Once upon a time...

Прошло Рождество, не за горами Новый год, а Винс снова и снова слышит гудки, когда набирает Ива. Рут и Марк позвали его с собой, когда поехали к Петерсам на праздничный ужин, Винс согласился, приехал и обнаружил, что Ив не явился. Странно было сидеть за столом семьи, частью которой больше не являешься. Рут злилась и обзывала Винса полным кретином, но потом снова жалела и пыталась давать советы по завоеванию брата. Как-то все пошло не по плану. Винс просрал брак, иначе не сказать, продает бизнес по собственному желанию. Все, что могло бы быть оправданием тридцати с лишним годам жизни, все, что можно назвать достижением, разом пропало. Винсент смотрит на себя в зеркало и не понимает, как так вышло. К черту все! Он уедет в Индию. Пройдет эту страну пешком вдоль и поперек: говорят, это помогает... Чему помогает? Обрести гармонию? А что такое гармония? Когда-то он думал, что это любимый человек рядом и возможность получать от работы не только деньги, но и настоящее удовольствие. В какой-то момент это все у него было. Все вместе и разом... Затем ускользнуло сквозь пальцы вместе с мыслями: надо расширять дело, давить конкурентов, надо дом побольше, машину подороже, любимого поинтереснее и красивее, чтобы шел рядом, и все шеи сворачивали. Его не устраивал Ив? В каком месте?! Винс хмурится. Ему не нравится ответ на свой собственный вопрос. Ив никогда не был брендовой штучкой эксклюзивной выделки, как те барышни и юноши, что сопровождали его деловых партнеров. В этом все дело. Получается, Винса это задевало? Получается, да... Ив был причиной стремления Винса к наживе. Он включился в эти чертовы крысиные бега, чтобы его муж мог тратить деньги и не следить за балансом кредитного лимита! В ответ он требовал вроде бы сущей мелочи: быть хорошим мужем. Уж если сидишь на шее, то будь добр пляши под дудочку того, кто платит. Неужели так сложно содержать дом в порядке, вкусно кормить и следить за своим внешним видом и речью?! Ив это все делал. Убирался, готовил, решал все бытовые вопросы, встречал и провожал, терпеливо ждал, давал на себе срываться и выпускать пар, скопившийся за трудовые часы. Они вообще когда-нибудь ругались? Винс даже перестает вытираться полотенцем от этой мысли. Черт возьми! А они ведь никогда не ругались! Вернее, Винс мог наорать, но потом он непременно извинялся, и вроде все налаживалось. Но в ответ на агрессию Ив никогда не огрызался, даже голоса не повышал. Если не считать швыряния бутылкой и удара у адвоката, пары эмоциональных диалогов во время раздела имущества, Ив был просто душкой. Как оказалось, за этой покорностью скрывалась не трусость и слабость, а недюжинная выдержка. И любовь. Винс, чертыхаясь, начинает собираться. — Рут, мне прямо сейчас нужен новый адрес твоего брата! — Он у нас сейчас. А что? — девушка шепчет, судя по звукам, она вышла из шумной комнаты. — Уговори Ива выйти на улицу. Я сейчас приеду. — КАК?! Как я его выманю на улицу? — Придумай что-нибудь, — Винс отсоединяется. Они столько раз говорили о происходящем, а все равно каждый раз что-то да новое всплывает: новое обвинение, новая обида, новая причина любить. — Это уже не смешно, — Ив подходит к выходящему из машины Винсу. — Рут вытолкала меня за дверь! И спустя три минуты приезжаешь ты! Что за фигня? — Ты постригся, — отмечает Винс. — Тебе идет. — Не переводи тему, — морщится Ив. — Что тебе нужно? — Момент поглаживания был только что, теперь перехожу к ударам. Это ты во всем виноват. — В чем? — удивляется Ив, зябко пожимая плечами. На нем только домашний свитер и пижамные штаны, шлепанцы на босу ногу, а на улице середина зимы. — Во всем, — Винс снимает с себя пальто и накидывает его на Ива. Тот начинает переминаться с ноги на ногу. — Залезай в машину. — Никуда я не полезу, маньяк херов! — Ив вопит так, что припозднившиеся прохожие оглядываются на них. — Сядь в машину, пожалуйста. Ноги себе отморозишь, — Винс подталкивает Ива к двери заднего сидения. Ив все-таки сдается и, бурча ругательства, забирается назад, Винс садится следом, преодолев сопротивление, стаскивает шлепанцы с ног Ива и греет его ступни в руках. Они сидят напротив друг друга, забравшись с ногами на сидение. — Ладно, в чем ты меня конкретно обвиняешь? — Ив опирается спиной о дверцу машины и слегка сползает, устраивая свои ноги на Винсенте. — Во всем. Я тут подумал, что продаю свое детище... Столько труда вбухал, ночей не спал, куска не доедал, чтобы развернуться, и вот продаю... потому что без тебя это уже бессмысленно. И я устал. Выгорел от такого ритма жизни. И все почему? Потому что у тебя должно было быть все самое лучшее. А все самое лучшее стоит самых больших денег... Ив молчит, обдумывая его слова. — Ты встал во главе компании и раскрутил дело, только чтобы мне цацки покупать? — Грубо говоря, да. — Как мило. Только вот в чем ирония, Винс, мне всегда было плевать на твой банковский счет. Мне неважно, сколько ты стоишь... Пару центов или миллионы. У нас не было ни хрена, когда мы поженились. И ты тогда очень мало походил на будущего миллионера! Первые годы — кстати, самые счастливые годы — брака мы прожили в комнате под чердаком в старом муниципальном доме! И мне это нравилось. Я тебя обожал как обычным штатским инженером, так и главой градостроительной фирмы! Я лишь думал, что ты счастлив... Тебе ведь всегда нравилось возиться со всем этим, возводить дома, делать жизнь людей лучше и проще, строить что-то такое, что останется после нас, переживет тебя и будет напоминать следующим поколениям о твоем деле. Я... правда, думал, что такой образ жизни тебе нравится, — Ив садится прямо и убирает ноги, начиная шарить в поисках шлепок. — Мне очень жаль, что я стал причиной твоего несчастья. Искренне жаль. Я не знал, Винс. — А мне очень жаль, что я заставлял тебя притворятся не тем, кто ты есть, — глухо произносит Винсент. — Эти расфуфыренные куколки казались мне символом статуса. Они вечно терлись около самых успешных... и как-то, — Винс дергает себя за волосы, как обычно делает в минуты волнения, — я решил, что и мне полагается иметь в спутниках что-то подобное. Впрочем, ты оказался молодцом, умудрившись найти баланс, и даже полностью пленил всех моих партнеров и сотрудников. Ив пожимает плечами. — Это был отвратительный труд, у меня не было никаких представлений о светской жизни, спасло только то, что я люблю учиться... Так что я теперь могу давать частные уроки этикета и ораторского искусства. Ну, и по части стиля, наверное. Хотя мне до сих пор тяжело разбираться в цветах и фактурах. Очень выручает Рут, — Ив берется за ручку двери. — Это все? — Когда мама заболела, я бы без тебя совсем пропал. Ив вздыхает. Ему тяжело слышать дрожь в голосе Винсента. Так странно: любовь ушла, все чувства пропали, а память о пережитых трудностях до сих пор резонирует в глубине души. Правду говорят: мы любим лишь тех, с кем пережили горе. Радость и счастье — плохая основа для крепкого сотрудничества. — Я помню, как смотрел на урну, которую мне вручили и велели явиться с ней через пару дней, чтобы захоронить. Это вот все, что осталось от мамы? Кучка пепла в горшке, который у меня в руках? — Винс смотрит на свои руки, словно на них все еще следы той урны. — А сейчас я остался совсем один. Их брак в целом был отличным, наверное, он должен был закончится чем-то подобным. После триумфа в жизни непременно должно случиться что-то ужасное. Развод в их случае самое оно. Не бывает «и жили они долго и счастливо». Для хорошей мелодрамы им не хватает только смерти одного из супругов. Иногда Ив думает, почему он развелся. Мог бы повеситься. Или вены вскрыть. Но повеситься надежнее. Пару раз ему казалось, что это неплохой вариант, но все время откладывал, прикрываясь разной ерундой. Потом решил развестись, но теперь вынужден проходить через все это. Вот как сейчас: рыдающий Винс. Душераздирающая картина? Может быть. Внутри Ива поднимает голову свернувшийся в комочек и впавший в спячку зверек — чувство долга. Мы в ответе за тех, кого приручили, кого когда-то любили, кто нас когда-то любил. Ив прислушивается к себе. Нет, ни любви, ни жалости, ничего хорошего. Только обязаловка: кто-то рыдает — надо бы сказать пару бессмысленных утешений, можно по плечу похлопать. — Хватит, Винс. Чего ты добиваешься? — Ив снимает с себя пальто Винса и покидает салон автомобиля, наклоняется, заглядывает внутрь, ожидая ответа. — Я не хочу тебя терять. — Представь, что я умер. С этим ничего не сделать, я ушел. Как будешь жить? А жить дальше надо, хоть как-нибудь, но надо. — В конце января состоятся торги. Я займусь подготовкой компании к продаже, — Винсент вытирает набежавшие слезы тыльной стороной ладони и отвечает немного хрипло. — Сообщи точную дату, — Ив закрывает дверь и возвращается в квартиру сестры, а Винс еще долго сидит в машине, прежде чем уехать домой. Влюбил ведь в себя однажды, значит, сможет и во второй раз?