***
— Нужно идти искать его! — Первый никак не мог остановиться, и нарезал большие круги по залу. — А вдруг он здесь заблудится? — Здесь нет потайных ходов, а все комнаты мы знаем наперечет, — в сотый раз устало повторила Кайлин. — Так что даже если заблудится — найдем. Нет нужды беспокоиться. — А вдруг ему там станет плохо? — не успокаивался Всеволод. — Полдня в медицинском блоке, и любая болезнь истает. — А вдруг он захочет есть или пить? — В каждом зале до сих пор работают фонтаны с чистой водой. А без еды полдня можно и потерпеть. Первый недоверчиво посмотрел на работающий фонтан в виде цветка, расположенный в центре зала, но от своего беспокойства не отступил. — А вдруг он попадет в какую-нибудь древнюю ловушку? Что если этот храм специально заманивает сюда любопытных, и… Раздался быстрый перестук каблучков, и маленькая ручка Нирхеи закатила бравому капитану неслабую оплеуху. Голова Всеволода мотнулась в сторону и на щеке начало медленно расцветать алое пятно. — Успокойся! — рявкнула всегда тихая и уравновешенная смотрительница. — Эти храмы были построены расой, которая никогда не опускалась до таких подлых вещей! Балан — живая планета, он не допускает насилия. И если колесо повернулось именно в тот момент, когда капитан Ким был в его пределах, значит так надо. Значит, есть что-то, что планета хочет ему показать там, в недрах храма. Через несколько часов, самое большее — к вечеру мы все равно с ним столкнемся. Так что прекрати истерить! Первый накрыл горящую огнем щеку рукой, пораженно глядя на крошечную смотрительницу. Нирхея смотрела на него снизу вверх, но капитан невольно испытал чувство, будто он — провинившийся школьник, стоящий перед строгой учительницей. Похоже, то, что он сказал очень сильно задело и разозлило ее, раз из тихой и спокойной девушки она превратилась в яростно сверкающую глазами фурию. — Прости, — тихо проговорил он, все еще не отойдя от шока. Нирхея фыркнула и резко развернулась, сердито взмахнув ушами. — Постарайтесь не терять нас из виду, — бросила она через плечо. — Храмовое колесо опоясывает здание по краю, так что кроме как возле выходов вы на него нигде не наткнетесь, но есть шанс потерять друг друга в переплетениях комнат. Если что-то будет интересно — спрашивайте. В остальном, можете рассматривать и трогать все, что покажется вам интересным. — Я облажался, да? — спросил Всеволод у подошедшего Третьего. — Ляпнул что-то такое, что в принципе нельзя было говорить. Оскорбил существ, которые спасли нам жизнь. Я идиот. — Все в порядке, — фиксианца явно тянуло улыбнуться, но он сдерживался. — Просто у вас с ними разное восприятие. Для вас ловушки в древних сооружениях — это нормально, а для них подозрение в чем-то подобном, особенно если Балан и вправду живая планета — это действительно оскорбление хуже пощечины. Первый пристально посмотрел на друга. — А у вас? — внезапно спросил он. — Ваше восприятие ближе к нашему или к…? Он молча кивнул головой в сторону двинувшихся вперед смотрительниц. Фиксианец слегка виновато улыбнулся. — Ясно, — Всеволод отнял руку от покрасневшей щеки. — Что ж, тогда пойдем, воспользуемся шансом на все здесь поглазеть. И надеюсь, Ким скоро вынырнет к нам из какого-нибудь коридора. — Я тоже на это надеюсь, — улыбнулся Третий.***
Когда пол под ним содрогнулся и быстро поплыл в сторону, Ким не устоял на ногах и ощутимо впечатался виском в холодный мрамор. Несколько секунд все вокруг содрогалось, стоял жуткий гул, а потом наступила тишина. Держась рукой за ушибленную голову, Второй осторожно поднялся на ноги и понял, что находится совсем не в том помещении, где был минуту назад. Вместо холодного светлого зала с исполинскими колоннами вокруг оказались стены приятного песочного цвета. Куполообразный потолок не уходил вверх на недосягаемую высоту, как это было у входа, а из арочных окон лился теплый солнечный свет. Местами в оконных проемах проросло то же растение, что он увидел, впервые открыв глаза на Балане. Пошарив руками по стенам и на пробу позвав друзей, Ким понял, что вряд ли они услышат его отсюда. Очевидно, он попал в какую-то вращающуюся часть храма. Не редкость в древних постройках подобного типа. Значит, выход придется искать самостоятельно. Осмотревшись, капитан нашел три двери, что вели из этого зала. Одна из них выходила в зал, напоминающий тот, что был у входа. Холодные белые стены, высокие колонны… По логике вещей именно она могла вывести его ко входу, но, немного поколебавшись, Ким закрыл эту дверь. В конце концов, он всегда может вернуться. И раз уж его занесло в какую-то далекую часть храма, то почему бы не исследовать ее более детально? Со все возрастающим азартом. Второй осмотрел две другие двери. Следующая выводила в еще более маленький зал, и была тупиковой, зато третья открывала длинный коридор, по одну сторону которого шел ряд все тех же арочных окон. С радостью мальчишки, что нашел недоступный никому лаз, Ким нырнул в этот коридор, и медленно пошел вперед, внимательно осматривая каждую приглянувшуюся деталь. В коридоре было очень тепло. Несмотря на то, что обычно в помещениях таких размеров всегда царит прохлада, благодаря многочисленным окнам солнечные лучи легко проникали сюда, и в них, падающих на пол и стены, танцевали мириады пылинок. Пахло древностью, солнцем и, почему-то, земляникой. Некоторое время капитан недоумевал, откуда здесь этот приятный запах, пока на очередном повороте коридора не впечатался носом в пышный бледно-розовый цветок, который распустился на одной из зеленых лиан, в изобилии расползшихся по стенам. Крупный лепесток оторвался и упал на подставленную ладонь и, поднеся его к лицу, Второй надолго замер неподвижно, наслаждаясь прекрасным ароматом. Первый и Третий всегда удивлялись его восприимчивости к запахам и краскам. Иногда по-доброму шутили над привычкой безоглядно совать нос в любой цветок. К счастью, друзья понимали, что для любого марсианина с его однообразными красно-серыми пейзажами природа Земли или Фикса, или любой другой планеты, богатой на флору — настоящее потрясение. Только им Ким и доверил когда-то, что назвал свой корабль «Синей чайкой» из-за детских воспоминаний, оставшихся после посещения одного их теплых земных морей. Синяя гладь, простирающаяся до горизонта, и белые чайки, реющие в небе, так потрясли тогда маленького марсианина, что спустя годы он увековечил эту память, вложив в постройку корабля всю душу. И даже не пожалел килограммы сапфиров, чтобы выложить из них на борту силуэт своей любимой птицы. Ему часто говорили, что такого красивого корабля, как у него, не видели нигде. А он при этом всегда вспоминал берег моря и думал, что видел кое-что гораздо более потрясающее, и что те, кто имеет возможность любоваться такой красотой всегда, просто не понимают, как им повезло. Стены коридора были расписаны теми же письменами, что и потолок в здании, отведенном под медблок. Второй с интересом рассматривал красивую вязь, пытаясь представить, что за народ жил здесь раньше. Смотрительницы говорили, что Балан — не их родная планета, и что народ, который когда-то населял его, почти исчез, смешавшись с другими расами. Кто бы ни жил здесь, очевидно, они были очень добрыми существами. Это сквозило в каждой линии здешних зданий, в зелени вековых лесов. Не может быть, чтобы такая красивая планета породила кого-то, наподобие крокрысов, или даже сухих и строгих марсиан. Скорее, они были похожи на фиксианцев. Или землян… Нет, скорее все-таки на фиксианцев. Коридор закончился, и Ким уперся в небольшую дверь, приоткрытую, но немного покосившуюся от времени, и оттого плотно упирающуюся в пол. Пришлось несколько раз с силой ударить по ней плечом, чтобы открыть. Дверь вывела капитана в еще один зал, похожий на предыдущий. Вдоль стен шли полки, напоминающие книжные, но ныне абсолютно пустующие, а в середине зала с тихим журчанием работал красивый фонтан, в центре которого возвышалась раскрывшая крылья птица. Вода вытекала из ее вскинутого вверх клюва, и Второй с удовольствием напился и умыл лицо и руки — все-таки пыли в храме было более чем достаточно. В чистой воде отражался потолок, покрытый росписью и Ким вскинул голову, пытаясь получше рассмотреть рисунок. Через несколько секунд разглядывания сердце подпрыгнуло и сорвалось в сумасшедший галоп. Несмотря на только что выпитую воду, в горле напрочь пересохло, пока он жадными глазами скользил по линиям древних изображений и крутился на месте, пытаясь охватить взглядом сразу всю картину. Увидев все, что хотел, Ким еще раз внимательно осмотрел зал, стараясь как можно точнее его запомнить, а потом поспешил обратно в коридор — назад к двери, которая должна была вывести его ко входу.***
— А на чем они хранили данные? — Всеволод с интересом рассматривал помещение, бывшее когда-то главным читальным залом. — Эти шкафы очень напоминают обычные книжные. — На специальных кристаллах, — ответила Ализис, которая добровольно вызвалась быть ему гидом по храмовым комнатам. — Информация считывалась напрямую с кристалла, путем простого наложения на него ладоней. — Ого, — удивился Первый. — Баланцы тоже были телепатами? — Не совсем, — улыбнулась смотрительница. — У них были свои особенности, одинаково далекие и от вашего восприятия, и от нашего. — А подробнее? — Всеволод с любопытством взглянул на свою собеседницу. — Ну, они были где-то посередине. Тип ваших рас взаимодействует, преимущественно, с материальными уровнями Вселенной. Наш — с энергоинформационными. А баланцы настолько тонко чувствовали свою и чужую нервную систему, что для них было легче легкого управлять любыми нервными процессами, происходящими в организме. Хоть своем, хоть чужом. Управлять, регулировать, изменять. Передавать мысли на расстоянии они не могли, но провести операцию на нейронах без прямого хирургического вмешательства — да. Всеволод уставился на Ализис, словно только что услышал мировое откровение. — Интересно, — медленно проговорил он, лихорадочно обдумывая полученную информацию. — А эти… баланцы, они еще остались где-нибудь в галактике? Ализис не успела ответить, её перебил внезапно вынырнувший из одного из коридоров Ким. — Сева! — громогласный голос Второго, многократно отраженный от стен, загрохотал набатом. — Сева, ты должен пойти со мной! — И тебе здравствуй, мой хороший, мы тоже за тебя волновались, — скептически отозвался Всеволод. — Что стряслось? Куда тебя занесло? — Ким! — Третий выглянул из соседнего зала. — С тобой все в порядке? Где ты был? — Все хорошо, — потряс головой Второй, которого, судя по всему, сжирала какая-то новость, которой ему не терпелось поделиться. Последний раз фиксианец видел его в таком состоянии, когда передавал другу формулу галактия. — Вы должны пойти со мной! Нирхея, и вы тоже. Без вас я все равно ничего там не пойму. — Хорошо, — смотрительница согласно кивнула, удивленно глядя на взъерошенного капитана. — Вас удивило что-то, что вы нашли в храме, я правильно поняла? — Да, — кивнул Ким, глаза которого лихорадочно блестели. — Скорее, прошу вас. Обратным путем Второй чуть ли не бежал. Друзья едва успевали подстроиться под его шаг, и Всеволод только тихо удивлялся, как маленькие смотрительницы в своих длинных платьях умудряются не отставать от них. — Здесь, — Ким буквально ввалился в зал с фонтаном в виде птицы. — Нирхея, прошу вас, объясните мне, что хотел изобразить автор этих росписей. С этими словами капитан ткнул пальцем в потолок, и все присутствующие подняли головы, рассматривая сложную композицию из десятков действующих лиц. В самом ее центре была изображена фиксианская женщина. Она сидела на чем-то, вроде трона, сложив на коленях все шесть рук, опустив голову и прикрыв большие темно-синие глаза. Возможно, это была лишь игра воображения, но Первому показалось, что автор хотел передать в ее образе некую обреченность. Слишком уж грустным было худое красивое лицо, слишком сильная тоска сквозила во всей ее позе. И слишком часто Всеволоду приходилось видеть теперь точно такое же выражение на лице у Третьего. Он осторожно покосился на друга, пытаясь понять его реакцию, но фиксианец стоял, запрокинув голову и молча изучая рисунок. Вокруг женщины полукругом стояли обычные люди, по виду ничем не отличающиеся от землян или марсиан. Все они держали в руках не то кинжалы, не то мечи, которые были направлены на… Первый едва не поперхнулся, увидев крокрысов. Автор очень точно передал схожесть этой расы с тараканами — они буквально полчищами перли на фиксианку и ее… защитников? Весь облик родичей Крыса передавал непомерное вожделение. Всеволод почувствовал, как к горлу невольно подкатила тошнота. Неужели и Третьему когда-то пришлось выдерживать такой вот? Проще удавиться, наверное… Ниже, под этой сценой, была изображена другая. Поле боя, на котором все крокрысы лежали изрубленными в куски. Поверх груды тел были брошены несколько длинных мечей. Наверное, тех самых, что держали в руках люди, окружающие фиксианку. Еще ниже один из защитников сидел у ног этой женщины на троне, и держал в сложенных лодочкой ладонях какой-то светящийся шар. На этой сцене лицо у женщины было уже не грустным, а умиротворенным и спокойным. — Ничего не понимаю, — честно признался Всеволод, оторвавшись от разглядывания рисунков и опустив голову. — Это сцена из какой-то легенды? И почему на ней… — он махнул рукой в сторону женщины на троне, — фиксианцы? Разве в вашей галактике есть схожая раса? Нирхея шумно выдохнула и прошелестела юбкой по направлению к фонтану. Опустившись на бортик, она устало потерла переносицу. Большие уши понуро опустились. — Мы не хотели, чтобы вы это видели, — грустно призналась смотрительница. — Это достаточно темное пятно нашей истории, и лишний раз вытаскивать на поверхность все эти воспоминания… Тем более, перед гостями из такой светлой галактики, как ваш Млечный Путь… — Пожалуйста, — с нажимом попросил Ким. — Нам важно знать. Он бросил короткий взгляд на Третьего и тот едва заметно кивнул, соглашаясь. — Возможно, это сможет помочь нам в одной нашей… проблеме. Смотрительница подняла голову и в упор взглянула на Третьего. У Второго в груди все оборвалось, когда он понял, что для этой странной женщины их тайна видна, как на ладони. К счастью, она никак не стала комментировать его слова, и лишь кивнула каким-то своим мыслям. — Ладно. Только придется сделать короткий экскурс в более раннюю историю нашей галактики. Иначе не все будет понятно. — Конечно, — согласно закивал Ким. Остальные смотрительницы тоже уселись на бортик, и стали похожи на стайку разноцветных птичек. Нирхея собралась с мыслями и неторопливо заговорила: — Прежде всего, наверное, стоит упомянуть, что наша галактика развивалась по совершенно иному пути, чем ваша. В первую очередь потому, что у нас как бы две галактики, которые вращаются вплотную друг к другу. И в одной из них развитие планет изначально шло ударными темпами. Быстрее всех в космос вышла планета с очень жестким имперским строем. Изначально ее обитатели начали осваивать собственную звездную систему лишь для добычи полезных ископаемых на соседних планетах. Необитаемых, как они тогда полагали. Но, внезапно выяснилось, что в своей системе они очень даже не одни, да и в целом в галактике полным-полно разумной жизни, которая просто пока не доросла до космических полетов. Естественно, упустить такой шанс та планета не могла. Путем достаточно жесткого подавления любого сопротивления их империя стала расползаться с одной планеты на другую, и, в конце концов, охватила всю галактику. Жить под контролем этой империи было тяжело, но не невозможно и, в принципе, восстания и войны случались не так часто, как можно предположить. Так продолжалось достаточно долгое время, пока Империя не замахнулась на свою соседку. Нирхея замолчала и несколько долгих секунд сидела, глядя перед собой остановившимся взглядом и нервно сминая в пальцах край расшитого рукава. — В соседней галактике обитаемых планет было больше, но развивались они медленнее, — вновь заговорила она. — Империя, которой уже не хватало сил справляться со всеми завоеванными землями, решила теперь отбирать только самых лучших, которые могут что-либо ей предложить. Полезные ископаемые, флора, фауна, уникальные особенности жителей планеты, еще что-нибудь. Тем же, кому выносили приговор «бесполезен»… Их просто уничтожали. — Как? — тихо спросил Ким. — Целыми планетами? Смотрительница взглянула на него больными глазами и кивнула. — Да. Очень могущественным оружием просто выжигали с орбиты всю жизнь на такой планете. Под шокированными взглядами капитанов уши Нирхеи опустились так низко, что почти прижались к шее. Её подруги тоже поникли. Какое-то время смотрительница молча изучала пол, шевеля не достающими до него ногами, а потом тихо продолжила: — У главной планеты, верхушки империи была лишь одна слабость — её планета-близнец, Искандар. Искандарианцы были для них кем-то вроде объекта поклонения. Они не вмешивались в имперские кампании, жили тихо и замкнуто на своей планете, и выглядели вот так, — Нирхея подняла руку и, не глядя, ткнула в сторону изображения фиксианской женщины. Всеволод и Ким в шоке взглянули на Третьего. Тот выглядел так, словно его только что приложили по затылку чем-то тяжелым. Смотрительница опустила руку и продолжила, по-прежнему глядя в пол. — Искандар вмешался лишь однажды, когда очередной планете с богатейшей фауной был вынесен приговор «бесполезна». Он выпросил для нее помилование, взял под свою опеку. Стал ей кем-то вроде родителя, который внимательно следит за развитием своего чада. Планета была на средневековом уровне, даже ниже, но под чутким руководством искандарианцев быстро выросла в довольно развитую цивилизацию. И тут выяснилось, что у жителей этой планеты есть уникальные способности к работе с нейронами, и что они были вовсе не такими бесполезными, как изначально посчитала имперская верхушка. Естественно, своих спасителей они боготворили и готовы были ради них на все. — Погоди, — Всеволод в шоке уставился на Ализис. — Ты ведь сегодня говорила, что напрямую с нейронами могли работать… — Баланцы? — грустно усмехнулась Ализис. — Да, это они и были. И на рисунке тоже они. Смотрительница кивнула на изображения людей с мечами. — А что было дальше? — тихо поторопил Нирхею Третий, глаза которого буквально сверлили рассказчицу. — А дальше случилось «страшное», — криво усмехнулась она. — Планета-основательница доползла в своей эволюции до телепатии. И тут уже им стало не до удержания завоеванных земель. Новый уровень сознания, новые возможности, двойная ответственность за собственные мысли… Империя, которая и так уже трещала по всем швам, начала разваливаться на куски. И тогда на арену выползли они. В этот раз смотрительница указала на крокрысов. — Для галактики наступило самое что ни на есть смутное время, и эти существа вовсю им воспользовались. Не только они, конечно, рас-стервятников было большое количество, но именно эти отличились больше всех. У искандарианцев, при всех их достоинствах, было одно очень уязвимое место — они моногамны. И с первым же партнером устанавливают нерушимую связь нервных систем, сохраняя ее до конца жизни. «Жили долго и счастливо и умерли в один день» — это про них. Если умирает один партнер, умирает и второй. И обойти это невозможно. К сожалению, связь устанавливается, даже если контакт был насильственным, даже если он произошел с представителем другой расы. И, узнав об этой особенности, болерасцы, — Нирхея снова указала на крокрысов, — не упустили шанса. Несмотря на то, что империя, как таковая, уже не существовала, Искандар по-прежнему занимал одну из высших ниш в планетарной иерархии. И случаи, когда искандарианца брали в заложники и насиловали, тем самым создавая с ним связь, стали происходить все чаще. Таким образом, болерасцы, а порой и не только они, гарантировали себе жизнь. Убить кого-то из них — значило погубить искандарианца. А их убийство в галактике считалось тягчайшим преступлением, кощунством. И в итоге болерасцы творили что хотели, искандарианцы массово сводили счеты с жизнью, не выдерживая позора, а прочие жители галактики не знали, куда им бежать от творящегося вокруг кошмара. И тогда за дело взялись они. Смотрительница вновь указала на потолок, на этот раз на изображение баланцев. — Баланцы оказались единственными, кто на свой страх и риск решил попробовать разорвать нерушимую искандарианскую связь. Хоть это и считалось абсолютно невозможным, но, благодаря врожденным способностям чувствовать нервную систему, у них это получилось. Конечно, искандарианец с вырванной важнейшей частью себя становился в некотором роде калекой, но это было лучше, чем убивать себя или жить с насильно навязанным партнером. Стремясь отомстить за горячо любимых покровителей, баланцы открыли на болерасцев настоящую охоту и через несколько десятилетий практически истребили эту расу. Остальные тоже притихли, осознав, что в галактике появилась новая, очень безжалостная сила. В назидание другим народам, баланцы убивали врагов настолько жестко, что связываться с ними не захотел никто. Искандар занял высшую ступень в бывшей Империи, и многие думали, что под их руководством бывшая Империя наконец-то заживет нормально. Собственно, именно эти этапы здесь и изображены. Все присутствующие вновь подняли головы, рассматривая красочный потолок. — Первая сцена — это время, когда на искандарианцев была открыта охота. Вторая — когда баланцы мстили за оскорбление покровителей. И третья — мир, который установился после их победы. Баланец у ног искандарианки держит в руках именно ее сознание, разорванную и восстановленную связь. Видимо, так автор хотел показать, что они стали защитниками этих существ. Нирхея замолчала и некоторое время в зале царила тишина. Смотрительницы молча рассматривали привычные им рисунки, капитаны переваривали полученную информацию. Ким взглянул на Третьего. Фиксианец стоял, глубоко о чем-то задумавшись, а потом внезапно спросил: — А что случилось потом? Бывшей Империей стал править Искандар? — Если бы, — печально улыбнулась Нирхея. — Под их руководством галактика гораздо быстрее восстановилась бы. Но искандарианцы решили, видимо, что с них хватит. Построили баланские врата переброски и огромным флотом отбыли куда-то в неизвестном направлении. Большинство баланцев последовали за ними. А мы остались расхлебывать то, что успели натворить за время существование Империи. Всеволод снова поднял голову, и некоторое время внимательно рассматривал последний рисунок, где баланец держал в руках сияющий шар. — Они похожи на марсиан, — наконец негромко сказал он. — А? — встрепенулся Ким, на которого рассказ произвел такое сильное впечатление, что он чувствовал себя пришибленным. — Баланцы, — пояснил Всеволод, опустив голову и взглянув на друга. — Я сперва решил, что они почти идентичны нам, землянам. Но посмотри на ширину их плеч, грудной клетки. Это, скорее, ваш аналог, чем наш. Ким внимательно взглянул на последний рисунок. — Пожалуй, ты прав, — согласился он, а затем перевел взгляд на смотрительниц. — Нирхея, а баланцы еще остались в вашей галактике? — Да, — пожала плечами смотрительница. — В основном, конечно, смешались с другими расами, но несколько древних династий еще сохраняют чистоту крови. — А можно нам встретиться с кем-нибудь из них? — Всеволод подался вперед, с надеждой глядя на нее. — Пожалуйста, нам это очень важно! — Да запросто, — снова пожала плечами смотрительница. — Если хотите, я сегодня же вечером отправлю сообщение и попрошу кого-нибудь из них о встрече. Думаю, они примчатся сразу же, как только узнают, что у нас в гостях искандарианец. — Я фиксианец, — недовольно подал голос Третий. — Какая разница, как называть, — улыбнулась Нирхея. — А теперь пойдемте обратно. Скоро стемнеет, а мне до того, как все лягут спать, нужно еще успеть отправить отчет. — Нирхея, всего два вопроса, — торопливо сказал Третий, глядя в спину смотрительнице, которая уже прошелестела до дверей. — Слушаю? — она полуобернулась к капитану, вопросительно взмахнув ушами. — Баланские врата — это те врата, через которые нас выбросило сюда? — Да, — спокойно ответила она. — И второе. Почему вы живете здесь, если Балан не является вашей родиной? — Искупаем вину, — глухо ответила Нирхея. — Вину? — недоумевающе спросил Ким, встав рядом с Третьим. — Какую вину? Смотрительница вздохнула и обернулась к капитанам. — Наша пятерка — последние чистокровные представители одного очень древнего народа. Остальные давным-давно смешались с другими расами. После нашей смерти прямых потомков не останется. — И вы что, специально находитесь здесь в изоляции? Чтобы ваш народ оборвался на вас? — недоумевающе спросил Всеволод, а в фиалковых глазах фиксианца зародилось понимание. Нирхея снова вздохнула. — Планета, которая основала Империю, в итоге открыла в себе телепатические способности, — напомнила она капитанам собственные слова. — И мы — единственный на всю галактику народ, который имеет такие способности. Теперь понятно? И больше ничего не говоря, смотрительницы, одна за другой, покинули зал, оставив притихших капитанов размышлять об услышанном.