух рёбер, разрыв селезенки, сотрясение мозга. И всё под крики «это ты воспитал шлюху». Ещё до прибытия врача, Ваня начал стонать, сначала не громко, а потом всё громче и протяжней. Свернувшись в позу эмбриона, тихо шептал слово «нет». Я отшатнулся, увидев пятно крови, расползавшееся под ним. Дальше всё смутно помню. Крики Миши, нашатырь, укол, ещё нашатырь, бледный муж, сирена скорой. *** Тусклый свет льётся из коридора. Тело ватное, пытаюсь пошевелить рукой и сразу чувствую захват теплых и сильных пальцев. - Любимый, как ты? Я чуть с ума не сошел! Скажи что-нибудь, - шепчет Миша. - Ваня? - Не спасли… - Аааааааа!- слёзы застилают глаза, Миша трясёт за плечи, - Он жив! Ребёнка не спасли, успокойся! Не хочется говорить и шевелиться. Удивительно, как быстро и всецело я принял в душу чужого человека, как будто я знал его всю жизнь, а может в прошлой жизни? Так бывает? И вся его боль проходит через меня молнией, как и радость.