Полдень шелкопряда

— Я хотел поиметь не ее, а тебя, так что не трепись, — сказал Хидан, положил штык на пол и пополз вниз. Просочившись между ног Какудзу, он развернулся, согнул колено напарника и принялся его разувать. Гетры, сандалии, одна нога, другая. Снятые вещи Хидан выпинывал к стене, туда же полетела его собственная обувь. Смущение Какудзу дошло до той грани, где происходящее надо либо однозначно прервать — например, свернуть Хидану голову без предупреждения и выкинуть труп на улицу, либо переступить границу, не заботясь о лице. Нити его чакры обвили Хидана под руки, за шею, поперек груди, через спину. Какудзу привстал на локтях. Хидан оперся об его колени и мягко отклонился назад. Его голова пришлась Какудзу на живот, шейные позвонки в пах. Хидан поерзал — Какудзу ощутил его загривок вместе с тугим приливом крови и пониманием, что барьер перейден. Пара его нитей скользнула по хидановой груди под пояс его штанов, обвилась там вокруг всех выступов, сжалась. Хидан замычал. — Это то, чего ты хотел, Хидан? — спросил Какудзу. — Возможно, — перекатил голову Хидан и стукнул шеей по растущей выпуклости. — Чувствую, тебе это тоже по душе. Какудзу толкнулся бедрами вперед. «Дааа…» — простонал Хидан, по нитям Какудзу прошел электрический разряд. Самая длинная, уходящая под пояс, рефлекторно сократилась, вызвав у Хидана прерывистый вскрик. Хидан подтащил к себе согнутые ноги Какудзу за штанины, влез под ткань руками, сдвигая ее до колен. — Хренакс, — остановился он, напоровшись на швы. — Тоже используешь? Ускоряешь должников? — У моей техники свои секреты, — нити обхватили запястья Хидана прямо под тканью, притянув их к икрам и обозначив грядущий полный контроль. Следующий толчок в шею вышел сильным, упругим и опасным. — Но в данном случае, — сипло продолжил Какудзу, — лучше сказать, таков был полный пакет услуг. Хидан схватил ртом воздух, сказал: «Ай!», выпутался и закинул руки за голову, зацепив Какудзу за расшнурованные швы груди. Выползающие оттуда нити он пропускал между пальцами: — Где-то мне мать твою уже встречался этот гребаный пакет… — пошевелил он головой, стимулируя необратимость и наматывая чакру на пальцы. — Какая-то блядская разборка. — Тебе видней. — Какудзу оплел его нитями по ребрам, наслаждаясь скольжением и чувствуя нарастающий жар: — Бляди не по моей части. — Точно! — вспомнил Хидан. — Так и торчал в лесу всю ночь как последний ханжа? — заржал он. …Какудзу хорошо помнил свою встречу с Хиданом наутро, за городом. Он покинул веселый квартал страны Рек сразу же, вместе со взятым оружием. Назвал хозяйке место встречи. Это было гораздо лучше, чем торчать в темной комнате, следя за чужими недоступными забавами, надо было проветрить голову и побыть одному. К рассвету он был мрачен, по обыкновению раздражен, и встретил напарника привычным ударом в челюсть. — Да, торчал какое-то время, — сдавил он Хидану шею, чтоб не ерзал слишком сильно. — Пока ты кувыркался с бабой на несколько тысяч. Больше такого не будет, Хидан, — он сжал напарника чакрой, особенно длинной нитью ниже пояса. — Запомни. Хидан с вязким стоном развел руки, опутанные нитями, словно повис в паутине. Его оскал на запрокинутой голове был тем зрелищем, созерцать которое Какудзу мог бесконечно. Тупая боль от манипуляций напарника с чакрой шла как пряная приправа. Какудзу еще сильней задрал его подбородок рукой, надавив на кадык. Хидан раскрыл глаза. — Поверить не могу, — сказал он хрипло. — Богомерзкая ревность реально трахает тебе мозги. Не знаю ебать, оставить все как есть или просветить. …Волшебный момент был испорчен поганым языком. Словно тайный, с таким трудом позволенный себе жар внутри Какудзу разом обесценен. — Я чего-то не знаю? — грубым рывком сел Какудзу, двинув Хидана по затылку. Хидан скрестил руки перед собой, снял ладонь Какудзу с шеи и медленно перевернулся на живот. Подтянувшись на руках, он боднул Какудзу лбом в грудь, заставляя опуститься на локти. Лицо Хидана было злым. — Тебе было срать и тогда и сейчас, жадный безбожник, — сжал он связки чакры, как поводья. — Но поскоку мы тут хорошо проводим время, тебя приколет, что я ее убил. Неебически круто вернуться к этому сейчас, после Кошки, — и он захохотал. С каждым новым заливом голос его делался все истеричнее, в глазах мелькнуло бешенство. — Ты убил девушку? — напрягся Какудзу и прищурил глаза. — Ни одна сучка подо мной не выживает, сечешь? — толкнул его бедрами в пах Хидан, с дьявольской точностью попав куда надо. — Тока гнилая плесень вроде тебя еще держится. Проклятая кровь, чувак. Бог вообще не умеет делиться. Это о ебаной ревности. Разлетишься мать твою сделать чето приятное, — Хидан снова толкнулся в Какудзу, — а хуй. Бог собирает жатву, — от толчка Какудзу повело, и он сжал зубы. Сердца гулко отозвались вразнобой, при этом нижнее добавило лишних ощущений. — А поскоку тебе сроду не понять, что это за ебаное чувство, когда хочешь жить, а сквозь тебя хлещет поток разрушения, — Хидан сунул руку в задний карман, — я немного смажу процесс. Какудзу вовремя расслабил связку чакры и схватил Хидана за плечо. Глаза его тут же налились кровью. Он желал — но не так. Можно было стерпеть боль, брань и тошнотворные рывки Хидана, пусть хоть удавится на его чакре — но не его сокрушительную ненависть. В жизни Какудзу было много людей, которые отдавались ему или умирали с покорными либо перекошенными лицами. Хидан был единственным, чье наслаждение делало Какудзу целым. Зная это, размениваться он не мог. Хидан замер, нагнул голову и яростно толкнулся в Какудзу. Какудзу сдавил его ногами. — Почему ты убил ту девушку? — медленно спросил он, мешая Хидану шевелиться. — Она меня попросила, — оскалился Хидан, сбросив его руку. — Не мог отказать детке. Она была клевая. Но мать твою раздумала быть шлюхой, накрыло к ебеням, ползала по полу, просила смерти, короче не было выбора. Пробил ей кунаем глаз. Кому какое дело нахуй, что хотел как лучше. Пусти меня, мать твою! — Хидан прогнулся в спине, сильно рванув на себя связки чакры — и рывком перекатился на бок, Какудзу потерял равновесие. Он прокатился следом, при этом Хидан умудрился согнуть ногу, заехав Какудзу в пах. — Давай чувак, ебать, снимай штаны, — рванул чакру Хидан. Из-под его спины выкатился складной штык, и Хидан прижал его к полу локтем. Какудзу усмехнулся. Поднялся на руках над Хиданом, выпустил толстую чакровую нить из шва на животе, подцепил штаны Хидана за пояс и поволок их вниз. — Решил начать с меня, бабло-сан? — поднял бедра Хидан, наблюдая из-под век за работой. — Ты хорошо на мне смотришься, — выставил он подбородок в направлении обвивающей его нити. — Тока ничо там не оторви. Кстати, крови я у тебя не нашел. А сперма есть? Или там тоже эта срань? — он снова натянул чакру. — Будешь много знать, скоро состаришься, — Какудзу перехватил рукой снятые штаны, выпотрошил задний карман и положил кунай на грудь Хидана. — Вот твоя игрушка. Хидан скрестил ноги, провернул на пальце кунай и указал им на штаны Какудзу. Какудзу привстал на коленях, расстегнул пояс и нитями спустил ткань. Глаза Хидана стали фиолетовыми. Он рывком сел и взял Какудзу за бедра, поднимая его. Какудзу методично втянул все свои нити и встал, выступив из упавших штанин. Хидан порывисто прижался к нему виском. — А теперь ебать неси чемодан с баблом, — горячо выдохнул он, заставляя сердца Какудзу забиться в два раза чаще. — Сучьи трупные деньги. — Его зубы прихватили шов на бедре, послав по телу разряд. — Нехрен постоянно лапать тока мои игрушки. — Хидан нащупал на полу складной штык и вложил его Какудзу плашмя между ягодиц. Глаза его, подсвеченные серым ливнем, при взгляде сверху казались прозрачными и пустыми. — Длинный, гладкий… — перекатил он стальную трубку, издав стон, — тока три дня назад был во мне. Какудзу схватил Хидана за руку и отбросил от себя. Хидан откинулся на локти и раскрыл штык. На его лице застыли голод, подозрительность и скука. Рот кривился. Какудзу пожал плечами и пошел за деньгами. По дороге он завернул выпить воды.

* * *

Какудзу не был наивным человеком, и очень редко выглядел глупцом. И еще он хорошо считал. Он знал, что тысяча рю самым мелким номиналом — это гораздо больше тысячи рю двумя купюрами. И в любом случае легче тысячи рю монетами. И еще Какудзу хорошо знал Хидана. Кровь на деньгах, конечно, не умаляет их ценности, но лучше, чтобы ее не было. Набив старый чемодан всей мелочью, какая только нашлась в его «хранилище», Какудзу почти успокоил сердцебиение. Сильно хотелось пить. Хидан задел его — это следовало признать. Не словами, конечно. Не доступным молодым телом. Ничего не стоило взять это молодое тело вообще без слов, вбиться в него по самую глотку, скрутить, чтоб не рыпалось, отыметь, освободиться от двусмысленности, от тяжести в паху, от навязчивой идеи, получить, наконец, удовольствие. Просто получить удовольствие. Не важно, что Какудзу предпочитал женщин — Хидан тоже предпочитает их. Телесная реакция и обстоятельства оказались таковы, что взять Хидана возможно и даже крайне желательно. Это уничтожит особенный статус, который Хидан приобрел в глазах Какудзу. Легче всего сделать это чакрой — извращенная натура Хидана только того и ждет. Но опыт говорил — делать это надо как положено, без изысков. Все вернется на свои места. У него будет дармовый молодой любовник, о чем люди в возрасте Какудзу не смеют и мечтать. На миссиях воцарится гармония и тепло под боком. И этот податливый шелк — снаружи и внутри. …Тело Какудзу отреагировало мгновенно и с большим воодушевлением. Тем не менее во всей картине не хватало некой мелкой детали. Какудзу что-то упустил, и знал это. Глухо ныли раскрытые швы.