The owner / Хозяин

— Подожди минутку, ладно? – предупреждает Джастин, прежде чем соскочить со сцены и направиться к разъяренной Софи. Я смотрю на публику, растерянная и не знающая, что делать. Спрыгиваю на пол, когда на сцене появляется ведущий. Он объявляет следующего исполнителя, и толпа снова тянет руки к верху и ударяет в ладоши, крича и ликуя. Тела посторонних людей толкают меня во все стороны, и я машинально извиняюсь перед каждым, потому что чуть ли не всем давлю тут ноги и мешаю смотреть концерт. Пробиваюсь к своему барному стулу и усаживаюсь на него. Какая же я дура. Я разрушила их отношения, хоть и Джастин сказал, что у них все не по-настоящему. В любом случае я доставила проблемы обоим, и это жутко давит на мои нервы. В глазах начинает рябить от подступающих слез и громкой музыки. Исследую территорию глазами и замечаю, как Бибер шевелит губами и размахивает руками перед Софи, и та, выслушав его, отвешивает ему оплеуху, после разворачивается и стремительно идет к выходу. Парень прикладывает к щеке ладонь и ловит мой взгляд. Его глаза наполнены разочарованием и злостью, и он не смягчается, даже увидев меня. Слезаю со стула и бегу к выходу, но по пути врезаюсь в какую-то девушку, и когда я поднимаю голову, чтобы извиниться, застываю на одном месте. — Кортни? – мой голос будто сорвался. Она усмехается и отводит взгляд, до невозможности гордый и злорадствующий. Видимо, она все видела. Оббегаю ее и стремлюсь к коридору, в котором вижу своего отца, держащего руки в карманах и смотрящего на меня так, будто он собирается убить меня. Желудок скручивается, ноги слабеют, но я нахожу силы развернуться и побежать в противоположную сторону. Пихая людей в разные стороны, я пытаюсь найти черный выход. За сценой находится небольшая дубовая дверь, через которую я благополучно прохожу и вдыхаю свежий вечерний воздух. Это не придает сил, но немного успокаивает, так как в помещении было невыносимо душно, причем чересчур много людей в добавок. Я не могу определить, в какую окрестность я попала, поэтому не сразу понимаю, что нужно делать. Останавливаюсь возле пустынной дороги и мысленно молюсь, чтобы отец не нагнал меня. Ко мне подъезжает черный Хаммер, и стекло рядом с водителем опускается. Роланд, как всегда, сияет и радуется жизни. Этот парень очень улыбчивый, как я заметила. Но он, увидев мое красное от слез лицо, нахмуривает брови и тянется к задней двери, открывая ее и позволяя мне сесть. Я располагаюсь на заднем сиденье, положив руки под ноги, согревая их. Машина двигается с места с оскорбленным визгом колес, и Старр бросает взор в зеркало заднего вида на долю секунды. — Что стряслось? – настороженно спрашивает он. — Роланд, просто отвези меня домой, я не хочу об этом, - я опускаю голову и поджимаю губы, чтобы очередной поток слез не брызнул из моих глаз, а обреченный стон не сорвался с кончика языка. Парень замолкает и всю дорогу не роняет ни слова. Видимо, понял меня. Это первый раз, когда я вижу его серьезным. Ярко-зеленые глаза потемнели до глубокого изумрудного, густые черные брови нахмурены, а губы сомкнуты в тонкую нить. Его кудри свисают на лоб и виски, что не может делать его достаточно злобным на вид. Его лицо само по себе доброе, и когда он перестал улыбаться, - мне даже страшно стало. Сквозь тонированные окна я замечаю, что мы уже подъехали к моему дому. Но откуда Роланд знает мой адрес? Сейчас не об этом. Одними губами я произношу слабое «спасибо», и тот в ответ кивает, расслабив лежащие на руле кисти. Я выхожу из автомобиля и бегу в дом, боясь зайти туда именно в тот момент, когда отец приедет домой. Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Старр уехал. И так и есть. След простыл. Вдохнув в легкие больше воздуха, я открываю дверь и замираю. Отца нет. Сообразив, хлопаю дверью и лечу по лестнице наверх, после закрывшись в своей комнате. Роняю тело на свою мерзлую и непривычную кровать, закрывая лицо ладонями и давая волю эмоциям. Слезы пересекают виски, достигая ушей и разбросанных по кровати волос. Меня трясет от того, что я чувствую сейчас. Все страхи собрались воедино, и они словно готовы меня поразить. *** На утро я просыпаюсь расслабленная, но в то же время усталая и подавленная. Подымаюсь с постели и тяну руки к верху, зевая и думая о дне, который не хочу проживать. Хватаю сумку и скидываю туда принадлежности для учебы, а после расчесываясь и направляясь к двери. Останавливаюсь и прислушиваюсь. Никого и ничего. Обычно, по утрам по телевизору идет бокс, который отец никогда не пропускает, но сегодня… тишина. С облегчением открываю дверь и спускаюсь по лестнице, заглядывая на кухню и доставая из холодильника единственное яблоко. Остальные полки заполнены наполненными и пустыми бутылками пива, вместе с засохшими кусками рыбы на тарелке. Моего отца это вполне устраивает, но моего мнения, конечно же, никто не спрашивал, да и кому какая разница, что я люблю, а что нет? Выхожу из дома, на улицах подозрительно тихо. И ладно, зато хоть расслаблюсь. Лениво перебираю ногами, отмечая, что сегодня история, и мне придется видеться с ним. После того, что случилось, держу пари, Джастин даже видеть меня не хочет. Мне дико стыдно перед ним, и это не дает мне окончательно отбросить негативные мысли. Только солнце в восемь утра и легкий ветерок могут хоть немного снять напряжение. По приходу в школу, я вижу столпотворение людей, которые смеются и щелкают что-то на стенах. Какой-то парень в полосатой футболке оборачивается и начинает заливаться хохотом и хлопать в ладоши. Несколько людей проделывают то же самое, и я, нахмурив брови и испугавшись сильнее, прохожу в центр толпы, оборачиваясь по стенам, но все же ничего не видя. Когда я протискиваюсь к одной из них, я вижу плакаты. Плакаты, на которых изображены мы с Джастином. — Парни, вы думали, что шлюхой называют девушек, которые носят короткие юбки? – произносит голос Кортни где-то наверху, - нет, вот она! Соблазнительница чужих и старших мужчин! Разные голоса снова превращаются в хохот, и все тыкают на меня пальцем и снимают на телефон мое обескураженное и растерянное лицо. Мои губы содрогаются от подступивших слез, ноги начинают становиться ватными. Из кабинета выходит Джастин, с учебником в руках и с напряженным видом. Все расступаются, и парень проходит ко мне, обернувшись спиной ко мне, и лицом к толпе. — Я доложу это Вашим родителям и директору, если вы не заткнете свои рты сию минуту. Все утихают, но продолжают тихо переговариваться между собой. Джастин выдыхает и опускает голову, после чего уходит, даже не посмотрев на меня. Я разбита. Раздавлена. В моей душе медленно образовывается дыра, которая с каждой секундой начинает излучать боль, где-то в районе горла, сердца и головы. Ноги сами несут меня к выходу. Если я останусь здесь еще хоть на минуту, на моем психическом здоровье можно ставить крест. *** Переворачиваюсь на бок и поджимаю к себе колени. Прошло уже около часа, как я плачу. Когда силы рыдать иссякают, я замолкаю и зацикливаю взгляд на одной точке. Одинокая слеза накапливается во внутреннем уголке глаз, после чего тянется через переносицу и беззвучно ударяется о простынь. Мое тело со временем успокаивается, когда я стараюсь не думать ни о чем. Я словно застреваю где-то между мирами, забывая обо всем и не чувствуя ничего. Но я вся содрогаюсь, когда на первом этаже слышу удар скрипучей двери. Он здесь. Я падаю на пол и лихорадочно жмусь к стене, дунув на локон волос, который упал поперек моего лица. Слышу тяжелые, медленные шаги, которые с каждым приближением вселяют в меня новую волну страха и отчаяния. Меня колотит, я захватываю весь воздух, будто перед тем, как готовлюсь отправиться под воду. Моя дверь неспешно отворяется, и на пороге я вижу отца. Его лицо искажено безумием, в глазах сияет огонь мести, а большие руки держат черную плетку, длиной где-то в половину метра. Я застываю вместе с ним, и когда он делает шаг в мою комнату, снова начинаю жаться к стене, думая, что могу пройти сквозь нее и оказаться на свободе. Слышу дробь своего сердца, которое может остановиться в скором времени. — Ты ужасно разочаровала меня, Глория, - пугающе спокойно отец, похлопывая плеткой по своей ладони, - я обязан наказать тебя. Мужчина подрывается с места и визг слетает с моих губ, повисая в комнате. Отец наносит удар черной резиной прямо по моей щеке, заставляя меня отвернуть голову и упасть на колени. Шок и ужас, словно тянущийся металл, расплываются по моим венам, и я не могу пошевелиться. Нагибаюсь, и отец, воспользовавшись моментом, ударяет плеткой по моей спине, и я прогибаю ее и снова издаю крик, слыша, как хрустнул позвоночник. Грубые руки хватают меня за шею и тянут к краю кровати, на который он меня облокачивает. Я упираюсь руками в простынь, стараясь отстраниться, но мужчина снова применяет резину на мое правое предплечье. Тело словно прожигают кипящим маслом, покрасневшие места ноют от неимоверной боли. Мое горло ужасно болит от криков и стонов, которые никто не услышит. Снова удар, на этот раз по моей спине, и я снова выгибаюсь, касаясь грудью постели. В один момент джинсы слетают с моих бедер, а рассудок порождает паника. Я визжу, схватившись руками за простынь и пытаясь подняться, но каждая попытка заканчивается новым резким касанием горячей плетки. Трусы на мне пока остаются, и это дает мне надежду, что моя девственность останется при мне. Мужчина, размахнувшись, наносит удар по моим ягодицам, и слезы начинают вновь катиться по моим щекам. Пару ударов на моих бедрах начинают гореть, и я заглатываю воздух от дикого дискомфорта и чувства униженности. Меня и раньше попрекали и издевались надо мной, но не до такой степени. Это бесчеловечно, поступать так с детьми. Хоть мне и не шесть лет, я все еще несовершеннолетняя, и тем более, с моим телосложением и характером, я могу скончаться от такой боли, и моральной и физической. Футболка рвется на моей спине, и я кричу только «нет!». Резина ударяется о мою кожу, прожигая новую бордовую линию. Отец делает по ней несколько сильных и наполненных злостью ударом, отчего я содрогаюсь и стараюсь подняться, но все попытки снова сводятся на «нет». По моим ребрам начинает катиться что-то легкое и едва заметное, и когда я опускаю голову, замечаю каплю крови, которая в конечном итоге роняет себя на паркет. Мои глаза начинают плохо видеть, а голова отказывается работать, потому что даже в такой момент, я вижу образ Джастина перед собой. Его глаза отсвечивают испугом и шоком, но за долю секунды он соображает, что надо делать, и бросается на отца, снова исчезая из моего поля зрения. Удары прекратились, и я понимаю, что я еще в сознании и галлюцинации пока не настигли мою покалеченную психику. Падаю на локти, касаясь животом и ногами холодного пола. Я вижу, как Джастин наносит удар кулаком отцу по щеке, после выхватывая у него плетку и, согнув ее, прижимает к горлу мужчины. Тот хрипит и пытается ударить Бибера, но все тщетно. Спустя секунду, ему это удается, и он пинает шатена в живот, и тот отходит. Отец бросается на Джастина, повалив его на пол и нанося удары по лицу. Джастин не отстает, и схватив запястья мужчины, надавливает на них и выворачивает, заставляя отца издать болезненный стон. Это блокирует его защиту и возможность двигаться некоторое время, поэтому Бибер откидывает его в сторону. Тот тяжело дышит, на покрасневшем от напряжения лбу выступают вены. Парень надавливает на какую-то точку посередине тела отца, и тот непроизвольно закатывает глаз. Когда противник Джастина теряет сознание, парень откидывает его в сторону и оборачивается ко мне. Он незамедлительно падает на колени передо мной и нагибается над моим лицом, заключая его в свои дрожащие ладони. — Глория? – кричит он, - Глория, скажи что-нибудь! Не молчи, прошу тебя, - я замечаю, как переживание и страх берут над ним верх, как несколько минут назад брали и надо мной. — Прости.. – хриплю я, смотря на каплю крови, стекающей из его носа, - ты бы не пострадал, если бы не знал меня. — Черт, Глория, - выдыхает он, состроив брови домиком, - ты переезжаешь ко мне. Я киваю и сглатываю ком в горле. Мои плечи все еще дрожат, спину и ягодицы невыносимо жжет, и мне кажется, что с минуты на минуту я тоже потеряю сознание. Джастин поднимает меня на руки и нахмуривается, когда я кричу от боли. Он тихо извиняется, и в ответ я прижимаюсь подрагивающим телом к его груди. Обхватываю его шею и утыкаюсь в нее, слушая, как парень все еще прерывисто дышит. Я благодарю небеса за него, и за мое спасение. *** — Глория, проснись, - слышу шепот над своим лицом и с огромным трудом поднимаю веки. Джастин заслоняет желтоватый свет из окна, но я все же рада видеть его. Я даже больше, чем рада. Я предельно счастлива. Он заботливо гладит меня по щеке, а после призывает встать с постели. Когда моя спина отрывается от простыни, я хмыкаю от ноющего зуда в районе позвоночника. Завожу руку за спину и трогаю кожу, чуть зашипев. Порезы и синяки болят значительно меньше. Я бы даже сказала, - вообще почти не болят. — Почему ты не сказала мне? – непонимающе произносит Бибер. — Я испортила твои отношения с Софи, и покалечила репутацию в школе, и вообще ужасно все стало после моего появления, - я опускаю голову и выдыхаю, чтобы не заплакать. — Лучше бы ты и дальше спала, - тихо смеется парень, - у меня все нормально. — Софи больше не твоя девушка, тебе чуть не сломали нос, в школе тебя и меня будут унижать, - на одном дыхании проговорила я, - докажи, что у тебя все нормально. — Докажу. Джастин прижимает меня к себе за талию, и кладет руку на мою щеку, тем самым поворачивая мое лицо к своему. Секунда, и на своих губах я чувствую его. Мурашки, словно горох, рассыпаются по моей коже, живот приятно скручивает, а во рту чувствуется привкус карамели и кофе. Губы Джастина мягкие и теплые, и он мастерски целует меня, вкладывая в поцелуй все свое настроение, чувство. Он отстраняется и прислоняется своим лбом к моему. Он доказал.