На окраине Вселенной

      За окном уже четвертый день лил дождь. Уютный гостиничный номер казался единственным надежным островком тепла и безопасности, и покидать его не хотелось совершенно. Знаменитые космические капитаны, герои, на которых равнялись сотни молодых космолетчиков галактики, банально боялись, что если высунутся на улицу, то опять попадут под шквал вопросов какого-нибудь восторженного ученого, журналиста или просто зеваки. А они этого удовольствия за последние две недели наелись столько, что одна мысль об еще одном интервью вызывала содрогание. И если бы только интервью! Стоило им только начать отвечать на вопросы, как кто-нибудь обязательно брал с них обещание посетить очередную научную конференцию, съезд, встречу. А обещание, данное одним из знаменитых капитанов — это ведь не просто так, его выполнять нужно. Вот и приходилось или изворачиваться всеми возможными способами, чтобы отказать, или все же идти на какой-нибудь съезд ученых светил всея галактики. Особенно в этом плане доставалось Третьему, которого буквально разрывали на части и физики, и химики, и астрономы, и журналисты, и просто огромная толпа любопытных.       Поэтому, промаявшись две недели, друзья не выдержали и банально сбежали.       Их убежищем стала одна старая гостиница на окраине города. Они полюбили это место еще много лет назад, когда борьба с пиратами сделала из трех недавних выпускников Академии знаменитостей галактического масштаба. Перепуганные внезапно свалившейся славой, они тогда прятались здесь от восторженных поклонников. Хозяин гостиницы был близким другом отца Всеволода, и никогда не выдавал друзей, всегда по-доброму посмеиваясь над тем, как испуганно они дергаются, если окликнуть их по имени. «Заря» была их убежищем, даже в какой-то мере домом. Здесь, как и на борту «Синей Чайки», они могли расслабиться и просто быть собой, не играя ни одну из отведенных им ролей. Капитаны, первопроходцы, борцы с преступностью, ученые — все это оставалось за порогом, и в уютных гостиничных номерах оставались только Первый, Второй и Третий. Именно так, а не по именам. Чтобы никому обидно не было.       Пребывание на Балане сильно сказалось на их мировоззрении, и первое время тяжело было привыкнуть к шуму и наполненности родной галактики. Тянуло обратно. К тишине заповедной планеты, к ее вековым лесам, к тому звездному небу, которое можно увидеть лишь при отсутствии искусственного освещения. Не хватало любопытных и вечно шевелящих ушами смотрительниц, вечерних костров и посиделок возле них, древних зданий с расписанными письменами стенами, цветов, пахнущих земляникой. Не хватало даже изнуряющей работы по восстановлению «Чайки». И друзья погрузились в какое-то подобие оцепенения, находясь хоть и рядом, но в то же время каждый в своем внутреннем мире. У них уже бывало такое, обычно после тяжелых боевых операций или потерь среди экипажа. В это время очень важно быть с теми, кому доверяешь, но и кто не будет доставать тебя лишними расспросами. Именно поэтому в трехместном номере, который они заняли, большую часть времени в эти дни царило молчание.       Ким сидел на диванчике возле окна и, глядя на дождь, пил кофе. Второй вообще был большим любителем этого напитка, и как только кофе оказывался в пределах досягаемости, начинал методично истреблять его запасы. Друзья поглядывали на это с неодобрением, но молчали. В конце концов, при полной опасностей жизни космического капитана, лишняя чашка кофе — не самый страшный риск.       Всеволод сидел неподалеку, в кресле, и задумчиво вертел в руках старую музыкальную шкатулку, которую нашел в шкафу. Время от времени Первый приподнимал тяжелую крышку, и номер наполняла приятная мелодия перезванивающихся колокольчиков. Он торопливо захлопывал крышку обратно, боясь потревожить друзей, но руки, как заколдованные, снова и снова тянулись к маленькому замочку.       — Оставь, — попросил Ким, когда в очередной раз зазвучала мелодия. — Если тебе нравится, пусть играет. Приятная же музыка.       Первый кивнул и отставил открытую шкатулку на подлокотник. Какое-то время в номере тихо звенела музыка. Прослушав мелодию несколько раз, Всеволод мягко закрыл крышку.       — У меня была похожая в детстве, — тихо сказал он, задумчиво вычерчивая пальцем узоры на резной поверхности. — Мелодия была почти такой же. Я тогда был совсем карапузом, и когда слушал ее, эта музыка казалась мне чем-то запредельно прекрасным. Воображал, что если музыка космоса существует, то она должна быть именно такой.       Ким внимательно выслушал неожиданное откровение и, кивнув, вновь вернулся к созерцанию потоков воды на стеклах. Не было нужды говорить что-либо в ответ. На такое обычно ничего не отвечают. Просто слушают.       Третий, внимательно прислушивающийся к их диалогу, тоже ничего не сказал и вернулся к составлению отчета о своем путешествии. Фиксианец уже третий день засиживался допоздна, но пока не добрался даже до середины. Всеволод переживал, что он опять подорвет здоровье, но Ким знал, что Третьему нравится то, что он делает, и чувствует он себя при этом превосходно. Поэтому он убедил Первого не наседать на друга с требованиями пойти и хоть немного поспать. Ким не стал напоминать Всеволоду, что фиксианцу сейчас необходима любая деятельность, которой он был лишен так долго — это и без того было очевидно: Третий жадно хватался за малейшее проявление жизни, боясь упустить хоть минуту обычного повседневного существования. Ким и сам чувствовал нечто похожее. Но об этом он молчал. Как и о том, что теперь чувствует себя не просто человеком, а чем-то другим, более… тонким, что ли? Не телом, наделенным сознанием, а сознанием, которое заключено в физическую оболочку. Казалось бы — какая разница? Но в том-то и дело, что разница была, и была она огромной. У Кима порой было такое ощущение, что его выбросило куда-то на принципиально иной уровень понимания мира. И здесь были другие горизонты, другие звезды, другое небо. Такое… светлое, словно готовое только-только принять рассвет. Это было странно, но и чудесно. И пытаться рассказать об этом кому-то, даже лучшему другу было бесполезно, потому что эти ощущения воспринимались не умом, а чем-то настолько глубинным, что Второй даже не догадывался о его существовании, пока не перенес судьбоносную операцию. Впрочем, один разговор у них все же состоялся, хоть и при не слишком приятных обстоятельствах. Ким невольно поморщился, когда вспомнил встречу, случившуюся несколько дней назад.       Это был слет физиков нескольких планет, и они пообещали, что будут присутствовать на нем. Шесть часов, проведенные в бесконечных обсуждениях вымотали друзей настолько, что, когда все закончилось, Второй едва не падал от усталости и голода. С трудом пробившись сквозь толпу ученых, которые и не думали расходиться, и теперь общались на свободные темы, капитаны добрались до небольшой столовой, в которой, к счастью, почти никого не было. Сделав роботу-официанту заказ, Ким попутно отвоевал у автомата чашку крепкого кофе, и теперь с наслаждением пил его, понемногу приходя в себя. Всеволод и Третий, хоть и не меньше устали, не могли не поехидничать над выражением его лица. Второму даже лень было огрызаться, пусть ржут, ну их. Все равно они не со зла — друзья прекрасно знали, как ненавидит он большие скопления людей и подобные мероприятия.       — Ким? — удивленный женский голос вырвал капитана из блаженного полу-расслабленного состояния.       Второй удивленно заозирался в поисках позвавшей, а когда увидел, то даже не сразу признал. Привлекательная молодая женщина лет тридцати не вызвала в душе и тени воспоминаний, и лишь когда Всеволод тихо ойкнул и приобрел такой вид, словно хочет сию секунду испариться, до Кима дошло.       Она тоже родилась и выросла на Марсе. Кора была его первой детской влюбленностью, потом это чувство переросло в подростковую увлеченность, потом — в страстную юношескую любовь. И когда они вместе поступили в Академию, то на третьем курсе у них завязались отношения. Все было довольно серьезно, и три года красивая пара не расставалась, вызывая невольную зависть окружающих. Друзья Кима были уверены, что все закончится свадьбой. Но чем ближе подходил срок окончания Академии, тем большую трещину давали их отношения. Кора была слишком яркой и независимой, чтобы посвятить себя семье и быту, но почему-то упрямо требовала этого от Кима. Ей не нравилось, что он собирает собственный корабль, что так много времени проводит с друзьями, что собирается ходить в патрули по всей галактике. Ей все время что-то не нравилось, и в конце концов они расстались. По ее же инициативе, когда Ким сказал, что или они будут делить космос вдвоем, или он уйдет на своем будущем корабле один.       Скандал был жуткий, и Всеволод потом несколько дней ходил за другом, как привязанный, боясь, что тот что-нибудь с собой сделает. К счастью, Второй воспринял все относительно спокойно и даже ощутил некоторое облегчение. Наконец-то никто больше не выносил ему мозг истериками, и он мог без остатка посвятить себя любимому делу.       Она вновь появилась в жизни Кима через несколько лет. Сразу же после того, как они получили свои первые боевые награды и прославились, как непримиримые борцы с преступностью. У Второго на тот момент уже отбоя не было от девушек — эффектная внешность вкупе с репутацией бесстрашного капитана поднимали его привлекательность в их глазах на недосягаемую высоту. Но Всеволод и Третий знали, что Ким все еще не забыл свою первую любовь. Иногда он уступал их уговорам и ходил на свидания, пробуя завязать отношения с кем-то еще, но ни с кем не выдерживал и нескольких встреч. Неделя регулярных встреч была рекордом. Именно в этот период Кора и возникла на горизонте Второго вновь. И Первому, и Третьему было очевидно, что ей нужен не столько Ким, сколько его слава. Справедливости ради, Второй тоже отлично это понимал, но иногда все же уступал своей привязанности и встречался с бывшей невестой. Впрочем, случалось это редко, когда капитаны задерживались на планете дольше, чем того требовала очередная отчетность или приобретение необходимого обеспечения. Всеволод из надежных источников знал, что Кора потом хвастается этими встречами перед своими подругами, в деталях расписывая очередное свидание, включая и самые интимные его моменты, но щадил чувства друга и ничего ему не говорил. В конце концов, таких свиданий едва ли набиралось два-три за целый год. А потом грянуло расставание знаменитой троицы, разлука, четырехлетний плен Второго и Третьего, и почти невероятное двухмесячное путешествие в другую галактику, которое словно разделило жизни капитанов на «до» и «после». Ким думать забыл, что в его жизни когда-то существовал еще кто-то, помимо Третьего, и Первого с его семьей. И вот теперь перед ним стояла не утратившая привлекательности, некогда любимая женщина, а он даже не сразу смог ее вспомнить.       Всеволода это тогда шокировало. Кора посидела немного с ними, и Первый с изумлением понял, что Киму, похоже, действительно все равно. Второй не был с ней ни холоден, ни равнодушен — напротив, он был предельно дружелюбен и вежлив, с интересом расспрашивал Кору о том, как сложилась ее жизнь, вспоминал их совместное детство и годы учебы. И именно это окончательно убедило Первого, что некогда сильные чувства прошли. С теми, кто еще цепляет что-то в душе, так просто и спокойно себя не ведут.       Девушка была явно разочарована, но постаралась не подать виду. Они распрощались спокойно, как старые друзья, но один вопрос все же не давал Первому покоя. Во время беседы Третий почти все время сидел молча, и лишь с любопытством прислушивался к разговору. Большие сиреневые глаза фиксианца не выражали ничего, кроме вежливого интереса, но Всеволод не мог не думать, что Третьему плохо. Он не знал, как реагируют фиксианцы на бывших партнеров своего партнера, и реагируют ли вообще? Потом вспомнил, что у этой расы такое понятие, как «бывший партнер» отсутствует в принципе, и ему стало еще неприятнее. Что, если Третий вообще не знает, как сейчас реагировать? А если Кора будет продолжать искать встречи с Кимом, как фиксианец должен будет себя чувствовать? Мало ему досталось в плену, что ли, чтоб еще и в обычной жизни встряски переживать?       И Всеволод твердо решил, что поговорит с Кимом на эту тему. Случай представился тем же вечером, когда Третьего одного утащили на какой-то слет химиков. И тогда Первый в лоб задал Второму вопрос, не считает ли он аморальным сидеть и любезничать со своей бывшей девушкой на глазах у нынешнего партнера. Ким на такое заявление с минуту ошалело хлопал глазами, а потом согнулся в приступе дикого хохота.       — Что смешного? — недовольно буркнул Всеволод, сложив руки на груди и наблюдая за веселящимся другом.       Кима накрыло так, что Первый невольно ощутил себя идиотом, который сморозил нечто совершенно нелепое.       — Ой, Севка, ну ты и балбес, — Второй буквально рыдал, едва не сползая по стенке. — Как вообще можно было такое подумать?! Ты рассуждаешь так, будто я Третьего замуж взял и он, бедный, сидит теперь где-то в уголке и ревнует. Спасибо, конечно, за такую заботу, но ты как-то извращенно понял, что из себя представляет фиксианская ментальная семья.       — Ну так объясни, — обиженно буркнул Всеволод, которому вдруг остро захотелось стукнуть друга, лишь бы тот прекратил ржать. — Просто в моем понимании семья, она семья и есть.       — Ага, — Ким опять зашелся хохотом. — С уютным домиком, кружевными занавесочками, и кем-то у плиты, в розовом фартучке. С рюшечками. Ты меня вообще представляешь в такой роли? Или, может, Третьего? В фартучке, в смысле, и у плиты. Черт…       Ким закашлялся и, внезапно, резко оборвал смех. Помотав головой, он выпрямился, сделал шаг к столу и, налив себе холодной воды из графина, принялся по глотку ее отпивать. Потом бросил на раздосадованного Всеволода косой взгляд, вздохнул и отставил стакан.       — Прости, — хрипло сказал Второй. — Мы сами виноваты, сбили тебя с толку этим: «ментальная семья, ментальная семья». Просто нужно было сразу объяснить, что понятие «семья» у нас и у фиксианцев очень отличается местами. Для них это, прежде всего, душевное единение. Оно — первично и обязательно. И хоть они и называют «семьей» любой тип связи — у разнополых ли партнеров, или такой, как у нас с Третьим, но на деле это выглядит совершенно по-разному. У мужчины и женщины будет обычная семья, понятная и знакомая тебе или мне. А у таких, как мы… Если перевести это на понятный нам с тобой язык, то наш союз будет называться, скорее, побратимством. Или духовным родством. И этот союз настолько всеобъемлющий, что такое понятие, как «бывший» в него просто не попадает. Кора для меня теперь — человек, которого я знаю, но не больше. Я даже не сразу узнал ее, когда она меня окликнула. Откровенно говоря, вся так называемая «любовь» к ней сошла на нет еще в годы плена. Именно тогда я понял, что важнее вас с Третьим у меня никого не было и не будет. Хотя бы потому, что ни одни отношения с девушкой не смогут заслонить собой все пережитое нами и дать мне хоть что-то, чего не может дать космос и наша дружба.       — А тыл? — уже явно оттаивая, спросил Всеволод. — То место, куда хочется возвращаться после очередного подвига?       — Для этого у меня есть «Чайка», — с улыбкой покачал головой Ким.       — А, хм… физические отношения?       — Секс? — Ким снова рассмеялся. — Ну ты же знаешь, для меня он никогда не стоял на первом месте. Я всегда больше ценил обычное взаимопонимание между людьми. А теперь это и вовсе не проблема — у этой фиксианской связи есть свои… гхм… особенности. Он просто больше не нужен, и все.       — Кажется, теперь мне стало немного понятнее, — улыбнулся Первый. — Вот нельзя было сразу по-человечески объяснить, чтоб я голову не ломал?..       Воспоминания прервал громкий треск и испуганный детский вопль. Перепуганные друзья вскочили и бросились к балкону, возле которого рос развесистый старый клен. Ким подскочил к перилам первый и, опасаясь худшего, глянул вниз. Так и есть — на земле у дерева скорчилась маленькая фигурка. Очевидно, кто-то из местных мальчишек хотел покорить приглянувшееся дерево, но не удержался на мокрых ветвях и сорвался.       Недолго думая, Ким перемахнул через перила и спрыгнул вниз: второй этаж для тренированного капитана — это даже не высота. Всеволод и Третий приземлились вслед за ним буквально через пару секунд. Ким присел перед ребенком на корточки, пытаясь оценить серьезность травмы. Учитывая, как сильно мальчик стонал сквозь стиснутые зубы, и как стремительно опухала нога, здесь почти точно был перелом.       — Эй, парень, — Второй осторожно тронул ребенка за плечо. — Ты меня слышишь?       Мальчик кивнул, не открывая крепко зажмуренных глаз. Было очевидно, что он изо всех сил старается не расплакаться, но такую боль и взрослому человеку трудно выдерживать, не то что ребенку лет десяти. Второй вздохнул, с жалостью глядя на неудачливого древолаза.       — Похоже, что ты ногу сломал, — без обиняков сообщил ему капитан. — Нужно срочно отвезти тебя в больницу, чтоб врачи осмотрели.       — Не нужно в больницу, — мальчик отчаянно затряс головой и быстро вытер глаза тыльной стороной ладони. — Пожалуйста, только не в больницу! Если мама узнает, то она не возьмет меня в экспедицию, а я еще ни разу в космосе не был. Не говорите ей, прошу вас!       — Но она ведь все равно узнает, — вздохнул Всеволод, тоже с жалостью глядя на парнишку.       Первый полет в космос — это самое долгожданное событие в жизни каждого современного ребенка, и капитан как никто понимал всю горечь разочарования, которую испытает этот мальчик, если его не возьмут. — Перелом ведь за один день не срастишь, дня три понадобится.       — Она вернется только через неделю, — ребенок все-таки не выдержал и расплакался. — Только не рассказывайте ей, что я хотел залезть на это дерево! Она мне запретила…       — И правильно сделала, — строго заметил Ким. — Чего тебя и вправду на него занесло, да еще и в дождь? Оно ведь не такое-то и интересное, и совсем не высокое. Всего лишь до нашего…       Второй поднял голову, и до него дошло.       — Балкона, — обреченно закончил Ким.       Первый за спиной странно закашлялся, словно пытался сдержать смех.       — Простите, — мальчик захлюпал носом еще больше. — Но я так хотел увидеть знаменитых капитанов, а мама запретила вас тревожить, сказала, что нельзя никого дергать из любопытства.       — Мудрая женщина, — весело хмыкнул Ким. — Ну что ж, раз уж ты из-за нас туда полез, то нам тебя и в больницу доставлять. Хотя было бы проще, если бы ты и вправду пришел знакомиться через дверь. Как тебя хоть зовут, герой?       — Лешка, — всхлипнул мальчик, глядя на капитанов перепуганными глазами. — А вы ей не скажете? Пожалуйста…       — Не скажем, не скажем, — успокаивающе отозвался Всеволод. — Хотя сперва все же нужно посетить травмпункт и узнать, что с твоей ногой. Вот только как тебя туда донести и не потревожить ее при этом — вопрос.       — Не вопрос, — спокойно отозвался Третий, подходя к ребенку.       Глаза Лешки восхищенно распахнулись при виде героя, вырвавшегося за пределы галактики. О Третьем капитане и его путешествии сейчас только слепой и глухой не слышал — все новости только об этом и говорили.       — Ой, — восторженно начал мальчик, — а вы…       — Давай повременим с беседой, — улыбнулся ему Третий. — Разберемся с твоей травмой, а потом, если захочешь, я отвечу на любые твои вопросы.       — Конечно, — придушенно пискнул Лешка, которому от избытка чувств, похоже, голос отказал.       Фиксианец осторожно поднял ребенка с земли, двумя оставшимися парами рук аккуратно удерживая пострадавшую ногу в неподвижном положении.       — Здесь рядом есть стоянка флипов. Думаю, будет лучше, если до больницы доберемся на них, а не пешком.       Капитаны согласно кивнули, и маленькая компания, как можно быстрее устремилась сквозь холодный дождь в сторону виднеющейся за деревьями площадки, на которой пестрели летающие кабинки.

***

      Больница встретила капитанов и несчастного Лешку приятной чистотой, запахами лекарств и тишиной. Сдав страдальчески пыхтящего героя на руки улыбчивой медсестре, капитаны решили подождать, пока парню сделают рентген и точно установят, что с ногой. Как-то не грела мысль, что из-за них пострадал десятилетний ребенок, пусть это и была целиком и полностью его собственная вина. Все равно. На них же полез смотреть.       Всеволод занял один из больничных стульев возле кабинета травматолога, твердо решив самолично отвести Лешку домой, когда обследование закончится. Ким и Третий разбрелись по небольшому холлу, рассматривая развешанные по стенам картины. Удивительно, но это были не проекции, которые уже давно вытеснили бумажные и даже цифровые изображения, а самые настоящие картины, нарисованные маслом на холсте. Ким невольно почувствовал прилив расположения к этой маленькой больнице. Чем-то она напомнила ему медблок на Балане, по которому капитан остро тосковал. Возможно, той же сонной тишиной, что царила в помещении и за окнами, или той же старомодной простотой, которой ему так стало не хватать в их насквозь пронизанной прогрессом галактике. Его друзьям, похоже, тоже здесь понравилось. Всеволод откинулся на стуле, упершись затылком в стену позади себя, и расслабленно прикрыв глаза. На его лице при этом читалось полнейшее умиротворение. А эмоции Третьего стали похожи на что-то очень-очень сонное и такое спокойное, что Киму немедленно захотелось скрутиться в клубок и часа два подремать в каком-нибудь тихом уголке. Чтобы и вправду не начать клевать носом, Второй медленно пошел в обход вдоль стен, надолго останавливаясь у каждой картины. В основном это были успокаивающие пейзажи разных планет, и обожавший природу капитан с интересом рассматривал их, стараясь не упустить ни единой мелкой детали.       Негромко прошуршала позади дверь одного из кабинетов, и кто-то вышел от врача. До Кима донеслось вежливое «До свидания. Спасибо вам», а потом, внезапно, эмоции Третьего из сонных резко сместились в сторону изумленно-обрадованных. Второй удивленно обернулся, чтобы увидеть, что вызвало такую внезапную смену настроения друга, и наткнулся взглядом на высокого, выше Третьего, фиксианца с перебинтованной рукой и сильно изрезанным лицом. Очевидно, он и был тем, кто только что вышел из кабинета.       — Рил! — эмоции Третьего буквально вспыхнули всеми оттенками радости. — Какими ветрами?       — Норн, — Рил вздрогнул от неожиданности, но тут же радостно улыбнулся. — Рад тебя видеть. Что ты здесь делаешь?       — Привезли одного человека на осмотр, — улыбнулся Третий, жадно рассматривая своего соотечественника. — Я тебя лет десять не видел точно. Как дела?       — Да, как видишь… — фиксианец неловко взмахнул одной из рук, показывая на свои травмы. — Именно сейчас как-то не очень. Уже с неделю хожу сюда, а результатов пока нет. Ты познакомишь меня со своими друзьями?       — А? Ой, да, прости. Ким, Сева, — Третий обернулся к друзьям, — знакомьтесь, это Рил, мой друг детства. Мы когда-то были буквально неразлучны.       — Пока кто-то не умотал учиться в Академию, — добродушно проворчал Рил, пожимая руки Первому и Второму. — Рад познакомиться, капитаны. Слышал, про вас сейчас только и говорят в новостях. Простите, сам я не особо слежу за жизнью в последнюю неделю…       — Там и следить не за чем, — сердито буркнул Третий. — Если честно, то шумихи больше, чем дела. А почему ты уже неделю сюда ходишь? И почему сюда? Почему не лечишься дома?       — Да понимаешь…— замялся Рил. — Не хочется там со всем этим показываться. Да и у меня здесь… пациент, что ли.       Рил увидел по лицам капитанов, что они ничего не понимают, и смутился еще больше.       — Ну, то есть не пациент, я просто проведываю его иногда. Не хочется идти в Службу Безопасности, а дома ведь заставят. А он ведь уже и так… того… ну… — Рил вздохнул и опустил плечи, когда понял, что общими фразами отделаться не получится.       — Пообещаете, что будете молчать?       Фиксианец выпрямился и просительно взглянул на капитанов.       — Мне так не хочется выносить все это на люди и тем более идти в суд. В том состоянии, в каком находится… тот, кого я проведываю, это будет все равно, что бить лежачего.       — Да, конечно, — растерянно кивнул Третий, хоть и абсолютно не понял, о чем говорит его друг.       Ким и Всеволод тоже с запозданием ответили согласием хранить тайну.       — Тогда пойдемте, покажу. Тем более, у вас как раз есть опыт обращения с подобными… субъектами.       Рил покачал головой и первым двинулся по коридору куда-то вглубь больницы.       Тройка друзей недоумевающе последовала за ним. Только Всеволод успел сунуть нос в кабинет травматолога и сказать Лешке, чтобы без них не уходил.       Шли они минут пять. Место, куда вел их друг Третьего, оказалось на противоположном конце больницы. И когда они буквально уперлись в железную дверь с названием отделения, Третий и вовсе оторопел.       — Психиатрическое отделение? Серьезно? Я всю жизнь искренне считал, что на Земле больницы подобного типа остались в прошлом, и что редкие случаи лечат теперь только у нас.       — Так и есть, — Рил с усилием толкнул тяжелую дверь. — Эти отделения сохраняются, скорее, как дань прошлому. Ну, и для несерьезных случаев — кто-то попал в аварию и получил короткую амнезию, или нервный срыв на работе заработал. То, что можно вылечить в течение месяца.       — Тогда что мы здесь делаем? — недоумевающе пробормотал Ким, но послушно шагнул вслед за друзьями в длинный светлый коридор.       Рил остановился возле поста дежурной медсестры и коротко переговорил с ней. Молодая девушка, пришедшая в восторг при виде фиксианца, согласно закивала, а когда увидела его спутников, так и вовсе застыла каменным изваянием, изумленно приоткрыв рот. Капитаны вежливо поздоровались с ней, проходя вслед за Рилом дальше по коридору. И когда вслед за своим провожатым шагнули в одноместную, но просторную палату, на Кима буквально обрушился шквал эмоций Третьего. Сильнее всего ощущались страх и гнев, и Второй поспешно огляделся, пытаясь понять, что вызвало такие чувства.       И сам замер в изумлении.       Пациентом палаты был Крыс.       Пират неподвижно лежал на больничной койке, глядя в потолок бессмысленным стеклянным взглядом. Он был в сознании, но явно не слышал, что к нему кто-то пришел. Второй почувствовал, как негативные эмоции Третьего постепенно затухают, сменяясь глубоким недоумением. Он и сам ничего не понимал. Сева, судя по его лицу, тоже был глубоко шокирован.       — Что произошло? — через силу озвучил мучивший всех вопрос Третий, и Рил, тяжело вздохнув, устало потер лоб.       — Месяц назад, — начал он, запинаясь, — мне не повезло, и я попал к этому вот… субъекту. Мой корабль повредил астероид, и пришлось совершить аварийную посадку. Это было на самом краю галактики. Система Медузы, думаю, вы слышали о ней.       Недоумение Третьего вновь переросло в гневный шквал, и Второй с трудом удержался, чтоб не обнять друга, успокаивая. Всеволод стиснул челюсти, глядя на пирата так, будто хотел задушить его прямо здесь, на больничной койке. Рил перемены их настроения не заметил, или сделал вид, что не заметил. Он продолжил рассказ, дававшийся ему явно нелегко.       — У меня не было оружия, а у него, — он кивнул на Крыса, — было. В итоге я оказался в плену у одного, как я понял, из последних пиратов. Ну, по крайней мере, так он сам себя называл. Ночь я провисел на цепях в каком-то подземелье, а утром пришел этот. И начал меня кромсать.       Он показал на забинтованную руку и порезы на лице.       — Вот это — результат его трудов. Не заживает, видимо, потому, что в кровь попало слишком много инфекции.       — Что он от тебя хотел? — резко спросил Третий, гневно сузив глаза.       Рил грустно усмехнулся и покачал головой.       — В том-то и дело, что ничего. Такое ощущение, что просто мстил. Он все время бормотал что-то, и я смог разобрать только фразы о каком-то провале, и о смерти напарника. И фиксианцы ему чем-то не угодили. К счастью, продолжалось это недолго. Хотя мне тогда и показалось, что прошла вечность, но на деле минула лишь пара часов. А потом с ним что-то произошло. Что-то вроде болевого шока. — Рил содрогнулся от воспоминаний. — Честно говоря, это было страшнее любых его пыток. Я никогда не слышал, чтобы живое существо так кричало. Он катался по полу, как будто его живьем вскрывали, и все время орал. И это длилось… ну, дня два точно. Без остановки. Я думал, с ума там сойду. Потом, в конце концов, смог дотянуться до одного из пыточных инструментов и вскрыть наручники. Сидел там с ним, не мог заставить себя уйти. Потом он успокоился.       Рил пожал плечами и кивнул на неподвижного пирата.       — И стал таким. Когда я смог починить корабль, то забрал его с собой и привез сюда. Сначала хотел домой, но побоялся, что, узнав обо всем, его упекут в тюрьму. А после того, что я наблюдал, я просто не смог бы сдать им больного, пусть и преступника. Здесь врачи осмотрели его и сказали, что он сошел с ума от боли. И не просто сошел, а стал как чистый лист. Ни памяти, ни мыслей. Что бы это ни было, оно убило все его сознание. Выжгло начисто. И это непоправимо.       — То есть, он навсегда останется таким?! — Ким шокировано уставился на фиксианца.       Тот неловко кивнул.       — Скорее всего. Если и восстановится что-то, то это будет абсолютно другое существо. От прежней личности там не осталось и следа.       Второй почувствовал, что гнев и страх Третьего уходят. Истаивают навсегда, как капли воды на солнце. А вместо них расцветает сочувствие.       — В общем, такая история, — Рил вздохнул, с жалостью глядя на неподвижного Крыса. — Скорее всего, ему придется провести остаток своей жизни здесь. Я буду навещать его время от времени. Почему-то кажется, что частично то, что произошло, случилось из-за меня. Хотя я даже отдаленно не могу себе представить, что вообще могло нанести такой удар по чьей-либо личности.       Он расстроено умолк, и на некоторое время в палате воцарилось молчание. Только тихо тикали настенные часы, да в окно периодически стучали капли уже прекращающегося дождя. Капитаны смотрели на поверженного врага — поверженного даже не ими, а тем, что он мнил своей защитой, и не могли понять, что чувствуют. На душе было до странного пусто.       — Я тоже буду приходить, — наконец, тихо сказал Третий. — Иногда.       — Ну, тогда и я с тобой, — сразу же встрепенулся Второй.       — Да… — задумчиво и тихо обронил Всеволод. — Не думал, что скажу подобное, но все же такой кары не заслуживает никто. Даже пират.       Палату покидали в подавленном настроении. Ким чувствовал, что Третий действительно жалеет Крыса. Конечно, пират был той еще тварью, конечно, он причинил фиксианцу море боли, но для них-то все в итоге закончилось хорошо. Даже более, чем хорошо. А оказаться на всю оставшуюся жизнь пустой оболочкой, не способной даже вспомнить, кто ты, при этом сойдя с ума не от чего-то, а от многодневной боли… Это действительно жутко. И Сева прав — такой кары не заслуживает никто.       Уже когда они вернулись в травматологическое отделение, Рил тихо окликнул Третьего.       — Норн… Я вижу, у тебя появилась семья. Могу я узнать, кто?       — Можешь, — Хоть Третьему и было грустно, он не мог не улыбнуться. Фиксианец повернулся в сторону Кима. — Я теперь связан со Вторым капитаном.       — Рад за тебя.       Изрезанное лицо Рила осветила искренняя улыбка.       — За вас, — поправился он, взглянув на смущенного Кима. — Заканчивайте со своими делами и прилетайте к нам домой. Весь Фикс будет рад вас встретить.       — Прилетим, — кивнул Третий. — Обязательно.       — Тогда до встречи дома, — Рил поднял одну из рук в прощальном жесте. — Счастливых вам космических дорог.       — И звездного ветра, — закончил традиционно прощание Третий. — До встречи. И выздоравливай!       Рил махнул рукой и зашагал к выходу. Друзья проводили его взглядами, и как только за фиксианцем закрылась входная дверь, рядом распахнулась другая — кабинета травматолога.       — Ну как? — Встрепенулся Всеволод, увидев выходящего к ним врача.       Пожилой мужчина вел за руку прихрамывающего Лешку, тот робко улыбался.       — Все в порядке, — улыбнулся врач. — Это был вовсе не перелом. Просто сильный ушиб. Я обработал ногу, так что к вечеру этот непоседа уже снова сможет бегать.       — Спасибо, — благодарно улыбнулся Первый, беря протянутую мальчишескую ладонь. — Просто огромное вам спасибо!       — Нет, — покачал головой врач. Это вам спасибо. За то, что я могу спокойно работать, а этот ребенок — спокойно спать. Когда вырастешь, — обратился он к Лешке, — ты должен непременно стать таким, как они. И защищать мир в нашем общем галактическом доме. Обещаешь?       — Конечно! — тут же загорелись мальчишеские глаза. — Я обязательно стану таким же смелым и сильным как капитаны! И тоже буду стараться, чтоб все спали спокойно!       Ким тихо прыснул в кулак, но тут же постарался замаскировать смех под кашель. Друзья с улыбкой попрощались с травматологом и направились к выходу. Лешка с восторгом уцепился с одной стороны за широкую ладонь Всеволода, а с другой крепко сжимал тонкие пальцы фиксианца. Его просто распирало от счастья и гордости — такие знаменитые герои и так волновались за него! А теперь он еще и сможет расспросить Третьего капитана о его путешествии в другую галактику. Тот ведь сам пообещал, что ответит на все вопросы!       — Ура!       Лешка радостно подпрыгнул, когда они вышли из здания.       Дождь кончился! Радуга! — восторженно завопил он, увидев семицветный мост через все небо.       Капитаны, не сговариваясь, подняли головы и тоже залюбовались разноцветной красавицей, украсившей небосвод. Третий глубоко вдохнул влажный воздух, полный запахами недавнего дождя, мокрой земли и травы, и впервые за все время Ким не ощутил в его эмоциях ни капли боли. Только спокойствие, такое же безграничное, как Вселенная.       Лешка прав. Дождь закончился.       Теперь все будет хорошо.