Неслужебный роман

На улице холодно и мокро, поэтому я решила поднять себе настроение, вспомнив жаркое лето, когда писался этот оридж. Ну, может, и еще кому поможет) Погода премерзкая – пронизывающий до костей ветер и мелкий, не прекращающийся ни на секунду моросящий дождь. Я с грустью смотрел, как Вадим уходит. Какой-то очередной деловой пафосный ужин, на котором нужно присутствовать непременно. Вместо того чтобы провести время со мной любимым, он должен улыбаться неизвестным мне, и оттого еще более неприятным людям. Вечер субботы слишком хорош для этого. – Бурундучок, не обижайся, – уже у двери он притянул меня к себе и зарылся носом в мою макушку. – Может, со мной? – Нечего мне там делать, – буркнул я. – И не обижаюсь я вовсе. Так, расстраиваюсь. – Не расстраивайся. Я буду думать о тебе. – И провалишь свой контракт? Лучше побыстрее заканчивай и возвращайся. Вадим вдохнул – видимо, в скорое возвращение он не верил. – Иди уже. Меня заждался телевизор. На самом деле, на телевизор мне было начхать. От нечего делать я решил скоротать время с книжкой и бокальчиком вина. Соотношение духовной и алкогольной продукции оказалось в пользу последней, и, когда входная дверь открылась и явила хозяина жилища, я был достаточно весел. Не пьян в хлам, а просто эмоционален. – Уже вернулся? Так быстро? – я лежал на полу в гостиной, на пушистом ковре, под аккомпанемент работающего зомбо-ящика. – Можно сказать, повезло. Мои деловые партнеры очень торопились застать местную оперную премьеру, куда их так же внезапно пригласили, поэтому мы быстро достигли договоренности, а детали будем улаживать позднее. А я смотрю, ты не скучал, – Вадим посмотрел на содержимое бутылки, а точнее его отсутствие, – не замечал за тобой склонности к распитию в одиночестве. – Мне было грустно, – я состроил вселенскую грусть. По крайней мере я так думал. – Бедняжка, поэтому топил скорбь в вине? – Ага. Топил-топил, топил-топил, а она в спасательном жилете. – А ты не будешь возражать, если я составлю тебе компанию? – Вадим вернулся с еще одним бокалом, новой бутылкой и опустился рядом со мной на ковер. – Я всегда рад твоей компании, а уж в подпитии... – А чем в подпитии я лучше, чем в трезвости? – он лукаво улыбнулся. – Э-э-э, ну, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Значит, можно тебя спросить обо всем, и ты расскажешь правду. – Так я и на трезвую голову тебе не вру, – пожал плечами мой любимый шеф. – Не врешь. Но я о многом и не спрашивал. А сейчас спрошу. – И о чем же? – он приблизился ко мне вплотную и... И все. – Как ты стал геем? Должно же быть что-то или кто-то, доведшее тебя до того, что ты спишь с парнем? – И это та самая великая тайна, которая не дает тебе спокойно жить? – он рассмеялся. – Ладно, слушай эту захватывающую историю. Однажды, – он понизил голос до таинственного шепота, – теплым летним утром, я ехал в офис. Ничего не предвещало беды, как вдруг, – глоток вина и еще более интригующее продолжение, – я увидел на краю тротуара молодого человека. Нет, ангела, который принял облик скромного бухгалтера. И когда я посмотрел в его глаза (а этот ангел сел в мою машину – наверное, крылья пришли в негодность или постеснялся взять их на новую работу), я понял, что пропал. – Тьфу ты, блин, а я-то уши развесил. Думал, ты и вправду расскажешь... – А я и говорю правду – меня соблазнил ты. Видишь? – Вадим поставил бокал в сторону и обнял меня. – Вот пытаюсь от тебя оторваться, а не могу. И смотрит серьезно-серьезно. Как будто только что посвятил меня во все секреты ФСБ. – Не расскажешь, значит? Он поцеловал меня в висок и ответил: – Расскажу. Если хочешь. Мне было двенадцать, когда мой лучший друг потерял в автокатастрофе своих родителей. – Макс? – напрягся я. – Макс, – подтвердил Вадим. – Он всегда был очень жизнерадостным и открытым, а после этой трагедии замкнулся в себе. А я пытался ему помочь, сделать так, чтобы он снова улыбнулся – не вымученно или обреченно, а радостно и лучезарно, как прежде. Все варианты развлечений, какие могли быть интересны и доступны подросткам, любые секции, кружки, существующие в нашем городе, даже картинг был. У какого мальчишки бы не дрогнуло сердце? А Максим был равнодушен. Он только благодарил и скучал. Вадим сделал большой глоток, продолжая обнимать меня одной рукой, и продолжил рассказывать. – Однажды я застал такую картинку. На Макса наехали местные хулиганы, а он, вместо того чтобы поскорее удрать, изощрялся в остроумии. Пацанчики не понимали, что он говорил, но понимали, что издевается. И от этого сатанели еще больше. Из него бы точно сделали отбивную. Ну и, естественно, я вмешался. Новый вздох и дальше. – Досталось нам обоим. Мне – потому что я принял основной удар на себя, а Макс – он просто слабее. У него была сломана рука, у меня ребра. Ну там, синяки, шишки, царапины, – Вадим усмехнулся, снова отпил и продолжил: – Мы лежали в одной палате. Сперва Макс молчал и отворачивался, когда я пытался с ним заговорить. А потом, вечером, когда уже стемнело и я думал, что он спит, он сел рядом со мной, взял за руку и спросил: – Почему ты это делаешь? – Ты мой друг. Я должен тебе помогать. Максим покачал головой. – Все ради друга? – Ради лучшего друга, – я улыбнулся. А он улыбнулся в ответ. Я увидел эту улыбку. Такую искреннюю. Счастливую. Он был так близко. И я... я поцеловал его. Просто коснулся губами его губ. Он не отпрянул, не оттолкнул, не возмутился. Мне стало стыдно и неудобно. Макс изменился. С тех пор он старательно искал неприятности на свой тощий зад, совершенствуя острословие, а я оттачивал умение махать кулаками, чтобы защищать его с меньшими потерями для здоровья. В конце концов, связываться со мной стало себе дороже – сломанной челюстью можно было и не отделаться, Макс чувствовал себя в полной безопасности и борзел. И дружить с ним становилось все сложнее. – И это все? Ты понял, что ты гей, с одного детского поцелуя? – Нет, – еще глоток, – с выпускного. До этого я встречался с девчонками. – Отбоя не было? – Не было, – подтвердил Вадим. – Ну и как водится на любом выпускном вечере, кто напился, кто попрятался по укромным уголкам. Веселье, в общем. Мою даму тоже потянуло на интим. Она пошла пудрить носик, а я – искать подходящее местечко. Одно такое нашел, только оно оказалось занято: Макс целовался с парнем, нашим одноклассником. Да не просто целовался, оба были раздеты по пояс и со спущенными брюками... – И что? Тебя так впечатлила картинка? – Даже не представляешь насколько. Боеготовность на счет раз. Моя подруга была счастлива до опупения, а я нет. Несколько недель я пытался избавиться от наваждения, но не получалось. Стоило закрыть глаза – так и видел этих двоих... А потом решился и переспал с парнем. – Где ты его нашел? Погоди-ка, это ведь не... Макс? – Успокойся, нет. С ним мы спали разве что в одной палате. Больничной. А парень... это не так сложно, было бы желание. А у меня оно было. Огромное. Ну а дальше... Дальше я уже встречался только с парнями. – А Макс, когда узнал, что ты предпочитаешь мальчиков, не подкатывал к тебе? – Ревнуешь, бурундучок? Я отвел глаза. – Подкатывал. Но я был тверд. – Это почему же? – Потому что знал, что однажды встречу одного очень любопытного и ревнивого Юрку, и он мне этого не простит! – Вадим смотрел на меня большими честными глазами. – Да ну тебя! Эй, а что, и в этой бутылке больше ничего не осталось? – Не-а, поэтому предлагаю идти в кровать, – промурлыкал он мне в ухо, сразу целуя в шею. Знает ведь, что против такого я не устою. – А я не хочу спать, – попробовал покапризничать я. – Я тоже. Просто я думал, что на кровати удобнее, но если ты настаиваешь – ковер очень даже ничего... *** «И все-таки Макс всегда будет той первопричиной, к которой он может захотеть вернуться», – думал я, устраивая голову на плече любимого. – Не бойся, если бы я хотел переспать с ним, то давно бы это сделал, – произнес Вадим. – Ты мысли умеешь читать? – вздрогнул я. – А о чем ты еще можешь так долго думать после моих откровений? Я прав? – Прав, – нехотя признал я. – Знаешь, я хочу закончить этот вечер еще одним откровением. – Каким? – я приподнялся так, чтобы видеть лицо Вадима. – Эти слова я говорил только тебе и никому больше. – Какие же? – Я... тебя... люблю! Нравится? – Очень. Пожалуй, это откровение перевешивает все остальные.