***
Ева сидела на шкуре и задумчиво смотрела в пространство перед собой. Мысли были далеко от действительности. Вновь и вновь прокручивая в голове недавно произошедшее событие, девушка проводила большим пальцем по подушечкам остальных, от указательного к мизинцу и обратно. Сохранилось ощущение прикосновений к шершавой коже, возвращая ее назад во времени, в тот момент, когда она смотрела на ожог, который покрывал практически все предплечье. Где испещренная рытвинами и наростами поверхность казалась рыхлой на ощупь, на первый взгляд. Кожа менее эластична и куда плотней человеческой. Неровный рельеф, состоящий из рубцов, в некоторых местах очевидно натянут. Было видно, как ткани рвались и снова затягивались. Меж ними образовывались провалы – сеть маленьких ямочек диаметром, не превышающим полсантиметра. Будто руку окунули в раскаленный металл, отчего кожа в буквальном смысле закипела и покрылась волдырями, а не плавилась от кислоты, как показалось вначале. Тогда она подумала, что любое неаккуратное движение способно порвать края наростов, что от малейшего давления лопнут рытвины. Однако упругая поверхность, разве что неровная из-за рубцов, была куда жестче, чем у кого бы то ни было. Ева вспомнила, как притянула поближе сильную руку. Как на границах ожога ее взгляд приковала совершенно другая картина. С внутренней стороны запястья кожа была абсолютно гладкая – ни пор, ни чешуек, ни щетины. Словно резина, немного влажная. Только у ладони она начинала грубеть. Девушка даже прошлась пальцами по поверхности, ощутив многолетние заскорузлые мозоли. Ладонь пришельца была грубой, вся в мелких трещинах, глубокие линии пересекали ее. Последствия его «ремесла» навсегда отпечатались на коже. Легкими прикосновениями Ева протянула дорожку от запястья до кончиков пальцев, а от них и к мощным когтям. Словно трещины у древесной коры, борозды шли вдоль всей их длины и уходили под кожу. Ширина основания когтей была незначительно меньше ширины самих пальцев с крупными выпирающими суставами. Как раз для того, чтобы выдерживать ту нагрузку, с которой эти когти впиваются в хребет. Такое строение присуще лишь когтевым фалангам пальцев – это определенно кость, не роговое образование. Девушка сразу это поняла. Не в состоянии оторваться, она перевернула ладонь тыльной стороной. Рельеф был совершенно не тот, что с внутренней. Резкие контрасты производили довольно яркое впечатление. Очень плотно прилегающая к телу чешуя покрывала кожу. Под слабым красным светом не особо-то и видно, но девушка отчетливо помнила ее окрас. Но в тот момент зеленый пигмент выглядел черным. У суставов находились более крупные, жесткие, неплотно расположенные выпирающие чешуйки – естественная защита от механических повреждений. Девушка, словно завороженная, потянулась за другой рукой, скользнула по ней ладонью вверх до локтя. Кожа на ней была такая же грубая, как и на костяшках, с такими же крупными чешуйками, а чуть выше ощущалась щетина. Твердыми и шершавыми шпорами, торчавшими из-под кожи на локтях, они также росли на плечах и даже в районе солнечного сплетения. Ева перевела взгляд на шрамированное предплечье и в последний раз провела по нему ладонью. Охотник внимательно наблюдал, позволяя ей прикасаться к себе. По собственной воле. Начиная с первой секунды и до последней, он сам протягивал ей руки и не отстранялся ровно до того момента, пока девушка не выпустила его руки из своих. Ева и не заметила, как он вышел. Пришелец просто растворился. Тогда, на время, пусть и короткое, ей показалось, что они достаточно схожи. Без понятия, что на нее нашло в тот момент. Абсолютно точно девушка чувствовала силу, исходящую от него, дремлющую глубоко в костях, но сдерживаемую спокойствием. Свойством не чуждым человеку, пусть и не каждому. Не человек и не зверь. Нечто сохранившее не только разум от одного и силу от другого, но и что-то еще. Что-то, что главенствовало над ними. Ничего не понимая, Ева обреченно выдохнула. Тогда почему же, ради всего святого, она сочла себя схожей с ним?! Аккуратно расположив пострадавшую руку между согнутых ног так, чтобы рана, из которой постоянно сочилась сукровица, ни с чем не соприкасалась, девушка готовилась коротать время как обычно, не зная, что «как обычно» проходить оно уже не будет.***
Замороженная плоть отделилась от туши. Большой кусок отрезан одним ударом. Оторвана с хрустом намертво приморозившаяся лопатка. Еще один рассекающий удар разделил кусок на две части. Воин вышел из отсека заморозки. Блюдо, наполненное мясом, испускало холод, который облаком спускался с краев блюда и развеивался широкой грудью. Снова уманка удивила его. Даже больше, прежде такое поведение казалось несвойственным для нее. Самец и до этого наблюдал, анализировал, фиксировал необходимое. Столь… тесное взаимодействие открывало самцу все больше информации. И не об уманах, как он пояснял себе, а о ней. И вот, когда он решил, что изучил достаточно, характер девушки показал еще одну свою грань. Окрепшее желание узнать все ее тайны разожглось с новой силой. Разрушитель вошел в свой отсек, меньший кусок отложил в миску и поставил его на горелку. Свою же порцию он начал есть сразу. Ему не требовалось заранее подготавливать пищу, не было смысла в готовке. Воин не особо жаловал холод, потому поглощал мясо довольно увесистыми кусками. Мощная челюсть и крепкие клыки без особого напряжения отсекали замороженную плоть, дробили ее. Кое-где попадались части ребра копытного животного, Воин съедал и их. Весь рацион питания состоял только из еды животного происхождения. Изредка самец добавлял сушеные травы, но только для того, чтобы получить недостающую клетчатку, а все остальное, включая и воду, он получал из мяса. Заглатывая последний кусок, Дха-Виат-дэ почувствовал холод, который прошел вниз по гортани. На этот раз порция оказалась куда меньше. Он учуял запах подогреваемой еды. Втянул и резко выдохнул. Воин не утолил свой голод. Яут отнес блюдо обратно в отсек заморозки, попутно продолжая размышлять. Уманы, как и яутжа, могут контролировать температуру тела. Однако они совершенно не способны выносить холод или жару. Они могут брать под контроль ритм сердца и частоту дыхания, но не способны погружаться в состояние кве*. А про невозможность восприятия х'дай'се* яут догадался давным-давно. Уманы, пусть и не осознанно, реагируют на «отпечаток», но совершенно не воспринимают его. Их общение скудно, ограничено жестами и речью. Слишком мало для Охоты, достаточно лишь для выживания. На одно совпадение приходилось, как минимум, одно отличие. С каждым разом он замечал то, на что прежде не обратил внимания. Каждая деталь порождала вопрос, наблюдения выстраивались в последовательную цепочку, наблюдалась причинно-следственная связь. Лишь последнее воспоминание сбивало с обычного порядка. Чужой дух не мог понять его. Уманы не способны на такое. У Разумной дичи нет таких уловок. Воин подобрал взламывающее устройство, которое еще не успел полностью изучить, снял с него корпус, и, вооружившись двумя инструментами, направился в отсек с трофеями. В помещении все еще пахло твеем Каинде Амедха. Промежуточные стадии всполошились, как только Воин вошел. Они все еще чувствовали опасность, потому раз за разом бились о стекла своих тюрем. Еще сильнее они заметались из-за включившегося сварочного аппарата. Дха-Виат-дэ заваривал пробоину, из которой сбежало Жесткое Мясо. Лопнул только один коридор и находящаяся рядом трубка подачи воздуха. Каналы вентиляции это совершенно не то, с чем стоит шутить. К тому же, самца не устраивало то, что его Стена находилась в такой сырости. Плохо содержащиеся трофеи – позор для Охотника. За системой вентилирования отвечали две основные составляющие – входной и выходной канал. За первый отвечала функция прогонки «застоявшегося» воздуха в фильтры, за второй отвечала система подачи отфильтрованного. Выходной канал находится под давлением в трубках с небольшим диаметром, а входные, они вполне подходили по размеру для Промежуточной стадии. Коридор, куда она пробралась, Разрушитель полностью заблокировал. Система бортового компьютера перестала его распознавать, перераспределив нагрузку между другими участками. Искр не было, только резкие вспышки, сопровождаемые характерным звуком. Шипение и треск отдавались эхом в других частях судна. Тонкую трубку пережало другими деформированными каналами. Она находилась в узком месте, прямо за обшивкой, и разделилась по шву. Струя воздуха под несильным напором поступала с нижней стороны, что заставляло отделившуюся часть качаться из стороны в сторону и биться о соседние трубки. В итоге, помимо предыдущих звуков, слышалось еще и постукивание, дополняющее всю эту какофонию. Требовалось заново сварить швы. Из-за труднодоступного расположения Воин провозился дольше, чем рассчитывал. Миска все это время простояла над огнем. Мясо в ней ужарилось и покрылось корочкой. Рявкнув, Дха-Виат-дэ снял ее с горелки. Животный жир растопился и покрыл все дно. Яутжа считают такое мясо пропавшим, так как все его полезные «соки» вышли. Однако более бесполезным было бы тратить запасы и делать еще, самец считал это двойным расходованием провизии. «Особенно для Пьод Амедха» – напомнил ему внутренний голос. Яут оскалился. Трапеза не вышла ни для него, ни для уманки. Так он решил. Воин резко развернулся и направился в отсек обработки трофеев. Уманка, запрокинув голову, настороженно смотрела на потолок, но заметно расслабилась, завидев его. Испорченное мясо, которое он с собой принес, вызывало раздражение. Он злобно фыркнул, неосознанно закрыв разум, грубо передал миску и развернулся, готовый уйти, дабы не видеть недовольства на плоской морде умана. Девушка резко выдохнула, стамеска выпала из руки и со звоном упала на пол. Она поспешила поставить миску, вслед за упавшим предметом. Разрушитель обернулся на звук и увидел инструмент для резьбы. Переполненный захлестнувшим его недовольством, он вышел из отсека. Шрамы на руке Воина начали гореть. Он уловил запах металла прежде, чем за ним захлопнулась дверь. «Истинный Воин не совершает ошибок».***
Новая пора зарождалась в сердце Кланового корабля. Зрели недобрые мысли. Атмосфера понемногу, но постоянно менялась. Воздух густел, пропитывался тяжестью и вихрем поднимался со дна на поверхность. Все это чувствовали и все этому поддавались. Вожак давно предугадал время происходящих событий. В конце концов, подобные действия присуще Науду: подчиняться зову крови и продолжать историю по новому витку спирали задача каждого яутжа. Так они поступят, так поступит и он. Время правления подходит к концу. Кар'клей слеп. Три синтра назад зрение стало притупляться, полсинтра назад хрусталик в левом глазу полностью затянулся мутной пленкой. Спектр сократился, Вожак испытывал затруднения – дальние и ближние предметы сливались в одну стену. Старец, познавший мудрость, понимал сложившиеся обстоятельства и принимал свою участь, вверяя себя в руки Судьбы, однако Хищник отторгал и оттого проявлял больше агрессии. Ни статус, ни сила, ни трофеи не могли скрыть запаха слабеющего, пусть он и тщательно пытался. Не все понимали происходящее, лишь чувствовали грядущие перемены. Все началось на верхних ярусах. Старшие чины первые ощутили уязвимость своего Предводителя. Затем слухи дошли и до Кровавых, а от них к молодняку. Буйных юнцов было намного больше – семеро из десяти. Отборная же каста, куда входят Воины и Благородные, сохранили нейтралитет. Следование собственному Пути – это священная заповедь, которую должен придерживаться любой уважающий себя яутжа. Охотник должен быть предоставлен сам себе. Юных горячих голов легче подтолкнуть к краю. Шепот обратился в речь, а речь в оскал. Посеянное семя быстро взросло и уже приносило первые плоды. Молодые были недовольны позицией наблюдающего. Лишь одни только слухи о кровожадных боях и Великих Охотах прошлого вызывали в них глухую зависть. Вступившие на борт сосунки были готовы сворачивать горы. На каждом углу они драли глотки о своей причастности к клану, мнили себя великими охотниками. Сила ассоциировалась с мускулами, а Честь с высоко задранной головой. Но мудрость сострадательна и к таким болванам. Долгие годы прошли, точка зрения сменилась, Предводитель растерял интерес к подобным стычкам. Политические взгляды потеснили желание испытывать свой клан на прочность. Он учил думать. Не бросал в огонь, как раньше. Давал время, чтобы первая кровь на копье помогала осознавать смысл. Немногие прислушивались. Инстинкты не отличаются оригинальностью, что делало охоту на животных однообразной. Никто не рвался отрабатывать изученное. Молодые мозги протухали, не успевал Вожак объяснять, как важна стратегия и тактика. Забрасывать непутевых к врагам – верная смерть. Не успеют они понять Путь, как сразу выпустят кишки. В поисках альтернативы Ал'Нагар стал наблюдать за Разумной дичью. Горстка этих обезьян быстро развивалась. Хоть их технологии все еще не позволяли покинуть родную Планету, они уже достаточно интересны и могут представлять угрозу. Молодые должны тренировать не только мускулы, главная задача – всегда быть на шаг впереди. Предводитель знал, что умный опаснее сильного, потому обратил свой взор на уманов и направил Клан на обучение в этот уголок космоса. Разумная Дичь не вызывала спортивного интереса у Молодой Крови, а их маленькие черепа казались плевком на Стену трофея. Они хотели большие, устрашающие доказательства своих побед, грезили о тех временах, когда молодых отправляли получать опыт в сражениях с Хаши. А недавнее возвращение одного из тех, кто сражался с ними, лишь еще сильнее всполошило юнцов. Р'ка взревел, вспомнив слух о победе Дха-Виат-дэ над Преторианцем. Тогда Воин был ненамного старше его самого. Он получил доступ к самкам, имеет потомство. У полного амбиций яута напряглись чресла при этой мысли. Сколько пали перед ним? Одна? Две? Знаменитая обожженная рука Воина также порождала много сплетней. Некоторые говорили, что Преторианец перед смертью наградил его этой почетной отметиной, другие же были уверены, что руку опалил враг-Хаши. Как бы там ни было, шрам привлекал много самок, в этом Р'ка был уверен. Он хотел славы больше, чем у Дха-Виат-дэ, больше самок, больше трофеев и больше почета. Как и другие, Огонь стремился затмить имена предыдущего поколения Охотников. Препятствие создавал лишь старый Вожак. Он не вел путем, который жаждали жадные до крови молодые яутжа. Они грезили о возвращении тех времен, когда Предводитель лично обучал самых одаренных членов клана, превращая тех в искусных Охотников. Или когда, оценивая достижения, награждал новым званием и отпускал в одинокое странствие, прославляющее клан Темной Крови. А сейчас все, что им остается это смотреть на то, как Вожак демонстрирует отрешенность. За последний десяток лет поводок натянулся, не позволяя членам клана никакой самодеятельности. Количество добытых трофеев заметно сократилось, лишь уважаемые одинокие Охотники, получившие право оставаться одному, как на Охоте, так и на Войне, могли дальше совершенствовать свои навыки. Такие, как «Оживший мертвец». Полный ненависти Р'ка сплюнул, вспомнив Дха-Виат-дэ. Однако верхний ярус, недосягаемый для него, таил куда больше тайн. Действительность была намного запутанней. Времена стремительно менялись, становилось куда сложней. Юные Науду были не в состоянии понять того, что Предводитель не только копил силу, удерживая подле себя как можно больше лично обученных Охотников, но и сам же отпугивал их от трона. Он держал учеников на расстоянии, контролировал каждого, отслеживал. Кнутом вживляя страх в твей, что сочился из ран. Они не знали, что дожидаясь их взросления, Вожак немедленно отправлял их прочь с корабля, как потенциальных претендентов. Помощники и Окровавленные понимали, что Вожак был неспокоен, даже когда его ученики находились в разных частях космоса, а вот остальные – нет. Молодняк все еще жил как единый разум, потому не видел той обстановки, что стояла перед свитой Вожака, где каждый пытался отхватить место для себя. Однако даже они знали, их Предводитель не тот, кому стоит необдуманно бросать вызов. Ал'Нагар имеет право только на достойную смерть. Либо на Охоте, либо в поединке. Он один из немногих, кто прожил так долго, что сможет войти в круг приближенных Кетану. И он не собирался передавать власть так легко. Вожак до него принадлежал к классу элиты, а теперь он сам относится к «Древней Породе» и, будьте уверены, Хищник не даст забыть, какой ценой добыта власть.***
Не прошло и пол оборота, как Яут вернулся. Не мог больше терпеть запах сочащейся плоти. Он вгрызался ему в нос, в череп, в кости, он вгрызался в сознание. Обвиняя, он выстраивал перед глазами сцену, где сильный бросил вызов слабому. На сей раз и та часть, что всегда боролась против уманки, и та, что тянулась к ней, пересеклись. Разрушитель взял аптечку из медотсека, и заодно решил принести уманке джу'дха*. Запах твея в коридоре стоял густой. Когда дверь перед ним отошла, Дха-Виат-дэ на мгновение застыл. «Помни, достойные в состоянии слабости не лишаются Чести» – эти слова однажды повторил его Предводитель. Когда-то их произнес тот, над кем он одержал победу и чей титул захватил. Жвала напряженно прижались ко рту, яут медленно переступил порог. Вместо лика слабого существа, которое он запечатлел в своем разуме, он увидел раненного воина, стойко терпевшего испытание. Маленького воина со слабым телом, но стойким духом. Того, кто находился во Фрай Фал все это время. Уманка сидела неподвижно, в стороне стояло нетронутое мясо и дугообразная стамеска. Яут бросил взгляд на еду и сел перед девушкой, сложив ноги в турецкой позе. Датчики в маске зафиксировали температуру – она вновь несильно поднялась. Усталый взгляд был устремлен на Воина. Дрожащей рукой она протянула ему стамеску. – Я не должна была брать, да? – Не голос, а хрип умирающего. – Просто подумала, что это могли быть дружки той штуковины. Да, верно. Не должна была. Яут взял протянутый ему острый инструмент. Девушка плотно сомкнула веки, между бровей пролегла морщинка. Что-то в ее позе вызвало подозрение. Он уже знал, что даже небольшие скачки температуры плохо сказываются на организме уманов. Разрушитель разложил на полу портативную медицинскую горелку и положил в нее кристаллы антисептика, как вдруг пришел в замешательство. Он вспомнил, как уманка оскалилась от боли, когда он приложил к ее руке растопленный антисептик. Уткнувшись взглядом в миску, самец глухо и негромко взвыл. Дха-Виат-дэ аккуратно развернул руки внутренней стороной вверх. Кожа на ладонях воспалилась. Участки, соприкоснувшиеся с посудой, выделялись в тепловизоре ярким цветом. Пористый металл был совершенно не теплоемким и сам по себе быстро остывал, но растопленный в нем горячий жир обжог, не серьезно – волдырей не будет, но и этого достаточно. Разрушитель вытащил из аптечки охлаждающий спрей. Направив пульверизатор на воспаление, яут четкими движениями распылял лекарство. У девушки задрожали ресницы, когда белый леденящий порошок ровным слоем осел по всей поврежденной поверхности. За это время антисептик успел расплыться по дну горелки, яут дотронулся до него, проверяя насколько тот остыл. Накрыв им ранение, самец взял кувшин с водой и протянул уманке. Ее ослабленный организм нуждался в питье. Неуклюже она приняла кувшин, зажала его локтем и поддерживала дно тыльной стороной ладони. Большими глотками уманка утоляла жажду, а после поставила посуду прямо перед собой. Воин выпрямил спину, опустил руки на колени и остался сидеть на месте. Вся в поту, напряженная, она сидела, стиснув зубы, но терпела. Несвойственная уманам выдержка прослеживалась в действиях. Что-то затронуло душу воина. Он потянулся к ее плечу и аккуратно положил на него руку. Приветствие Достойного. Уманка распахнула глаза. «Она на пути Да'эронд Сока'л*» – подумал Воин. Науду чтят Священный путь Боли с начала времен. Чувство собственной несправедливости Воин признал с великой неохотой, но заслуженное уважение, которое он позабыл, еще долго будет напоминать о себе и собственноручно запятнанной Чести. Обвинение озвучивалось плотно стиснутыми зубами и подрагивающими хрупкими пальцами. Воин, опороченный недостойными поступками, принимал сполна свой урок. Ошибки должны пройти сквозь него, отпечататься в твей и никогда более не повторяться.***
Самочувствие постепенно улучшалось. Лекарство давало приятный холодящий эффект и хорошо снимало жжение. Субстанция на запястье уже затвердела, но еще не пошла трещинами. Однако именно вода пришлась как нельзя кстати. Пришелец и раньше обеспечивал ее всем необходимым в плане еды и гигиены, пусть и не так часто, как она привыкла, однако столь драгоценную жидкость в таких количествах она получила впервые. Жажда была полностью утолена. Ева даже испытала некую благодарность. Правда, это чувство отчасти черствело от понимания причины столь щедрого жеста, под тонким слоем белого порошка. Но не было ни чувства злости, ни ненависти, только принятие случившегося факта и некое подобие понимания мотива, которым пришелец руководствуется, сидя перед ней. И он долго сидел, смотрел прямо в упор. Затем она перестала чувствовать на себе его взгляд. Маска скрывала лицо, не показывала правда ли это, но девушка была уверена. Пришелец как будто слился с кораблем, ощущение присутствия живого существа пропало. Атмосфера немного разрядилась. Ева пошевелила пальцами. Припухлость спала, невидимые иглы больше не пронзали болезненными ощущениями. Все это время остававшаяся в стороне еда, наконец-то, дождалась своего часа. Девушка притянула миску поближе и положила ее на колени. В этот раз оно выглядело и более того – пахло просто восхитительно. Дабы удовлетворить свои рецепторы еще больше, Ева втянула аромат снова, и, взяв краешек кончиками пальцев, откусила кусочек. Приготовленное мясо ничем не уступало хорошо прожаренному стейку. Боже, как это великолепно! Девушка ела аккуратно и не спеша. Но потом стало как-то неуютно. И слишком тихо. До боли знакомое чувство. Приготовившись, Ева напустила на себя вид истинно британского спокойствия и посмотрела на сидевшего рядом двухметрового наблюдателя. Ну, по крайней мере, вид у него был расслабленный. Девушка прочистила горло и, недолго думая, предложила лакомство явно плотоядному существу. Протянуть ему миску девушка не могла, лишь слегка придвинула. Пришелец внимательно посмотрел на Еву и протяжно защелкал. Прежде чем снять маску, он потянулся к трубкам. Отсоединил разъем сначала одной, затем другой. Линзы на мгновение засветились, и Охотник со звуком, выходящего под давлением воздуха, снял маску с лица. Пронизывающий взгляд такой же, как она запомнила. Охотник вытащил из-за пояса нож, отрезал одну треть себе, и на удивление девушки, просто проглотил, запрокинув голову. Ева пришла в некое подобие растерянности. От неожиданности, разумеется. Она ведь ни разу не видела, как он принимает пищу. Слова «кушать» или «есть» никак не сочетались с тем, что она увидела. Вдруг мандибулы, подрагивая, начали расходиться в стороны, насколько позволяла соединяющая их перепонка. Края складки над верхним рядом зубов поползли вверх. По всей видимости, это послевкусие и оно «пришлось не по душе». Невольно губы девушки дрогнули и растянулись в загадочной полуулыбке. – Для меня это слишком много. Возьмешь еще? – сказала Ева, едва сдерживая улыбку. Охотник не понял слов. И интонация ему ни о чем не сказала. Девушка пальцем указала на мясо и провела над ним невидимую линию. Левая верхняя жвала пришельца задергалась. Он отрезал ровно там, где показала Ева. Большая часть отправилась в глотку еще быстрее, чем предыдущая. Она оказалась права, напротив сидел заядлый сыроед. Разделив трапезу, Охотник надел маску. Линзы снова заискрились, девушка заметила на них сеточку из шестиугольных рецепторов. – У тебя есть имя? Ответа не прозвучало. – Как тебя зовут? – перефразировала свой вопрос Ева, но ответа так и не услышала. Девушка сидела у стены, наблюдала за тем, как Охотник латал пробоину в потолке. Металлической заплаткой он заварил те дыры, что выжгла кровь ксеноморфов. Теперь понятно, что это было. А она, вообразив, что это еще один лицехват, схватилась за первый попавший предмет, который походил на оружие. Компактный приварочный аппарат практически не выдавал искр, был слышен только треск от электрических импульсов, эхом проносившимся по трубам. И, тем не менее, Ева периодически запрокидывала голову, дабы убедиться, что это не очередной лицехват, которого спугнули звуком сварки. «Наверняка имя есть. Не может же быть, чтобы не было», – подумала она, взвешивая все аргументы «за» и «против». – «К тому же, слабо верится, что он не понял». Девушка была уверена, с маской он хорошо расслышал вопрос.***
– Alhagi maurorum. Дха-Виат-дэ поднял голову и посмотрел на уманку. – То шипастое растение, которое ты толок. – Голос не такой как у мертвеца, однако, все еще непривычно скрипучий. – Оно не растет там, где мы были. Ей известно, откуда это растение. Яут понял, к чему она ведет. – Ты и раньше был на Земле? Воин совершенно не спешил отвечать. Лениво повернув голову в сторону, он показал, насколько заинтересован в вопросе. – Послушай, но… – уманка осеклась, так и не закончив мысль. Вместо этого она тихо произнесла, – Ладно. Не уверена, хочу ли знать. «Сей-и (согласен)» - подумал самец, тряхнув валарами. Охотник проводил все больше времени в отсеке с трофеями. Но не с той целью, чтобы его донимали расспросами. Зато теперь он знал, уманка разбирается в необходимых для выживания растениях. Да, таким должен быть истинный воин – тот, кто сможет обеспечить себя всем необходимым. «Всем» – подумал Воин, положив руку на череп, который решил повторно отполировать. Время еще не коснулось его. Абсолютно белый. Новый. Яут смочил ткань в консервирующем растворе, натер поверхность и продел кожаный шнурок через специально проделанное отверстие. Череп отлично смотрелся на его поясе. Из отсоединенного позвоночника тоже выйдет хорошая вещь, а инструмента, необходимого для его обработки, на месте нет. Дха-Виат-дэ направился к девушке. Взял с собой позвоночник. Уманка поняла его замысел слишком поздно. Ей пришлось смотреть, как он вырезал символы на каждой кости. Разрушитель делал это с особым видом, рассчитанным на внешний эффект, дабы отвлечь уманку от ее настырных намерений. Хитрый самец изредка бросал на нее взгляд. Поначалу неуверенно, а затем все смелее уманка вовлекалась в процесс. Она внимательно следила за его движениями. Воин готов был удовлетворенно кивнуть, как вдруг неожиданный вопрос заставил его остановиться: – Зачем держать все эти кости? Или трофеи это не только черепа? Дха-Виат-дэ громко фыркнул. От недовольства даже дрогнуло плечо. Выходит, тема не закрыта. Он хорошо понимал, что мог бы просто уйти, освободить себя от необходимости терпеть, но совершенно не хотел этого делать. Вместо этого Разрушитель поднял инструмент на уровне глаз уманки. – Д'лекс да'кте*. – сказал он, постучав согнутым пальцем по изогнутому клинку. Недолгая пауза. – «Гретш» что? Уманка сильно перековеркала слово. Это резало слух. Разрушителю пришлось повторить еще пару раз прежде, чем он понял о безвыходном положении. – Д'лекс. Да'кте, - произнес Воин медленней, выделяя каждый звук. – Гр-рлекш грар-ртэ. Уманка что, смеется над ним? Гортанно гаркнув, Разрушитель раздражено мотнул головой. Крайнего нежелательно продолжать этот абсурд. «Речь Науду не для Уманов» – подумал он. – Но, я же так и сказала, – продолжала недоумевать уманка. Дха-Виат-дэ отвязал с пояса трофей, протянул вперед. В одной руке лезвие, а в другой череп. – Кв'вар наин-дэ т'сира*. Уманка не стала перебивать. Похоже, она подозревала что-то, и чтобы избежать еще больших расспросов, Воин включил запись, от которой уманка напряглась всем телом: – «Не подходи ко мне, не подходи! Клянусь, я не стану следить за тобой! Нет!» Да, она узнала этот голос. Крики умана-ученого хорошо передали ужас. Руки сжались в кулаки, девушка отодвинулась и, подсознательно закрывшись, повернула корпус в пол-оборота. Возможно, хоть так вопросы прекратятся. Но нет. Уманка снова обратилась к нему. И видит Кетану, яут, заскрежетав зубами, немедленно бросил бы это дело, если бы услышал что-то помимо тихо, но уверенно заданного вопроса, от которого даже он не стал бы уклоняться: – Он получил сполна? Разрушитель хорошо запомнит эту напряженность, она была серьезна. Застрекотав, он кивнул и увидел отягощенность в ее виде, которые с головой выдавали мысли уманки. Да, все именно так и есть. Он не знания собирал, контактируя с ней, он собирал ощущения. В его жизни задержались самка, которая его взрастила, и Предводитель, наградивший его копьем. Остальные проносились мимо с большой скоростью. Науду так живут. Неважно, будь это тот, кто избрал дорогу одиночки или же Предводителя клана, никто не делил еду и кров с кем-то другим. Обособленный жизненный уклад Разрушителя довольно быстро потеснил маленький воин. Отчаянный и непредсказуемый, отстаивающий свое право и следующий за ним. Подумав об этом, Дха-Виат-дэ внимательно посмотрел на уманку. Стойкий дух, вцепившийся зубами за жизнь, проигравший, но не склонившийся перед сильным врагом. Разрушитель вспомнил, как потерпел поражение в схватке с Хаши и как не сдался. Он объединил усилия с более крупным собратом, а позже стал следовать за мудростью Вожака. И все это время уманка делала то же самое. Еще тогда, в клетке. Когда из ослабленного и избитого тела рвался с яростным воем несгибаемый воин. На его клич он отозвался и ему доверился, выбираясь из здания врага. Равный в мужестве и надежный в бою. Выращенный в классово разобщенном обществе с замкнутым образом жизни, яут без колебаний пошел за ней, как за собой. Он давно это понял, но осознал только сейчас. Воинственный маленький уман – его искаженное отражение, его «Тень»*.***
От тяжелых мыслей девушку отвлекло прикосновение к плечу. Ева повернула голову и увидела, как Охотник аккуратно проводил когтями по ее коже. Не взглянув на него, она продолжала смотреть, как внушительного размера когти оставляли за собой неяркий след. Ее кожа порозовела от ощутимого давления. Тыльной стороной пальцев он провел по коже и вернулся к плечу. Девушка ощущала прикосновение шершавой чешуи и лишь тогда подняла взгляд. Охотник все это время смотрел на нее. Наклонив голову набок, он потянулся к лицу Евы и коснулся щеки. Прикосновения нельзя было назвать небрежными. Пришелец вел себя совершенно иначе. Он снова наклонил голову, придвинулся ближе. Когти соскользнули и остановились на яремной вене, несильно надавили на нее. Охотник отвел взгляд в сторону и застыл. Словно изваяние, сотворенное самой пустотой. Тело лоснилось на слабом свету. Могучая грудь вздымалась медленно и ритмично, пара отростков на голове спала с широких плеч. Среди них заметно выделялся один с отрезанным концом. Ева немого отодвинулась и прочистила горло. Охотник застрекотал, из-под маски раздались пощелкивания. Сквозь черные линзы он смотрел прямо в глаза, а затем положил ладонь на плечо и прорычал: – Иктйа-дэ. Охотник принял ее. Маленький воин, достойный собственного имени.