Ты меня никогда не слушаешь

Порт Лласт оказался маленьким городком, забытым всеми богами. Холодный ветер гнал с моря запах ила и рыбы, а моросящая хмарь заставляла путников ёжиться и мечтать о тёплом ярком очаге. Местные улочки давно превратились в извилистые тропинки между глубокими лужами, которые вызвали лишь желание поскорее покинуть мрачное захолустье. Однако дела, как известно, не всегда считаются с чьими-либо желаниями, поэтому Сэнд уверенно вёл компанию вперёд, игнорируя комментарии Касавира, что эльф якобы слишком многое о себе возомнил. Сэнд ещё на границе города призывал спутников к бдительности, но Лина, конечно же, не прислушалась к нему. Ещё бы! Что может случиться посреди тихого городка? Ну, подумаешь, он по соседству с потонувшим в крови Эмбером. А вот бдительности местной стражницы можно было позавидовать: её не усыпили даже несколько кружек опрокинутого внутрь эля, и зоркие глаза всё же углядели подозреваемую номер один. А всё потому, что стражница знала своё дело лучше солнечной эльфийки и не медлила с нападением. Жрица успела вывернуться, но воительница крепко схватила её за косу и резко потянула к себе. Единственное, что Лина хорошо тогда запомнила — как в лицо ей дохнуло кислым запахом алкоголя и пота и как она зажмурилась, летя навстречу неизбежному. Ещё мгновение — и горло Фарлонг встретилось бы со сталью, если бы не хвостатая воровка, на уровне дьявольского инстинкта сообразившая перерезать путы. Так Лина лишилась своих длинных волос медово-пшеничного цвета, а Нишка стала счастливой обладательницей самой дорогой брони в городе, что тут же вдохновило её продать старые „обноски“ и отметить сие событие. Об опасностях и расстройствах тифлинг и думать забыла, будто они были сами собой разумеющимися. Внезапный порыв ветра пронёсся по улицам Порт Лласт и поднял, как паруса, развешенные на верёвках простыни во дворе таверны. Копна коротких светлых волос на голове Лины взметнулась им вслед, а затем бухнулась на лицо, словно в эльфийку только что запустили стогом сена. Мотнув головой и откинув непослушные пряди назад, девушка привела причёску в более-менее подобающий вид и с грустью вспомнила о покинувшей её золотистой косе до пояса, которую в юности ей помогала заплетать Эми, а порой и Ретта, любившая напевать себе под нос. Дейгун всегда был против её „девичьей прихоти“ — так он называл привязанность Лины к её длинным шёлковым волосам — и обещал, что в первом же серьёзном бою „этот канат“ спровадит её на тот свет. Теперь эльфийка ни за что не призналась бы отцу, что он как в воду глядел. Касавир заботливо помог своей предводительнице добраться до таверны и там усадил её в самый неприметный угол. Скромно ссутулившись на хромой табуретке, Лина нежно приглаживала остатки некогда роскошных золотистых волос и незаметно покачивалась из стороны в сторону, уперев в Вечность бесцельный взгляд. — Всего лишь волосы — новые отрастут, — с нотой недоумения утешал Касавир, неизменно готовый проявить участие в любой ситуации. Он бросал на эльфийку обеспокоенный взгляд из-под нахмуренных бровей и не упускал ни единой возможности побыть рядом с ней, на случай если Лина, наконец, захочет поговорить. Сэнд вздохнул — отчасти с облегчением — и вернулся к тому, зачем прибыл в Порт Лласт. Он не мог позволить себе ни минуты промедления: его внутренние часы неумолимо отсчитывали время до суда, не оставляя передышки даже на завтрак. Эльф нервно заламывал руки, пытаясь успокоиться, но гнусное тиканье внутри злорадствовало и не смолкало. „Соберись, соберись же, — повторял он себе. — Ты же в знакомой стихии. Просто… слушай“. Таверна полнилась звуками и запахами, как рог изобилия шпиона: не самыми изысканными и приятными, но что поделать? Жизнь, надо заметить, сама по себе была штукой довольно неприятной. Очень скоро Сэнд заметил, что был не единственным, кто в момент всеобщего безделья нашёл себе в городской таверне занятие: в центре залы Бишоп общался с девушкой, полуэльфийкой. По небрежности его тона и кислой гримасе собеседницы волшебник сделал единственно возможный вывод о природе их знакомства. И, кажется, не он один: Лина кидала косые взгляды в сторону парочки и, стараясь не выказывать заинтересованность, сама обратилась в слух. Сидящий рядом паладин замечал взгляды солнечной эльфийки и явно злился, скрывая угрюмо опущенные уголки губ за глиняной кружкой. Сэнд поймал на себе пристальный взгляд его тёмных глаз, в котором читался призыв к действиям. Вновь переключая внимание на двух следопытов, эльф мельком подумал, что сцена ему ещё аукнется: вот уж чем он точно не хотел заниматься, так это мелкими дрязгами, в которых тонули некоторые — он старался не переходить на личности — его новоиспечённые спутники. Из подслушанного разговора лунный эльф не узнал ничего особо нового. Женщину-следопыта звали Маэлин. Намеренно или нет, но она постоянно копировала Бишопа, словно сделав подражание ему своим жизненным кредо. Острый взгляд Сэнда безошибочно уловил их схожую манеру общения: даже её поза со скрещенными на груди руками принадлежала ему. Полуэльфийка не вызывала ничего, кроме грустной усмешки, хотя и помогла выловить очевидную зацепку в их расследовании. — Полукровка, что с тебя ещё взять, — следопыт смерил Маэлин презрительным взглядом и фыркнул, как недовольный кот перед миской, полной противной ему еды. Ни один мускул на лице женщины не дрогнул, равнодушно приняв град свалившихся оскорблений. Складывалось впечатление, что подобная манера её с Бишопом общения — часть давно заученного ритуала. Сэнд задумчиво наблюдал за Маэлин — ему всегда были интересны полуэльфы: застрявшие между двух тотально разных миров они отчаянно балансировали на тонкой грани, оглядываясь то в одну, то в другую сторону. Кто-то из них предпочитал наступать на горло человечности и, дёргая себя за острые уши, притворялся эльфом. Кто-то, как Маэлин, выбирал обратное. Сэнд попробовал представить, какого это: быть не кем-то одним из двух, не склоняться в ту или другую сторону, а ощущать себя кем-то иным, выбивающимся из строгого ряда, — и не смог. Тем временем Бишоп отвернулся от полуэльфийки, будто интересовался догорающим в камине пламенем куда больше, чем собеседницей. Тогда Сэнд и поймал на себе её взгляд — тусклый и безразличный, как у мертвеца. На секунду задержавшись на эльфе, Маэлин посмотрела на Касавира, а затем на угрюмую, как туча, Лину и до скрежета на зубах счастливую Нишку, недавно подскочившую к компании. Кривая усмешка тронула лицо полуэльфийки. — Слышала о твоей новой хозяйке, Бишоп, — напускное равнодушие Маэлин выдавал колкий любопытный взгляд, а низкопосаженные брови делали его намного суровей, чем он был на самом деле. Женщина переминалась с ноги на ногу, будто собственное тело было ей в тягость. — Сочувствую бедняжке всем сердцем. Между рёбер змейкой скользнул холодок. Сэнд сглотнул подступивший ком, вспомнив недавнюю ссору с Линой из-за одного только упоминания Бишопа. Казалось, они вдвоём сидели на тесной скамье, а между ними втисался вездесущий следопыт, поэтому разговаривать приходилось через его голову, бросая друг на друга красноречивые взгляды, едва тот отворачивался. Неужели Лина готова стать такой же, как Маэлин? „Женщины, — раздражённо подумал эльф, не уловив в суждениях полуэльфийки успокоительной логики. — Неужели они все клюют на таких вот… индивидуумов?“ Не только Лина с Маэлин наблюдали за следопытом: к большому удивлению Сэнда ещё, как минимум, две прекрасные дамы заинтересовались появлением в таверне следопыта. Миловидная девушка украдкой поглядывала на Бишопа, доверчиво и робко хлопая пушистыми ресницами, её тонкие пальцы чуть заметно теребили кончики длинных вьющихся волос. Зато статная воительница, по всему видно, привыкшая носить тяжёлую броню, ничуть не смущаясь таращилась на человека у камина. Её несчастный собеседник изо всех сил старался привлечь к себе внимание, но воительница лишь небрежно отмахивалась от него, а потом и вовсе поднялась с места и, покачивая широкими бёдрами, вальяжно переместилась к трактирщику, заказывая пару пива. Женщина уселась за стол, закинув нога на ногу; одну кружку она отодвинула в сторону, жестом приглашая Бишопа присесть рядом. Следопыт, бросив на неё быстрый оценивающий взгляд, брезгливо скривил губы, но не отвернулся, продолжая наслаждаться вниманием. „Бред какой-то“, — раздражённо заключил Сэнд. Паладин, судя по всему, считал также, хотя сам кидал на предводительницу такие взгляды, что мог бы дать фору любой из поклонниц Бишопа. Лишь Нишка оставалась адекватной и верной самой себе: то ли боясь утратить мастерство, то ли по привычке — что куда вероятней, — тифлинг стянула кошелёк с монетами у одной из зачарованных девиц и теперь без зазрения совести расплачивалась уловом за еду где-то у барной стойки. Очевидно, что без дела спутники Лины начинали откровенно скучать, а такую разрушительную силу, оставшуюся без направления и цели, необходимо всегда держать под контролем. Сэнд сел напротив Касавира и Лины и заговорщически склонился вперёд, понизив голос до шёпота: — Думаю, здесь мы пока закончили, — сообщил он своим спутникам. Паладин и жрица опешили от таких новостей и придвинулись поближе к волшебнику. — Мы тут и десяти минут не провели, — с нотками сомнения заговорил паладин, — ты даже ни с кем не разговаривал. — Поверь мне, таверна — это перекрёсток, на котором собираются все обеспокоенные горожане. Нам осталось только заткнуть одних и попросить помощи у других. Касавир тут же поморщился, услышав что-то аморальное: — Таким образом ты собрался выиграть суд: „затыкая“ свидетелей? — Именно, уважаемый служитель Тира, — Сэнд хищно сощурился, и его голос вновь сделался по-деловому беспристрастным. — Если вы хотите играть по правилам, то следуйте правилам своего противника. — Лусканцев, — вдруг откликнулась Лина. В её глазах вновь загорелся огонёк азарта, и страх покинул сердце Сэнда. Зато паладину идея явно пришлась не по душе. Он попытался встрять, чтобы переубедить свою предводительницу, но всё напрасно: лунный эльф давно завладел вниманием жрицы. — Именно, — кивнул Сэнд. — Первым делом нам нужно избавиться от деревенского дурачка Элгуна, который травит тут байки о том, что якобы произошло в Эмбере. — Я слышал его, — вздохнул Касавир, устало прикрывая глаза ладонью. От царившей в таверне полутьмы и душного запаха у него разболелась голова, и он решил смириться с правотой волшебника: — Этот Элгун подшмыгнул ко мне, едва мы вошли — наверно, решил, что новому посетителю непременно следует узнать о его подвигах. Но лишь глупец поверит, что этот тщедушный пьянчуга мог бы выстоять против тренированных убийц, однако… — Касавир не закончил фразу, не решившись озвучить их общие мысли: „Однако все поверили“. — Беру мастера-фантазёра на себя, — решил Сэнд. Его спутники не стали уточнять, как именно эльф решит проблему: Лина безоговорочно верила в способности своего адвоката. Волшебник обратился к солнечной эльфийке: — Лина, ты должна попросить Маэлин отметить для нас на карте местоположение Сумеречного леса, а также уточнить в какой его части она видела тот подозрительный дым. Услышав о своём задании, эльфийка чуть не задохнулась от возмущения, а затем страшно смутилась под пристальным взглядом Касавира, устыдившись своей бурной реакции. Святой воин хранил молчание и хмуро поглядывал по сторонам в поисках посторонних ушей. — Почему я? Сам иди, — прошипела Лина в лицо лунного эльфа, наклонившись к нему так близко, как было возможно. Сэнд и сам предпочёл бы обойти Маэлин стороной: чутьё подсказывало, что конструктивного разговора с полуэльфийкой у него не сложится, а тот, что сложится, ему ой, как не понравится — в общем, в помощи ему откажут. Совсем другое дело — новая „хозяйка“ Бишопа, которую следопытка уже для себя подметила. Возможно, их общение пойдёт на пользу не только суду. — Потому что ты — наш предводитель и единственная подозреваемая, — сухо ответил Сэнд, решив умолчать о других обстоятельствах своего решения. — Будет подозрительным, если ты скроешься от проблем за спинами своих „прихвостней“, — последние слова эльф саркастично процедил, подражая капитану стражи, с которым они виделись нынешним утром. — Ладно, — сдалась Фарлонг, — твоя взяла. — Тогда, как кончим с делами, выдвигаемся в Сумеречный лес, — скомандовал Сэнд, снова беря инициативу в свои руки. Волшебник подманил Джарала и, почесав кота за ушами, собрался покинуть компанию. Взгляд его снова упал в сторону брачных игрищ, разведённых вокруг их следопыта, и губы брезгливо скривились. — Иные личности так и норовят оседлать дикое чудовище, — проронил Сэнд себе под нос. Паладин от неожиданности поперхнулся остатками эля, которые пытался допить залпом, Лина же удивлённо уставилась на эльфа, не понимая, правда ли она услышала, что услышала. — Боги, я ничего подобного не имел в виду, — проговорил Сэнд, прикрывая глаза и потирая переносицу, попутно радуясь, что его не услышала Нишка. Вздохнув, он объяснил: — Некоторые больше жизни любят обманываться иллюзиями, принимая желаемое за действительное. Например, иллюзией контроля: что поцелуем можно расколдовать чудовище, сделать из грешника — святого или, что реальный ужасный, отталкивающий вид и есть иллюзия, накинутая на что-то прекрасное — надо только постараться увидеть правду. Но иллюзия, даже самая радужная и приправленная самым глубоким сакральным смыслом, не спасает от реальности: идя в пасть чудовища, ты идёшь в пасть чудовища — вот и всё. Единственное защитное средство, — тут волшебник, произвольно или нет, сложил руки за спиной и вздёрнул подбородок, как в аудитории перед студентами, — бдительность, и… — Пф-ф, опять ты за своё… — раздражённо перебила Лина, какой-то частью ощутив, что вторгаются в её личное пространство, но быстро прикусила язык, припомнив, почему рассталась с косой, а также утренние предупреждения эльфа о бдительности. Она отвернулась, продолжая бубнить себе под нос: — Контроль, бдительность… кажется, я начинаю понимать Квару. Поминание Квары, в свою очередь, задело Сэнда: с некоторых пор он слепо верил в благоразумность Лины, а теперь вдруг оказалось, что эльфийка на стороне безумной колдуньи и ни в какую не хочет прислушиваться к его словам. — Очень жаль, — холодно процедил волшебник, уязвлённый поражением от одного упоминания Квары, — что взгляды недоучки тебе ближе, чем слова более опытного волшебника, который профессионально изучал, в числе прочего, школу иллюзий. — Думаю, Элгуну твои лекции по иллюзиям пришлись бы по душе, — надменность Сэнда заставила жрицу насупиться и упереться ещё больше. — Так иди и раскрой ему глаза на суровый реальный мир. Сэнд поджал губы и, ничего не сказав, поднялся с места. Касавир облегчённо вздохнул, когда эльф, наконец, покинул их. Его личное мнение расходилось с мнением многоуважаемой им предводительницы, но, уловив рядом с собой надвигающийся грозовой фронт, паладин поспешно успокоил Лину: — Мира без иллюзий не существует — все в той или иной степени пребывают в заблуждениях. Думаю, Сэнд хотел лишь намекнуть, что всегда стоит помнить о том, что важно и первично, а что сиюминутно и вторично. — Гляди-ка, запел, как бард. Неплохо для слепого служителя Тира, — встрял неожиданно появившийся Бишоп, как обычно придиравшийся к любому сказанному Касавиром слову. Недовольный темой разговора, он пытался язвить всё больше: — Возможно, ты ошибся профессией и сейчас мог бы, как коротышка Гробнар, распевать песни на площадях. Правда, вряд ли бы я дал тебе хоть пару медяков. Лина не вникала в спор и не слышала несколько ответных смешков со стороны случайных зрителей. Как бы её ни раздражали вечно преследующие их компанию скандальные сцены, Лину впереди ждал личный вызов. Эльфийка лишний раз убедилась, что Сэнд покинул таверну, а затем опрокинула рюмку травяной настойки для храбрости, проигрывая в голове предстоящий разговор с Маэлин. Практически мгновенно ей на ум пришёл колкий выпад: не зря прошли часы в выслушивании перепалок Сэнда и Квары. Приободрившись, Лина направилась к Маэлин. Она старалась идти непринуждённой уверенной походкой и с тем ощущала на спине заинтересованные взгляды, принадлежащие отнюдь не только её спутникам. На полпути жрицу подрезала какая-то воительница, задев мощным плечом и деловито хмыкнув. Лина проводила её озадаченным взглядом, даже забыв для приличия выругаться. Руки вдруг начали предательски дрожать, и солнечная эльфийка спрятала их в недра карманов. Подшагнув, наконец, к камину, девушка надменно запрокинула голову, прокашлялась, привлекая внимание полуэльфийки, и вдруг осеклась под ответным пристальным взглядом тёмных глаз. Вблизи Маэлин выглядела иначе: Лина с удивлением отметила на хмуром лице следопытки небольшие морщинки в уголках глаз, хотя глубокая мрачная линия, пролегавшая между бровями, очерчивалась куда ярче. На бледном лице Маэлин застыла усталость, глаза выражали невероятную грусть и мудрость, добытую тяжким опытом. Лина смотрела на женщину, застыв с глупым выражением на лице, и все заготовленные слова упёрлись в немой ответ на один глобальный вопрос, замерший во взгляде следопытки: „Что ты можешь сказать мне, девочка, не прожившая и десятой доли своей жизни?“. Эльфийка даже не заметила, что уже минуту или больше стоит, как истукан, перед нависшей над ней Маэлин. — Хочешь что-то сказать? — кинула, наконец, полуэльфийка. Вопрос тут же привёл жрицу в себя. — Я-я… поговорить, — заикаясь, выпалила жрица. И тут же добавила: — По-деловому. — Я и не собиралась за душу любезничать, — фыркнула Маэлин. Лина хотела съехидничать, но не стала: во все её измышления ни разу не закрадывалась мысль о „душе“ соперницы. «О боги, что за слово-то! Нет, не „душа“: „соперница“ — всё ведь не так. Я не такая. Не такая ли?» — в отчаянии заметалось в голове солнечной эльфийки. — Да я про лес хотела спросить… — растерянно проговорила Лина. Что-то повернулось в ней от заданного себе же вопроса, очень некстати, потому что требовало раздумий и отвлекало от насущного дела. — …Какое тут за душу. — Разве для поисков в лесу у тебя нет своей ищейки? — едко заметила Маэлин, прищурив глаза. Бишоп хмыкнул, переводя взгляд то на Маэлин, то на Лину в ожидании дальнейшего развития событий. — Такой, чтобы сделала за меня всю работу? Увы, — Фарлонг картинно вздохнула. Внезапно ей вспомнились поджатые губы Сэнда и то, как он резко встал из-за стола: — Но таких, чтобы нахамить да посоветовать — хоть в очередь выстраивай. Лине показалось, что она, наконец, нащупала почву и верный тон в разговоре с Маэлин, как вдруг из угла, где она сидела раньше, донёсся громкий и лениво-протяжный голос Нишки: — Спасение — чушь собачья! И тифлинг громыхнула кружкой по столу. Несколько особо любопытных посетителей повернулись в её сторону. Нишка сидела за столиком напротив Касавира, забросив ноги на соседний стул. — Не сомневался, что услышу нечто подобное, — откликнулся паладин, но в его взгляде вместе с суровостью читалось и удивление. — Почему же тогда ты, — всё так же громко продолжала Нишка, размахивая кружкой, — служитель Света, убиваешь орков, маньяков, дроу, вампиров? Порой ведь очень симпатиш-ш-шных дроу и вампиров. Где же мысли о спасении? — Те, кого ты назвала, за пределами спасения, — невозмутимо ответил Касавир. — Откуда тебе знать? Может, у них там, внутри прекрасная хрупкая душа, которую просто надо найти, понять и полюбить. Чему вас там вообще в храме Тира учат? — тут Нишка небрежно махнула рукой в сторону кучки шушукающихся свидетельниц разворачивающейся сцены. — Да любая барышня тебе скажет: любовь и терпение творят чудеса, даруют покой истерзанной душе и приручают диких зверей, делая их верными спутниками в жизни. Разве не так? Лина не верила своим ушам — и никому бы не посоветовала — и уже напрочь позабыла о разговоре с полуэльфийкой. Маэлин же слушала Нишку и ухмылялась, в угрюмых глазах вдруг затанцевал огонёк смеха. Вместо ответа Касавир попытался выхватить эль у захмелевшей спутницы, но тифлинг быстро отдёрнула руку — не ему было тягаться с ней в ловкости. Паладин собрался заговорить, но его опередил высокий голос: — Всё верно, не стоит быть узколобыми, — вспорхнула с места одна из барышень, — надо верить, пытаться понять — каждый имеет шанс на исправление. Повисла пауза, и внимание переключилось в сторону говорившей женщины. — Сколько раз твой муж должен избить тебя, Сана, — откликнулся другой голос из противоположной части таверны, — чтобы выбить, наконец, из тебя эту чушь. Подобные пиявки, паразиты, насильники за гранью спасения! — Ну, если их не пряником, а кнутом исправлять… — как бы невзначай и с ухмылкой заметила пихнувшая давеча Лину статная воительница. — Клин клином вышибают, а не соплями. — Все живые люди со своими огрехами, — встрепенулась на защиту Саны миловидная девушка — та самая скромница, которую недавно приметил Сэнд, —, а вы на них ярлыки сразу вешаете. Да для вас любой, кто не ваших взглядов — паразит, шлюха или наркоман. — Так, может, пойдёшь теперь обниматься с лусканцами? — встрял ещё один голос. — Чем человек наполнен, то из него и льётся… — Неотёсанным чурбанам не понять, что значит лю… — голос девушки потонул в растущем гомоне. — Развели тут в трактире ромашку милосердия… — ворчал откуда-то скрипучий старческий голос. — Товарищ паладин, турните идиотов! Поднялся балаган. Самым странным казался Лине факт, что обе — или уже больше? — спорящие стороны поддерживали Нишку, успевавшую поддакнуть то одному, то другому — наваждение какое-то. Кажется, каждый в зале уже забыл, о чём изначально шла речь, переключившись на свои проблемы. А ведь совсем рядом находился обагрённый кровью Эмбер с сожжёнными заживо в своих домах людьми. — Да-да, — слышался голос Элгуна, — на настоящих мужчин, способных защитить, а не бежать! Например, справиться с убийцами в деревне, не испугаться, а, как я, взять и… — …и в таверне упиться, — послышался смех из толпы, который многие тут же подхватили. — Да на тебя смотреть больно — вот они и разбежались. Трактирщик начал осаживать спорящий народ, почувствовав, что в качестве аргументации уже грозила пойти мебель, принадлежащая заведению и уж никак не спорщикам. — Чёрствые, безвольные и мелочные! — выпалила набравшаяся храбрости Сана, вокруг которой уже сформировались сторонницы. Как ни старались их оппоненты, какие бы логические доводы ни приводили, опустить барышень на землю оказалось делом непосильным. — А если для спасения израненной заблудшей души нужно всего-то поделиться своим внутренним теплом? — Верно! — подхватила Нишка. — Внутренним теплом! Поцеловать да телом пригреть для закрепления эффекта. Тут тифлинг, судя по реакции девушек, перегнула, а так как обстановка в таверне уже достаточно накалилась, то паладину очень скоро пришлось чуть ли не за хвост вытаскивать неугомонную воровку прочь из заведения. Чья-то рука мягко коснулась плеча Лины. — Пойдём лучше на воздух, — обратилась к эльфийке Маэлин. Они вышли во внутренний двор, и звуки улицы показались благой тишиной по сравнению с гомоном, что царил в стенах таверны. — Вот так цирк ты за собой водишь, — проговорила полуэльфийка, вдыхая влажный воздух. Лина вдруг рассмеялась, вспоминая протяжные слова Нишки. И со смехом стало куда проще говорить с Маэлин, казавшейся теперь не угрюмой злыдней, а лишь замкнутой и печальной женщиной, но с искрами того же смеха в глазах. — Но твоя чертовка права, — заключила следопытка, оставляя пометки на помятой карте, — спасение, исправление, надежды на лучшее — всё полная туфта. — Верить в полную туфту — тоже туфта, — откликнулась Лина. — Всё, я отметила место в лесу, где видела что-то подозрительное, — Маэлин протянула ей свёрнутую трубой карту. Её лицо оставалось непроницаемым, но Лине казалось, будто в глазах полуэльфийки мелькнуло облегчение. — Идиотская идея просить помощи у получеловека, — Бишоп возник за спиной Лины второй тенью, пронзив Маэлин уничтожающим взглядом. — Она и собственного носа не найдёт, не то, что леса. Полуэльфийка, не проронив в ответ ни слова и храня напускное равнодушие, направилась прочь от таверны, в сторону кривых улочек. Чувство досады резануло сердце Лины, и захотелось кричать, но вместо этого солнечная эльфийка спокойно сложила руки за спиной и вздёрнула подбородок. — Знаешь, Бишоп, — тихим застенчиво-доверительным голосом проговорила вдруг она. — Мне иногда кажется, что помимо Карнвира у тебя кто-то есть… — она вздохнула, глядя на серое небо, и продолжила раньше, чем следопыт перебил её: — …маленький котик или собачка, который ходит за тобой и постоянно гадит тебе в ротик, пока ты спишь. Бишоп выдавил тихий смешок, хищно сощурив правый глаз, но ничего не сказал; его взгляд на миг скользнул за плечо эльфийки, уловив в кустах шмыгнувшую кошачью тень. Бледный солнечный круг сумел прорваться сквозь завесу грязных туч и начал свой неспешный спуск к горизонту. Лина, чуть прищурившись, посмотрела на него и улыбнулась своим недавним переживаниям, наконец, примирившись с собой: теперь она знала, что бдительность нужна не только на улицах городов, но и в опознании собственных целей и желаний, собственной меланхолии и капризов, которые могут поставить подножку и отвлечь от главной цели. Иллюзии и самообман могут заставить играть в безумном балагане и способны погубить не хуже, чем меч местной стражницы. Эльфийка давно не удивлялась выходкам Нишки, но то, что чертовка откаблучила в этот раз — неужели набралась настолько сильно? Или собралась увести что-то ценное у хозяина таверны или же заграбастать состояние знати, которая остановились там проездом? Собрать показания свидетелей оказалось проще, чем думал Сэнд, особенно повезло с местным торговцем пивом, который с какой-то остервенелой радостью пообещал выступить против слов Элгуна. Во время разговора с ним волшебник то и дело поглядывал в сторону таверны, откуда уже начали выводить особо рьяных спорщиков. Он отметил, как со внутреннего двора вышли трое: сначала спокойная, как удав, Маэлин, а чуть спустя — Лина и вездесущий Бишоп. Дождавшись завершения сделки, эльф молча присоединился к Фарлонг. Следопыт отставал от них на пару метров, вновь озаряя улицы самодовольной улыбкой и ею же нервируя прохожих. Мало-помалу к ним присоединились остальные члены команды, и вскоре за спиной Сэнда возобновился привычный гомон, наполненный шутками, едкими подколами и выяснением отношений. Внезапно перед волшебником возникла сияющая от неведомого счастья Нишка и резво протянула руку. — Девять золотых за девять оболваненных, — бодро пропела она. — Пятеро, — возразил Сэнд и мельком взглянул на своего четырёхлапого шпиона. Кот вторым хвостом следовал за плутовкой, явно борясь с инстинктом сцапать родной Нишкин хвост. — Джарал видел, что пятеро. Значит, всего пять золотых. — Стоп, — тут же встряла Лина, преисполненная подозрениями. — Вы о чём тут? Нишка, ты… ты всё это по его заказу сделала? — Просто пари, — тифлинг стрельнула глазами и, приняв честно выигранное золото, быстро сбежала от расспросов, не обмолвившись о побочном улове из карманов спорщиков. — Научное исследование, — уточнил Сэнд и прибавил шаг, но Лина быстро нагнала его. — Что ещё за исследование такое? — налетела она на эльфа. — Ах, так теперь ты заинтересовалась моими рассказами, — в брошенном мельком взгляде скользнули холодок и самодовольство. — Прекрати юлить, одно дело просто рассказывать, а другое — людей стравливать. — Большинство народов, их представителей, склонны к ссорам, так что считай — побочное действие, — невозмутимо отозвался Сэнд, всё же польщённый обращённым к нему вниманием. — Любой воришка тебе скажет, что тот, кто даёт себя обокрасть, заведомо желает быть обкраденным, что делает его таким же соучастником кражи. Тот, кто позволяет себя обманывать — желает быть обманутым, поэтому, чтобы создать иллюзию, не надо особых усилий: все заготовки уже в голове жертвы, нужно лишь дать им команду или почву. — А при чём здесь балаган, устроенный вами? В чём его научная ценность? — Чтобы создать иллюзию, не нужно обладать магическим даром. Равно как не всегда нужна магия и для её разрушения. Лина хотела было спросить, неужели Сэнд, с его-то опытом, раньше не дошёл до подобной ценности, но промолчала. Она уже поняла, кому из них двоих предназначалось сие ценное открытие.