Полдень шелкопряда

Первые опасные мысли появились у Какудзу после старого совместного задания. Удивительно, что свои чувства Какудзу как «опасные» не определял. Чувства были богатые и приятные, с будущим. Но звучание этих чувств — если бы он решил раскрыть их кому-либо — было постыдным. Он молчал на этот счет даже с самим собой. Быстро переключался. Находил для чувств другие, нейтральные или грубые слова. Хидан не стремился к сближению и никакими чувствами не интересовался. Это все упрощало. Но напряжение росло. Оно временно сбрасывалось, если пустить Хидану кровь или сломать ему спину. Его безвольное тело в руках Какудзу давало иллюзию… Какудзу стыдился того количества благодарности, которое могло вылиться на Хидана без видимых оснований, в самой неподходящей форме. Корявой нежностью, подлой слабиной, смехотворной заботой. Какудзу боялся разоблачения. Лучше жилось, когда не было никаких мыслей. Когда Хидан орал и отбивался. Был вкус победы. Законное право на покровительство. Но Хидану все быстро наскучивало. Теперь он не просил убрать гребаные щупальца, а задавал неудобные риторические вопросы, от которых Какудзу кидало в пот. Потом это сменилось молчаливой констатацией. Какудзу стал очень осторожен, почти официален. Не смел обнять напарника в холодную ночь. Пялился в темноту с колотящимися сердцами, словно в его возрасте такое возможно, и все еще лукавил сам с собой. Какими словами про себя называл чувства Какудзу его напарник?.. Какудзу скорее оторвал бы себе язык, чем поинтересовался. Словно ему есть до этого дело! Глаза Хидана, порой наливавшиеся глубиной, ясно говорили: слова не нужны. Не важно, что будет мямлить или отрицать Какудзу. Хидан знает, как это называется на самом деле. И трус Какудзу в его глазах жалок. Ну и нельзя было игнорировать вопрос о шлюхах. В жизни Хидана они присутствовали. Какудзу понимал, что не имеет права на осуждение. Ни один беглый шиноби не может рассчитывать на нормальные длительные связи: это обязывает, сковывает, ослабляет, и все равно никаких гарантий, ни одна женщина на такое не пойдет. Беглый шиноби — особая судьба. Хорошо, если по веселым домам есть постоянные подруги, которые тебе рады не только за деньги. Но в их положении, когда за голову каждого обещана награда, лучше и этого избегать. Тем не менее, вопрос о посещении шлюх периодически вставал ребром, и однажды, после выгодного обмена свежего трупа на большую сумму, Какудзу решил не зажиматься. Дело было в стране Рек — на нейтральной территории без собственной военной силы. В веселом квартале недалеко от пункта обмена было несколько заведений, и Хидан выбрал на свой вкус. Какудзу сварливо предупредил его не вырезать контингент, Хидан сделал вид, что не слышал. Дальше Какудзу впервые сподобился наблюдать, каков вкус Хидана на женщин. Выбранное заведение было традиционным снаружи и весьма экзотическим внутри. В зарешеченной веранде первого этажа за красными прутьями сидели несколько девушек — они болтали, обмахивались веерами и пересмеивались с прохожими. Внутри выбор оказался шире. Были предложены: пара сестер-близнецов в детской одежде, две по цене одной, если женщин берут оба клиента, женщина-кошка, грудастая блондинка смешанных кровей, нимфетка в вечернем туалете, этническая скромница 16-ти лет в голубом фурисодэ, кожаная госпожа, пара простушек веселого нрава и пародия на гейшу в тяжелом гриме, с высокой прической и выбеленным лицом. Сначала пили чай, пялились и разговаривали. Девушки активно вились вокруг Хидана, пока тот не сказал «Если чо, — деньги у этого хрена!» После этого девушки переключились на Какудзу, а глаза Хидана стали ледяными. Какое-то время он болтал с грудастой блондинкой, севшей к нему на колени. Блондинка ерзала, они давились чаем, пили из одной чашки, Хидан его пролил, заржал, девушка бросилась оттирать. «Скока?» — перехватил ее руку Хидан. «Семьдесят», — ответила та. «Скока лет тебе, глупая», — уточнил Хидан. «Тебе хватит, красавчик», — игриво опустила глаза блондинка. «Прикольно», — ответил Хидан и потерял интерес. На недолгое время внимание Какудзу полностью захватили чирикающие малолетки. Они приятнейшим образом терлись об него, дергали плащ, заползали пальчиками под маску, гримасничали, дружно смеялись над его басовитыми замечаниями, опасливо отдергивали руки, визжали, одним словом, Какудзу отдыхал душой. Он не хотел брать женщину в месте, где давно не было шиноби. Если баба разорется, когда поймет, подо что подписалась — проще ее убить. А так — и приятно, и даром. Скосив глаза, он обнаружил Хидана в тесном общении с кожаной госпожой. Плащ его был расстегнут, стек девушки упирался в его шею, а ее каблук — в хиданово колено. Это было логично, хотя отчего-то сильнее возбудило Какудзу, чем Хидана. Тот не выглядел увлеченным. «Детка, — сказал он, погладив ее стек щекой, — какое нахуй стоп-слово, я не въехал. Ты можешь снять с меня кожу и выдавить глаза?.. Я б вообще не платил за такое, ну да ладно. А че ты можешь?.. Прижигаешь соски?.. А я могу тебе тоже?..» «Ясно», — отметил Какудзу и внезапно почувствовал себя лучше некуда. На радости он заказал еще чаю. Хидан встал. Потянулся, разминая руки над головой, и пошел к жуткой гейше. Она была единственной женщиной, которая так и осталась сидеть у бумажного фонаря, перебирая струну сямисена. — Привет, — сказал Хидан. Гейша встала и низко поклонилась. Снова села боком, подняв на Хидана преданные глаза. — Ты трахаешься, или тока так сидишь? — спросил Хидан. — Как будет угодно господину, — ответила та. — А есть музыка повеселей? — Хидан указал на сямисен. — Я сыграю на любом инструменте, который укажет господин, — улыбнулась гейша и опустила глаза. Неизвестно, как она это сделала — но сразу стало ясно, что речь не про музыку. Ее голова склонилась подобно бутону, и тонкая шея над слоем краски налилась розовым. Три языка открытой кожи от границы волос под алым воротником говорили, что она «майко», ученица. Хидан поднял ее за подбородок и нагнулся, изучая лицо. Потом он послюнил палец и провел по ее коже около виска. Посмотрел на следы белой краски на своей руке. Гейша мелко задрожала, но ничем не выдала вопиющего безобразия. — Пойдешь со мной отмыть эту хрень? — спросил он, демонстрируя измазанный палец. — Как пожелаете, господин, — кивнула она и посмотрела на него из-под ресниц. — Тут есть бани. Господин может заказать массаж. — Сколько ты стоишь? — Очень дорого, господин. — Ты мать твою что ли девственница?.. — скривился Хидан. — Нет, господин, — потупилась гейша. — В нашем заведении с девственниц только едят. Это была специфическая услуга, о которой хорошо знал Какудзу: на нагом теле девушки выставлялась традиционная еда. Сырая рыба, рисовые шарики, сладости, просветы между пищей украшались цветами. Стоило тоже дорого, и рассчитано было на возрастную категорию Какудзу. Хидан заржал. — Короче, бабло-сан! — развернулся он. — Я беру эту. — Не мое дело, — пожал плечами Какудзу на странный выбор. — Но мне кажется, ты охуел. У нее даже не видно сисек. — А ты слыхал, старая жопа, как она меня называет?.. — Ты тупица, — полез за деньгами Какудзу. — Они всех так называют. — Значит, ты заплатишь за то, что я для кого-то не тупой. — Хидан поднял гейшу, та вложила свою руку в его ладонь и стояла, опустив глаза. — Отдай мне свое оружие, Хидан, — встал Какудзу, жестом подзывая хозяйку. — Будешь тут сидеть и сторожить? — оскалился Хидан. — Посмотрим, — подошел Какудзу, протянув руку. — Давай. Коса Хидана была привалена к стойке. Он отстегнул катушки вместе с ремнем и протянул Какудзу. Какудзу пошевелил пальцами: «Теперь отдавай свое ритуальное дерьмо» — Боишься, что прибью вежливую детку? — достал сложенные штыки Хидан. — Будешь лапать их и думать обо мне?.. — Заткнись и давай сюда! — грубо вырвал Какудзу стальные трубки. Подошла хозяйка, поклонилась, назвала цену. «Сколько?!» — воскликнул Какудзу, словно его убило наповал. — Это полный пакет услуг, господин, — снова поклонилась хозяйка. — Для молодого господина и для вас. — Я себе ничего не заказываю, — просверлил ее глазами Какудзу. — Не жмись, — обнял гейшу Хидан. — Мы надолго. — Ночь длинная, господин, — мудро сказала хозяйка. — Позвольте рассказать вам о некоторых вещах наедине. — А где баня? — влез Хидан. Хозяйка улыбнулась: — Юмико проводит. …Проводив глазами довольного напарника и облегчив кошелек, Какудзу перевел тяжелый взгляд на хозяйку в ожидании пояснений. Его ждал сюрприз. Майко Юмико, которая стоила дорого из-за умения петь, танцевать, играть на сямисене, биве, кото, и поддерживать любую из «бесед, способных увлечь мужчин» (тупому Хидану только этого не доставало, — ругался про себя Какудзу) — майко Юмико развлекала мужчин таким образом, что за этим можно было наблюдать. Знала она об этом или нет, было неважно. Важно было, что об этом не знали ее посетители. У услуги была практическая сторона — искусство гейш считалось дорогостоящим и утонченным, процесс обучения девушки занимал около семи лет, и если посетитель был замечен в неприглядных или грубых действиях, наносящих ущерб товару — ему грозил штраф и волчий билет. Так что слежка за сохранностью рабочего персонала была понятной. «Старшая сестра» Юмико, взрослая гейша, недавно нашла себе покровителя и покинула дом. Юмико должна была занять ее место, как только наберется опыта. Технически она уже не являлась «майко», но отсутствие «старшей сестры» мешало ей самой выбирать клиентов при выходе в город. Поэтому хозяйка была рада, что у Юмико сегодня нетипичный клиент. Девушке нужно уметь очаровывать все типы мужчин, прежде чем она будет стоить свою истинную цену — в полтора раза дороже. Какудзу был рад, что на нем маска — хозяйка не могла видеть выражение его лица. Вряд ли после Хидана искусность и утонченность Юмико возрастут, в одном он не сомневался — Хидан расширит ее половой опыт. Хотя бы по части физической выдержки. Однако — с запозданием напрягся Какудзу — на Хидане остались его сюрикены и пара кунаев. С него станется игриво порезать дорогую вещь. Он может ей что-нибудь сломать и голыми руками. К штрафу Какудзу не был готов совершенно. Это значило: надо занять наблюдательный пост и стеречь свои деньги. И вмешаться, если что. Понимание перспектив оказалось досадным. Но делать все равно было нечего, и литраж выпитого чая имел пределы. Услуга наблюдения сопровождалась растиранием цветочными маслами, массажем сейтай, травяными напитками и прочей расслабляющей дрянью. Какудзу взял косу, чтоб не отпугивала посетителей, и пошел за хозяйкой наверх. Нижний зал стал заполняться. Комната, куда его привели, явно пользовалась стабильным спросом. Попадали в нее через раздвижную стенную панель в драконах и хризантемах — так был оформлен весь коридор. Внутри витал запах благовоний, на низком столе у стены стояла бутыль хорошего виски, два дымчатых стакана, гостевой портсигар и пепельница. Это много говорило о вкусах завсегдатаев. Помещение было небольшим и совершенно пустым. Перед столом лежала плотная многослойная циновка, завернутая в шелк. Деньги в заведении водились немалые. — Вот комната Юмико, — сказала хозяйка, дернув за алый шнур. Поперечники наборной панели над столом развернулись параллельно полу. В просветы открылось прозрачное прямоугольное стекло, а за стеклом традиционный интерьер с ширмами, бумажными фонарями и футоном в вышитом полотне. — Света здесь нет, господин. Но Кейко сделает вам массаж в темноте, она очень профессиональна. — Допросное зеркало, — указал Какудзу перед собой. — Хорошо живете. — Бывало и лучше, — хозяйка изящно наполнила бокал виски и придвинула Какудзу. — Но звукоизоляция всегда хорошая. Можете не сдерживать себя. Какудзу крякнул, сдвинул маску и выпил. Хозяйка размяла ему плечи сквозь плащ, посмотрела на часы, поклонилась и вышла. Медленно пошло впустую убиваемое время. Пришла Кейко, девушка-кошка. Она принесла поднос с цветами, травяным настоем и пузырьками для массажа. Четверть часа прошла за милой болтовней о видах на рис, феодальной политике Рек, росте валютного курса, подорожаниях, скверной человеческой натуре и красивых закатах после дождя. Девушка спустила плащ Какудзу с его плеч и цепко взялась за дело. По комнате поплыл запах жасмина. «Я могу трогать ваши шрамы?» — спросила она. «Как хочешь, мне плевать», — плеснул себе виски Какудзу. Он не понимал, как можно так долго мыться. С другой стороны, Хидан мог вообще застрять в воде на всю ночь. А что, девка рядом, а пол везде одинаковый. Не надо было оплачивать ему водные процедуры. Еще через четверть часа Кейко предложила сделать массаж головы. Предложение было дельным, в комнате наступила почти непроглядная тьма. Девушка выдохлась на темы для разговоров, и в принципе жаловаться было не на что. Наконец дверь в комнате через стекло открылась. Какудзу схватил массажистку за руки и рывком усадил на пол.