Почему мы не ласточки

POV Эдит Абрахамс       Когда я вернулась в комнату после ужина, застала там только Лилли. Я обрадовалась тому, что Виона и Роз еще не пришли. Хоть немного полусвободы и полуодиночества. В ту ночь, когда ко мне подселили еще троих, меня словно ограбили, лишили личного пространства. Комната враз стала тесной и узкой, заполнилась чужими запахами и чужыми вещами, перестала быть моей.       Лилли сидела с неизменно опухшими глазами. Одного взгляда на нее было достаточно, чтоб оценить всю жалость зрелища. Бледно-серое лицо с тремя пунцово-розовыми пятнами: носом и парой век. – Почему ты все время плачешь? – она молчала, долго молчала. Я села на колени напротив ее кровати, терпеливо ожидая ответа. – Я думаю о Рите. – Я… я так сочувствую. Ей и вам. То, что пришлось вам увидеть в ту ночь, просто ужасно. – Да, ужасно. – Это такая трагедия для школы. Театр закрыли. Сочли, что спектакли и прочие развлечения неуместны до возвращения Риты. – Наверное, ты расстроилась. – Я – нет, со мной все в порядке. А вот Грейс выглядит довольно… несчастной. Этот театр – вся ее жизнь. – Неужели она и вправду так любит эти религиозные сценки? – Она любит не сценки, она любит играть. Быть кем-то еще. Она мечтает стать актрисой. – Вы с Грейс близкие подруги? – Не подруги вообще. Она очень замкнутая и необщительная. – Откуда ты тогда столько знаешь о ее мечтах? – Совсем немного на самом деле. Просто мы много времени проводим на репетициях, и мисс Элред говорит ей разное о ее цели, успехах и перспективах. – Мисс Элред, значит? – Грейс восхищается ею. Делится с ней почти всем. – Ясно. – Я тебе надоела, правда ведь? Мне часто говорят, что я слишком болтлива. – Нет. Нет, мне кажется… ты добрая. Этого очень здесь не хватает. Я рада, что нас подселили именно к тебе. – Спасибо. А я ведь не очень обрадовалась. В смысле, ну кому понравится, когда ночью в твою комнату приводят трех чужих людей? – Я удивилась, почему нас не разместили в шестнадцатой. Там ведь никто не живет, насколько я знаю. – В эту комнату не заселяют. Без особой причины. – Что за особая причина? – я молчала. – Эдит, скажи! – Для тебя ведь не будет новостью, что в «Гнездо ласточки» ссылают ненужных детей? – Да, я знаю, – Лилли затаила дыхание, лицо ее приобрело здоровый оттенок. – Иногда сюда привозят здоровых девочек, чтоб научить их пению, танцам и флористике, сделать их богобоязненными, приучить к послушанию – занять чем-то до совершеннолетия, чтоб потом скорее выдать замуж с блестящей характеристикой. А иногда отдают больных, которым нужен уход, диетическая еда три раза в день и пилюли по расписанию. Которым не помогут врачи, на которых больно или неприятно смотреть родителям. Их привозят сюда умирать. Шестнадцатая комната именно для таких воспитанниц – И что, это законно? – Думаю, да. Только не очень востребовано, поэтому только одна комната. – И куда их девают потом? В смысле… когда они… – Хоронят на кладбище за пансионом. – Там, где лес? – Это не лес, а всего лишь заросший неухоженный парк. Да, думаю там. В спокойствии и тишине. – Звучит, как местная легенда, – Лилли улыбнулась, вся серьезность и взволнованность исчезли с ее лица. – Думаю, все это выдумки. – Кто знает. Нет дыма без огня, не так ли?       Стрелки часов показали восемь, и в комнатах включили свет. Тени и отблески, блуждавшие вдоль окон, исчезли, разрушив атмосферу тайны и волшебства. Истории о кладбищах и запретных комнатах утонули, разбившись о рифы электрических ламп. И улыбка Лилли растаяла.