Пятьдесят оттенков черного

      Мне не хотелось открывать глаза. Было уютно и тепло лежать в его кровати, чувствовать его дыхание рядом с собой. Нужно ли еще что-то? Какая разница, на каких условиях, главное, что я рядом с ним. А остальное неважно.       Все-таки я с трудом разлепил глаза, увидев перед собой его спящее лицо. Он снова был таким живым и теплым. Таким близким. Хотелось прижаться к нему, обнять и никогда не отпускать. Глупо, но так приятно.       Когда-то я со страхом смотрел на него, ненавидел его всей душей, да и что скрывать, возможно, ненавижу и сейчас какой-то частью души. Но от любви до ненависти один шаг. Между нами словно что-то сломалось, какая-то невидимая глазу преграда. Я просто знал, что это ощущение тепла не покинет меня.       Снейп, видимо почувствовав на себе мой взгляд, вздрогнув, проснулся. Я смотрел в его глаза, наполненные той самой непонятной болью. Что же это за боль? - Ты же знаешь, что смотреть мне в глаза запрещено, - тихо шепчет он с некой горечью в голосе, а я смущенно отвожу взгляд. – Я должен наказать тебя. - Что, прямо с утра? – как-то шутливо говорю я, но сердце предательски начинает биться чаще. - Нет, ты должен передохнуть, - вздохнул Снейп. - Я достаточно передохнул. - Ты просишь меня сделать это еще? – изумленно выгнул бровь он. Он явно этого не ожидал. Да я и сам этого не ожидал.       Я смущенно потупился, лишь немного кивая. - Для начала тебе надо все-таки принять ванну и позавтракать. Для этого нужны силы, - устало выдохнул он. Желание, медленно растущее во мне, испарилось. Принять душ сейчас и правда, было неплохой идеей.       Северус встал и потянулся, представляя моим глазам худощавое обнаженное тело. Я густо покраснел, видеть его (или не видеть, как вчера) тело во время секса казалось правильным, желанным. Сейчас, с утра, после жаркой ночи, вид немолодого тела вызывал стыд и бурлящую в жилах кровь. Впрочем, я был также обнажен. Болело все, низ живота сковало знакомой тянущей болью, пятая точка все еще горела огнем, впрочем, как и остальное тело, по которому прошлись удары стека. - Ванну мы тоже вместе принимать будем? - чувствую, я сейчас дошучусь так, что потом не встану. Но это меня абсолютно не останавливает. - Если ты так хочешь, - криво ухмыляется он. - Допустим, хочу, - я опять не узнаю сам себя. Рядом с ним я открываю какую-то сторону самого себя, которую раньше не открывал ни с кем. Мою настоящую сторону. - Кажется, недавно мысль о близости со мной тебя пугала, - прищурился Снейп. - Она и сейчас меня пугает. Но в то же время и нравится, - он опять ухмыльнулся. Все-таки он очень сложный человек, понять его чувства практически невозможно, в отличие от моих, которые не понимаю только я, пожалуй.       Он молча поманил меня за собой. Идти было трудно, да и обнаженность уверенности движений не прибавляла. Мы оказались в ванной. Ванная была похожа на ванную старост, только уменьшенная в несколько раз. Даже в уменьшенном варианте, комната, отделанная белым мрамором, оставалась достаточно просторной. Она была светлой, явно контрастируя с остальным убранством подземелий. Множество золотых кранов, разноцветные заколдованные витражи с замысловатыми узорами.       Северус открыл один кран, и из него полилась вода с нежной белой пеной. Ванна представляла собой небольшой круглый бассейн, явно большой для двух людей. Когда ванна полностью заполнилась, я опустился в горячую воду, так приятно обволакивающую тело. Он залез за мной следом и сел напротив меня. Густая пена закрывала наши тела полностью. - И много у тебя было подобных «отношений»? – разрываю я напряженное молчание между нами. - Это не должно тебя интересовать. Я злюсь. В каком смысле не должно? Хотя я же вроде просто его «игрушка». - А если все-таки интересует? - Я не собираюсь называть тебе цифру, - кажется, он злится. – Несколько было, если тебя это устроит. - А нормальные отношения у тебя были? - Что ты подразумеваешь под нормальными отношениями? - Ну, - запинаюсь я под его яростным взглядом. – Когда люди любят друг друга, ходят на свидания, целуются в парках, а потом женятся и заводят детей. - Ты совсем ребенок. Все это – фарс. Людям нужен лишь секс. Физическое влечение, и ничего большего, - в его голосе звучат нотки горечи и боли. – Вся так называемая «любовь» рано или поздно умирает. - И все же, я не думаю, что это так. Любовь есть. Ведь… «Ведь я люблю тебя» - заканчивает за меня подсознание. Ведь я готов на все ради близости с тобой. Ради одной крошечной надежды, что смогу пробить лед в твоем сердце. - Давай не будем об этом, - раздраженно фырчит Снейп. - Ты обещал меня наказать, - я хочу снова избавиться от этой невидимой стены между нами. А она рушится лишь, когда мы совсем близки.       Мне жаль его. Человек, который даже не верит в любовь. Это ужасно прискорбно. Но что такого случилось с ним, что он навсегда утратил веру в такое светлое чувство? - Ты удивляешь меня, - шепчет он, двигаясь мне навстречу. - О, поверьте, вы удивляете меня больше, - выдыхаю я, чувствуя, как неистово бьется сердце. Его лицо совсем близко с моим, я судорожно вдыхаю и выдыхаю воздух, упрямо смотря в его черные омуты - Ты вновь посмотрел мне в глаза, - выдыхает он мне в губы. Он жадно целует, изучает каждый миллиметр моих губ. Насколько же это приятно и желанно. Поцелуй становится глубже, жарче. Его язык сплетается с моим в яростном танце. Страстно, неумолимо.       Руками он изучает мое тело. Его руки скользят по моей спине, груди, задевая чувствительные соски. Я стону прямо ему в губы. Это не те прикосновения с приказами и запретами. Эти другие. Желанные и горячие. Чувственные.       И как этот человек может утверждать, что не умеет любить? Каждое его прикосновение отдается огнем, внутри все сжимается от желания. Его настойчивые руки ласкают уже разгоряченную плоть, а я стону, громко и отчаянно. И надо ли мне что-то еще сейчас? Лишь близость с любимым человеком, чертовски притягательная близость.       Но он неожиданно отстраняется, оставляя меня в недоумении. - Развернись, - командует он властным холодным тоном. Я повинуюсь, и поворачиваюсь к нему задом, опираясь на бортики ванны руками. Он проводит губами по линии позвоночника и обдает горячим дыханием впадинку между ягодиц. Меня бросает в дрожь, от таких простых, таких горячих прикосновений. И он вновь отстраняется, оставляя меня наедине с жаром, бушующим внутри. Он шлепает меня рукой, заставляя вскрикнуть от неожиданности и нахлынувшей боли. - Я же обещал тебя наказать, - шепчет Северус, оглаживая пострадавший участок кожи. – Десять ударов. Ты будешь считать. Первый не считается, - даже не видя его лица, я знаю, что он хищно ухмыляется. Я лишь невнятно стону в ответ, его нежные прикосновения там контрастируют с недавней болью. Он снова тот, кто он есть властный доминант, а я вновь безответно тону в его ласках, в его ударах, в нем целиком. Снова удар. Я хрипло кричу, его сильные руки причиняют такую боль, что из глаз сыплются искры. - Считай, - выдыхает он. - О…один, - растерянно стону я, чувствуя как он заносит руку на еще один удар.       Второй, третий, четвертый. Я послушно считаю, умирая в его одновременно нежных и сильных руках, он не останавливается на одном месте, он покрывает шлепками всю кожу, распространяя боль. Удар. Затем его нежные руки на больном месте. Ритмично, неумолимо.       Пятый, шестой, седьмой. Я лишь хрипло постанываю, растворяясь в нем полностью. Без остатка. В боли и удовольствии, в столь противоположных, столь пьянящих чувствах.       Восьмой и девятый. Я обмякаю в его руках, тихо выдыхая цифры. Это слишком. Я не могу понять свои чувства. Мне хочется кричать, плакать, умолять о пощаде, мне больно и страшно. Но в то же время мне не хочется уходить. Этот альянс удовольствия и боли разрывает меня, заставляет тело гореть огнем возбуждения. Страстным, животным, запретным. - Десять, - выкрикиваю я, на последнем его ударе. Я пытаюсь отдышаться и осмыслить все, что произошло. Стоит боли утихнуть, это кажется не таким неприятным, скорее даже наоборот. Я хочу большего. Хочу, чувствовать его внутри. Забыть обо всем, слиться глубоко-глубоко внутри.       Он смазывает руки каким-то приятно пахнущим маслом и начинает медленно, мучительно оглаживать пострадавшие участки кожи. Холодная жидкость успокаивает горящую огнем кожу, но огонь внутри обжигает. Нет сил терпеть это желание. - П…пожалуйста, - шепчу я, задыхаясь от своих чувств. Несмотря ни на что я знаю, я хочу его. Принять его в себя, забыть обо всем.       Я опять слышу его усмешку, и его холодные скользкие пальцы уже оглаживает мой вход. Он чуть надавливает, и тугое колечко мышц послушно раскрывается, впуская его. Холодные пальцы так желанно заполняют пустоту внутри, надавливая на простату, заставляя стонать от удовольствия.       И он входит в меня. Нежно, аккуратно, мучительно. Кожа ягодиц саднит, но сейчас эта боль отходит на второй план. Я снова близок с ним. Настолько близок, что я стону от счастья, от удовольствия. После боли, причиненной мне им же, это удовольствие кажется во сто крат больше, чем раньше. Оно заполняет все внутри меня, каждую клеточку, каждую венку. Рваные быстрые толчки. Сбитое дыхание. Хриплые стоны. Журчание горячей воды. Он разворачивает меня, и входит еще глубже, заставляя все внутри трепетать от восторга. Его член оглаживает ту самую чувствительную точку глубоко во мне. Я нахожу его губы и сам целую его, он отвечает мне, впиваясь в мои губы настойчиво, страстно. Наши языки касаются друг друга. Мы соединены друг с другом, связаны невидимыми цепями. И все остальное вновь неважно. Лишь рваные толчки внутри меня, в еще не зажившей заднице, лишь наши языки, ласкающие друг друга так яростно. Это язык чувств, язык удовольствия. Запретного, обжигающего.       Он рычит мне в губы. Я чувствую, что вот-вот и все поплывет, вот-вот и удовольствие достигнет апогея. Я кричу. Кричу от нахлынувшей волны удовольствия, накрывшей меня с головой. Я растворяюсь, этот огонь, который полыхает между нами, сжигает меня дотла. Я чувствую, как горячая жидкость вновь разливается внутри меня, а он сдавленно кричит мне в губы. Эти чувства слишком сильны, слишком приятны. - Люблю…тебя, - слетает с моих губ, и я полностью растворяюсь в его объятьях.       Я просыпаюсь. Мне холодно, я лежу, обнаженный под одеялом, а вокруг царит полумрак. Все было бы обычно, если бы не этот холод, пробирающий до костей. Его рядом не было. Я не знал, сколько времени прошло. Тело предательски болело.       Я искренне надеялся, что все, что было до того, как я здесь проснулся, было всего лишь сном. Но я помнил все слишком отчетливо. Мир покачнулся. Я сказал, что люблю его. Я сказал это. Сказал человеку, признавшемуся, что он не верит в любовь. Что же делать? Черт, черт, черт. Он же наверняка меня прогонит теперь.       Я встал с кровати, рядом лежала стопка аккуратно сложенной одежды , я оделся, пытаясь собраться с мыслями, в прочем это не особо получалось. Я знал лишь одно. Я должен найти его. Я должен поговорить.       Он сидел у себя в кабинете за столом и даже поднял взгляд, когда я вошел. Рядом с ним стояла наполовину опустошенная бутылка виски, в руке он держал стакан. Снейп сейчас создавал впечатление очень несчастного человека. Я решительно сел напротив, упрямо смотря на него. Он заметил меня и затуманенными глазами посмотрел на меня. - Ты должен уйти, - невнятно сказал он, делая еще один глоток из стакана с янтарной жидкостью. - Я не уйду, - уверенно сказал я. - Ты же понимаешь, что я не смогу тебе дать то, чего ты хочешь. - А я думаю, сможешь. То, что я сказал – правда. И несмотря ни на что, я счастлив рядом с тобой, - его нетрезвость придает мне уверенности. Но даже так я знаю, что говорю чистую правду. - Я просто не умею любить. Нет. Ты был прав тогда, когда сказал, что мне нужен от тебя лишь только секс, - сердце предательски кольнуло. Неужели то счастье, что накрывало меня с головой рядом с ним – просто иллюзия? - Почему? Почему ты считаешь, что не умеешь любить? Ответь мне, - я слышу, как мой голос срывается на крик. - Рассказать тебе почему? – Северус выгибает бровь, и его голос также срывается, - Рассказать тебе, почему я запрещаю тебе смотреть мне в глаза? О, я расскажу. Я уже однажды любил женщину, любил больше всего на свете. Но она предпочла мне другого, высокомерного нахала. Твоего отца.       В голове набатом бьют его последние слова. Неужели, он любил мою мать? - Она погибла и унесла с собой в могилу мою любовь. С тех пор я стал искать лишь секса, простого плотского удовольствия. Пока не появился ты, такой же заноза, как и твой отец, с зелеными глазами своей матери. Пока ты не пошел к той самой комнате, пока не приперся ко мне пьяным. Пока не сказал, что любишь меня. Моя любовь умерла пятнадцать лет назад, я не смогу дать тебе ее. Ты должен уйти. - Я не уйду, - мой голос звучит неуверенно. Я пытаюсь осмыслить все то, что он сказал мне. Господи, он любил мою мать. Даже если мне и казалось, что он любит меня, это была лишь любовь к отпечатку матери во мне. К моим глазам. - Уйдешь. И забудешь обо всем, что произошло. Я не хочу, чтобы ты питался ложными надеждами, - устало говорит Снейп. - Черт, если хочешь, я уйду! – кричу я, чувствуя, как щемит сердце. – Ты просто избавляешься от меня! Ты трус!       Я в сердцах бью кулаком по столу и ухожу. Он рассеяно смотрит мне вслед. Мне хочется кричать, стенать и плакать. Я выхожу из его кабинета. Еще недавно мы были счастливы, были близки. Но сейчас все позади, все кончено. Ничего уже не будет. Я отчетливо понимаю это, но сердце болит. Мне хочется рыдать в голос.       И я бегу, бегу прочь из подземелий, прочь от всего того, что было между нами. Я ведь уже понимаю, что ничего не может быть. Но отчего же так больно?