Покер

Алиса была готова стартовать, не дожидаясь, пока оживет город, бестолково мотаясь по улицам в панике, растерянности и без малейшей идеи, с чего начать. Но глава Рейнсворд просто не выпустил её. Мягким, однако не терпящим пререканий тоном убеждая, что лучше для начала успокоиться и подробно ознакомиться с наработками его людей. Что такое расследование, Алиса знала только из фильмов, сериалов и книг. Так что, несмотря на дикое желание двигаться и хоть что-то делать, приняла совет более опытного человека и потратила пару дней на изучение материалов, просиживая дни напролёт рядом с Кандой, пока внимательно изучала детали дела. Она даже успела свыкнуться с постоянным нахождением рядом врачей. Более того, это даже успокаивало: оба медика, что каждый день мельтешили перед глазами, не уставали восхищаться, как быстро регенерирует тело Юу. Несколько раз он даже приходил в сознание, хотя в эти моменты абсолютно не воспринимал реальность, что-то бормоча и отмахиваясь от рук докторов. Но сам факт того, что даже после получения сквозной дырки он бунтовал против лечения, воодушевлял. Виктор же сохранял мягкое, участливое спокойствие и пообещал выделить людей в помощь, которая только может понадобиться «Элизабет Фантомхайв». Алиса не знала, было ли отсутствие явной реакции на её феноменальное сходство с его собственной дочкой плохим или хорошим знаком, но спрашивать в лоб не решилась даже при всей своей прямолинейности. Хватало и того, что он вызвал целую бригаду врачей, едва завидев её на пороге дома с окровавленным Кандой на руках. Да и к тому же все еще был заинтересован в расследовании в той же мере, что и с самого начала. Что нельзя сказать о самой дочке. Никто не знал Алису так, как она знала саму себя — несмотря на потуги «близнеца» скрыть свои эмоции при каждой их встрече, Алиса всё равно явственно видела… враждебность. Не гнев, не ярость, а словно… недоверие. Будто в воображении баронессы экзорцист могла оказаться врагом: мутировавшей акумой или ещё каким исчадием ада. Впрочем, Алиса была так вымотана за последние пару дней, что сил как-то реагировать на чужое мнение просто не было. Голова пульсировала от мигрени из-за недосыпа и недавнего удара головой, а тело всё ещё жгло ссадинами и ушибами. И всё, на что хватало девушку — это сконцентрироваться на деле. Большую часть папки занимали отчёты о химическом анализе продуктов с ярмарки и ещё пары мест, из которых не очень образованная Алиса понимала лишь вывод: «Токсинов не обнаружено». И лишь малую часть всей информации занимал опрос потерпевших и их родственников. Хотя и этого добра набралось на двадцать страниц убористого почерка. Все эти люди были из разных сословий, но достаточно большой процент опрошенных, так или иначе посещали одни и те же места за последние две недели. Когда Алиса не в силах больше воспринимать написанное, всё же закрыла папку, за окном уже начало светать. Через пару часов уже можно будет выдвигаться. Поразмышляв, Рейнсворд решила попросить напарника, знакомого с делом и ориентировавшимся в городе. Даже если ей очень хотелось броситься на абмразуру одной, от этого будет мало толка, если она заблудится или же с ней просто не станут говорить, потому что не выглядит достаточно взросло. Бросив короткий взгляд на Канду, Алиса вышла из комнаты, практически нос к носу сталкиваясь со своим двойником. И от одного лишь мрачного взгляда этой барышни, как мысленно окрестила её Рейнсворд, почувствовав привкус тошноты. Алисия всматривалась, судя по всему, в темные глубины Алисиной души — не меньше — и продолжала молча загораживать проход. — Чё? Не то чтобы Алиса хотела показаться грубой, но за последние пару дней юная баронесса с её женишком уже знатно попортили нервную систему молчаливыми и не очень упрёками непонятно за что. Так что меньше всего на свете Алиса хотела пересекаться с этой парочкой и не важно — вместе или по раздельности. — Я лишь хотела сказать… — Алисия хмурила брови и поджимала губы, но не двигалась с места, собираясь, по всей видимости, «высказываться» прямо перед дверным проёмом. — В общем, буду честна: я тебя не понимаю. — Алиса недоумевающее выгнула бровь, но не успела хоть слово вставить, как девушка продолжила. — Я всегда хотела стать экзорцистом, помогать людям, сражаться с бездушными порождениями Тысячелетнего бок о бок с людьми, объединенными общей целью. Но вместо этого я могу лишь собирать информацию, встречать вас, экзорцистов, на перроне, быть проводником в городе… Грубо говоря, я ничего не могу. Я бесполезна. Есть я или нет меня, никто и не заметит разницы. У тебя же потрясающая сила, исключительная возможность повлиять на ход войны, спасти чью-то жизнь, а ты отвергаешь это. Ненавидишь. Почему? Алиса фыркнула. Как будто она не задавала себе этого вопроса. Действительно, почему же? Мысли Рейнсворд полнились сарказма. Алисии захотелось ей высказаться. Захотелось ткнуть Алису носом в её отношение к происходящему. Действительно, а почему это она воротит нос? И вот что на это ответить? — То есть когда ты встречаешь своего практически близнеца, тебе больше всего хочется осудить его за то, что его жизненная позиция не такая же, как и у тебя? Восхитительный полёт мысли. Не то, чтобы Алисе хотелось вступать в перепалку или хоть как-то продолжать диалог с этой ромашкой — пульс продолжал бомбить черепную коробку изнутри, хотелось махнуть на всё рукой и просто делать то, что необходимо. Но в животе будто желчь скопилась, отдавая кислым привкусом на языке от абсурдно наивных мыслей близнеца, являющихся почти копией собственного мировоззрения в недалёком прошлом. Тогда ей хотелось, как ведётся, уйти от бессмысленной реальности и однообразного существования, окунуться в удивительный, выдуманный мир приключений, где даже такой асоциальный лузер и чудила, сможет почувствовать значимость своего существования. Тогда у Алисы вместо мозгов дерьмо в голове было — и это её собственное мнение. — Что? Нет! Я не осуждаю, я просто… просто хочу понять. Ведь твой друг болен, и все обязанности легли на тебя, а у тебя это вызывает лишь возмущения. Ты готова спустить ситуацию на самотёк, игнорируя свои обязанности. Почему? — Мой «друг» не заболел, ему пробили живот. Насквозь. Из-за меня. Экзорцисты — это не белые рыцари, это люди, у которых отняли прошлое, поставили на поле боя и сказали биться насмерть во имя Ватикана без права выбора. Легко разбрасываться высокопарными речами да тешить себя мыслями, что вот «Будь я на её месте, я бы задала жару!», когда понятия не имеешь, о чём говоришь. Нет ничего удивительного, что я не хочу видеть смерти людей! — Алиса чувствовала, что от собственных слов начинает заводиться ещё больше, а голос уже здорово взлетел по громкости, заставив баронессу отступить, но Рейнсворд было уже не остановить. — Интересно, а если бы на твоих глазах умирали люди, а ты не способна им помочь даже с этой хвалёной Чистой силой, что бы ты сказала? Как бы запела, если бы в этой войне пришлось бы делать выбор, кому умереть: твоему напарнику или твоему лучшему другу, кого бы ты выбрала? Вот она, твоя возможность повлиять на ход войны. Вынь голову из задницы, война — это дерьмо на лопате, которое ты обязана жрать, нет ничего удивительного, что я не хочу принимать в этом участия. Но я, чтоб ты знала, принимаю, а ты сейчас — мешаешь мне. Алису трясло. Все хаотичные мысли, кружащиеся нестройным роем в воспалённом мозгу, удалось упорядочить и осмыслить, лишь высказав их вслух. Всё, что тревожило и кусало, обрело форму, и Алиса, по правде, была в отчаянии. Алиса — экзорцист. Она просто боевая единица Чёрного Ордена, который должен уничтожать Акум, саму Тёмную материю — Ноев. Темари. Она не хотела этого. Это даже не её мир, не её война, смысла биться за него даже не было. Ощущение, что она застряла в самом настоящем чистилище, росло с каждым днём, а сейчас будто достигло апогея. На глазах выступили слёзы, и Алиса со злобы и бессилия, просто отпихнула шокированную Алисию и рванула за угол. Мир продолжал рушиться, и всё, что оставалось Рейнсворд — дальше рвать шкуру, сжимать зубы до скрежета и концентрироваться на опостылевшей миссии. Иначе — Уилл прав — она просто сойдёт с ума. *** Алису сопровождал в расследовании какой-то непонятный мужик, который напоминал ей её дядю, по имени Саймон. Лицо персонажа из девяностых, шрам от глубокого пореза через всю губу и злые серо-голубые глаза. Тем не менее, он был тихим, относительно мирным, и — главное отличие от дяди — трезвым. Вдвоём они колесили по городу, заходили в каждый дом из списка пострадавших, кто мог позволить себе личного врача, и опрашивали родных потерпевших. В основном страдали дети, и Алисе приходилось раз за разом выдавливать из себя слова утешения для отчаявшихся родителей. А в мыслях без конца повторяя — что, если она не найдёт животное, которое распространяет заразу, все эти дети умрут. Она говорила: «Не беспокойтесь, мэм, мы найдём причину отравления, и сможем понять, как вылечить Вашего ребёнка» и боялась, что глаза выдадут её бесконечную неуверенность и бездонный страх. Рейнсворд пыталась отделаться от этих душных, болезненных расспросов, но встречала равнодушное саймоновское «Мы могли что-то упустить. Если понадобится, мы опросим всех и в третий раз». Она не хотела лезть в чью-то душу, давать обещаний, которых может и не выполнить. Опрашивать людей, чьи близкие умирают, чертовски выматывало. В одном из домов, в котором они были, ребенок умер прямо у них на глазах: в агонии, извергая кровавую рвоту, отчаянно цепляясь за материнскую руку. Мальчику было восемь лет. Алиса, едва сохраняя каменное лицо, просто наблюдала, как мать мальчика рыдала, сжимая в объятиях безжизненное тело своего ребёнка, пока Саймон просто не выволок её из комнаты. И теперь они смотрят друг на друга с одинаково обреченными глазами и едут в последнее на сегодня место. В больницу. Рейнсворд становилось дурно, стоило лишь представить, сколько таких детей и их родителей она увидит в одном месте. От одной мысли хотелось удавиться. Городская больница оказалась огромным кирпичным зданием с фасадом из серого гранита. Она делилась на три огромных крыла, один — двухэтажный — отдавался под амбулаторию, остальные два — четырёх и пятиэтажные — под приёмный покой и стационар. По имеющимся данным, больница была рассчитана на более девятисот койко-мест, и целую дюжину мест занимали одни лишь жертвы отравления. Их имена мелким почерком исписывали бесчисленные листы, которые Рейнсворд нервно стискивала пальцами. Она нерешительно сделала шаг за порог здания, пропахшего насквозь медикаментами и смертью. Отдельных палат не было, были просторные коридоры, вдоль стен которых располагались койки, рядом с которыми в свою очередь стояли тележки с лекарствами и прочим медицинским инвентарём. Больных друг от друга отделяли лишь белые ширмы. Повсюду суетились врачи, у кроватей сидели близкие и родственники, по всему помещению раздавался приглушённый гул голосов и отчаянный плач детей, отдающий эхом от холодных стен. У каждого пациента здесь оставались считанные дни. И только от Алисы зависело, есть у них надежда или нет. Выживут они или присоединятся к восьмилетнему мальчишке. Секунда за секундой, что Алиса тратит на бесконечные опросы, каждое мгновение приближает смерть. Если Рейнсворд не придумает хоть что-то, то все эти больные окажутся в гробах, а все эти суетящиеся родственники будут проклинать бога и взывать к дьяволу, чтобы вернуть своё дитя. И вновь явится Граф, зацикливая череду трагедий… Алиса, сдерживая нервную дрожь, порывисто вздохнула и подошла к ближайшей ко входу койке, на которой неподвижно лежала девочка лет одиннадцати. Её лицо казалось землистым, почти серым на контрасте с белоснежными простынями. Рейнсворд поспешно перевела взгляд на паренька, сидевшего рядом с девочкой, держащего хрупкую ладонь девочки. Навскидку ему было не больше двадцати, но отпечатавшаяся усталость и явный недосып старили его на добрые лет пять. — Здравствуйте, меня зовут Алиса, я веду расследование о массовом отравлении, — Рейнсворд держалась уверенно, стараясь показать профессионализм, которого, впрочем, не было и в помине. — Вы не против, если я задам пару вопросов? — В полицию теперь берут и детей? Если бы не здоровяк позади тебя, решил бы, что это шутка. Что ж, присаживайся, — парень указал на свободный табурет, стоящий около тележки. Алиса приглашением воспользовалась, Саймон же молчаливой статуей продолжал стоять за спиной. — Меня зовут Ганс. Ганс Эварт. Алиса выдавила вымученную улыбку. — Скажите, кем Вам приходится пострадавшая? Эварт пожал плечами. — Пожалуй, коллегой. — Алиса недоумевающе выгнула бровь. — Да, понимаю, возраст не особо рабочий, но мы выступаем в цирке вместе. Мариса наша звёздочка, очень много людей приходят просто ей полюбоваться, талантом вся в мать, земля ей пухом. Коллектив у нас дружный, так что каждый из нас ей и как и отец, и как мать, — парень опустил затравленный взгляд в пол и чуть крепче сжал маленькую ладошку. — Чёрт, ей же всего двенадцать… Повисла тяжелая тишина. То, что девочка была ему дорога, не заметил бы только слепой, Алисе стоило не малых трудов заставить себя говорить дальше. — Когда Вы заметили симптомы отравления? — Меньше недели назад… Кажется, четыре или пять дней прошло. Звиняй, из наших только я могу сидеть с Марисой, так что я почти не сплю, из-за чего окончательно запутался в днях. И… Договорить Ганс не смог. Раздался взрыв, сотрясший весь этаж. С потолка посыпалась штукатурка, задрожали стёкла, со всех горизонтальных поверхностей посыпались стеклянные бутыльки с микстурами, прошла секунда и… Коридор вспыхнул паникой. Люди судорожно повскакивали со своих мест, оглядываясь по сторонам, выискивая опасность, кто-то кричал. Никто не понимал, что это было, но, когда здание содрогнулось снова, люди стремительно понеслись на выход. Крики смешались, образовалась давка прямо у дверей. Алиса схватила Ганса, когда тот попытался вытащить иглу капельницы, попутно пытаясь взять маленькую Марису на руки. — Стой! Ты не видишь, они же вас раздавят в панике и не заметят! — Рейнсворд едва перекрикивала звуки толпы, кажущейся однородной массой, двигающейся непредсказуемо и опасно. Она видела такую панику, кажется, целую вечность назад, в искорёженном поезде, где всем было плевать на маленькую девочку, плачущую над трупами родителей. Животный страх застилает людям глаза… Лишает их разума, делая похожими на стадо перепуганных овец. Уже ближе, совсем рядом — кажется, в соседнем коридоре — раздался ещё один оглушающий взрыв, пол и стены дрогнули и с гулом задрожали. Обернувшись, Алиса поняла, что потеряла Саймона из виду, и спину будто ошпарило от нахлынувшей паники, а дыхание спёрло в груди. Она понятия не имела, как ей быть, как унять беснующуюся толпу. Она же экозрцист. Она же сильная. Она должна. Глаза уже начали жечь слёзы, и Алиса резко разозлилась на свою беспомощность. Рейнсворд только открыла рот, чтобы дать команду Эварту спрятаться хотя бы под кровать, но не успела и звука выдавить, оглушающий взрыв прогремел совсем рядом. Потолок начал крошиться, крупные куски камней падали прямо людям на головы. Один из них точно рухнул бы прямо на Ганса, не отпихни Алиса его своим телом. Голову будто ошпарило болью и перед глазами резко почернело. Одному богу известно сколько прошло времени, прежде чем она вновь осознала себя лежащей на полу. Девушка попыталась встать, опираясь дрожащей рукой о пол, но вляпалась во что-то тёплое. Заторможено переведя взгляд вниз, перед собой, Алиса поняла. Это кровь. Кровь из руки. Кровь, вытекающая из чьей-то оторванной руки. Рейнсворд резко отскочила назад и едва не упала вновь. В ушах тонко пищало, внешние звуки казались смазанными и будто искусственно замедленными, в глазах плыло, к горлу подступал комок тошноты, а коридор как назло стремительно заполнял чёрный дым, обволакивающий собой тела. Повсюду была кровь, всех людей просто разметало по всему помещению. В голове появилась ассоциация с хлопушкой, стреляющей серпантином, и в этот же момент Алису едва не вывернуло наизнанку. Но Ганс и Мариса были в порядке. Алиса еле оторвала взгляд с изуродованных, раскуроченных тел, чтобы убедиться, что оба циркача живы. Ганс спрятался под кровать, испуганно жмурясь, бережно прижимая к себе бессознательное тело девочки. Рейнсворд стала вглядываться в заполненный дымом, раскуроченный дверной проём, и сердце застряло в глотке. В зияющую дыру, бывшую когда-то аккуратным переходом из одного крыла в другое, извергающую из себя клубы пыли и копоти, неспешно вплыл Акума. Первый уровень, который снёс целый этаж. В коридоре было по меньшей мере шестьдесят человек. Осталось в живых… всего трое? На этаже ещё два коридора больше этого… Сколько человек выжило? Сколько погибло? Акума медленно, механически перевёл взгляд тупых, лишённых осмысленности глаз на Рейнсворд, после чего с отчётливым, звонким щелчком наставил дуло пушки, разметавшей десятки людей по всему коридору кроваво-мясным дождём, прямо на фигуру экзорциста. Не выжидая более ни секунды Алиса резко метнулась в сторону, уводя прицел от прячущейся парочки. Однако от крови пол стал скользким, и девушка растянулась посреди коридора, вновь приложившись головой. Заминка едва не стоила ей жизни — Акума выстрелил мгновением после того, как Рейнсворд отскочила в сторону, выбив из пола куски камней. Она на бегу вытащила меч и, покоряясь Чистой силе, будто подсказывающей, что делать, раскрутившись, позволила лезвиям резать… Как и ранее в бою с Темари, из рукояти вместо привычных лезвий, вылетели десятки клинков, связанные длинной цепью и, завернув небольшую дугу, разрезали Акуму пополам, несмотря на разделявшие их расстояние метров в пять. От резких движений и от взрыва Акумы Алиса в который раз грузно упала на пол, прямиком в лужу чьей-то крови. Девушка попыталась встать — а вдруг это не единственный Акума, — но тело было будто не своё. Руки, ноги отказывались двигаться. Алисе было страшно, такого душащего страха перед акумой ещё не было, но картинка перед глазами помутилась и дальше не было ничего, кроме тьмы и чьих-то криков вдалеке. *** Если задуматься, смерть снимает с плеч груз ответственности, становится лучом спокойствия и свободы: не надо никуда бежать, продираться сквозь боль и кошмар, можно просто окунуться в её мягкие объятия и наконец отдохнуть. Не думать. Не вспоминать. Последняя неделя смешалась в клубок тревоги, страха, боли и опустошающего чувства бессилия. Это слишком. Алиса была обычной девчонкой, бойкой и прыгучей, но далеко не всесильной. Это просто слишком для психики и тела подростка... Темари — человека — больше не было. Канда на волоске от смерти. Больница уничтожена. Вокруг одни только смерти. А она, маленькая и слабая, в чужом мире, наполненном тварями, что хотят лишь убивать. Алиса чувствовала себя ни на что неспособным ничтожеством, все её действия всё время оборачивались против неё самой. Она хотела просто не открывать глаза никогда. Застыть в холодной тьме и никогда больше не вспоминать весь этот кошмар, будто вся её жизнь — это лишь дурной сон. Но что-то, похожее на свет Чистой силы, даже в забытие не отпускало, держало в мире живых, резало, чтобы она не потеряла чувствительность. Глаза открылись сами собой, когда в панике Алиса вскочила, отчаянно, с криком вбирая воздух в лёгкие. Пульс грохотал в ушах, сердце разрывало грудную клетку, и Рейнсворд не сразу заметила, что перед ней возникло взволнованное лицо Ганса. Он держал её за руки и уже явно некоторое время пытался успокоить. За его спиной, будто хромые призраки переступая по обломкам, ходили смазанные силуэты. Врачи и выжившие в поисках тех, кто ещё дышал и кому ещё можно помочь. Алиса широко распахнутыми глазами осмотрела залитый кровью и усыпанный трупами коридор, и шумно всхлипнула, обхватывая пульсирующую болью голову мелко трясущимися руками. Её колотило, трясло, будто внутри неё началось самое настоящее землетрясение. И всё рушилось, с грохотом летело в тартарары, оседая на сердце крупными обломками и удушающей пылью, вместе с умирающими и раздавленными, размазанными телами ещё пару минут назад живых людей. Рейнсворд содрогнулась, проглотила комок рвоты, крепче стискивая голову, но её руки перехватили и попытались разжать, убрать, хоть как-то помешать захлестнувшей девушку панике. Бледный, дрожащий Ганс и сам напуганный до полусмерти меж тем решительно пытался помочь. Его губы шевелись, парень что-то говорил, но звон в ушах, отголоски грохота выстрелов и рушащихся стен мешали ему быть услышанным. — Сто-о-о-ой… — Неровный, хриплый вой. Алисе были не нужны утешения и помощь. Она не хотела этого, всем сердцем желая лишь одного. Уйти отсюда, оказаться как можно дальше. Не быть частью всей этой пугающей реальности. Не видеть всего этого, не знать здесь никого, и как можно скорее проснуться у себя дома, в тёплой кровати, выйти из комнаты и обнять маму. И чтобы её подруги обязательно, непременно были рядом. Почувствовать себя в безопасности и вернуть всё так, как было. Но выбора не было Была Темари. Был её мир. Был Канда и все эти… люди. Темари у Ноев. Темари Ной. Существует ли вообще путь домой? Канда едва не умер. Из-за неё. Вокруг горы трупов. Алиса содрогнулась в душащих её рыданьях, не в силах продохнуть между всхлипами. Внезапное удушье пугало её всё сильнее, отчего истерика только усиливалась. Трясущимися руками Рейнсворд надавила себе на грудь, судорожно с громкими хрипами дыша, и потянулась к своему лицу, чтобы стереть жгущие щёки слёзы. Её руки были в крови. Она вся была измазана кровью. Это стало будто звонкой пощёчиной. Кровь была чужой, и как она может страдать из-за выпавшей ей «тяжёлой доли», если есть те, кому много хуже, те, кто ни в чём не виноват? Имеет ли она на это право? Тяжёлый всхлип. Неровный выдох. В голове сложилось чёткое понимание, что она не может остановиться и дать обратный ход. Она должна всё исправить. Должна спасти Темари. Должна помочь им всем вернуться домой. Должна перестать подставлять Канду. И должна выполнить свою миссию, потому что просто не может всё это игнорировать. Но как ей всё это сделать? В голове абсолютно пусто. Она с самого начала понятия не имела что тут можно предпринять. Никакого плана никогда не было и не существовало, да и составить его не представлялось возможным. Она бесполезна. Почему-то именно в этот момент полного опустошения, взгляд чётко уловил лицо человека напротив. Ганс смотрел на Алису и молчал. Уже даже не бледный, а слегка зелёный от напряжения и испуга, покрытый пылью и немного оцарапанный каменным крошевом. Практически целый и невредимый. Заметив сконцентрировавшееся на нём внимание Рейнсворд, он в знак немой поддержки вновь коснулся её плеча. Несмотря на шок и ужас от произошедшего, Эварт не был морально раздавлен и ещё не пал духом. Выражение его лица чётко отображало его беспокойство и искреннее сострадание, желание помочь. Парень определённо пытался придумать, как привести Рейнсворд в чувства. Хотя он стал случайной жертвой, хотя и без того попал в сложную ситуацию, он не собирался малодушно убегать и прятаться. Не собирался сдаваться. Алиса не могла на это долго смотреть, ощущая себя на его фоне ещё более жалко. Ведь от него исходила куда большая сила и он был способен прямо сейчас кинуться их всех защищать. И у него точно бы получилось. Мариса, которую он был готов закрыть собственным телом, слава богу, тоже была цела. Парень всё так же бережно держал её в своих руках. Алиса посмотрела на неё и непроизвольно выдохнула, хотя это больше походило на очередной всхлип. Глаза девочки были открыты, и слегка мутный, уставший взгляд потерянно скользил по окружению, ни за что, конкретно не цепляясь. Она пришла в себя. Из-за грохота ли? Сомнительных успехов врачей ли? Алиса понятия не имела, да и сейчас ей было плевать. Мысли спутанным комком лезли одна вперёд другой, то принимаясь анализировать ситуацию, то вновь предаваться самобичеванию. Она даже не знала, стоит ли ей продолжать свою миссию. Рейнсворд пришла опросить родственников больных, которые не могли позволить себе лечиться на дому. А теперь большая часть из них наверняка мертва, а эти двое… смогут ли они ей чем-то помочь? В голове будто щёлкнуло. Причина всех этих смертей. Она торопливо утёрла в сгибе локтя влажные глаза, прислушиваясь. За понемногу стихающим звоном и грохотом слышались крики раненных, плачь, рыдания, шум людей с улицы, наполненный паникой и ужасом. Она потеряла бдительность, расклеилась и размякла. А что, если бы Акума был не один? Пока Рейнсворд тяжело поднималась, держась за стены, чтобы не упасть, слабая рука Марисы потянулась к Гансу, и парень едва не подскочил на месте, перепуганный внезапным прикосновением. Взгляд его тут же наполнился радостью и надеждой. Едва не рыдая, он сжал хрупкое, исхудавшее тело ещё крепче, прижавшись щекой к её макушке. Рейнсворд не слышала, как он плачет, но ей хватило и увиденного. Облегчение, потрясение. Крупные слёзы текли по лицу, падая на пыльную одежду и пол, пока парень лихорадочно гладил волосы и плечи Марисы. Алиса старалась не смотреть. Её собственное сердце в этот момент разрывалось от боли. Из-за острого чувства одиночества, ведь у неё здесь никого не было. Кроме Темари, которую ещё предстоит вернуть. И Ани, которая всё больше отдалялась. Внутри нарастало липкое, мерзкое чувство, которое уже невозможно прогнать. Чувство, будто её все бросили, оставив на произвол судьбы. И эта самая судьба обходилась с самой Алисой и теми, кто находился рядом, крайне жестоко. Рейнсворд кое-как встала на ног и всё же осмотрелась по сторонам. Потолок рухнул. Тем людям, кто был выше, повезло немного больше — камень, целыми пластами падающий вниз, не раздавил их как кучку муравьёв. Кто-то слетел с койки, отделавшись парой синяков и ссадин, кого-то слегка задело падающими камнями, кого-то придавило. Большинство тех, кого придавило обвалившимся потолком на их этаже, умерли мгновенно. Одним из таких людей был Саймон. Он мёртвым взглядом смотрел в пустоту из-под обломков, продавивших его грудь, из-за его рёбра торчали наружу, прорезав собой кожу и одежду. С трудом сдержав приступ рвоты, Рейнсворд крепко зажмурилась, до цветных кругов перед глазами, и отвернулась. Она совершенно не знала этого человека, они не обмолвились и десятком слов, но не будь его с ней здесь… Кто-то коснулся её плеча, и Алиса дернулась так, что медсестре пришлось её хватать. — … помощь? Где болит? — Слова женщины больше удавалось узнавать по губам, чем на слух, но всё же её было слышно. Вся в извёстке, а местами и крови, она говорила громко, кажется тоже слегка контуженная. Рейнсворд помотала головой, ощущая слабость во всём теле и запоздалую боль в спине и голове, связанные именно с многократными падениями. Заторможено кивнув, медсестра подошла к Гансу и Марисе, вновь принимаясь задавать вопросы. Получив очередное мотание головой, она побрела дальше, шатко переступая по обломкам. Она не обошла стороной даже очевидно мёртвого Саймона, скоро проверила пульс и пошла дальше. Это зрелище ещё больше напугало Алису, бросив тело в жар и породив в голове вихрь лихорадочных, суматошных мыслей. Нужно решить, как поступить. Остаться и помочь? Чем она будет полезна? Уйти? Если да, то куда? А если нет, могут ли здесь появиться Акума? Почему вообще здесь была Акума? Одна ли? Что, если придут ещё? А справится ли Алиса, если сейчас ей с трудом удаётся держаться на ногах? Вновь подступала паника, и Рейнсворд, только-только уняв дрожание, снова затряслась. Но теперь она ещё и злилась. Конечно, всё это из-за Графа! Он главная причина всего этого. Всего. У Рейнсворд был длинный список. Однако больше всего она злилась на себя за беспомощность и бестолковость. Она должна всё исправить. Должна справиться. Её назвали экзорцистом, у неё есть Чистая сила. И какой бы слабой Алиса не была на самом деле, экзорцист ведь не может быть слабым. Просто у самой Алисы уже совсем-совсем нет сил, да и никогда и не было. Был бы здесь Канда, он бы не дал стенам больницы рухнуть. Рейнсворд не знала, как, но он бы точно справился, будь он на её месте, а не лежи сейчас, пытаясь восстановиться… Был бы здесь Аллен, он бы всех спас сам. Он же, чёрт возьми, главный герой. Он бы костьми лёг, прыгнул бы выше головы, выложился бы без остатка, и обязательно, непременно сохранил бы множества жизней. А всё, что может сейчас она, это взять себя в руки и сделать ещё один шаг вперёд. Вот только с чего начать? Без Саймона она может даже дом Рейнсвордов не найти и заблудиться на полдороге. Смешно и жалко. Её плеча вновь коснулись, и Алиса подскочила на месте, едва не ударив Ганса стиснутым кулаком. — П-послушай… Тебе… помощь. — Слова парня звучали всё отчётливее, но Рейснворд предпочла бы их не слышать. Она справится сама. И никто больше не пострадает. Ей не нужна помощь. И её ложь самой себе будет куда более успешной, если никто не станет говорить обратное. Поэтому она сквозь зубы процедила резкое: — Нет. Алиса не собиралась распыляться на большую тираду, на которую её просто не хватит. Как убедить кого-то, если и сам едва веришь? — Но… кровь. — Ганс оказался упрям, и смотрел с искренним беспокойством, аккуратно прижимая к себе Марису так, чтобы она смотрела ему в грудь и поменьше по сторонам. Даже если та ещё не полностью пришла в себя, он не мог позволить ей смотреть. А сам он не мог видеть, как человек, спасший их всех, собрался совершить что-то самоубийственное. По крайней мере, глядя на Рейнсворд, именно так ему и казалось. От её лица отхлынула вся кровь, сделав кожу молочно-белой, что аж синие венки просвечивали. Покрасневшие глаза широко распахнуты и взгляд мечется по сторонам, поверхностно ухватывая суть, но не осознавая до конца. Тело потряхивает, а руки так сильно сжимают край формы, что ткань скоро треснет по швам. Будь у Ганса возможность, он бы прямо сейчас передал девушку врачам, чтобы те напоили её успокоительным и отправили отдыхать. Вот только Рейнсворд не позволит, а значит ему требуется иной путь. — Вам самим нужна помощь. Мариса пришла в себя, её нужно показать врачам. — Собственный голос звучал слишком громко, звуча прямо внутри головы, отчего девушка болезненно поморщилась. Но слова, которые она выдавала по наитию, совершенно не думая, сами собой складывались в хоть какую-то возможную последовательность действий. Точно, пациент пришёл в себя. Может, стоило вернуться к Рейнсвордам и рассказать про это? Рассказать про больницу, Акума. Про Саймона. Возможно, поговорить с Кандой. — … заняты. Мы в порядке. Ты… — Я здесь не останусь. Умирают люди. Но что куда удобнее для Графа, умирают дети. О нет, они так мучаются перед смертью, так отчаянно зовут своих родителей, так просят их о помощи… И слабеют, слабеют. Блюют водой и кровью. Прямо у их родственничков на глазах. Все ведь любят этих детишек, они не могут оставаться равнодушными. — Она зло сверкнула глазами, не до конца понимая, с кем именно разговаривает: с Гансом или с собой. — Графу это всё на руку. И та тварь, которая появилась здесь будет не последней. Ведь зачем ждать, когда человек умрёт своей смертью, можно ведь ускорить этот процесс. — Алиса резко выдохнула, сосредотачиваясь. — Мне нужно искать того, кто травит людей. Вот она цель. Нужная ей сейчас цель. Найти ублюдка, заключившего с Тысячелетним сделку. Алиса кивнула самой себе. Она не пойдёт к Рейнсвордам, она продолжит искать, она должна. Даже если ей придётся перевернуть весь город вверх дном. Она что-нибудь придумает. Ганс на пару секунд задумался, а потом покачал головой. — Ты всех спасла. — Увидев, как Рейнсворд скривилась и сжалась на этих словах, парень схватил её за плечо и встряхнул. Он заговорил так громко, что Алиса отчётливо слышала каждое слово. — Я серьёзно! Ты убила эту штуковину! Спасла меня, Марису, ту медсестру! Всех этих людей, пусть даже раненых… — он дернул головой вбок, себе за спину, в тёмный коридор. — Всех тех, кто выжил, их могло быть меньше. Я хочу помочь тебе. Распалившись от собственных слов, парень схватил Алису за руку и потянул в сторону уцелевшей лестницы, где понемногу осела пыль и стало меньше дыма. Кто-то кричал, что всё здание эвакуируют. Алиса на мгновение растерялась, и вот она уже среди людской толпы. Стало поздно возражать. На лестнице толпилось немало людей, кто в уличной одежде, кто в халатах, а кто и в больничных пижамах. Врачи и выделяющейся своей формой полицейские руководили накатившей с улицы толпой, следя за тем, как выносят пострадавших, и как идёт эвакуация, из-за чего способным передвигаться самостоятельно то и дело приходилось пропускать носилки. Всё происходило в суматохе и спешке. Казалось, хлопни сейчас кто из хлопушки, и начнётся новая давка. Рейнсворд с комом в горле выхватывала из толпы чужие лица. Напуганные, заплаканные, искажённые болью и страхом. Она не замечала, не видела, как некоторые мужчины и женщины решительно кто нёс носилки, кто перевязывал раны. Чувство вины жгло изнутри, разъедало и затмевало голос здравого разума. Всё вокруг слишком реалистично, слишком настоящее, чтобы и дальше держаться за свою же установку, что всё это лишь выдуманный мир. Тяжело считать окружающих придуманными персонажами, вторым планом, второстепенными героями, когда ты рухнул в пропасть отчаянья. Прилив свежего воздуха ударил в лицо, стоило выбраться в забитый людьми холл с душной, тёмной лестницы. Он едва мог вместить в себя эту перепуганную дрожащую массу, с трудом протискивающуюся в маленькие двустворчатые двери и так распахнутые настежь. Ганс старательно прикрывал Марису от чужих локтей и случайных толчков, но всё равно нашёл момент переглянуться с Рейнсворд и решительно произнести: — Ты только не убегай. Я помогу тебе. Она аж дёрнулась. Ей действительно хотелось поскорее уйти, занять себя поисками, чтобы отвлечься, ненадолго забыть о том, что увидела. Она будто всё не могла проснуться. Стоял жуткий шум, от которого всё больше начинала болела голова. Тошнило от запахов. Всюду израненные, вымазанные с головы до ног в крови люди, и удушливый дым, поднимающийся вверх, но и здесь пропитавший всё. Ей нужно выйти на свет, почувствовать дуновение ветра на коже и сделать вдох полной грудью. Казалось, всё это время она так и не могла продохнуть. Наконец, толпа вынесла их на улицу, едва не утянув в разные стороны, из-за чего Гансу пришлось пропихиваться сквозь людскую толчею, в последний момент хватая Рейнсворд за рукав формы. Она зачем-то обернулась, хотя осознавала, что этого делать нельзя. Ввалившиеся вовнутрь стены с обвалившейся на несколько этажей крышей, будто кто-то откусил от неё кусок. Пустые оконные рамы с развевающимся, совсем как белый флаг на ветру, рваными шторами. Клубящийся тёмно-серый дым над руинами — что-то горело внутри здания. А внутри Алисы сердце ухнуло вниз, ударилось об землю и разбиваясь на части. Она окинула взглядом оцепеневших жителей близлежащих домов и улиц, сбежавшихся на шум. Полицейские теснили их подальше от здания, но от этого было мало толку. Люди роптали. Женщины плакали и в ужасе прикрывали рты и лица ладонями. Некоторые подскакивали к веренице выбравшихся, спотыкаясь и запинаясь провожали одни за другим уносимые носилки, расспрашивая о своих родных. Мужчины рвались помогать, кто с носилками, кто раненым, кто пытался прорваться сквозь перепуганный людской поток. Но так или иначе, произошедшее потрясло всех собравшихся, не оставив равнодушных. Здесь куда больше ощущался хаос произошедшего. Ганс потянул её за руку, скорее уводя подальше. Рейнсворд, потрясённая тем, как всё это выглядело снаружи, вновь не подумала возражать. — Моя сестра немного разбирается в медицине. — Первым заговорил Ганс, напуганный тем, как притихли его спутницы. Не зная с чего начать, он осторожно погладил Марису по голове. Девочка реагировала слабо, спрятав лицо за своими ладонями и прижавшись к его груди. Чувствуя, как разрывается его сердце от подобного зрелища, Эварт тихонько вздохнул и заговорил о привычном, поглядывая на мрачную, напряжённую Рейнсворд. — Она раньше очень хотела быть врачом и даже отучилась пару лет до того… ну до того, как мы попали в цирк. А тут вечно кто-то падает, потягивает что-нибудь, а иногда так напивается, что приходится откачивать… Марисе, вот, тоже старалась помочь. С твоей ссадиной ей будет не сложно справиться! — Ганс нервно рассмеялся, а потом вдруг остановился. — Боже, да она, наверное, с ума сойдёт, когда узнает, что случилось! Рейнсворд промолчала. Она не хотела говорить об этом. Она не знала, что, вообще, можно сказать. Кроме того, что в копилке кошмаров на ночь прибавится и, если у его сестры не окажется тонны успокоительного, Алиса скоро начнёт рвать на себе волосы и волком выть. Последнее время сопровождалось беспросветным мраком тягостных, будто бесконечных дней, когда всё стремительно становилось хуже и хуже. И когда казалось, падать дальше некуда, случилось… то что случилось. Звон в ушах стих, но вот те выстрелы… Они грохотали в сознании будто наяву. Внутри всё сжалось от страха. В аниме ей не было так страшно, она ещё и шутки отмачивать умудрялась пока смотрела. А сейчас совсем не до смеха. — А что это была за штука? Та, которую ты убила. Алиса перевела затравленный взгляд на Эварта. Почему именно этот вопрос? — Акума. Машина, созданная Тысячелетним Графом. — Рейнсворд отвечала ни сколько Гансу, сколько самой себе, напоминая, в чём действительно корень всех зол. Она не будет сжиматься в комок от мыслей об Акума. Она будет ненавидеть Тысячелетнего и на этой злобе и ярости продержится хотя бы ещё немного больше. Девушка скрипнула зубами, выплёвывая слова: — Граф — это такой жирный ублюдок в шляпе и с зонтиком. Он вечно улыбается и смеётся будто умалишённый. Ганс покосился на неё с очевидной тревогой и беспокойством, но Алиса уже не могла остановиться. Она стиснула кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу до ярких белых отметин. — Никогда, слышишь, никогда не связывайся с ним. Держись подальше. Не поддавайся горю. Не пытайся воскресить мёртвых. Иначе придёт Граф. Он поохает, поахает, притворно пожалеет. Пообещает призвать душу твоего любимого человека. И призовёт, чтобы заставить её убивать. Сначала тебя, чтобы занять твоё тело. А потом и бесчисленное множество других людей, которые и знать не будут что рядом с ними чудовище. А потом эта Акума будет пожирать других Акум, чтобы стать чем-то ещё более ужасным и уродливым. И при этом, душа будет мучиться и страдать. — Рейнсворд впилась взглядом в дрожащее тельце Мариссы, которая всё сильнее жалась к напуганному такой тирадой Гансу. — Ты ведь не хочешь своим близким такой судьбы? — Нет. — Стиснув Марису в своих объятьях, Эварт поспешно покачал головой. Склонив голову, он принялся шептать той что-то успокаивающее. Слова Рейнсворд определённо произвели впечатление и немало напугали. Кое-как убедив испуганную девочку, что всё будет в порядке, Ганс вновь поднял взгляд к Рейнсворд. В отличие от Марисы, её некому было успокоить. Она находилась в непрерывающимся напряжении и шоке, ни на минуту не сбавляющих своей силы. Эварт хотел поддержать Рейнсворд, облегчить её состояние, но не похоже, что у него найдётся хотя бы пара слов, не звучащих жалко и вымученно. И он бы промолчал, не имейся у него ещё слишком много вопросов. И ради Марисы, возможно даже ради самой Рейнсворд ему нужно спросить. — Получается, эти Акума… Были людьми? От одной только этой фразы волосы на затылке становились дыбом. Значит, любой из тех, кого он знает может стать таким? Даже он сам? Бездумным, безжалостным, механически истребляющим всё живое вокруг. Больше всего на свете, кроме выздоровления Марисы, Ганс хотел, чтобы его вывод оказался неверным. Шаг Алисы слегка сбился. Она резко выпрямила спину, сделав её прямой как стрела. — Да. Эварт переменился в лице. Предполагать подобное уже жутко. А когда тебе дают чёткий и ясный ответ, словно весь мир переворачивается с ног на голову. На несколько секунд Эварт, будто громом поражённый, замолчал, ошеломлённо смотря на Рейнсворд. — К-как же так? Алиса решила ничего не добавлять к своим словам, позволяя парню самому осознавать услышанное. Ведь это только первый уровень. Самый слабый. Лишь грубая сила, которая и говорить-то не может. Она знала страсть всех остальных уровней бесконечно молоть языком. Если эти твари не разорвут тебя на кусочки в первые секунды, после они разорвут на части твоё сердце, зная, за какие ниточки дёрнуть, что сказать, когда сказать. Рейнсворд передёрнуло, достаточно было только представить и вспомнить четвёртый уровень. Сбоку послышался заметно ослабший голос: — Это… Это… Я не знаю, какое слово тут подойдёт. — Нет такого слова. Просто не думай. Это уже не люди. — Алиса потерянно шаркала ногами по грязной, стоптанной брусчатке. Она пнула попавшийся камушек, да так, что тот отлетел к другой стороне улицы. — Так значит, кто угодно может оказаться Акума? В любой момент… И никто даже не узнает? И даже сейчас, в городе могут быть ещё? — Только высказав это, парень ужаснулся и быстро посмотрел на Марису. Ей не стоило это слышать. И без того напуганная, сейчас он свернулась в комочек и тихо-тихо всхлипывала. Но Ганс был в таком отчаянье, как он мог перестать спрашивать? Получается, они все в такой страшной опасности. Мариса, Люси, все, кого он знает. — Прости меня, милая. Не слушай нас. Аккуратно разведя прижатые к лицу ладошки девочки, он переложил их к ушам и бережно прижал. Покрасневшие от слёз глаза смотрели на него с таким страхом, что Ганс в сотый раз проклял свою неосторожность. Как можно увереннее улыбнувшись, парень покрепче перехватил Марису в своих руках. Он не даст её в обиду. Всё будет хорошо. — Так я… прав? — Эварт вновь обратился к Алисе, которая с болью наблюдала за этой парочкой. — Я думаю, есть. Просто пока не высовываются. — Рейнсворд пожала плечами и отвернулась. Мир кишел Акума. Для неё это была простая истина. Это лишь в последнее время всё чаще становилось причиной её паранойи. Ведь, как и сказал Ганс, кто угодно и в любой момент может приставить тебе дуло к затылку. Для Эварта же всё только началось. — Но ты ведь смогла остановить Акуму. Ты, вроде как, разрубила эту… эту машину. — Он старался подбирать верные слова, очень, но в мыслях царил полнейший хаос. Акума были людьми. И Алиса убивала людей. Пусть и бывших. Однако это никак не хотело укладываться в голове. Да и как такое может уложиться?! Он отказывался это принимать. Так не должно быть. Всех этих Акум не должно быть. — Почему тебе приходится это делать? Разве нет другого выхода? Рейнсворд неожиданно для себя фыркнула. Но на опустевшей дороге, где единственными источниками шума были лишь двое циркачей и сама Алиса, звук получился отчётливым и громким. Растревоженный, будто муравейник, город остался позади, вместе с обрушенными стенами, дымом и трупами. Вдали темнели кроны невысоких деревьев, и виднелся преступно яркий, в красно-белую полоску, купол цирка. Очередной камушек был зло отправлен вперёд по дороге, соскочив с булыжной на обычную земляную. Они окончательно покинули пределы города. — Какой другой выход? Послать армию? Обычное оружие бесполезно. Всего лишь мусор. Да и кому оно надо, если с помощью этой самой армии можно делить власть. Молить бога? Вы ж типа католики, или кто вы там… Ну так вся эта война с Графом, Ноями и Акума длится довольно долго. Так что чхал на вас ваш бог. Да и не только он. Взгляд Эварта, адресованный Алисе после её слов, несмотря на всё потрясение от раскрывшейся правды, оказался полным сочувствия и понимания. Рейнсворд сразу пожалела, что позволила своим эмоциям вот так взять над ней верх. За неё говорило её отчаянье, её страхи, её нежелание быть частью этого тянущего её на дно мира. — Ты, наверное, очень устала. — Алиса поджала дрогнувшие губы и удержала внутри подступившие к глазам слёзы. А Ганс, продолжая смотреть на неё этим убивающим её взглядом, продолжил говорить: — Спасибо, что спасла нас сегодня. Я надеюсь, что моя благодарность, хоть немного поможет тебе. Спасибо. — Да я ничего не сделала! Я только валялась по полу. Был бы со мной мой напарник, вот его бы стоило благодарить. Он бы… — Горло сдавило, стоило начать говорить, стоило только упомянуть Канду. Как же сильно она облажалась. Как же она виновата. Она не знала, как может искупить вину и как сможет смотреть окружающим в глаза. И в особенности Канде. Ведь, если бы из-за неё его не ранили, он бы был в больнице и стольких жертв можно было бы избежать… Но придётся смотреть, придётся жить с этим дальше. Она должна. Ради спасения Темари. Ради спасения себя. Рейнсворд практически выдавила из себя продолжение: — Он бы Акума ещё в самом начале на кусочки покрошил. Вот он-то точно заслужил бы благодарности. Он настоящий экзорцист. — Экзорцист? — Эварт отвлёкся на знакомое слово, но тут же покачал головой. — Нет, погоди. Может быть, твой напарник и правда силён. Однако его там не было. Неважно, почему. А вот ты была. И ты победила. И я обязан жизнью тебе. Понимаешь? Они смотрели друг на друга несколько секунд, и Алиса первая отвела взгляд. Ганс был так уверен, ни капельки не сомневался. А она… Она просто не могла. Такая реакция и молчание не стали для Эварта неожиданностью. Лишь очень печальным, тяжёлым зрелищем. Рейнсворд слушала, но слова не доходили до неё. Она их просто не принимала. Он был старше, как минимум лет на пять, если не больше, он был взрослым и ответственным. Всегда заботился о тех, кто младше. У него это обычно хорошо получалось. А сейчас, глядя на этого страдающего ребёнка перед собой он хотел помочь как никогда раньше. И именно сейчас, когда эта самая помощь была так нужна, ничего не получалось. Эварт подошёл ближе к Рейнсворд, отчего та тут же напряглась. — Даже если ты мне не веришь, то не сомневайся, когда моя сестра узнает, она повторит мои слова. А двое, это уже надёжнее, чем один, да? — Он ни секунды не колебался, говоря это. И Алиса не нашла что сказать, кроме рвущегося изнутри: «нет». Но она промолчала, потупив взгляд. — К тому же… Ты ведь собирала информацию об отравленных. Может, Люси сможет тебе что-нибудь подсказать. Люси — это моя сестра. Ты уже бывала в цирке? — Я читала отчёт о нём, — Алиса невольно скосила взгляд на Марису. Ганс верно вспомнил, эта девочка пока единственная, кто пришёл в себя. — Там ничего не нашли, все продукты на продажу в порядке. Но лично я там не была. С-Саймон должен был проводить позже. — Это… тот здоровяк? — Кажется, Ганс тоже видел труп Саймона, и поэтому тоже запнулся при его упоминании. Не нужно было смотреть, чтобы понять, что парень безмерно сочувствует. Рядом с таким хорошим человеком, способным на подобную искренность, Рейнсворд ощущала себя тем ещё дерьмом. — Так значит, он тебя просто сопровождал? И ты правда занимаешься всем сама? — Да. Мне просто сказали, что он будет показывать мне дорогу, так что… — Оставь своё сочувствие при себе. Хотела сказать, но всё же удержала язык за зубами. — Так что просто оставим это. Парень собирался ответить, но Мариса потянула его за рубашку, и он резко переключил своё внимание на неё. Рассматривая бледное личико, Эварт старался не показывать, как сильно переживает. Лучше бы у неё случилась истерика, как это произошло с Алисой в больнице — он умел унимать её слёзы. После всего увиденного и услышанного их тихая жизнь навсегда перестанет быть оплотом спокойствия и счастья. И рядом шёл наглядный пример. *** Уже у ворот к ним подскочил мужчина, спешно туша едва начатую сигарету. Пухлый, лысеющий, и пахнущий в равной степени как табаком, так и спиртом. Он нервно пихнул руки в карманы, поспешно выдыхая последнее облачко дыма. — Что там за шум в городе? Мы слышали какой-то грохот и хлопки. — Мужчина осмотрел Ганса с головы до ног, особе внимание уделив свежим царапинам и синякам. Потом уставился на вымазанную в уже подсохшей крови Рейнсворд, отчего его глаза заметно расширились. Он недоумевающе уставился на Эварта. — Какого… Какого чёрта произошло? И только после этого заметил девочку у него на руках. — Ты и Марису забрал? Не похоже, что ей можно вернуться… Ганс, что?.. Мариса, увидев знакомое лицо, маячившее перед парнем, слегка отжала руки от ушей. Эварт лишь покачал головой. — Я позже расскажу, Робб. Мы в порядке. Люси у себя? — Да. Э, нет. Не знаю. Может, ты всё же расскажешь, что случилось? — Не сейчас, прости. Сначала отнесу Марису к Люси. — Парень торопливо развернулся и решительно двинулся вперёд, коротко сказав Алисе: — Идём. Тут недалеко. Оставив позади ничего не понимающего коллегу, Ганс повёл Рейнсворд мимо палаток, вглубь территории, занятой цирком. Сильно пахло животными и совсем немного кукурузой. Посетителей не было. То ли все мероприятия отменили, то ли они просто проводились только днём, из-за чего пустота и затишье давили на взбудораженное сознание. Алиса напряжённо оглядывалась по сторонам, да и Ганс теперь чувствовал, что ему не по себе. Однако они совершенно беспрепятственно миновали все палатки, остановившись почти у самого циркового шатра. Рейнсворд непроизвольно поморщилась от запахов — клетки с животными были где-то совсем близко — и хвостом шагнула за Эвартом, секундой ранее скрывшимся за плотным пологом ткани. Первое впечатление — палатка медсестры. Полка с разнообразными банками, склянками, бинтами, горелкой и пробирками. Койка, застеленная белым постельным бельём, на которую Ганс уже укладывал Марису. Чуть в стороне стол с грудой бумаг, к которому был приставлен стул с навешанной на него шалью. Это был скорее личный кабинет, чем место для жилья. Из-за неприметной тканевой перегородки, ведущей в меньшую часть и так небольшой палатки, вышла женщина лет тридцати. Наверняка её привлёк шум, потому что выглядела она недовольной. Но даже её сердитый вид не мог испортить общий эффект крайне ухоженной и благовоспитанной дамы. Одежда её пусть и была простой — оставалась элегантной, а из причёски не выбивался ни один лишний локон. Это создавало резкий контраст с ввалившейся к ней компанией. Увидев кто пришёл, всё недовольство женщины вмиг сменилось секундным замешательством, а потом и беспокойством. — Люси! — Эварт мгновенно кинулся к сестре, стискивая её в порывистых объятьях. Во всём этом жесте было столько облегчения и в то же время нужды в поддержке, что Рейнсворд ощутила себя лишней. Она вновь засомневалась в принятом решении послушаться Ганса и пойти с ним. Люси тем временем осматривала всю троицу, по-прежнему стиснутая в руках младшего брата. — Что с вами случилось? Марисе уже лучше? И кто эта девочка? — Её голос звучал обеспокоенно, однако в целом тихо и собранно. Будто ей не раз доводилось оказываться в подобных ситуациях, где и раны, и кровь. Будто опомнившись, парень тут же отстранился. — В больнице… Там… От волнения у него перехватило дыхание, и Люси сразу прервала его жестом и усадила на стул. Ганс послушно сел, или, скорее, упал куда ему приказали, пока сестра направилась к Марисе. — Мари, милая, как ты? — Люси улыбнулась, мягко поглаживая девочку по волосам. В голосе её одно лишь спокойствие и ни грамма напряжения. Во всём облике женщины было столько расположения, нежности и заботы, что могло показаться, будто Мариса ей родная дочь. Девочка в миг ожила, искренне откликаясь на проявленную к ней заботу. — Мне страшно. — Впервые за сегодня Рейнсворд услышала голос Марисы. Она молчала в больнице, молчала всю дорогу, и вот вдруг сейчас заговорила. Ганс, трущий лицо руками, на секунду поднял голову и облегчённо выдохнул этой умиротворяющей картине. Он нисколько не сомневался, что уж Люси сможет привести Марису в чувства. — Всё уже в порядке, ты со мной. Помнишь, я же говорила, что ты поправишься. — Люси продолжила улыбаться, спокойными, уверенными прикосновениями проверяя то пульс, то температуру, потом посмотрела в рот и проверила язык. Кивнув самой себе, женщина выпрямилась, продолжая слегка сжимать в своих руках маленькие ладошки. — Как ты себя чувствуешь? Тебе ведь лучше? — Лучше. Но… — Мариса перевела взгляд на Алису, оказавшуюся у Люси точно за спиной, и замолчала. Новая знакомая пугала её до дрожи. Люси обернулась к Рейнсворд и вопросительно вскинула брови. Внешний вид потрёпанной, покрытой кровью и грязью девушки совершенно не напугал, однако вопросы от подобной картины множились со скоростью света. Вопрошающий взгляд упёрся в Ганса. — Мариса, пожалуйста, прикрой уши. — Дождавшись, пока его просьба будет исполнена, Эварт немного замялся под пристальным вниманием сестры. — Эта мисс — экзорцист, и она спасла меня и Марису. Да и не только нас. — Ганс потёр лицо рукой, сдавленно выдыхая и вдыхая. — Это было нападение Акума. Это, — беглый взгляд в сторону оцепенелой, неподвижной Рейнсоврд, — это… машина, оружие. Н-несколько этажей больницы рухнуло. Эти выстрелы… — Парень старательно пытался найти слова, однако их просто не было. Он просто не знал, как сказать правильно, и не вывалить при этом на сестру весь свой ужас и шок. — В общем, там сейчас настоящий хаос, но, к счастью, Акума была уничтожена. Я забрал Марису и мисс… — Алиса. Я Алиса. — Да, прости. В общем, я привёл их сюда, потому что Мариса очнулась, а Алиса… Алисе тоже нужна помощь. Мы все страшно перепугались, и я вот говорю с тобой, а у меня всё внутри трясётся от ужаса. Люси выслушала всё это молча. Её лицо застыло непроницаемой маской ещё в самом начале, и только глаза сначала прожгли Рейнсворд взглядом, чтобы позже начать буравить брата. Женщина не на шутку разволновалась, но кто-то должен был оставаться спокойным. Раньше это был Ганс, однако и у него был предел. — Ганс, уступи для мисс стул, мне нужно осмотреть её. Присядь к Мари. — Парень тут же послушно пересел на кровать, где перепуганная девочка сразу спряталась у него за спиной. Устало прикрыв глаза и прислонившись лбом к плечу, она тихонько дрожала, в то же время ни на минуту, не теряя Люси из виду. У Ганса от подобного становилось ещё тяжелее на сердце. Он притянул Марису к себе и принялся шептать ей на ухо то, что хотел бы и сам услышать. Что всё уже позади и все они скоро будут в полном порядке. Стараясь не смотреть, как парочка на кровати начинает обливаться слезами, судорожно цепляясь друг за друга, Рейнсворд сосредоточилась на Люси. Та наблюдала за происходящим на кровати и не торопилась подходить. — Прошу, присаживайтесь. Мне нужно… немного времени. Прошу меня простить. Алиса, не слишком привыкшая к подобной вежливости, пробормотала невнятные слова благодарности и присела на край стула. Люси, отметив, что сдавленные всхлипы становятся всё громче, а рыдания всё активнее, выдала брату успокоительное и отпарила его вместе с Марисой в другую часть палатки. — Вам нужно успокоиться. Побудь пока с ней. Я обо всём тут позабочусь. — Люси… — Мариса, подхваченная Эвартом на руки, потянулась к женщине, но та решительно покачала головой. — У меня ещё есть одно важное дело. Побудь пока с Гансом, милая. Он позаботится о тебе. — Она дождалась, пока её брат уйдёт, и только после этого приступила к осмотру. Люси работала очень сосредоточенно и в то же время быстро — виделся немалый опыт. Смыла кровь, проверила работу конечностей и нет ли сотрясения мозга, обработала все видимые порезы и ссадины на голове и руках, которые Алиса просто не могла спрятать. Женщина даже предложила раздеться и показать возможные раны на теле, но Рейнсворд протестующе покачала головой. — Что ж, я не буду настаивать… однако прими хотя бы успокоительное. Вам всем не помешает успокоиться, а ещё лучше поспать. — Отложив в сторону бинт, Люси отступила к полке, слегка дрожащими руками перебирая склянки. Несмотря на всю свою внешнюю холодность, она определённо глубоко переживала произошедшее с братом и Марисой. Пусть даже плачь уже давно стих, слёзы её близких успели поразить её сердце. И Алиса не сомневалась, останьтесь те наедине, Люси наверняка расспросит Ганса получше и после этого ни за что не отпустит его от себя. — Мне нужно будет уйти. Я ещё не закончила расследование. Но да, успокоиться мне будет не лишним… — Рейнсворд с силой стиснула ладонями собственные колени. Обработанные йодом раны слегка щипали, однако это было столь незначительное ощущение, что и не чувствовались почти. Едва разжав пальцы, Алиса коснулась свежего бинта на своей голове, разрываясь между желанием закутаться в него целиком и тем, чтобы яростно сдёрнуть. Люси протянула ей пробирку, которую Рейнсворд послушно опустошила. Женщина выдохнула. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не решаясь что-либо говорить. Люси то и дело косилась в сторону перегородки, где находился её брат. Алиса же погрузилась в свои мысли. Люси действительно сильно ей помогла, как и говорил Ганс. И теперь, когда она получила помощь… Теперь, наверное, стоит двигаться дальше? Но от одной только мысли, что нужно встать и возвращаться в город, Рейнсворд становилось плохо. Видимо, она побледнела, потому что сразу раздался вопрос: — Тебя затошнило? — Я в порядке. Люси медленно кивнула. Она нерешительно молчала ещё несколько секунд. — Я так и не узнала, что именно произошло. Может, ты расскажешь мне… — Её голос дрогнул. — Нападение на больницу, Акума… Ты спасла Ганса и Марису? Рейнсворд поёжилась. Эти вопросы напоминали ей о том, скольких людей она не спасла. И о том, кого она больше всего хочет спасти, но раз за разом терпит сокрушительные неудачи. — Я… вроде того. Акума была одна, так что нам всем повезло. Тут в комнату вернулся Ганс, и внимание Люси почти сразу переключилось на него, избавив Алису от необходимости выдавливать из себя слова. Ей было неловко здесь находиться. Да и главной причиной, почему она ещё не сбежала, являлось её полное непонимание собственных дальнейших действий. — М-мне… Мне нужно спросить. — Когда брат с сестрой обернулись к ней, промелькнувшая было мысль, едва не улетучилась из замедленного, вялого потока мыслей. На Рейнсворд наваливалась усталость. От запахов, от тепла, от смешанного чувства чистоты от перевязанных ран и в то же время грязи, крови и пота, что крылись под одеждой. К горлу подступил слабый комок тошноты, который Алиса заставила себя проглотить вместе со страхом, болью и потерянностью. — Мариса… Она единственная кто очнулась. Мисс Эварт, как вы думаете, почему так? Люси казалась ей очень умной женщиной, и, может она в основном откачивала пьяниц и вправляла вывихнутые плечи гимнастов, но у неё были какие-то знания. Она же передавала с братом какие-то лекарства. Вместо сестры ответил Ганс, в ком ещё трепыхалась слабая надежда: — Я думаю, что и другие могут поправиться, просто это пока первый случай. Врачи же делали всё возможное… Перед глазами Рейнсворд встал мальчик, смерть которого она собственными глазами видела таким далёким утром этого похожего на вечность дня. А затем целый калейдоскоп из последующих происшествий, огромной лавиной накрывших Алису с головой. Из груди её вырвалось совершенно не сдержанное, истеричное: «пфф». Но разразиться полным яда монологом о том, что довелось повидать и узнать благодаря проведённому Рейнсоврдами и ей лично расследованию, не дала Люси. — Можно делать всё возможное, но так и не добиться желаемого, Ганс. Верно, врачи делали всё возможное, однако уже так много погибло. Возвращение Мари пока что лишь небольшая удача. Конечно, мы все надеемся, что и другие больные придут к выздоровлению… — Она задумалась на мгновение, а потом посмотрела Рейнсворд в глаза. — Мисс стоит вернуться в больницу и поспрашивать там. Я мало знаю о методах лечения. Вся моя помощь заключалась лишь в укрепляющих добавках и слабых обезболивающих, коих всегда недостаточно. Я дала ответ на ваш вопрос? — Да. Да, ответили. Простите. Я, наверное… пойду. — Алиса поспешно встала, из-за чего Ганс мигом сделал шаг к ней. — Спасибо. — Но как же… — Начал было младший Эварт, однако Люси прервала его, покачав головой. Рейнсворд была ей за это благодарна. Ей не хотелось слушать ни дальнейшие вопросы, ни утешения. И прощаться ей тоже не хотелось. Тошнотворный ком становился всё больше, и Алисе казалось, что она вот-вот разрыдается у всех на глазах. — Спасибо, что спасла моих близких. Надеюсь, ещё увидимся. Удачи. Неуверенно кивнув на слова Люси, Алиса поспешила покинуть палатку. *** Рейнсворд едва переставляла ноги, удаляясь от цирка всё дальше, так, что и яркого купола шатра уже не видно за деревьями, и всё ближе становясь к городу. В падающих сквозь просветы туч жёлто-рыжих столбах солнечного света, шпили соборов, часовые башни и тёмная черепица крыш домов сверкали яркими пятнами в общей серой, мрачной массе. Чем меньше оставалось идти, тем больше это давило, тем труднее становился путь. Подобно похожим на вязкий кисель мыслям, так и тело больше напоминало собой онемевшую руку или ногу, в которой перекрыли кровоток. Дыхание часто прерывалось, став совсем неглубоким. Тяжело хватая ртом воздух, Алиса с трудом находила в себе силы идти. Она не осела посреди дороги лишь из воистину безграничного упрямства, держащегося на одном только "Я должна исправить всё". Тошнило. Тошнило сильнее и сильнее. Во рту стало вязко и сухо, желудок и горло жгло, ослабшее тело пробирала дрожь. В заложенных ушах словно в дикой пляске стучало сердце, а перед глазами потемнело. Алиса постепенно замедлялась, пока совсем не остановилась, упираясь ладонями в подкашивающееся ноги. Наконец, её стошнило желчью и кровью. Преодолевая головокружение и слабость, Рейнсворд кое-как устояла на ногах. Несколько секунд она просто смотрела на кровавую рвотную массу у себя перед глазами, в которую капали выбитые слёзы. — Блять. Блять! — Алиса, задыхаясь, выпрямилась и обернулась. От резкого движения её снова затошнило, а перед глазами поплыло, но злость и отчаянье помогли устоять. Хотелось продолжать ругаться, и, если бы хватало воздуха, Рейнсворд непременно разразилась матом. Её отравили. Она отравлена. Осознание набатом билось в прояснившейся голове, бросая Алису в пучину самобичевания. Весь это случилось по собственной неосторожности и безалаберности. Потому что размякла, пустила всё на самотёк, принимая желаемое за действительное. Люси, кто же это ещё может быть? Чёртова Люси казалась такой заботливой, такой хорошей сестрой, стоящей доверия, наравне со славным, добрым Гансом. Люси же была так напряжена, так взволнована, стоило им всем прийти. Но на минутку задумавшись и переосмыслив её действия и слова, всё стало таким двусмысленным. То, что только Мариса, о которой та заботилась, пришла в себя. Её обжигающий взгляд, стоило Гансу сказать, что Рейнсворд экзорцист. Её трясущиеся руки, пока она перебирала склянки. Её облегчённый выдох, стоило Алисе выпить предложенное. И вопрос. Тебя затошнило? Но всё это яркие моменты её фиаско. Что куда точнее — у Алисы и крошки во рту не было с самого утра. Единственное место, где она позволила себе хоть что-то выпить — с сестрой Ганса. Она не задумываясь проглотила содержимое предложенной Люси склянки. И теперь она блюёт содержим желудка, едва сохраняя силы на то, чтобы стоять. Как ещё всё это понимать? Какие ещё могут быть выводы? У Рейнсворд затряслись губы от подступивших рыданий, но вместо слёз был очередной приступ рвоты. Глотая воздух ртом, Алиса стояла посреди дороги и практически выла, как никогда разбитая и беспомощная. Слёзы катились по перекошенному, посеревшему лицу. Это была последняя капля. Она больше не могла. Ганс, такой честный и сострадающий… Почему его сестра оказалась такой тварью?! Почему ей нужно было всем этим заниматься? Чтобы она, Алиса, должна была оказаться здесь, вместо того чтобы искать возможности спасти Темари? Чтобы она, беспомощно шаталась по городу вслед за Саймоном и делала вид, будто хоть на что-то способна? Чтобы немногим позже половину больницы одна единственная Акума разнесла к чертям собачьим, превратив весь этот второй план в фарш, который невозможно забыть?! И чтобы, в конце концов, стоять вот здесь, на этом месте, перед собственной блевотиной, размазывая слёзы, сопли и слюни по лицу? Задыхаясь, Алиса вцепилась в ткань плаща на своей груди, ощущая, как заходится в бешенном, болезненном ритме сердце. Ужас пригвоздил её к месту. Неужели ей суждено вот так умереть здесь, и не сделать ничего, из того, что была обязана? Умрёт, оставив Темари на растерзание Ноев и Ордена. Умрёт, оставив Аню совершенно одну. Умрёт, так и не извинившись перед Кандой. Умрёт, так и не увидев больше маму. Рейнсворд рыдала несколько минут. Взахлёб, до темноты в глазах, до нового приступа тошноты. Вот только рвать уже особо нечем. Алиса осела на колени и упёрлась руками в холодную землю, колющую ладони мелкими камушками. Но какая разница? На грязь, на боль. Внутренности болезненно пульсировали, и вся кровь отхлынула от лица, сделав кожу Рейнсворд почти серой. Так Алиса просидела ещё несколько минут, пока глаза и щёки не высохли от слёз, а дыхание не пришло в хоть какую-то норму. Внутри осталась одна лишь выжженная пустыня. Хотелось плюнуть на всё и просто лечь где-нибудь в кустах и ждать, пока всё это само собой закончится. И соблазн был велик. Настолько, что Алисе пришлось дать себе звонкую пощёчину. Всё равно. Ей всё равно. Плевать что с ней самой. Ей ведь нужно просто достать лекарство? Зная, кто отравитель — это задание почти что плёвое. И когда она достанет лекарство, уже будет не важно, как сейчас плохо. Плохо Темари, брошенной Орденом у Ноев, ставшей Ноем. Плохо тем детям. Плохо пострадавшим от атаки Акумы. И Алиса несёт на себе вину за случившееся. Виновата она и в собственном отравлении. Так что у неё нет права и дальше ждать откуда-то помощи. Ей не помогут. Помощи ждать неоткуда. Либо она добудет лекарство и не сдохнет, либо уже сейчас ляжет под кустик, как и хотела, и подождёт, пока отрава окончательно подействует. Похлопав себя по щекам ещё немного, Рейнсворд после нескольких попыток, смогла встать на ноги и поплелась обратно в цирк. Упрямство и злые мысли поддерживали её, подобно натянутым стальным канатам, ещё не готовый сойти на воду ледокол. Может она и не знала, что будет делать, может её мог пошатнуть любой внезапный толчок в спину, однако она уже в таком отчаянье, что сметёт всё на своём пути, чего бы ей это ни стоило. Но Алиса едва ли могла представить картину дальнейшего диалога с Люси, оставляя голову тяжелеть от переполняемых её мыслей. Прийти и просто попросить противоядие? Пригрозить? Пойти на сделку? Из Рейнсворд и в спокойные моменты не получалось хорошего переговорщика. Всё это ещё больше выводило из себя. Задыхаясь, запинаясь, сглатывая кислую рвоту, Алиса упрямо брела по дороге, уже как в тумане пересекая украшенную лентами яркую арку. В ушах гудело, и было слышно лишь как кровь стучит где-то около висков. Куда ни глянь — только покачивающиеся, плывущие перед глазами полосатые палатки, и ни единой живой души. Собравшись с силами, держась настороже, Рейнсворд попыталась вспомнить в какую сторону идти и неуверенно двинулась в направлении главного ориентира — центрального купола. Она блуждала кругами не меньше десяти минут, осторожно заглядывая в пустые, тёмные палатки. И чем дольше всё это продолжалось, тем сильнее становился задавленный, но не побеждённый страх. Алиса тряслась, будто упавшая в ледяную воду маленькая птичка. — Г-Ганс… — Её голос был подобен шелесту листьев на ветру. Такой слабый, едва слышный. Рейнсворд изо всех сил надеялась, что случится чудо, что вот сейчас парень выйдет ей на встречу… Но этого не случилось. — Ганс! Глотая слёзы, Алиса ещё несколько раз выкрикнула имя, прежде чем подступивший к горлу ком не взял своё. — Алиса?! — Эварт появился впереди, застав Рейнсворд согнутой пополам в приступе кровавой рвоты. Его лицо, успевшее вернуть намёк на здоровый цвет, вмиг побелело. Он подбежал к Алисе, чтобы придержать её за руку, в то время как за его спиной появились ещё люди. Двое, четверо, шестеро? Их было не меньше десяти, одетых в простую, мешковатую одежду, мало чем отличающейся от того, что носил сам Ганс. Рука, ставшая дулом, резко поднялась вверх. Алиса дернула парня в сторону вслед за собой. Выстрел, прозвучавший звонким хлопком, ударил по ушам. Налетевший на Рейнсворд Ганс по инерции сбил её с ног, и они вместе налетели на плотную ткань шатра. Ещё секунда звенящей тишины, чтобы новые выстрелы разорвали её в клочья. Акума поднялись в воздух одна за другой. Такие странные, мрачные воздушные шарики, как нельзя кстати подходящие месту, в котором они все находились. Наконец-то шум в ушах Алисы стих, и она услышала удивлённые возгласы и испуганные вскрики. Это-то и отвлекло на себя внимание глупых машин. Всё что у них было — их разрушительная мощь. Потеряв свои цели из виду, они все развернулись по направлению к людям. Дёрнув на землю попытавшегося встать Ганса, Рейнсворд на последнем издыхании бросилась следом за Акума. На бегу доставая меч, она позволила силе вновь направить её удар, хотя сердце тут же резануло болью. Взрыв прогремел прямо в воздухе, когда одна из машин разлетелась во все стороны кучей осколков. Боль пронизывала каждую клеточку тела, страх затопил сознание, но Алиса крепко сжимала в ладони рукоять. Казалось, Чистая Сила немного ослабляла влияние яда, однако вместо этого сама выжимала из тела последние крохи сил. Акума поднялись выше в воздух, и одно за другим, их дула направились на Алису. Череда выстрелов вспорола землю, широкой полосой следуя за уводящей их за собой Рейнсворд. Так близко, что комья земли врезались в спину. Мелкие камушки, словно дробь, больно впивались в тело, защищённое формой. И беспощадно резали голую кожу, оставляя на щеке длинный порез. Как она умудрялась бежать, Алиса и сама не понимала, адреналин двигал руки и ноги, а не она. И Акумы будто понимали это, будто играли с ней, загоняя её, словно охотники дичь. Она уводила Акум от цирка, но, казалось, это они гнали её всё дальше мимо дороги в густой лес. Её движения замедлялись с каждым новым рывком, с каждым отскоком в сторону, с каждым ударом и волной взрыва, отбрасывающим её, подобно тряпичной кукле, на жёсткую землю. Алиса упала, давясь скопившейся в груди кровью. Она задыхалась, давясь кашлем в короткой передышке между атаками. Перед глазами двоилось, и Алиса лишь примерно понимала, что кажется смогла убить ещё одну или две Акумы. Но это ещё не всё. Ещё несколько чёрных пятен кружили у неё над головой, готовясь обрушить на неё новый град пуль. А они медлили, оттягивая неизбежный горький конец, позволяя Рейнсворд захлёбываться в собственном страхе и отчаянье. Почему они ещё не убили её? Чего ждут? Зачем? Она так устала… Содрогнувшись всем телом, Алиса зашлась новым кашлем. Тени над ней, помедлив, начали отдаляться. Они просто бросили её здесь, обессилившую и беспомощную, подыхать. Они даже не добьют её. Она не справилась. Мелькнула вспышка, и все машины разом рассекло пополам. Наложившиеся друг на друга взрывы и последовавшая за ними ударная волна сотрясли землю и пошатнули деревья. Сорванная листва посыпалась вниз, будто дождь, пока перепуганные птицы взметнулись в небо, стремясь быстрее покинуть опасное место. Рейнсворд распласталась на земле, прижатая к ней чьей-то сильной рукой. Перед ней виднелся мутный силуэт. — Что происходит? Почему ты в таком состоянии? От облегчения, охватившего Рейнсворд, из глаз покатились новые слёзы. Её буквально задушило рыданиями. Эмоции били через край, слишком сильные для её измотанного сознания и тела. Она не справилась, она слишком слабая, она ни на что не способна, её вновь спасли и… Это Канда. Канда жив, он здесь, снова недовольно орёт на неё, он точно сможет всё исправить. Закрыв лицо руками, Алиса выла в голос, смутно ощущая, как Канда неуверенно касается её плеча, чтобы через пару секунд отпустить. Она не видела его лица, боялась даже смотреть, но пусть он ругается, пусть проклинает. Главное, что теперь, когда он рядом, всё будет в порядке. — Чего ты рыдаешь? Прекрати. — Наконец, терпение парня лопнуло, и он заставил Рейнсворд хотя бы сесть, а не жалко сжиматься в комок в попытке спрятаться от всего мира. Он не знал всего, что с ней произошло, но ситуация повторялась из раза в раз. Стоит оставить Алису одну хотя бы ненадолго, и неприятности сами находят девушку. И везения Алисы хватает ровно на столько, чтобы их хотя бы просто пережить. В этот раз Канды не было слишком долго, и происходящее превратилось в катастрофу. Рейнсворд зажала рот рукой и закашлялась. Задыхаясь в приступе, она уставилась на свою окровавленную ладонь и разрыдалась ещё сильнее, хотя даже не хотела. И без того чувствуя свою ничтожность, вот так плача перед другим человеком… Что она собой представляет? Ей только и остаётся, что полагаться на Канду, надеяться на его помощь. Всё это так безнадёжно. У неё кружилась голова и перед глазами всё плыло от слабости и слёз. Тело била дрожь, а холод сковывал пылающие внутренности. Жжение в груди всё усиливалось, стискивая горло в удушье. Ей ещё никогда не было так плохо физически и морально. — Ты… Ты тоже отравлена? — Канда мгновенно напрягся, осматривая Алису с головы до ног. Он сразу понял, что ей плохо, но если всё обстоит подобным образом, то нужно срочно решать, как поступить. Будь она просто потрёпана боем, он бы заставил её подняться и идти за собой, однако всё куда сложнее. — Это случилось в больнице? Я знаю про взрыв. Почему ты не вернулась к Рейнсвордам? Алиса покачала головой, сбивая с толку таким ответом. Канда нервничал. Замерев перед дрожащей, съежившейся от озноба фигуркой на земле, он старался сохранять хладнокровие. Хотелось встряхнуть девушку со всей силы и заставить говорить, не тянуть время, которого, казалось, было до ужаса мало. — В цирке. — Алиса подняла пустой, потухший взгляд покрасневших глаз на своего напарника. Слёзы продолжали катиться по лицу, а дыхание прерываться. Подавив неровный вздох, Рейнсворд пыталась различить за слезами выражение, с которым на неё смотрел Канда. Она хотела сказать про Люси, но вместо этого с губ сорвалось другое:  — Я… Я сама выпила. Я такая дура… — Это не важно. Кто отравитель? Эти Акума с ним? Есть ещё? — Я не знаю. Они просто напали. — Алиса вновь покачала головой, из-за чего земля закачалась в такт движению. Приходилось заставлять себя говорить. Она должна помочь Канде, рассказать, что знает. А там будь что будет. — Это Люси. Люси Эварт. Она их местный врач или вроде того, я даже не знаю… Меня сюда привёл её брат, Ганс. Он, кажется, и сам не знал… Мимоходом отправив голема к Рейнсвордам, Канда только фыркнул. Не знал? Скорее всего, он соучастник. Однако и эти слова Юу не стал произносить вслух. Он наорёт на Рейнсворд позже, чтобы она, в конце концов, взялась за голову и перестала творить херню. Вдох выдох. Канда стиснул зубы, размышляя о превратившейся в полный хаос мисси. В первую очередь он экзорцист, который должен выполнить поставленную задачу. Он всегда был лишь инструментом Ордена, который рано или поздно заменят, когда он перестанет справляться. Это можно применить и к Рейнсворд — Орден просто её заменит. Он мог бы оставить её тут, чтобы закончить миссию, а потом вернуться. Но не будет ли слишком поздно? И может ли он вообще так поступить? Наверное, от него этого ждали… Всем могло казаться, что Канда лишён каких-либо чувств и эмоций, кроме злости и раздражения, что ему плевать на окружающих его людей, что ему нет дела, умрёт ли или выживет очередной мимолётный знакомый. В действительности же он не хотел привязанностей, считая, что происходящее проще пережить в одиночестве, когда очередная смерть останется лишь очередной смертью, а не личной трагедией. Одна такая уже случилось в его жизни, и Юу хватило с головой. Алиса была чем-то раздражающим, назойливым и иногда крайне глупым, но Канда видел её отчаянные метания, её страдания и боль, и просто терпел. Терпел её поток неадекватности, ошибок и бог весь чего ещё. Он мог злиться на неё, и злился, ведь едва затянувшаяся рана болела, грозя открываться от любого неосторожного движения. Но он приложит все возможные усилия, чтобы она не померла здесь. Что бы там ни было между ним и Рейнсворд, он не так ужасен, чтобы бросить её на произвол судьбы. Даже если ему придётся упустить отравителя. Эта мысль кольнула, ощутимо, заставив тело напрячься, а руки сжаться на рукояти Мугена. Он вновь посмотрел на Алису, и совсем иное чувство сжало его сердце. Он действительно не мог её оставить, слишком привык и, наверное, слишком сильно понимал её метания. Молча закинув девушку себе за спину, Юу ринулся в сторону дороги. Алиса слабо ухватилась за его шею, сквозь кашель проговорив: — Куда мы? — В больницу. Или к Рейнсвордам. — П-прошу, не надо. Идём за Люси. Она… Она помогла их знакомой. Девочка пришла в себя. Последнее было чистой додумкой, но уж слишком многое намекало, что это правда. Оба Эварта очень любили Марису, и Люси сама говорила, что обещала ей поправиться. Конечно она может такое обещать, если сама же и раздаёт всем яд. Губы Алисы скривились, и она прикрыла глаза. Пусть её догадка окажется верной. Она молила об этом, умоляла. — Я думаю, у неё ещё есть противоядие. Пожалуйста, оно мне нужно. Очень. — Тело вновь бросило в дрожь, в этот раз уже от ужаса, а не только от слёз. Она боялась, что умрёт, если они в ближайшее время не достанут лекарство. Алиса не осмеливалась произносить это вслух — тогда она уже вряд ли успокоится. Канда понял её без лишних слов. Его лицо застыло каменной маской, только брови ещё немного съехались к переносице. Выскочив на дорогу, он развернулся к цирку. *** В этот раз территория цирка заполнилась перепуганными людьми, не в пример тому затишью, что стояло тут ещё несколько минут назад. Уже никому не было дела до ситуации в городе, никто не мог обсуждать это, лениво заниматься делами или мирно сидеть в своей палатке, предаваясь праздности и пьянству. Неожиданная схватка Рейнсворд с Акума, громкая и разрушительная, оставила после себя разруху, хаос и страх. Когда нечто столь ужасное происходит прямо под носом, никто не мог и дальше игнорировать случившееся. Канда миновал толпу, бросив взгляд лишь мимоходом, не замечая нужных ему лиц, похожих даже отдалённо. По пути он успел узнать у Алисы как выглядят Эварты. Появление экзорцистов не прошло незамеченным, и толпа вновь переполошилась. Кто-то даже закричал, но Юу, не убирая руку с рукояти Мугена, остановился только у центрального шатра. Уже заметив, по какому пути двигалась Рейнсворд, Канда очень быстро нашёл место, где именно та оставила младшего Эварта. Разорванный полог слегка покачивался на ветру, и гуляющая тень мимолётно осветила чужой ботинок. — Выходи. — Юу достал Муген, лезвием отодвигая ткань, чтобы полностью осветить чужую фигуру. Человек был лишь немного ниже самого Канды, худощавым, однако труд сделал его тело крепким и сильным. Но вся его одежда казалась очень потрёпанной, кое-где перепачканной кровью, а лицо очень бледным. Широко распахнутые глаза сначала уставились на меч, затем на его хозяина, а уже потом на Рейнсворд. Лицо юноши побелело ещё больше, он шагнул вперёд, совершенно не думая о последствиях, и Канде пришлось поспешно отвести Муген в сторону. — Ганс. — Алиса слабо выдохнула, сжимая плечо Канды. Экзорцист мгновенно сдвинул брови и одним только взглядом оставил Эварта стоять на месте. Значит, это действительно он? — Алиса! Ч-что происходит? — Бледный, перепуганный Ганс всё это время прождал Рейнсворд там, где она его оставила. Её не было так долго, что он успел множество раз прокрутить в воспоминаниях, как она ушла, почти в полном порядке, а вернувшись уже блевала кровью. Она и уйти-то далеко не могла, и это значит… Ганс не хотел даже додумывать эту мысль, к тому же она была далеко не единственной, волновавшей его. Акума… Откуда в цирке Акума? Почему они шли за ним, говорили с ним, а он даже не понял, что это уже не люди? Это походило на кошмар наяву, вот только проснуться всё никак не получалось. Его мир словно кто-то пожевал и выплюнул, а ему оставалось лишь беспомощно смотреть, пытаясь собрать всё обратно по кусочкам. И вот Рейнсворд снова здесь, но даже не может стоять на ногах. Эварт потерянно посмотрел на Канду, даже не зная, может ли он получить ответы на свои вопросы хотя бы от него. Этот парень его пугал. — Где твоя сестра? — Юу бесстрастно поднял лезвие к чужому горлу. — Веди. Кровь отхлынула от лица Ганса и он стиснул руки в кулаки. Голова была готова взорваться от мыслей, но при одном только взгляде на Алису все они улетучивались. Алиса походила на Марису, и что страшнее всего, на тех бедных детей, умирающих на соседних койках. Ганс видел их, тающих практически на глазах, и слышал их предсмертные, полные страха, хрипы. Эварт дёргано кивнул и нетвёрдой походкой повёл экзорцистов к своей сестре, даже не замечая, что чёрное острие чужого оружия теперь направлено ему в спину. Всё, что ему оставалось, это думать, что они ошиблись. Он очень хотел так думать и верить в это. Как тут могла быть замешана его сестра? Что общего между всеми этими умирающими людьми… Между Алисой, спасшей их жизни, и Люси, так испугавшейся, когда Марисе стало плохо. Люси ведь так старалась ей помочь, помочь врачам в больнице, она ведь и Алисе помогла. И что теперь? В порядке ли Алиса? В порядке ли все те люди, попавшие в больницу? В порядке лишь Мариса. Эварат отчаянно потряс головой, и ударил себя по щекам. А может, это всё из-за Акума? Сколько их ещё прячется в цирке? Он ведь даже не до конца поверил словам Алисы, пока ещё пару минут назад говорившие с ним люди, вдруг не стали… Эварт затрясся, крепче сжимая пальцы, что аж костяшки пальцев побелели, а короткие ногти врезались в ладонь. Что если его сестра тоже Акума? Его плечи и спина так напряглись, что шедший позади Канда нарушил молчание: — В чём дело? — М-моя сестра… Зачем она вам нужна? — Сам узнаешь. Канда не собирался хоть что-либо объяснять и рассказывать. Где гарантия, что Эварт не закатит скандал, или не попытается помочь своей сестре, или даже, не хлопнется в обморок прямо здесь? Юу едва хватало терпения не поторапливать парня, чтобы тот шёл быстрее. По ощущениям они едва тащились, и прислушиваясь к сбитому дыханию Рейнсворд, Канда всё сильнее нервничал. Он слегка повернул голову, краем зрения поглядывая на покрытое испариной лицо Алисы. Ганс же, неожиданно подошёл к одной из палаток и отодвинул в сторону полог, пропуская экзорцистов вперёд. Канда без лишних слов шагнул внутрь, отмечая как Эварт бледной тенью покорно заходит следом. И все они стали свидетелями торопливого процесса чужих сборов. На кровати лежал распахнутый чемодан с набросанными внутрь вещами, едва ли наполнявших его нутро. Люси застыла рядом со столом, последним резким движением выдёргивая со стоящего на нём телефона, шнур. Она сдула со лба выбившуюся прядь и выпрямилась. — Вы очень быстро. Канда внутренне хмыкнул тому, как спокойно это было сказано. Женщина перед ним обладала хладнокровием, и уже давно привыкла расчётливо взвешивать каждое своё слово и движение. Она не суетилась, стоя ровно и гордо, распрямив спину и плечи. Только едва заметно участилось дыхание, а глаза полыхнули гневом при взгляде на Рейнсворд. Люси привыкла сдерживать себя, вот только теперь её загнали в угол, и Канда ждал, когда же она взорвётся. — Люси? К-куда ты собралась? Что происходит? Что вообще всё это значит? — Ганс в полном непонимании шагнул к сестре, но та прервала его одним коротким движением руки. Лицо её слегка исказилось, показывая крохи раздражения и лёгкой паники. Она слегка попятилась от стола, увеличивая дистанцию между собой и вошедшими. — А что должно было, по-твоему, произойти, после того, как ты притащил сюда эту девку? — Брови Эварт слегка приподнялись, придавая лицу негодующе выражение, будто брат сунул ей под нос плешивую, облезлую крысу. Заведя руки за спину, она стала похожа на строгого учителя, прячущего от учеников хлёсткую линейку. Одно не верное слово, и эта линейка обрушится им на руки, а потом и лицо. Женщина мелко задрожала, сдерживая свой гнев и негодование. Акума должны были отвлечь, дать ей время, но всё пошло не по плану. И теперь Люси слишком нервничала, чтобы быть осторожной, да и поздно уже. Дёрнув подбородком вверх, вскидывая голову, Люси ядовито выплюнула: — Сразу, как только она появилась здесь — всё дальнейшее стало очевидно. Разве ты оставил мне выбор? Почему тебе так нужно было проявить жалость и благодарность?! — Я не понимаю. — Ганс с мольбой уставился на сестру, изо всех сил желая, чтобы она прекратила весь этот фарс. Он чувствовал напряжение, возникшее между всеми присутствующими. Он с ужасом ждал, когда напарник Алисы подключится к разговору. Если он просто молча не прирежет его сестру. Эварт затрясся, в глазах его стояли слёзы, и он взмолился: — Люси, пожалуйста, объясни мне… Алиса же спасла Марису. Спасла меня. А ты… Это ведь не ты отравила их? Скажи, что это не правда! — Ты всегда был глупцом. Лишь глупца бы устроила наша жизнь. — Она только вздохнула, устало прикрывая глаза, будто всё это смертельно её утомило. Её лицо слегка покраснело от напряжения, на лбу блестели капельки пота. Люси осторожно взглянула на экзорцистов из-под полуопущенных ресниц, презрительно и в тоже время напряжённо скривившись. Брат же ни сколько её не интересовал. Теперь всем её вниманием завладел Канда, ведь только он стоял между ней и свободой. Остальные… лишь лёгкие преграды, через которые она уже перешагнула. Ганс смотрел на неё, бледный как полотно, вглядываясь в родные черты лица, так похожие на его собственные, и не понимал, что изменилось в его сестре? Она всё такая же, только напуганная и… злая. Но почему она говорит подобное? Почему она пытается… сбежать? Почему оружие направлено на его сестру, а она принимает это как данность, словно тому действительно есть причина?! Почему она не отрицает?! — Где противоядие? — Канда поставил Рейнсворд на пол, понимая, что все маски сорваны, и Эварт не станет дальше использовать своего брата. Он поднял лезвие Мугена выше, предостерегая без слов. — Если вы его хотите, то нам придётся договориться. — Она дерзко усмехнулась, неторопливо вытаскивая из-за спины револьвер, хотя ладони так вспотели, что оружие могло выскользнуть из рук. Люси направила его на экзорцистов — скованные правилами, пока не станет перегибать палку, они не смогут применить к ней лишнюю силу. Когда у неё было оружие, она ощущала себя куда как смелее и увереннее. — Если не дать его этой девчонке, то она недолго протянет. Если честно, я до сих пор удивляюсь, как она мигом опустошила пробирку. Знала бы… Наполнила бы её полностью. Услышав подобное, Ганс едва не задохнулся и потрясённо уставился на сестру. Её слова выбили из него весь воздух и даже ноги подкосились. Все эти смерти… Руки его сестры в крови. Она делала такие ужасающие вещи, а он даже не заметил, и даже Алису привёл. Он испуганно скосил взгляд на Рейнсворд, держащуюся на ногах только потому, что опиралась на Канду. Если она умрёт, то это окажется на его совести. Схватившись за голову, Эварт заплакал, не в силах принять правду. Видя эту картину, Люси презрительно фыркнула. — Плевать. — Шатаясь, Алиса вышла из-за чужой спины. — Просто отдай его и катись куда хочешь. Не важно, что сделала Эварт. Что бы там ни было — всё это не имеет никакого значения. Ей просто нужно противоядие. Чтобы боль ушла, чтобы кошмар, наконец, закончился. За этот день Алиса переполнила лимит того, что она могла выдержать и не надломиться. Она не без труда сглотнула. Всё раскачивалось, качалось будто на волнах, и только холодная рукоять пульсировала в ладони, поддерживая замутнённое сознание. Неровно зелёное свечение Чистой силы вторило этому пульсу, становясь то ярче, то слабее. Язык вяло шевелился, но Рейнсворд, запинаясь, продолжала: — Отдай. Мы не станем тебе мешать и преследовать. Отдай и вали. Катись… Мне уже плевать. Люси цепко следила за выражением лиц экзорцистов. Пусть Алиса так говорила… Это ведь её жизнь зависит от решения Люси, разумеется она будет обещать и молить. Эварт понимала, мнение этой девчонки сейчас ничего не стоит. Лицо её напарника куда как красноречивее. Канда не собирался слушать Рейнсворд и отпускать преступника. Он вытрясет с Эварт лекарство, а потом если не убьёт сам, то отправит гнить в камеру, пока не настанет время исполнять смертный приговор. Подобное совершенно не устраивало. Разве ради этого она пыталась наконец-то выбраться из дерьма, в которого её уронила жизнь? Люси не хотела и дальше существовать в этом гадком, мерзком месте, обслуживая вонючее зверьё и пьяных клоунов, лапающих её за зад. Она хотела лучшего, хотела вернуть всё как было… И что теперь? Даже Тысячелетний, обещавший всё устроить, требовал не убивать девчонку. Эварт плевать на это хотела, она сыта по горло обещаниями и лживыми речами. С неё хватит. Она пробьёт себе дорогу любыми способами. Она решительно вскинула руку, направив дуло ровно в лоб Канды, и в туже секунду боль полоснула от шеи до бедра. Глаза Эварт даже не успели расшириться от удивления. Из рассечённой артерии брызнула кровь, окатив ею экзорцистов и Ганса, запятнав их лица и одежду. Люси рухнула на пол. В её перерезанном горле булькало, она захлёбывалась кровью и лихорадочно хваталась окровавленными пальцами то за шею, то за вспоротый живот. Плоть разошлась, обнажая кости, а местами и органы — настолько глубокой и широкой оказалась рана. Рейнсворд выронила из руки звякнувший, окровавленный меч, в ужасе затаив дыхание, а потом порывисто бросилась к Люси на помощь, пытаясь стянуть края раны, зажать шею, сделать хоть что-нибудь! Хрипы Эварт оказались самым громким звуком, заглушив всё остальное. Кожей ощущая стекающие по лицу горячие капли, Алиса чувстовала, как слабеет напор крови, толчками бегущей у неё между пальцев. Всего за несколько секунд сознание женщины угасло, а тело замерло. И только кровь растекалась по полу, не успевая впитываться в ткань. Рейнсворд этого не замечала. — Л-Люси… — Ганс упал рядом с ней на колени, руки его дрожали. Он потянулся к сестре, но не решился прикоснуться, в ужасе смотря на застывшее лицо и страшные раны. Он в отчаянье закричал, хватаясь за ткань на своей груди, вдавливая в неё ладонь, потому что именно там ему невыносимо больно. Он рыдал, раскачиваясь и подвывая. Алиса до боли закусила губу, но не кричала, не плакала, она просто стиснула зубы и попыталась остановить кровь, хотя та уже сама понемногу останавливалась — сердце уже не билось. Сосредоточенно, но не понимая, что делает, Рейнсворд обтёрла скользкие ладони об свою одежду и стянула с кровати покрывало, чтобы зажать рану уже им. Канда мог только смотреть, как она, едва в состоянии двигаться, суетилась вокруг бездыханного тела, не зная за что браться — то ли продолжать останавливать кровь, то ли запускать сердце. — Она мертва. Остановись. Алиса подняла на него остекленевшие глаза, смотря снизу-вверх с такой обречённостью и беспомощностью, что Юу самому стало тошно. Но… Какого черта сейчас это было? Почему она кинулась его защищать? Вся эта самодеятельность каждый раз оборачивается против неё самой, сколько можно повторять одни и те же ошибки? И он хотел обрушиться на неё с этими вопросами, грубо схватить за грудки и приподнять над полом. Хотел, однако даже не мог пошевелиться. И больше всего его выводило из себя, что он сам не остановил ее вовремя. Крепко стиснув челюсти, Канда позволил себе ругнуться под нос, но не более. Сейчас есть куда более важные вещи, чем упрёки или крики. Юу повернулся к Гансу, краем зрения замечая, как часто задышала Рейнсворд и прикрыла рот рукой. — Я… Я убила её. — Вокруг столько крови, что запах перебил даже вонь самого цирка. Из горла девушки вырвался всхлип. Алиса согнулась над телом. Она убила. Она убийца. Она… Она захлебнулась кашлем, и начала медленно заваливаться в бок, наконец, теряя сознание. Канда мгновенно оказался рядом, чтобы не дать упасть. Придержав чужие плечи, Юу спешно проверил пульс и дыхание. В то время как первое зашкаливало почти на пределе допустимого, дыхание было прерывистым и слабым. Не выпуская напарницу из рук, Канда придвинулся к Гансу, чтобы одной рукой дернуть того за шиворот ближе к себе. — Твоя сестра давала что-то для вашей знакомой. Ты помнишь, что это было? Парень, весь перепачканный кровью, безвольно сидел перед трупом сестры и только неловко дернулся от сильного рывка. Слишком долго сдерживая свой нрав, Юу совершенно безжалостно встряхнул Эварта, вынуждая того прийти в себя. Его голос напоминал рычание: — Мне нужно противоядие! Вспоминай! Не дожидаясь ответа, Канда усадил Рейнсворд на кровать, а сам потащил Ганса к полке со склянками. Он из него всю душу вытрясет, но заставит вспомнить. *** Она лежала в мягкой постели, смотря в чистый белый потолок. Накрытая лёгким, теплым одеялом, заботливо подоткнутым под ноги. Так уютно. Так спокойно. И это могло действительно быть хорошим пробуждением — не ломи тело так нещадно, и не ной, зуди и трещи каждая мышца и кость, стоило только вздохнуть. Её грудь стягивали бинты, впрочем, как голову и руки. Куда невыносимее боль внутри, в груди, в горле. Комок тошноты стоял в самой глотке, вынуждая сглатывать кислоту раз за разом и всё без толку. Вот чем кончилась самая страшная из всех её миссий. Обморок казался избавлением, и Рейнсворд охотно выжала бы себя до капли, гарантируй это избавление от всех воспоминаний. Хотелось не помнить, очнуться в приятном забитие… Увы, такая роскошь ей недоступна. Слёзы покатились из уголков глаз и затерялись в висках. Закусив губу, Рейнсворд медленно согнулась, преодолевая мучительное сопротивление натянутых до предела мышц и пульсирующих внутренних органов. Битны плотнее стянулись на груди, мешая дышать, что аж перед глазами потемнело. Не хотелось чувствовать. Не хотелось помнить. Алиса безмолвно плакала, сжавшись под одеялом. Комната стояла пустая и тихая, за исключением едва слышного скрипа кровати и негромких всхлипов. Рейнсворд мрачно радовалась, что очнулась в одиночестве. Так она могла без лишних глаз выплёскивать накопившиеся эмоции. Её не отпускал страх, напряжение и чувство вины. Она понятия не имела, как будет смотреть людям в глаза. Как заговорит с кем-то из знакомых. Весь её мир рассыпался без шанса вернуть всё как было. Поднявшийся жар и нарастающая головная боль казались заслуженным наказанием за все её проступки. Погружаясь в воспоминания, отмечая каждую ошибку, каждое неверное решение, Алиса сжимала слабые пальцы на одеяле и глушила рыдания в уже мокрой подушке. Алиса отняла чужую жизнь. Она не могла поверить, что смогла совершить нечто подобное. Ещё совсем недавно она боялась и таракана прихлопнуть. А теперь? Ужас сковал на несколько секунд параличом. Когда она превратилась в монстра? От неё прошлой… Осталось ли что-нибудь? Обстоятельства, Орден, сам этот мир вытравливали из неё ощущение рамок того, что нельзя, а что можно. Убивай Акума, Ноев, не позволяй Графу сбивать людей с праведного пути и делай всё, чтобы выполнить задание. И что же теперь? Что теперь ей делать? Она забрала человеческую жизнь. Разве она должна сейчас лежать в кровати и приходить в себя, а не гнить в тюрьме или хотя бы трястись на допросе? Разве она не совершила преступление? Где же защитники правды и справедливости? Но всё ведь просто. Ордену плевать. Ей наверняка это спустят с рук. Всё ведь хорошо. Она выполнила задание — Граф лишился очередного удобного инструмента, город вздохнул спокойно и получил противоядие. Этого от неё хотел Орден, а случившееся лишь досадная оплошность. Но это был плохой человек, Люси служила Тысячелетнему... Но с каких пор убийство можно оправдывать и находить отговорки? И это ведь… Это была случайность. Она хотела только выбить пистолет из рук, защитить Канду — он уже достаточно пострадал из-за неё. Но что могла сделать Люси, хрупкий человек, против экзорциста? Она забрала жизнь случайно. Не рассчитав силы. Силы, которой, однако, мало. Как такое вообще могло стать реальностью? Это вообще нормально? Что за монстра из неё здесь вылепили? Или же… с самого начала она была такой? Она рыдала, сама не зная сколько. Голова кружилась, перед глазами стояла мутная рябь. Крепче стиснув подушку, пальцы вдруг сами собой разжались, ощущая фантомную рукоять, зажатую в ладони. Дыхание перехватило. Рейнсворд будто наяву ощутила, совсем как в смутных и весьма сумбурных воспоминаниях, прилив сил и резь в груди от Чистой Силы. Испугавшись, Алиса распахнула глаза и кое как сев, подняла руки к лицу. Вязкая, скользкая кровь, покрывшая кожу, капнула с пальцев на белые простыни. В полном ужасе, Алиса дёрнулась назад, комкая окровавленную ткань. Нет, она вся в крови, та пропитала одежду, стекает по лицу… Рейнсворд вскрикнула, разлепляя глаза. Ей приснился кошмар. Дверь резко открылась и с хлопком захлопнулась, когда человек вошёл в комнату. Несколько тихих шагов, не в пример шумному появлению, и Канда подошёл к кровати. Теперь Алиса могла видеть его лицо — бледное и уставшее, однако нисколько не потерявшее своего строгого холода с толикой презрения. Новая, чистая форма экзорциста сидела на нём как влитая, и только крошечный кусочек бинта выглядывал из-под расстёгнутого ворота. Почти незаметная деталь, однако для Рейнсворд очередное напоминание всех её прегрешений, за которую она уцепилась. Было невыносимо стыдно и плохо. Она не нашла в себе сил продолжать осмотр, затравленно отвернувшись к стене. — Мы должны вернуться в Орден. — Канда набросил на Рейнсворд какую-то одежду, небольшой тяжестью оставшись на её ногах. Алиса скосила взгляд — форма. Слёзы с удвоенной силой покатились из глаз. Она не хотела возвращаться в Орден. К лицемерам, к презирающим и ненавидящим её людям, и к тем, кто попытается ей сочувствовать. Алиса хотела просто побыть одной и, хотя бы немного, разобраться в себе и в том, что происходит. У неё не было сил снова вариться в этом котле с кипящим маслом, называющимся Главным Управлением. Прикусив губу, чтобы не реветь перед Юу, девушка только шмыгнула носом и прикрыла тяжёлые, воспалённые веки. Юу нахмурился, крепко стиснул челюсть, и немного поколебавшись, произнёс негромкое: — Собирайся, отчитаемся перед Рейнсвордами и нас сопроводят на поезд. Так и не сказав то, что собирался, он вышел, вновь оставив Алису на растерзание самой себе. Рейнсворд ждала, что Канда наорёт на неё, может быть даже, насильно стащит с кровати и ударит. Она ведь всё испортила. В больнице, в цирке. Она убила, пусть и преступницу, но… Это не Акума. Не Ной. Человек. Множество вопросов крутилось на языке, и не один из них она не озвучит. Почему Канда ей ничего не сказал? Почему они так срочно возвращаются? Что с миссией? Что с Люси? Что с Гансом? Ганс. Ей страшно думать о нём. В груди вспыхнула боль, Рейнсворд зашлась кашлем. Не кровавым, но не менее болезненным. Кое-как восстановив способность дышать, Алиса уставилась в потолок, такой белый, чистый, с красивой рамкой у стены. Взгляд блуждал по линиям, но она будто и не видела ничего. — Хочу домой. — Горячие слёзы всё лились из глаз, пока Рейнсвор не села в постели, прислоняясь к прохладной стене пылающим лбом. Она хочет домой, но даже если каким-то чудом они действительно вернутся… После всего, что она натворила, сможет ли она притворяться прежней? Сможет ли она жить, как раньше? Алиса приходила к неутешительному выводу, а от того ей стало ещё хуже. Покачав головой и разлепив тяжёлые веки, она заметила форму, оставленную Кандой. Ещё один человек, который уже столько от неё натерпелся. Но до сих пор не бросил и даже обращался с ней, как с человеком. Хотя она этого совершенно не заслуживала. В своих собственных глазах она была хуже любого бедствия. Однако Канда продолжал приходить на помощь, спасать ситуацию, спасать её саму. Благодаря ему она не умерла, потому что, а кто ещё мог достать лекарство? Ганс небось и пальцем ради неё и для неё не пошевелил бы — и это его полное заслуженное право. Но Канда… Канда не заслуживал того, чтобы она тянула время, ненавидя себя и боясь того, что будет по возвращению в Орден. Она не могла и дальше причинять ему проблемы. Провозившись с одеждой не меньше получаса, потому что любое движение выжимало из неё все соки, Алиса на едва гнущихся ногах вышла из комнаты. Попеременно накатывали то тошнота, то головокружение, приходилось держаться за стены, а потом и вовсе повиснуть на дверной ручке, когда перед глазами вдруг потемнело. Она переступила порог, тяжело дыша, и вздрогнула от движения на краю зрения. Канда отлепился от стены, которую подпирал неизвестно сколько времени, и хмуро осмотрел Рейнсворд с ног до головы. Бледная, почти зеленоватая кожа, на лбу блестели капельки пота, дыхание тяжёлое и прерывистое. Прошло слишком мало времени, всего сутки, и Алиса едва не валилась с ног, но им нужно уехать. Канда по своему опыту знал. Когда миссия оканчивается подобным образом невыносимо оставаться на месте. Не сказав ни слова, он медленно двинулся вглубь коридора, оставляя девушке только плестись за ним. И хотя Юу не спешил, намеренно замедлившись, весь путь для Рейнсворд походил на дорогу к эшафоту. С той лишь разницей, что её не вели под белы рученьки. Хуже пробуждения могло быть только прощание с Рейнсвордами. Семейство лучилось бодростью, радуясь закрытию дела. Её встретили улыбками, вежливо кивнули Канде. Хотелось скривить лицо и блевануть на пол, но Алиса сдержалась, бледно-зелёной тенью встав рядом с Юу. Глава Рейнсвордов прямо-таки сверкал довольством, обхаживая экзорцистов и предлагая то чай, то закуски, то и вовсе присесть, и остаться на ужин. Преступник был пойман, лекарство найдено, отравленных удастся спасти, всё возвращается на круги своя и скоро их город снова станет тихим и мирным местом. В противовес этому безумному счастью, мрачные и молчаливые экзорцисты выбивались из общей атмосферы своей отчуждённостью и почти материальным напряжением. Говорил только Канда, кратко проговаривая отчёт и поясняя, что Орден рассчитывает на поддержку семьи Рейнсворд с устранением всех возникших последствий. — Разумеется. Но вы точно не задержитесь? — Виктор немного расстроенно взирал на Канду, не слишком принимая на веру все отказы, озвученные ранее. — Нас ждут. — Что ж… Я хочу сказать, что, хотя я всё ещё удивлён из-за вашей напарницы… То, как похожи, это, — Он прервался, подбирая слова, но так и не находя, принялся ходить из стороны в сторону. — Знайте, вы всегда можете обратиться к нам за помощью. Как бы там всё ни было. Мне жаль, что вы уезжаете так скоро. Точно не хотите остаться? Моя жена, наконец-то, возвращается. Она очень хотела проявить участье и позаботиться о вас лично — такие раны, такие раны… — Виктор покачал головой, цокая языком. Выглядело пусть и искренне, а всё же слишком вычурно. — Она будет к ужину. Алиса, я бы хотел, чтобы ты встретилась с матерью твоей точной копии. Вдруг они тоже похожи. Алисия, до этого смиренно давая отцу говорить и не смея проявлять излишний интерес к беседе, выступая в роли скорее украшения, чем человека, мгновенно оживилась. Она едва не подпрыгнула, заинтересованно уставившись на свою близняшку. У самой Рейнсворд от подобного перекрутило все внутренности, а изо рта чуть не вылетело резкое: «Нет!» Она просто не сможет. Не вынесет. Пожалуйста, хватит… Девушка непроизвольно схватилась за Канду, чтобы не упасть. Так как её и без того было почти не видно за плечом напарника, из Рейнсвордов никто ничего не понял. Для Юу же всё оказалось более чем очевидно. — Нас ждут. — Ещё раз повторил Канда, и с этим оказалось очень сложно тягаться. Виктор вздохнул, и, ещё немного поохав, кивнул дочери проводить экзорцистов. Экипаж уже давно подготовили, и ждали лишь пассажиров. Алисия вела их молча, всю дорогу старательно сдерживаясь. Она много думала над словами Алисы и, кажется, нашла куда более реалистичную точку зрения. Девушке не терпелось поделиться, прежде чем экзорцисты уедут, доказать, что она не столь наивна. Только Алисе сильно нездоровилось, уж слишком бледный цвет лица у неё был, слишком медленно та шла, а иногда даже запиналась и едва не падала. Подобные страдания близняшки немало беспокоили Алисию, и она взволнованно предлагала остановиться или вовсе послать за помощью. Но все её предложения оставались без ответа, повисая пустым вопросом в воздухе. Рейнсворд могла лишь нервно топтаться на месте, бросая тревожные и сочувствующие взгляды. — Мне кажется, я теперь намного лучше понимаю тебя. — Уже на улице, у самых дверей сказала Алисия, поглядывая на Рейнсворд. Та прижалась плечом к стене и набиралась сил, чтобы забраться в экипаж. И судя по скривившемуся лицу, ничего кроме смутного раздражения слова Алисии не вызывали. Той очень хотелось приободрить близняшку и хоть как-то снять груз ответственности, показать, что не всё так плохо. Набравшись храбрости, баронесса выпалила: — Дядя Саймон… Не вини себя. Война действительно отнимает жизни. — Они не были близки, однако это первая смерть кого-то из родни. Алисия не знала, как ей себя вести, сама ещё не разобралась, но одно она знала точно - экзорцистке не стоило себя винить. — И я надеюсь, ты скоро поправишься. В больнице всем уже дают противоядие. Да и ты уже так быстро на ногах — оно точно действует. Вы хорошо поработали. — Пожалуйста, заткнись. Ты хорошая девушка, но молчи. Алисия осеклась и тихонько прикусила губу от обиды и непонимания. Она ведь хотела, как лучше. Алиса же забралась в экипаж и закрыла глаза. Всё вновь плыло и раскачивалось, но в этот раз было ещё морально тошно. Напротив, судя по звукам, сел Канда, по-прежнему сохраняя молчание. Это угнетало ещё больше. Слегка дёрнуло, экипаж сдвинулся с места. Наконец, они покинули дом Рейнсвордов. Оказавшись в купе, Алиса сразу же обессиленно опустилась на сиденье и мгновенно уснула, привалившись боком к холодной стене с окном. Снов не было, только смутно ощущение мерно покачивания и дрожи от стука колёс. Она очнулась, когда уже давно стемнело, за стеклом непроглядный мрак. Купе освещалось слабым светом настольной лампы, приглушённой к ночи. Канда сидел напротив, прикрыв глаза и сведя брови. Рейнсворд слегка пошевелилась, и напарник тут же выпал из лёгкой дрёмы и упёрся в неё взглядом. Колкий, холодный и колючий, как и всегда. А ещё очень уставший, наверное, не меньше её самой. Губы Алисы задрожали, и она неровно выдохнула: — Канда, прости меня. Юу только дёрнул бровью и пересел удобнее, скрещивая руки на груди, из-за чего бинты выглянули из-под натянувшейся ткани. Лицо Канды, может, и оставалось бесстрастным, однако Рейнсворд давно привыкла к этой извечной маске. Девушка опустила голову, кусая губы и ругая себя за сорвавшиеся слова. Как она может просить о прощении? — За что я должен тебя прощать? — Чужой голос выбил весь воздух из лёгких незримым ударом под дых. Сухая фраза, без эмоций, словно Алиса даже злости не заслуживала. Внутри горело от нестерпимого чувства стыда, вины и отчаянья. Рейнсворд закрыла лицо руками, чтобы потом опустить их и посмотреть на напарника. — Это из-за меня тебя ранили. Я… — Она сжала пальцами собственные колени, заставляя не отводить глаз, смотреть и… У неё перехватывало дыхание, потели ладони и сушило во рту. Язык едва шевелился, когда Алиса едва слышно промямлила: — Я-я не хотела, чтобы так было. Но Темари… Она не заслуживает смерти. Но я не хотела… Не хотела, чтобы ты умирал. Канда отвернул голову, изучая взглядом дверь купе, будто ему было некомфортно смотреть на Рейсворд и все её невнятные бормотания он собирался пропустить мимо ушей. Алиса понимающе замолчала, догадываясь, что её извинения ровным счётом ничего для него не значат. Он ненавидит и презирает её, не бросая лишь из-за правил Ордена. Что для Канды вообще может значить попытка спасти Ноя? Ему это всё наверняка омерзительно, он никогда не примет что-то подобное. — Я не злюсь на тебя. — Канда продолжал смотреть на дверь, будто где-то за ней находился смысл всей его жизни. Его болезненно бледное лицо не выражало ни одной эмоции, парень казался глубоко погружённым в свои мысли. Алиса даже дышать перестала, когда Юу добавил: — Я понимаю, что эта Темари для тебя важнее. Это лишь вопрос приоритетов. Лучше разберись в себе и прости себя сама. Коротко взглянув на обескураженное лицо Рейнсворд, парень фыркнул. — Нет ничего удивительного, что ты цепляешься за свою подругу и пытаешься её спасти. Это куда адекватнее, чем всё, что я видел от того же Уолкера. По крайней мере, ты идиотично бросаешься только ради тех, кто тебе дорог. — Канда презрительно поморщился и рвано выдохнул, откидываясь на мягкую спинку сидения. Он уставился в потолок, продолжая морщиться, но уже от боли. Алиса заметила его короткое прикосновение к животу, туда, где прошла рука Темари. — У каждого должна быть цель, ради которой стоит пойти на любые жертвы. Без неё не выжить. Я видел достаточно людей, которые не могли продержаться и месяца в Чёрном Ордене, потому что не знали, за что боролись, их просто приволокли туда силой. Тебе необходимо найти что-то, что будет для тебя якорем. Это так же важно для выживания, как и умение владеть мечом. — Я… не понимаю. — Рейнсворд вцепилась в сидение, наклоняясь к столу, разделявшему её и Канду. Она смотрела на напарника широко распахнутыми глазами, не зная, что ей думать после услышанного. Меньше всего она ожидала столкнуться с пониманием и едва ли не одобрением. Но разве она поступала правильно? — Я хочу спасти Темари. Но… Я не спасла Саймона. Я не спасла людей в больнице, не заметила Акуму. И я… Ты… Люси. Я… Как я могу спасти Темари, когда из-за меня всё вокруг становится только хуже? Канда опустил руки и взглянул на Рейнсворд совершенно новым, незнакомым ей взглядом. Они никогда ещё не говорили так долго и так откровенно. И этот разговор позволил ему понять куда больше, чем за все те месяцы, что они провели друг с другом. Раньше он считал Алису не слишком умной девицей, да что говорить, он и сейчас так думал. Однако у неё имелась и совесть и какая никакая, но голова на плечах. И всё же Рейнсворд такая наивная… — Ты меня не слышала? Это всё пустое. Ты не можешь спасти всех. Каждый день кто-то умирает — это же война, чего ты хотела? Но если кто-то тебе важен, ты имеешь полное право приложить все силы чтобы точно спаси его. А не бросайся то к одному, то к другому. — Закатив глаза, Канда ещё громче фыркнул. Её метания были понятны, впрочем, не становясь от этого менее бессмысленными. — Кто для тебя какой-то Саймон? Кто для тебя всё эти безликие люди вокруг, сотнями проходящие мимо? Преступники, чья судьба тебя и подавно не касается? Ты серьёзно? — Но ведь… Ты мой напарник. Как я могу просто взять и перестать думать о твоей жизни? А Люси... Люси сестра добрейшего человека, которому будет больно. Из-за меня... Чужой взгляд потяжелел, но Канда, напротив, успокоился. Он понимал, а поэтому должен был заставить Алису осознать, как важно не терять то, что держало её на этой земле. Если всё продолжится в той же манере — окончание выйдет плачевным. А Канда не желал такого другим, даже если они безмерно раздражали его время от времени. — И что? Люси убила десятки человек. И я убью Темари, если будет приказ. Не строй из себя Уолкера, ты не такая. Никто не способен распылиться на всё человечество. В конечном итоге, окажешься один среди горы трупов, и самые важные из тех, кого ты любишь, окажутся прямо у твоих ног. Не делай глупостей. Рейнсворд поджала губы, чувствуя горечь от каждого слова. Это всё неправильно, совсем не так, как она помнила из манги, совсем не то, о чём она читала. — Это сделало меня чудовищем… — Голос девушки предательски дрогнул, но Алиса упрямо смотрела Канде в глаза. Она не хотела признавать, что он может быть прав. Это просто не может являться чем-то верным и правильным! — В моём мире за то, что я сделала, сажают в тюрьму. И всё это произошло лишь из-за моей ошибки, моей криворукости… Как можно это оправдывать тем, что жизни всех этих людей не важны? Я же экзорцист, чёрт возьми, мой долг — защита людей. Удивительно, что, зная об их мире со стороны, а теперь и лично окунувшись в кровавую, неприглядную действительность, Рейнсворд осталась способна думать в столь идеологическом ключе. Поразительно, что она ещё в это верила и старалась соответствовать. Она оставалась всё тем же ребёнком, пусть Канде и казалось, что происходящее заставило её повзрослеть. Можно было научить её сражаться, привить ответственность за выполнение миссий, но веру в лучший мир так просто не убить. Пусть даже этот лучший мир шит белыми нитками и вот-вот развалится на части. Юноша устало вздохнул, мысленно призывая себя к спокойствию. — Став экзорцистом, ты не перестаёшь быть человеком. У тебя не появится ум, невероятная память или интуиция. Или непогрешимая способность поступать правильно, чтобы ни происходило. Твоё тело станет сильнее, твои удары станут точнее, и тем критичнее будет, когда ты не справишься с собой. Каждая твоя ошибка — это часто чья-то жизнь. И ты ничего с этим не сделаешь. Каждый из нас совершил что-то, о чём жалеет каждый день, — голос Канды был тихим и почти что мягким, и тёмно-зеленые глаза казались невероятно грустными. Алиса едва не убила его, подставила в тот момент, когда Юу пытался защитить её и подставил свою спину. И всё же, вопреки всему, своим словам, случившемуся ранее, это был особый момент, когда Канда открывался Алисе. И её почти выворачивало наизнанку от этого незаслуженного снисхождения, этой откровенности, которой никогда и не было между ними. Она не была способна скрыть свои чувства, и вся гамма эмоций отразилась на её лице, вернув напарника в привычный ему образ. Хмурый, отстранённый и язвительный. Мечник отвел глаза и продолжил уже более привычным грубым голосом: — Ватикан, Чёрный Орден, люди вокруг могут говорить всё что угодно, но ты — не их должница. Все их требования… Это всё — вторично. Главное — это выжить. И если ты не хочешь отправиться в Орден в гробу, тебе это лучше зарубить на носу. А ещё, не совершать чего-то настолько же идиотского, как убить единственного человека, который может дать тебе антидот. Последнюю фразу Канда едва ли не выплюнул сквозь стиснутые зубы, между тем обозначая взглядом, что на этом их разговор окончен. И Алиса даже не сразу заметила, как почти не дышала всё это время, пока Юу говорил. Казалось, вдохни она чуть громче нужного, и он не решится быть с ней таким открытым. Потому что, как бы ей не хотелось заткнуть уши и не слышать ничего из сказанного, она знала, он верит в это. — А ради чего живёшь ты? Какова твоя цель? — Слова вырвались сами собой, и Рейнсворд даже обмерла на мгновение. А в груди беспокойное напряжение. Соврёт или скажет правду? Насколько же далеко в своей откровенности может зайти Юу? Канда устало положил голову на окно, и в подобной расслабленной позе проглядывала накопившаяся усталость и тоска. Парень вымотался, а разговор всколыхнул в нём неприятные воспоминания. Его глаза закрылись, в то время как плотно поджатые губы, всё же разомкнулись для ответа: — Я ищу одного человека. И обязательно найду его. Этим я живу. И в этот момент Алиса благодарила всех богов, что Юу не видел её лица. Потому что она знала, что и правда найдёт. И это принесёт ему только боль. Означает ли это, что её саму ждёт такой же грустный конец? Ведь «спасти Темари» — цель хорошая и благородная, но реально ли это вообще? Вдруг и ей придётся убить своего лучшего друга? — Не загоняйся, — Рейнсворд вздрогнула, отвлекаясь от своих размышлений. Она встретилась с Кандой взглядом, и потерянно застыла, не зная, что ей следует сказать. — Потом подумаешь обо всём. И я, может быть, даже выслушаю тебя. А теперь заткнись и отдыхай. Нам ещё двенадцать часов ехать. *** Широкие коридоры Главного Управления оставались полупустыми. Только несколько Искателей попались экзорцистам на их пути от входа, до одного из центральных холлов. Рейнсворд куталась в форму, ощущая, как зябко и холодно в этих неприветливых стенах, как бы сердобольные не старались оживить окружение. А от недружелюбных взглядов проходящих мимо становилось ещё поганее. Когда на стол Комуи ляжет отчёт о миссии, вскоре каждая живая душа узнает о случившемся с Кандой, и тогда никакого покоя ей не будет. Может, Юу и самого не слишком любили, но его ранение сплотит всех в едином порыве ненависти. Защитница Ноев! Предательница! И это только самое очевидное, к чему Алиса готовилась. Она никогда не считала окружающих её настоящими людьми, однако её уверенность заметно пошатнулась, и с течением времени всё тяжелее было переживать сложившуюся ситуацию. А сейчас всё станет ещё хуже. Канда рядом тихо цыкнул языком, и негромко произнёс: — Неужели эти идиоты страшнее того, что ты уже видела? Рейнсворд сбилась с шага, напряжённо уставившись на напарника. А тот даже головы к ней не повернул, гордо продолжая движение в одному ему известном направлении. Они не обсуждали того, что будут делать по возвращению. Они вообще не разговаривали, немного поспав в поезде, а потом в полном молчании провели весь дальнейший путь. Алиса лишь послушно шла следом, подозревая что сейчас они пойдут прямо к Комуи, и там Канда выложит всё как есть. Что будет дальше… Может быть, её, как и Уолкера, допросят, а потом отправят под арест. Столь неожиданная проницательность до этого безразличного к её состоянию Юу, выбивала Рейнсворд из колеи. Что он опять пытается сделать? — Или же… Ты опасаешься моего отчёта? — Канда таки повернулся, чтобы оценить реакцию Рейнсворд, и понял, что в этот раз не ошибся. Его лицо окаменело, приняв перед этим крайне разражённое выражение. — Я не собираюсь усложнять нам жизнь. Меня действительно ранил Ной. И это действительно была твоя подруга. Но твоей вины там нет. Ты была парализована происходящем и не способна к бою. Тебя отправят в лазарет, а потом тренироваться до потери пульса. — А… А Люси? — Слабым языком промямлила Рейнсорд, пока в голове происходил настоящий взрыв. Она не могла понять мотивов Канды. Она вообще не понимала, что происходит. Её сердце готово было разбиться при мысли, что всем станет известно о случившемся с Темари, однако она не могла не благодарить Юу за утаивание произошедшего во время боя. А с Нацухи она что-нибудь придумает… Вместе с этим она благодарила богов, что големов в тот день они не использовали. Вообще своего она почти всегда забывала, а вот Канда пользовался исправно, и только необходимость поисков Рейнсворд вынудило напарника отправить того летать по городу. Свидетелей боя тоже не нашлось, чего не скажешь про смерть Люси. Эварт видел всё своими глазами, и Алиса трусливо пряталась в поместье вплоть до отъезда, так и не решившись спросить о встрече с парнем. — Она собиралась стрелять. Ты защищалась. Тебе ничего не грозит. Ордену и не такое заминать приходилось, знала бы ты, что любит вытворять Сокаро. — Канда равнодушно пожал плечами, но лицо его оставалось всё таким же раздражённым. Опыт подсказывал — напарник злится. Но у Рейнсворд не было никаких мыслей, относительно причин или способов исправить ситуацию. Все её мысли крутились вокруг Темари, Эвартов, больницы и предстоящей реакции на отчёт. Даже скрыв часть правды, одна жалкая бумажка будет подобна разорвавшейся бомбе. От всего этого у неё пульсировало в висках и слегка подташнивало. Рейнсворд неловко коснулась своей забинтованной головы и уставилась в пол. Во рту чувствовался неприятный привкус крови, а в руках и ногах копилась слабость. И всё же, спустя всего пару дней, состояние заметно улучшилось, хотя раньше бы Алиса лежала пластом как минимум неделю. Да и Канда выглядел заметно лучше. Наверняка и Темари уже отошла от их схватки… Впервые за эти дни Рейнсворд подумала о Тики, так играючи спокойно остановившем Нацухи. Он ведь присматривает за ней уже столько времени. Почему он вдруг вмешался? Промедли он пару минут, и сразу двух экзорцистов ждала бы смерть. Был ли это какой-то план Графа? Или, может, Тики не хотел позволить Темари убивать? Звучало даже в мыслях, как полный берд. Но… — Алиса! — Этот голос принадлежал Уолкеру, и девушка совсем не ожидала, что именно Аллен её окликнет. Покосившись туда, откуда шёл звук, Алиса заметила и Аню рядом с парнем. В то время как Сноу отчего-то выглядела весьма встревоженно, её спутник приветливо махал ей рукой. На лице, однако, застыла вежливая маска. Рейнсворд напряглась, слегка замедляясь, пока пара приближалась. И даже Канда замер в паре шагов впереди, старательно наводя на себя отталкивающий вид, чтобы ни дай Бог, кто-нибудь решил заговорить и с ним. — Вы к Комуи? — Аллен уделил пару секунд внимания Канде, а затем вновь осмотрел Рейнсворд с головы до ног. Выглядела она, мягко говоря, не важно, и внутренне Уолкер задавался вопросами о случившемся на миссии. Впрочем, если с порога их не отправили в лазарет, значит не все так плохо. По крайней мере, он хотел на это надеяться. — Наверное. Нужно отчитаться. — Алиса рассматривала парочку перед собой, ощущая себя рядом с ними крайне неуютно. Знали бы они, что она натворила, они бы не смогли вот так просто подойти. Рейнсворд боялась смотреть на подругу, и неуверенно мялась на месте, желая как можно скорее уйти. Аня наверняка заметит, что что-то не так. Начнёт спрашивать. А Алиса… Она просто не знает, как рассказать. Она просто не сможет. И эта тайна встанет между ними, как огромный, ненасытный монстр. И эта тварь будет пожирать их связь, пока ничего не останется. — Тогда мы проводим вас. — Уолкер переглянулся с Аней, и Рейнсворд недоумённо вскинула брови, внутренне ещё больше напрягаясь. Но объяснять ей что-либо пара не спешила. Сноу только хмурилась, оглядывая подругу растерянным взглядом. А Аллен нацепил на себя фальшивую улыбку, делая вид, что всё в порядке. — Да… Поговорим потом? — Сноу, на самом деле, не терпелось схватить Алису прямо сейчас и выложить ей всё, как на духу. Она уже несколько дней не находил себе места. Очередное появление Четырнадцатого спустило девушку с небес на землю, дав знатную такую пощёчину её наивным представлениям о Неа и его характере. Раньше она даже не спешила рассказывать что-либо Рейнсворд, ведь Четырнадцатый казался ей безобидным и всё это время ей удавалось находить с ним общий язык. Но случившееся… Шея до сих пор болела и синяки не успели до конца сойти, вынуждая прятать их от чужих глаз, боясь лишних вопросов. Аня была в ужасе. Произошедшее напугало её до такой степени, что, глядя на Уолкера, иногда тело пробирала дрожь. Неа мог появиться в любой момент и выкинуть что угодно. Сможет ли Аллен этому помешать? Аня старалась верить в него, но Уолкер и сам не знал, что было ещё хуже. Чувство защищённости, надёжности, исходившее от экзорциста, растоптали, просто разорвали на части. И будто в насмешку, то, что раньше защищало, вывернули наизнанку, оставив в тревожной неизвестности. Аня благодарила всех богов, что ей удалось успокоить хотя бы самого Аллена, убедив его, что по манге он неплохо сопротивлялся, а значит и сейчас всё получится. И это помогло не дать Уолкеру действовать импульсивно, помогало хотя бы ему держаться. Она боялась, что, едва не задушив её собственными руками, парень никогда к ней больше не подойдёт и начнёт избегать вообще всех, как это уже было. Она не хотела, чтобы он страдал ещё больше. А теперь вернулась Алиса, и Сноу готова была молиться на неё. С кем ещё всё это обсуждать? Никто не знал сюжета манги, никто не мог понять Аню так, как могла понять Рейнсворд. И откровенно боязливый вид подруги немало сбивал Сноу с толку. — Я… — Алиса не знала, что ей ответить, совершенно не готовая остаться с кем-либо наедине, помимо своего напарника. Она перевела панический взгляд на него, и, наблюдавший со стороны Канда, едва не закатил глаза. Сжалившись, он мрачно процедил: — Нам не нужны сопровожда… — Канда! — Звонкий голос Линали прервал того под самый конец фразы. Вся четвёрка обернулась, замечая Лави и младшую Ли. Те, в форме и с чемоданами, тоже только что вернулись. Они выглядели пусть и уставшими — путь был долгий и длинный — но вполне здоровыми, не в пример остальным собравшимся. Из всех, только Сноу не щеголяла бинтами. — Неужели нельзя быть хоть немного приветливее? — Линали нежно улыбнулась всем, радостно сверкая тёмными глазами, пусть даже только что она хмуро отчитывала Канду. У неё заметно полегчало на сердце, стоило увидеть друзей, собравшихся все вместе. Она благодарила всё, за этот счастливый случай. — Вы же к брату? Мы тоже пойдём. Она подцепила Лави под локоть и потащила того вперёд, пока не поравнялась с Кандой.  — Не вздумай отказываться. Юу фыркнул, однако спорить не стал. Изначально, он к Комуи и направлялся. Но Уолкеру и Сноу там делать было нечего и их спровадить шансы имелись. Теперь же, когда в дело влезла Ли, отпираться не имело смысла — упрямство её, пусть и выборочное, Канда имел возможность испытать. — Ребят, а чего такие кислые лица? — Лави, наконец, получив возможность вклиниться в разговор, тут же оживился. Из всей компании он единственный практически сиял улыбкой, которая постепенно ослабевала. Но парень не собирался сдаваться так просто. Он вышел немного вперёд, разворачиваясь лицом к товарищам. — Я так уста-а-ал. Наконец-то нормальная кровать и спокойный сон. Признавайтесь, вы тоже этого хотите. И поесть… Как же я соскучился по местной еде. Эй, Аллен, пойдём потом? Подмигнув прожорливому другу, Лави надеялся, что уж он-то его поддержит. А там ещё немного, и остальные подтянутся. — Возможно немного позже… — Вежливый Аллен не нашёл в себе сил отказать, и всё же иначе ответ истолковать не получалось. Лицо Книжника так комично вытянулось, что Уолкер поспешил оправдаться: — Мы недавно поели. Только что из столовой. Как ваша миссия? — Сносно… — До этого полностью расслабленный Лави, слегка сморщил лицо. Он мимоходом отметил, как одеревенели плечи Рейнсоврд, да и Канда бросил в сторону Аллена хмурый взгляд. Подобная реакция вызывала у него не один десяток вопросов. И лишь титаническим усилием воли, парень смолчал. Как никак, рядом шёл Канда, не менее взвинченный, чем Алиса. Если вторую ещё можно допросить, то первый и накостылять может. Книжник не сомневался, он не допустит лишних вопросов. — Мы успешно схватили чистильщиков, но это всего лишь кучка людей… Одна из десятка, или сотен. Это не работа экзорцистов. Только зря потратили время… — Я думаю, брат сделает такой же вывод. — Ли согласно кивнула, негромко вздыхая. Она переглянулась с Уолкером, который уже немного пожалел, что увёл разговор в это русло. Пожалуй, меньше всего им всем хотелось разговаривать о работе. Линали же не была слепой, и видела — что-то случилось. Первыми в глаза бросались Канда и Алиса. И если травмы последней можно списать на неё неопытность, то насчёт Юу девушка недоумевал. Намётанный взгляд видел, как осторожно двигается мечник, и как именно расположены повязки, скрытые одеждой. Ли уже достаточно испытала на себе, чтобы представлять степень полученных травм, а о выносливости Канды знали все. Далее были Аллен и Аня. Уолкер мог сколько угодно притворяться, нацепляя на себя эту вежливую маску, Линали уже давно его раскусила. И адресованный Аленну взгляд безмолвно спрашивал: «Что происходит?» Вот только Уолкер не спешил вводить её в курс дела. — Ох, я и по Комуи соскучился. — Протянул Лави, закидывая руки за голову. Он зажмурился, предаваясь сладким воспоминаниям. Или усиленно делая вид. — Твой брат — последний оплот неадекватности в этом занудном мире. Давненько Коммуринов не было. — Лучше не надо. — Ли слегка дёрнула уголком губ, невольно вспоминая последний свой опыт. Благодаря обсуждению старшего Ли, хотя бы несколько экзорцистов вошли в кабинет в благодушном настроении. Даже Рейнсворд немного расслабилась, по большей части пропуская всё мимо ушей, глубоко уйдя в свои мысли. Это настолько выбивалось из привычного образа вечно неугомонной и шумной Алисы, что Аня не на шутку встревожилась, успев шепотом окликнуть подругу. Но та лишь отмахнулась. — С возвращением, с возвращением! — Комуи вскочил со своего стула, показавшись из-за горы расставленных на столе стопок документации. Вид у него был измотанный. С тёмными синяками под глазами, бледным лицом и в помятой одежде, мужчина казался узником своего кабинета. Голос же, напротив, звучал преувеличенно бодрым. Щедро хлебнув кофе из кружки, будто для заряда новой энергии, Ли первым делом кинулся обнимать сестру. Остальные экзорцисты спокойно занимали места на диване. Алиса села рядом с Кандой, а к ним подсела и Аня. Уолкер остался стоять у них за спиной, уступив кресло Лави. Линали же, понимая, что произойдёт, вообще не спешила что-либо делать. Комуи, оценив выбор собравшихся, резко выпустил сестру из крепких объятий. — Ох, вы должно быть, страшно утомились. Милая, оставь отчёт на столе, я потом почитаю. И можете идти. — Он махнул Лави, указывая в сторону выхода. Крутясь вокруг сестры, пока та доставала папку из чемодана, Ли вызывал море непонятной суеты, от которой хотелось только закатывать глаза и поскорее оставить этих двоих. — С тобой ничего не случилось? Ты действительно хочешь, чтобы мы ушли? — Ли в полном изумлении смотрела на брата, ещё больше начиная волноваться. Сначала её друзья, а теперь ещё и Комуи? Она постаралась подать знак Лави, чтобы тот хоть что-нибудь сделал, и он не стал отказывать. — Какие-то секреты? — И пусть голос Книгочея звучал весело, напряжённая атмосфера повисла в кабинете секундной тишиной. А потом Комуи неловко рассмеялся. — Что ты, что ты. Просто ещё гора работы… А от искателей уже поступили кое-какие данные, — Безусловно, Ли не зря занимал свой высокий пост. Он определённо знал, как отвечать на каверзные вопросы, если того хотел. Рейнсворд сжала руки в кулаки, ощущая, как холодеет всё внутри. О каких данных шла речь? Она бросила обеспокоенный взгляд на Канду, но тот сохранял свой отстранённый и даже не заинтересованный в происходящем вид. Это немного успокоило Алису. Однако она по-прежнему напоминала собой бочку с порохом. Этот неловкий диалог прервала громкая трель зазвонившего телефона. Ли с готовностью бросился к трубке, надеясь выиграть себе время для размышлений — Лави определённо собирался выбить из него правду. Комуи бодро представился, в следующий миг потрясённо усевшись в кресло. — Темари, это правда, ты? Никто не ожидал, что после этих слов Рейнсворд сорвётся с места, перехватывая телефон и побелевшими от напряжения пальцами прижмёт трубку к уху. Ли только ошарашенно отъехал на стуле назад, позволяя Алисе подобное самоуправство. — Темари! Темари! — Её панический крик раздался в гробовой тишине кабинета, где все только и могли, что смотреть, не рискуя вмешиваться. — Темари, где ты?! — Алиса? — От чужого голоса девушку невольно пробила дрожь. Внутри бушевало настоящее торнадо из эмоций и ощущений. Рейнсворд ещё крепче сжала телефон похолодевшими пальцами. — Ты в порядке? Где ты? Как мне помочь тебе? — Слова слились из Алисы одно за другим, перебиваясь натужными вздохами. От паники, напряжения и беспокойства перехватывало дыхание, стискивая грудь и горло невидимой рукой. И хотя ноги слабели, девушка готовилась тут же сорваться с места и броситься подруге на выручку. Чего бы ей это ни стоило. — Я… Я в порядке. Не разводи панику, придурок. — От привычной колкости, произнесённой таким хриплым и уставшим голосом, хотелось разреветься, но Алиса лишь прижала трубку плотнее к уху. Закрыв глаза, она почти смогла представить, что Темари стоит рядом и закатывает глаза, с ней всё хорошо и она просто ребячески демонстрируют добрую насмешку. Но она не в порядке. Уж точно не после всех ужасов, сотворённых с ней. Нацухи и сама теперь способна внушать ужас. — Я… Она замолчала, будто отвлекаясь на что-то. Или кого-то. — Темари? — Я буду ждать тебя через три дня на центральном вокзале Лондона, в полночь. — Проговорила Нацухи, и что-то громко затрещало, отчего Алиса вздрогнула. — Алиса… за… забери меня отсюда. Я сбежала, но не знаю, когда меня найдут. Я буду ждать. Пожалуйста… И звонок прервался. Рейнсворд несколько секунд вслушивалась в гудки, сжимая холодными, одеревеневшими пальцами прохладный пластик, прежде чем выронить телефон из рук. Первым, на кого она посмотрела, был Канда. Он тот, кто поддерживал, направлял, был рядом во время всего этого кошмара. И он убьёт Темари. Алиса ни на секунду не выпускала эту мысль из головы. Она смотрела на Канду, но даже не видела его лица. Одна лишь мысль, что он выйдет против неё с оружием, встанет между ней и Темари, вызывало тошноту. Рейнсворд обвела пустым взглядом присутствующих, мысленно спрашивая себя, кто ей друг, а кто враг. Она остановилась на Ане, бледной и обеспокоенной. Она точно поможет — не может не помочь. И Уолкер. Точно, он же главный герой, он готов броситься на выручку абсолютно любому человеку, уж мимо подруги Ани он точно мимо не пройдёт. А этого уже достаточно. А Канда… Канде лучше просто не вмешиваться. Едва переведя дыхание, Рейнсворд решительно выпрямилась и, уже направляясь в сторону выхода, обратилась к подруге: — Я знаю, где она. Пойдём, нам надо поторопиться, у нас всего три дня. — Алиса, не спеши. — Комуи вскочил со стула и преградил ей путь к двери. Алиса никогда не видела его таким серьёзным и взрослым. На контрасте с его обычным шутовским поведением, он будто даже в росте прибавил, возвышаясь над Рейнсворд с таким озабоченным выражением лица, словно он готовился предотвратить конец света. Рейнсворд подавила разочарованный, усталый вздох. — Почему это? — Алиса, при всей своей взвинченности и настороженности, даже не думала о том, что Ли может встать у неё на пути, и больше недоумевала, отчего он тормозит её. Разве ему самому не хочется разобраться с этим поскорее? Чтобы все три девочки, свалившиеся на него с потолка вернулись обратно домой и перестали портить всё вокруг. Он сказал, что поможет им вернуться. Всем троим. — Во-первых, нельзя из-за одного звонка необдуманно лететь куда-то сломя голову. Во-вторых, я в принципе не могу отпустить вас, не получив на то разрешение. — А он сомневался, что хоть кто-то из верхушки даст добро на спасательную миссию ради девочки, напавшей на экзорцистов и имеющую прямую связь с семьёй Ноев. В лучшем случае, её возьмут под стражу, но даже это гарантировать Комуи не смог бы — слишком короткие сроки для принятия решения. Комуи боялся озвучивать свои мысли, но если придётся, он это сделает. — Слишком опасная миссия, слишком короткие сроки, нам ничего не известно. Каким образом Темари узнала номер Ордена? Как она сбежала? Почему будучи уже на свободе, она назначает дату встречи аж через три дня? Подумай о рисках, о том, что всё это может быть спланировано Ноями. Мы не можем так рисковать, никто из руководства не позволит этого. — Алиса, подумай, это действительно может быть ловушка. — Внёс предположение Лави. — Нет, подождите, что значит «Мы не можем так рисковать»?! — Алиса окаменела, уставившись на старшего Ли широко распахнутыми глазами. — Даже если всё так, как вы говорите, как мы можем оставить её одну? А если она действительно сбежала, что, если она сейчас напуганная выжидает, прячется, чтобы мы смогли встретиться. Что, если это никакая не ловушка, мы просто бросим её? Погибать?! Если мы не придём, придут Нои и они убьют её, вы не понимаете? — Вот именно, в любой момент могут явиться Нои — кто может гарантировать, что они не схватят и тебя? Или Аню. — Или ещё кого-либо, кто вдруг захочет пойти вместе с Алисой. А Комуи не сомневался, что такие найдутся, если он прямо сейчас не решит этот вопрос. Пока что все молчали, оценивая ситуацию, слушая своего Смотрителя и не нарушая правила. — Нельзя соваться к Ноям неподготовленными. И ты пойми, я не могу отпустить вас. Я не могу принять такое решение в одиночку. Я должен сообщить об этом начальству, Рувелье. О состоянии Темари, о её звонке, о вас, обо всём. А иначе нас всех арестуют за самовольность. — Последние слова пригвоздили Уолкера к месту, который уже готов был начать спорить. Ли это приободрило, хорошо, хоть кто-то его слушает и слышит. — Мы не можем действовать наобум. И если каким-то чудом нам дадут разрешение — нужно всё проверить, подготовиться, найти где спрятать Темари… Да я даже не знаю, куда ты собралась. — На центральный вокзал… В Лондон. Она будет ждать там через три дня в полночь. — Лондон крупный город. Представь, сколько людей будет на вокзале? Да даже в полночь — слишком много людей. Предположим, Нацухи действительно сбежала… — Она сбежала! Комуи согласно кивнул: — Хорошо, сбежала. Но за ней придут. Звонок могли отследить, её могли подслушать, она может кому-то попасться… Да мало ли что ещё. Нужно придумать, как избежать лишних жертв… Как обезопасить вас. А это центральный вокзал… Думаешь, начальство может вот так просто дать добро на спасательную миссию? — Он хочет сказать, что они скорее просто позволят её схватить. — Лави не мог больше терпеть это хождение вокруг да около. Он терпеливо ждал, и всё же не выдержал. Кто-то должен сказать прямо, иначе Рейнсворд не поймёт. И та уставилась на парня, который стойко это перенёс. — Ничего не будут делать. Закроют глаза и сделают вид, будто ничего не было. А тебя, как особо буйную, если продолжишь рваться к подруге — посадят под замок. В лучшем случае. Алиса, слыша всё это, не могла даже осознать то ощущение, которое поселилось в ней. Всё просто рухнуло, умерло внутри. И вновь загорелось. Ну конечно, никто здесь не станет рисковать ради какой-то там девочки, настоящее имя которой никто даже не знает. Никто здесь им не поможет, они никому не нужны. Сироты без родных, если их перебьют, никто и глазом не моргнёт. А ведь когда-то соловьём заливались, что вернут их домой. Нет у них больше дома. Ничего нет, кроме друг друга. — Прости меня, Алиса, я лишь пытаюсь пояснить тебе позицию верхушки. Мне и самому всё это не нравится, но что я могу сделать?.. Всё то время, что я занимаю этот пост я лишь стараюсь оберегать вас насколько это вообще получается. И сейчас я прошу тебя не спешить. Мы что-нибудь придумаем. Да, конечно, Лави прав. Но если немного подумать — я найду выход. Алиса даже не вслушивалась в его слова. Он ничего не придумает, он просто успокаивает её. — К тому же она Ной. Ты всерьёз думаешь, что она удержит себя в руках? По ней было не похоже… — Канда. Его спокойный, уверенный голос. И ведь он прав. Хотелось кричать, но Рейнсворд только скрежетала зубами и закипала. Разве не он говорил ей, что нужно цепляться за то, что тебе дорого? Юу отвернул голову, будто нарочно не замечая закипающего гнева и обиды в глазах Алисы. — Комуи прав. Это всё ещё может быть ловушка. И вполне успешная, раз ты уже так дёргаешься. Нужно принять во внимание всю имеющуюся информацию и учесть, как можно больше возможностей того, что наверняка пойдёт не так. В такой ситуации нельзя действовать поспешно. Так что сиди и не рыпайся. — А что вы мне прикажете делать?! Ждать? Чего ждать, у нас три дня, у меня нет времени! Пока вы будете сидеть на бесконечных совещаниях, цинично высчитывая, с какой вероятностью Нои убьют моего друга, её действительно уже убьют. А если так, то на кой чёрт я здесь?! Почему, вы думаете, я отправляюсь на эти… миссии! Почему позволяю рисковать моей жизнью ради чьего-то блага? Я здесь, только потому что вы пообещали мне вернуть нас всех домой. Всех троих! Вы сказали, что вы можете, и я поверила. А теперь идёте на попятную?! Не можете?! — Комуи опустил взгляд, будто ему нечего было сказать, и Алиса закричала, со злости сбивая крупную стопку бумаг, отчего те разлетелись во все стороны, грузно упав на пол большей частью. Аня, всё так же молчавшая, вздрогнула, пока остальные просто смотрели. — Тогда мне не нужен этот ваш Чёрный Орден! Я сделаю всё сама. Спасу и уже не вернусь сюда. Потому что, знаешь, Комуи, если вам всем плевать на меня, то мне плевать на вас. Мне нет смысла больше выполнять обязанности экзорциста. И пусть только кто-то попробует меня остановить… Рейнсворд неосознанно потянулась к мечу, будто кто-то из здесь присутствующих действительно хотел напасть на неё, остановить, обездвижить. Она была слишком взвинчена и вымотана, чтобы понять, что никто в этой комнате не желал ей зла, что все они были на её стороне. — Алиса… — Сноу наконец решилась заговорить, чувствуя себя испуганной, потерянной и беспомощной. Она ещё никогда не видела Алису в таком убитом состоянии и понятия не имела, как её успокоить и донести до неё чужие слова. Девушка была не уверена, что и к ней самой сейчас прислушаются. — Никто не говорил, что мы не будем пытаться. Просто… не спеши. Нам не получить разрешения, а значит, нужно действовать самостоятельно. Я… Я пойду с тобой, просто давай подумаем, что нам известно? Как нам добраться до Лондона, что из себя представляет вокзал? Составим хоть какой-то план. Я… Не знаю насчёт других, но я тебя не брошу. Алиса… Аня неуверенно поднялась с места и приблизилась к подруге, чтобы обнять. И только почувствовав чужую дрожь в своих руках, девушка ощутила, как самообладание даёт трещину. Она старалась быть спокойной, но при виде страданий не чужого ей человека на глаза наворачивались слёзы. Слова Алисы звенели в голове, слишком близкие и понятные. Их поначалу веселое приключение продолжало показывать своё извращённое, страшное нутро, засасывая их всё глубже и глубже. И Алиса тонула стремительнее всего, отдаляясь слишком быстро, чтобы Аня успела спохватиться. Уже сейчас она хотела сбежать к Аллену и спрятаться у него за спиной, потому что не знала, что делать и просто боялась. Если для Рейнсворд звонок будто спущенный пусковой крючок, то Аня была той, в кого собрались стрелять. Грядущее нечто пугало уже сейчас, едва обрисовав форму. — Я тоже пойду. Я знаю, что у меня и без того куча проблем, но я не могу остаться здесь и просто ждать новостей. — Уолкер не сводил глаз со Сноу, подмечая изменения в её лице. Он не мог оставить её одну, когда она так боялась. В последнее время он дал ей слишком много поводов для страха, и Аллен не собирался позволять этому страху укорениться. Даже если всё, что он мог это силой прорываться вперёд. Комуи закрыл лицо руками и, обойдя стол, обессиленно опустился в своё кресло. Вот и случилось всё то, чего он боялся. И самое страшное — он не сможет их остановить. — Уолкер, Рувелье добьётся того, чтобы тебя арестовали. Подумай ещё двести раз, прежде чем идти с ними. — Я тоже пойду! — Линали решительно вышла вперёд, не давая Аллену ответить. — Я присмотрю за ним и не дам Рувелье ничего сделать! У него и без того достаточно власти! И он… Я его… Я его ненавижу. Он не сделает Аллену больно. Не опять. — Линали… — Теперь настала очередь Лави тяжело вздыхать. — Как Историк, я обязан записать эту историю. Так что я тоже пойду. Это было словно в каком-то фильме. Алисе хотелось плакать от подступившего облегчения, от осознания того, что её не бросили, не оставили одну. Она обнимала подругу в ответ, всеми силами сдерживая непрошеные слёзы, мысленно благодаря всех, но не могла выговорить и слова. — Я присмотрю за ними. — Канда был последним, от кого Комуи мог ожидать желания ввязаться в нечто подобное. Предприятие грозило им всем огромными проблемами, и Ли даже мысленно боялся озвучивать для себя весь список. Но что куда страшнее — все эти дети могли умереть. Вся эта ситуация с Нацухи могла быть искусной ловушкой, и Комуи боялся, как бы этот капкан не с хлопнулся на их шеях. А всё что он мог — это постараться придумать, как этого избежать.