Почему мы не ласточки

POV Лилли Хоггард       В кабинете директрисы тихо потрескивал камин. Язычки пламени отражались в бутылках с вином, коньяком и прочими напитками, названия которых я не знала, но которые видела в баре отца. Мисс Фаербер, немка шестидесяти лет, которую все за глаза называли «фрау Гитлер», сидела с непреклонным выражением лица, сложив на письменном столе из красного дерева костлявые руки, увешанные перстнями с камнями огромных размеров. – Мисс Хоггард, мы не раз уже говорили с вами на эту тему. Вы не можете покидать стены «Гнезда ласточки», пусть даже для посещения вашей подруги в больнице. Когда мисс Хендри выпишут, вы сможете общаться с ней сколько угодно, но не сейчас. – Родители вернут Риту сюда после того, что произошло? – А что, по-вашему, произошло? Это всего лишь несчастный случай, который мог произойти как здесь, так и в Портсмуте. Или вы знаете о каких-то обстоятельствах, которые могут помешать мисс Хендри вернуться сюда? – Нет, мисс Фаербер. – В таком случае полагаю, что говорить не о чем. Если у вас есть еще вопросы… – Как она себя чувствует? Она скоро поправится? – Я не имею права разглашать эту информацию. Думаю, вы узнали все, что хотели. Можете идти. – До свидания, мисс Фаербер. Тереза ждала меня за дверью. Увидев мое растерянное лицо, она участливо взяла меня за руку и заглянула в глаза: – Ну что? – Что ты делаешь? Здесь нас могут увидеть! – я вырвала руку и быстрым шагом двинулась вглубь коридоров. – Лилли, хватит. Так нельзя. Мы не видимся целыми днями. Я остановилась у картины неизвестного художника около двери в подсобку. – Знаю. Я просто боюсь, – на глаза снова навернулись непрошеные слезы. – Я понимаю. Но прятаться от всех это не выход. Зачем ты так часто ходишь к фрау и плачешь целыми днями? Только привлекаешь внимание. – Так я хоть похожа на убитую горем подругу. Рита все равно все расскажет, когда вернется. – Если вернется. – Вернется. Фрау сказала, что нет причин, по которым родители не отдадут ее обратно в «Гнездо ласточки». А когда она приедет, все узнают. – А что, если она больше никогда не приедет? Ты спросила фрау, как себя чувствует Рита? – Она сказала, что не может отвечать на такие вопросы. – Если бы ее состояние улучшалось, фрау не стала бы скрывать. Рита не пришла в себя, иначе уже посвятила бы родителей в случившееся, а они уж точно закатили бы скандал. Ей не станет лучше, Лилли. Нам не о чем волноваться. – А если… – Если она очнется? Скажем, что она повредилась рассудком, ты будешь все отрицать, а я подтвержу твои слова. – Я не смогу. Не смогу говорить убедительно. Все поймут, что я вру. – А ты постарайся. – Тереза! Не ты это сделала. Ты не говорила бы так, если б видела ее глаза. Растерянные. Кипящие ненавистью. Полные страха. Слезы градом катились по щекам. Нос заложило. Слова стали невнятными. – Я больше так не могу. Что с нами будет, Тереза? – Ты до сих пор готова пойти на все ради нас? – Да. Все равно теперь ничего не исправить. – Тогда молись. А я что-нибудь придумаю. Я попробовала улыбнуться и прижалась на несколько секунд к Терезе губами. – Мне пора уходить. Я люблю тебя. – И я тебя люблю.       После окончания разговора мне захотелось скрыться как можно быстрее, улизнуть к суете и гулу компаний. Тереза наоборот осталась стоять в глубине коридоров, прикрыв глаза и часто дыша, облокотившись о стену. Я не могла позволить себе такой роскоши – остаться одной. В голову тут же начали бы лезть ненужные мысли, страшные воспоминания о той ночи. «Я всем о вас расскажу, коблухи. Мисс Фаербер узнает о том, что творится в стенах ее школы». Все произошло случайно. Угрозы Риты. Буря в голове и на улице. Упавшее дерево. Осколок стекла в моей руке. И «сделай это, Лилли. Никто ничего не узнает». Полные страха глаза и изрезанное в клочья лицо. Потом сестра-хозяйка, переезд посреди ночи…       Я плачу от страха каждую минуту. Я устала, распухли глаза. Но что мне остается? Я трусиха. И этот страх, наваливающийся волнами боли, бьет под дых и вышибает все изнутри. Я мечтаю попасть в палату к Рите, мечтаю поговорить с ней и заставить молчать навсегда. Больше всего на свете я мечтаю поставить свечку за ее упокой, вернув себя тем самым к жизни.