Недоотшельник

— Извините, — двое человек встали с мест и скрестили кунаи. — Военный объект. Вход воспрещён. Саске лишь усмехнулся про себя. Какое, однако, возникает восхительное чувство, когда что-то идёт не по плану важных стражников, стоящих у ворот таких же важных "объектов" и считающих себя пупом земли. Словно бы им доверили невесть какую работу, от которой зависит судьба всего живого. Не все, конечно, но большинство ведёт себя подобным образом. Саске полез в карман, уже представляя их удивлённые лица, когда они узнают, что он вовсе не некий излишне любопытный проходимец, но не обнаружил привычной тесноты тканей... Рывок отчаянной надежды — и рука прошла через рваную дыру. Саске глубоко вздохнул и медленно вытянул руку обратно. А ведь раньше он считал, что порвать карман в спешке — либо сказка, либо один из тех неловких моментов, которые повсюду сопровождают невезучих и неугомонных людей... например Наруто, и теперь даже не знал, какой из этих вариантов отнести к себе на этот раз, учитывая всё происходящее с ним ранее. Как бы то ни было, идти обратно искать документы — бредовая затея, равно как и получать их заново. Оставалось лишь действовать подручными методами. — Послушайте, меня зовут Учиха Саске. Я просто... — начал он и запнулся, когда двое стражников вдруг прыснули и вышли из боевой стойки, согнувшись пополам от смеха. Саске нахмурился. — Знаете, это невежливо, преры... — И что на этот раз? — сквозь хохот проговорил левый, вытирая слёзы ладонью — немытой, между прочим. — По приказу Хокаге-сама, да? Письмо несёшь? — Приближаются морозы, и людям нужны тёплые шкуры? Или группу в Туман готовят? — вторил ему другой, и после раздался новый взрыв смеха. — Да что вы несёте... — Решив, что разговор с этими двумя ничего хорошего не даст, Саске решил менять стратегию. И мимоходом записать в воображаемый список дел, которые он, наверное, никогда не выполнит, строку про жалобу на охрану. — Дайте мне поговорить со здешним начальством! — С начальством! — А казалось, сильнее смеяться было уже некуда. В самом деле, людские возможности неисчерпаемы. — Ты слышал, с начальством! Иди-ка ты отсюда, малой... — уже задыхаясь, выдавил из себя один из стражников и начал медленно подниматься на ноги, заодно помогая второму. — Думал, проведёт нас... Иди уж, пока мы добрые... — Что значит "проведёт"? Зачем мне вас "проводить"? — Ты не придуривайся, — уже более строгим тоном сказал тот, которому помогали подняться. — Знаем мы вашу братию. Третий Учиха Саске за месяц. Думаешь, мы совсем дураки? Хотя, надо признать, у тебя лучше всех получилось. Чуть-чуть до оригинала не дотягиваешь. У тебя только волосы не на той стороне лица висят... — Так вот оно что... — тихо сказал сам Саске, для которого ситуация начинала помаленьку проясняться. — Ну, теперь можете не беспокоиться. Я — настоящий Учиха Саске... Не верите? — И, получив отрицательный ответ с вымученными улыбками, продолжил: — Хорошо, тогда докажите, что я ненастоящий. — Вообще-то причин много. Самая главная — Учиха-сама не стал бы появляться так внезапно. Мы бы получили распоряжение, он бы официально предупредил нас о своём прибытии, чтобы мы успели подготовиться... хотя за всё время работы здесь я ни разу не слышал даже малейшего упоминания о нём. Это раз. Два, например, я в жизни не поверю, чтобы он мог так ужасно порвать карман. — Да откуда вам-то известно, что он мог сделать, а что нет?! — Уж об этом побольше тебя знаем, парень. — Стражники одернули форму, резко снова встали как надобно, скрестив кунаи у двери входа, и приняли надменный вид. Теперь уже всерьёз. — Уходи отсюда. Поболтали, посмеялись, пора и честь знать. Можешь рассказать остальным, чтоб почаще сюда приходили; знаешь ли, стоять не двигаясь несколько часов подряд — ни капли не интересное занятие, а так хоть какое-то развлечение. Ну, кыш! — И ещё помахал рукой, наверное, чтобы было понятнее. На самом деле Саске являлся очень терпеливым и спокойным человеком. Его было не так-то просто вывести из себя, он, как правило, взвешивал все за и против перед выбором обязательно правильного решения, но и здесь существовали некоторые исключения. Иногда он мог дать себе волю и позволить творить то, что хочется, а не то, что нужно — вот, например, как сейчас. Охрана под тяжелым взором знаменитых учиховских красных глаз разжала ладони, бросив кунаи на землю, открыла ворота целым набором ключей, снова встала по бокам и согнулась прямым углом в поклоне. Саске, взмахнув плащом, медленно прошествовал по дорожке внутрь. — И, кстати, волосы у меня на той стороне висят, — не забыл он добавить в качестве заключительного аккорда и захлопнул за собой двери. После окончания войны возникло много вопросов насчёт того, что делать с Джуго. Он не мог жить, как обычные люди, по известной причине — его припадки были непредсказуемыми, совершенно неконтролируемыми и не поддающимися лечению. Единственным, кто мог его утихомирить, являлся Саске, но судьба вечной няньки, во-первых, была для Саске нерациональной, а во-вторых, попросту неподходящей. Был вариант положить его в больницу, оборудовав специальное помещение, но проблема припадков никуда не девалась — да и, в конце концов, Джуго, если не брать в расчёт его особенность, был совершенно здоровым и даже полезным для общества человеком, и держать его весь день в закрытой палате, как больного, было бы... неправильно. Если выпускать наружу, он мог бы по недосмотру покалечить людей. Сам Джуго не высказывал никаких пожеланий насчёт своего будущего. Скорее всего, он захотел бы остаться с Саске, но понимал, что, даже если они хотят лучшего, слушать его никто не будет, и поэтому скромно помалкивал. В конце концов, общим сбором было решено, что Джуго больше всего подошла бы такая изоляция от общества, где он в то же время оставался бы свободным. Устроить это решили таким образом: создали на западе Страны Огня, где численность населения достигала наименьших показателей, огороженный участок и назвали его громким словом "военный объект". "Военный объект" располагал немалой территорией, на которой находилась чистая глубокая река, свежий воздух и тёплый климат; также он находился рядом со множеством других стран, что было весьма и весьма удобно, к примеру, для слежки за ними. Из людей — шиноби кучи специальностей: в основном, естественно, сенсоры, ирьёнины и просто квалифицированные люди, которые были в состоянии справиться с буйным человеком, обладающим сендзюцу, под два метра ростом. Джуго было дозволено гулять где вздумается. По всему периметру бродила охрана, так что, случись у него припадок, кто-нибудь обязательно бы доложил. Джуго посадили бы в специализированное помещение, где он бы переждал время, а после мог выйти и снова наслаждаться нормальной жизнью. Говорить ему особо было не с кем, но так даже лучше, потому что он никогда не любил больших сборищ людей, как и долгих разговоров. Было решено, что обслуживающего персонала для общения ему более чем хватит. Саске был искренне рад за друга, что тот смог наконец найти подходящее место в мире, но действительно не понимал причину таких затрат на него одного... Хотя, возможно, они просто убили двух зайцев разом: место в самом деле очень удобное для размещения настоящего военного объекта, да и Джуго с войной связан всё-таки был, так как в случае нападения считался весьма ценным бойцом. Как бы то ни было, судить это не Саске; существует — и хорошо. У шиноби есть работа, у Джуго есть дом, у Конохи есть военный объект. Все довольны. Начальство, точнее, начальница оч-чень вежливым голоском, аж до мелкой дрожи, попросила Саске больше так не делать. Как — по её мнению, он догадывается. Мило улыбается, а глаза — как у химеры, и улыбка кажется уже не дружелюбной, а обещающей много страшных вещей. Ниже на добрую голову, она всё равно умудрялась смотреть на него сверху вниз, и так как Саске владел этим умением в совершенстве, он довольно быстро понял, что лучше ей поперёк не идти. Он в лучших своих традициях холодно кивнул в ответ, ничем не выдав удивление, и был проведён с такими же холодными словами "добро пожаловать". Мда. Не особо-то ему здесь рады... хотя их можно понять. Пожалуй, в первый раз он остановился у чьей-то двери, в нерешительности подняв кулак. Говорят, интроверты должны понимать друг друга; на самом деле это было не совсем так. Общаться с ними было посложнее, чем с остальными. Что будут делать два интроверта в замкнутом пространстве? В одних случаях — сторониться друг друга и заниматься каждый своим делом, в других — быстро найдут общий язык и сработаются. Саске не совсем понимал, при каких условиях развитие отношений пойдёт по тому или иному пути, и не мог даже предположить, что сделает Джуго. Обрадуется? Никак не отреагирует? Возможно, рассердится? Он был знаком с ним не так уж много времени, и не знал, как он мог измениться за прошедшие годы, тем более, они так давно не виделись. Как вообще завести беседу... да и о чём разговаривать?.. Судьба в очередной раз распорядилась за Саске: дверь распахнулась, — хорошо, что вовнутрь — и поле зрения загородила огромная фигура. Такую ни с чем не спутаешь: то ли Джуго так вырос, то ли Саске так уменьшился или, по крайней мере, привык видеть вокруг себя людей среднестатистического роста и начал забывать о существовании таких мишек, но ему показалось, что Джуго раньше был... ну хотя бы не настолько большим. Саске мог бы буквально уткнуться ему носом чуть ниже груди. Всё ещё держа кулак поднятым, он медленно перевёл взгляд на лицо Джуго, для чего ему пришлось довольно сильно запрокинуть голову, и встретился со знакомыми и ничего не выражающими рыжими глазами. Джуго протянул ему кружку чая. Саске глянул вниз, принял кружку, отхлебнул из неё несколько глотков и поставил на столик правее. А потом вдруг оказался в воистину медвежьих объятьях, и подступающее разочарование укатило в никуда. Джуго никогда не поддавался эмоциям, конечно, в обычном состоянии, в отличие от него, и даже сейчас держал себя в руках — а Саске уж было испугался, что его в дружеском порыве могут невзначай раздавить или задушить. Но, к счастью, ни одно из его опасений не оправдалось, и Саске сдавленно фыркнул, не зная, как лучше поступить дальше. Однако не стоит всегда пытаться анализировать чужое поведение и поступки; чувства людей — слишком неточная наука, чтобы пытаться разгадать её с помощью точных методов, которые могут лишь запутать ещё больше. Правильное решение чаще принимается интуитивно, и иногда лучше отбросить все знания о человеческой психике, отбросить все старания логически найти нужный подход — как обычно делал Саске — и действовать так, как хочется, по обстоятельствам. Не всё можно понять по книжкам... И Саске плюнул на лихорадочные попытки вспомнить советы социологов, писателей, их опыт, в конце концов, на собственный имидж — только улыбнулся и обнял Джуго в ответ. Утки-мандаринки издалека казались просто хорошо выполненными декоративными скульптурами, но когда одна из них вдруг поднялась с места и побежала, ведя за собой остальных, стало ясно, что это живые птицы. Странное название себя оправдывало: окрас ярко-рыжих перьев на шее и по бокам действительно напоминал цвет мандаринов, остальные же места были покрыты чёрными и белыми перьями вперемешку. Необычностью отличалось и поведение — видели ли вы когда-нибудь уток, которые строят свои гнёзда на деревьях? Гулкие взмахи крыльев — и рыжие всполохи там и сям взлетали вверх на несколько метров к своим даже не гнёздам, а дуплам в стволах, и спускались оттуда ничуть не хуже любой дикой птицы. В реке они вели себя не менее уверенно; то куда-то скользили по воде, оставляя за собой лишь небольшой след по направлению, то тихо покачивались на волнах, и вокруг них медленно расходились круги. Японкий журавль достигал роста почти что с человека, свыше полутора метров. Иногда среди зарослей осоки можно было заметить его голову, кожа которой окрашена в ярко-красный цвет, или чёрные кончики крыльев, хотя заметнее всего белые перья — на самом деле их оттенок можно было назвать даже белоснежным. Журавли бродили у берега и что-то выискивали внизу, время от времени раздавалось приглушённое кваканье: охотились на лягушек. Вскоре двое из них подошли друг к другу, вскинули клювы вверх и начали петь. Остальные подхватили за ними, и над рекой раздался слаженный журавлиный хор; а после они всей стаей вышли из береговой осоки и завели какой-то свой танец, подпрыгивая, поворачиваясь кругом и подбрасывая вверх траву. Больших панд давным-давно не было видно на территории страны Огня, но, походу, это место являлось исключением, что уже не особо удивляло. Южнее, где рос бамбук, нашлись и панды — настоящие, большие, чёрно-белые панды, которые, как ни в чём не бывало, преспокойно поедали свою пищу, ни капельки не боясь людей. Мало того — одну даже удалось осторожно погладить, и панда в ответ зажмурилась от удовольствия, а после отправилась продолжать своё вечное дело. Уцелела не одна она: всего в бамбуковых зарослях насчитывалось примерно двадцать особей. И это только в поле зрения... Кто-то мог бы подумать, что разговор у Саске с Джуго не клеился. Но слова не всегда бывают нужны. Иногда вполне достаточно просто идти рядом и думать о чём-то своём, но понимать мысли попутчика так же, как если бы он каждую секунду говорил о том, чего хочет. Они могли бы, не спрашивая друг друга, действовать сообща, зная наверняка, что напарник не подведёт, словно соединённые некой безмолвной связью. Наверное, это у Саске и называлось дружбой — если людям находиться друг с другом комфортно, лишняя болтовня ни к чему. — Здесь что-то вроде заповедника, — ответил Джуго разом на все последующие после небольшого осмотра местности вопросы Саске, подкидывая к мандаринкам в воду жёлуди. — Некоторые редкие виды почти исчезли, и наконец решили принять какие-то меры по их сохранению. Я хорошо лажу с животными, ты же знаешь, и могу держать экосистему хоть в худом, но мире. Здесь я могу приносить пользу и одновременно быть под наблюдением, так что идея неплоха. — Мне ничего не говорили про заповедник. — Саске взял немного жёлудей из ладони Джуго и тоже стал отправлять их один за другим в реку, и как только последний достиг цели, в голове у него появилась одна из тех светлых мыслей, что приходят в самый неожиданный момент и переворачивают всё с головы на ноги. — Погоди... здесь бывают браконьеры? — Конечно. Мы поставили ограду и охранников, правда, в первой степени для меня, но это не так важно. Все знают, что панды и журавли находятся под угрозой исчезновения, но их мех и перья так ценны на чёрном рынке, что кто-то не удерживается от соблазна и упорно пытается нарушить закон. В девяти случаях из десяти это у них не получается, потому что сенсоры отмечают каждого нового человека, который заходит в эту зону, но мы тоже не можем обеспечить идеальную защиту. Некоторые переодевались в тебя, и, честно говоря, первому сначала поверили, из-за чего мы потеряли нескольких особей... — Достаточно, я уже понял, почему выгляжу почти как настоящий, — пробормотал Саске, чьи слова Джуго встретил насмешливым фырком. — Лучше расскажи, ты справляешься с... со своими обязанностями? Например миром в экосистеме и тому подобными вещами... — Более чем. Мы не просто охраняем популяции, мы ещё и увеличиваем их. В самом начале у нас было только пять панд, два самца и три самки, из них всех двое из других стран. Тогда это было лишь экспериментом, возможными планами на будущее, и никто не верил, что у нас что-то получится. Но панд мы всё же получили: в реальных условиях ни одна из них всё равно не осталась бы в живых, а здесь появилась хоть какая-то надежда. Теперь же их число выросло до двадцати четырёх. Впечатляет, правда? Ну да, впечатляло. Рядом время от времени раздавались всплески воды, вызванные мандаринками, которые доедали жёлуди, а потом они успокоились, и в воздухе повисла тишина — впрочем, ненадолго. — Саске... — Тот чуть вздрогнул от неожиданности и повернулся. — После войны мне казалось, ты будешь как-то поддерживать с нами связь, в конце концов, мы столько вместе прошли... но я тебя так долго не видел вживую, что решил, ты нас окончательно забыл. Словно бы нас и не было. А через несколько лет ты врываешься сюда, даже не без сопутствующего скандала. Почему? — Я никогда не забываю тех, кто однажды оказал мне помощь, — качает головой Саске и тут же осекается. Завирать Джуго было почему-то стыднее, чем кому-либо другому. — Я уже был у остальных... нет, нет, даже не спрашивай, как это было. Они не особо изменились. Хотя ты тоже прав, в той послевоенной суете я немножко замотался... Сменилась территория, круг общения, и я пытался к этому привыкнуть. Правда, так до конца и не получилось. А потом появилась семья, ребёнок и... о, ты, наверное, не знаешь... — На самом деле знаю. Здесь много говорили о твоей семье, только как-то неохотно. Расскажи о Сараде... — Ну... она... очень умная девочка. Не просто чуть более сообразительная, чем другие дети, а интеллектуально одарённая. Держу пари, ты не знал, что колибри умеют летать спиной вперёд. А однажды она рвала ветки на деревьях, и проходящий мимо Ирука сказал ей, что так делать нельзя, потому что деревьям будет больно. На что получил ответ, что боль передаётся через нервную систему, а у деревьев эта система отсутствует, следовательно, боль чувствовать они не могут. Сакура говорила, я многое потерял, не увидев его лица в тот момент... — Когда я был маленьким, я тоже думал об этом, но мысль про нервную систему мне в голову не приходила... Знаешь, Саске, я действительно рад, что у тебя наконец появилась такая хорошая семья. — Мы не очень ладим в последнее время. — Слова полились сами собой, хотя Саске даже не предполагал, что может кому-нибудь об этом рассказать, но остановиться почему-то уже не мог, как бы ни хотел. — Я не знаю, правильно ли сделал, вообще заведя эту семью. Может быть, и правда не стоило. Мы очень мало времени проводим вместе, только в промежутках между моими уходами. Семья же создаётся, чтобы быть рядом друг с другом, как говорят, и в радости и в горе... А мы всегда поодаль. У неё свои дела, у меня — свои, в которые я никого не пускаю, и семья мне как будто чужие люди. Это неправильно. — Камень с громким всплеском бултыхнулся в воду вместо того, чтобы ровно пропрыгать по воде "блинчиками", и лишь вызвал ощущение ещё большей досады. — Я должен был это предвидеть, когда заключал брак. Мы в последний раз сильно разругались по этому поводу... и, наверное, лучше будет, если мы разойдёмся. Хотя бы сохраним друг другу нервы. — Не спеши с выводами. Ты говорил, ваша проблема в том, что вы не можете чувствовать себя настоящей семьёй? Так почему бы тебе не посвятить её в какие-то из своих дел и попытаться тоже помочь ей? — Ты не понимаешь. Есть такие вещи, которые относятся лично ко мне, к моему клану, которые я просто должен понять сам. Сакура совершенно из другого мира. Она из команды семь, она всегда была на стороне Конохи, она никогда не металась с молота на наковальню. Я не могу объяснить ей всё... — А ты принимаешь всё в штыки. Ты ещё даже не пробовал, а уже говоришь, что ничего не выйдет. Отлично понимаешь, какой должна быть семья, и сознательно отказываешься от неё. И даже сейчас отталкиваешь от себя людей, которые хотят — и могут — тебе помочь. Ты больше не одиночка, Саске, но продолжаешь её из себя строить. Так дай своей семье хотя бы шанс помочь тебе. Ещё одна попытка заставить камень делать "блинчики" обернулась таким же полным провалом. Саске вздохнул, подтянул колени к груди, положил на них голову, потом резко вскочил и стал расхаживать взад-вперёд, словно не зная, куда себя деть. — Просто... будь у меня семья, я бы старался сохранить её. — Ну конечно, — бормотал Саске, обхватив голову руками. — Конечно, ты прав. Скажи... когда я наконец буду делать то, что нужно, без чьих-либо советов? Мне кажется, единственное правильное решение, которое я принял сам, без указок, без манипуляции, именно сам, даже не беря в расчет Наруто, лишь по собственному желанию — это вернуться в Коноху. В остальных случаях всегда другие люди говорили мне, что делать, прямо или косвенно, но они на это влияли. Сколько ещё потребуется лет, чтобы я научился нормально жить самостоятельно? — Я не знаю. Я просто высказал своё мнение. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть — шесть раз камень Джуго ударился о поверхность воды, прежде чем затонул. — Если смотреть с сегодняшнего времени, ты и раньше не ценил то, что у тебя было, и сейчас делаешь так же. Решать тебе, но у меня, например, не может быть семьи, как не могло раньше быть друзей и своего селения, и смотреть, как ты так легко отказываешься от того, о чём другие только мечтают... не очень приятно. — Не может быть семьи? — недоумевающе хмурится Саске. — Разве твоя... болезнь всё ещё прогрессирует? Неужели они до сих пор не нашли никаких средств? Существует же столько медиков... Цунаде... и остальные... Джуго только отрицательно качал головой. — Сначала они не уезжали отсюда, почти что жили. Не отходили от меня ни на шаг. Брали все анализы и проводили все процедуры, какие только могли, каждый день, и всё наблюдали, наблюдали, наблюдали, но ничего не менялось, разве что синяки на руках от уколов. А потом они сказали, что разберутся с поступившей информацией, и уехали. Видимо, до сих пор разбираются. Оставили здесь нескольких ирьёнинов, которые должны следить за обычными показателями, — анализ крови, давление, каналы, общее состояние — чем и занимаются положенный раз в неделю. И на этом лечение заканчивается. Но говорят, что улучшения всё-таки наблюдаются: частота моих припадков уменьшилась в полтора раза, хоть и осталась скачкообразной. Что ж, им виднее... Я понимаю, что получил, в принципе, лучшую участь из всех возможных. Они могли бы запереть меня, снова проводить бесчисленные опыты, в конце концов, просто... насовсем избавиться от создаваемых мной угроз и проблем, но вместо этого я гуляю на свободе, да ещё при этом занимаюсь любимым делом. Но понимаешь ли... Конечно, официально я наравне со всеми находящимися здесь — тоже получаю плату, живу как человек, нормально разговариваю с людьми... Только на нашем, внутреннем уровне всё по-другому. Однажды я попытался отпроситься наружу, чтобы пообщаться с кем-то кроме персонала, увидеться со знакомыми, может, с кем-нибудь из вас, но услышал, что не стоит ни вам тревожить меня, ни мне тревожить вас. А если я хочу сделать какие-то покупки, то в таком случае могу оставить деньги человеку, который в следующий раз поедет в селения. Никто не хочет идти со мной куда-то в одиночку, когда я зову их посмотреть на новорождённых, только группами. И за мной постоянно наблюдают. Врачи — в жилом здании, охранники — на улице. Уверен, даже сейчас украдкой. Может, на бумагах я и один из работников — но на самом деле я ещё один дикий зверь в зоопарке. Саске молчал. Отчасти потому, что ждал продолжения, отчасти потому, что ему было нечего сказать. И ещё немного отчасти — он кое-что быстро просчитывал у себя в голове. — Было бы легче, если бы я мог поддерживать с кем-нибудь связь. А на это годишься только ты... знаешь же, ты был и остаёшься моим лучшим другом со смерти Кимимаро... да и найти тебя реальнее. Но у тебя в самом деле сложная жизнь и, наверное, множество других, более важных проблем. Я боялся докучать тебе без причины. — Джуго. — Саске медленным шагом подошёл к нему и остановился рядом, повернувшись лицом к воде. — Ты можешь писать мне, когда захочешь. В любое время года и дня. И, может быть, не только мне. Думаю, у меня получится найти адрес одного типа. А сейчас... если честно, у меня в голове крутятся мысли только о семье, и, наверное, мне придётся уйти утром... первый раз уйти по-человечески за это время, — фыркает с улыбкой. — Но мы с тобой столько миль прошли, что сомневаюсь, будто мне не разрешат пройти с тобой ещё несколько за оградой. Да, всё-таки в списке восхитительных чувств ощущение, когда удивляешь кого-то приятной для него новостью, занимает одно из первых мест. Правда, многое зависит от этого "кого-то". Пока лицо Джуго становилось с каждой секундой всё ошарашеннее, — далеко не самая, кстати, обычная для него эмоция — Саске, обычно не оставляющий дела незавершёнными, решил, что добивать — так добивать до конца. — И ещё одно. Пока есть время. — Что? — после непродолжительного молчания. — Научи меня делать "блинчики", — наисерьёзнейшим голосом просит Саске.