Once upon a time...

Двигатель выключен, и в салоне повисает тишина. Ив отстегивает ремень безопасности и покидает машину, Винс роняет голову на сложенные на руле руки и замирает. Can you love me again? Ив забирается в ванну и расслабленно выдыхает, вытягиваясь и погружаясь в воду. Винс стаскивает ботинки, наступая на пятки. Он прислушивается к какой-то давящей тишине в доме. Словно они не вдвоем в квартире, будто бы вокруг них множество людей, наблюдающих за ними в зловещем молчании. Тени по углам — фигуры в сером. Винс заходит в наполненную влажным теплом ванную, где, откинувшись на бортик, ванны лежит Ив, погруженный по плечи в воздушную пену. Винс сначала хочет попросить разрешения составить компанию, но потом молча раздевается и залезает в ванну, заливая пол и свою одежду выплеснувшейся мыльной водой. Ив открывает глаза, равнодушно смотрит на потревожившего его уединение мужчину и вновь ложится в прежнюю позу, упираясь пятками в грудь Винса. Тот проводит ладонями по щиколоткам Ива и опускает руки на его колени, тоже откидывается назад и закрывает глаза. Тишина вне ванной враждебна и пугает, а здесь она ласковая и уютная. От Ива не сочится яд недоверия, от Винса не тянет агрессией. Пока и этого довольно. Когда вода остывает, Винс перебирается назад так, чтобы оказаться за спиной Ива. Еще одна добрая порция воды выливается на пол, но никто не обращает на это внимания. У Ива гусиная кожа на плечах, от дыхания Винсента в шею мурашки бегают почему-то от затылка к кончикам пальцев и обратно. Винс смотрит на блестящую от мыла и покрасневшую от горячей воды кожу Ива и думает о том, что готов просидеть в этой ванне вот так в обнимку целую жизнь. Ив слушает биение сердца Винса, прижимаясь к его груди, разглядывает их сморщенные от воды кончики пальцев и размышляет о том, как жить дальше. Винс гладит его по скулам, очерчивает линию челюсти, вынуждает повернуться к себе и целует. Это все ложь. Ив лжет. Лжет, открывая рот, впуская язык Винса, лаская его губы. Лжет, обнимая сам и позволяя себя обнимать. Винс целует Ива и обнимает, прижимая к себе, стискивая так, что дышать трудно, но знает, что тот лжет. Это все обман. Иллюзия и миражи. Никто из них никогда не забудет. Никто из них никого никогда не простит. Но почему же тогда даже такой обман лучше расставания? Винс думает над этим двадцать пять часов в сутки, восемь дней в неделю. Почему? Почему Ив лжет, а Винс обманывает его, делая вид, что верит? Потому что ложь, которую доказываешь так яростно каждый день снова и снова, в конце концов становится правдой. По крайней мере, Ив все больше в этом убеждается. Он открывает глаза и смотрит на Винса, прижимаясь лбом к его виску. Кажется, вся эта ложь про любовь становится настолько искусной, что все больше походит на правду. Этот мерзавец вытянул из него столько признаний за эти несколько дней, вынуждал столько раз доказывать и убеждать, что Ив, кажется... сам поверил. Поверил в собственную ложь про любовь. Винс тоже смотрит на Ива и думает, что даже если это все обман, прощения не видать, если не мусолить эту мысль, просто отбросить, то можно поверить в любую сказку и любую сказку воплотить в реальность. Значит, его задача: оставить как можно меньше времени на сомнения и размышления. Ив отстраняется и встает, покидая ванну. Это ужасно нечестно! Несправедливо... Неужели ему нужно совсем немного внимания и нежности, чтобы уже мертвая привязанность снова ожила? Винс обнимает его со спины и прижимается губами к плечу. Какого черта они творят? Что вообще происходит? Пол мокрый и холодный. Зато Ив теплый и мягкий. Родной настолько, что кажется уже частью себя, а не отдельным человеком. Это хорошо или плохо? Винс мокрый ложится в постель, Ив устраивается рядом. Не сказать что ему удобно и приятно, но возражать ужасно лень, так что он молчит, подгибая ноги и притягивая колени к груди, обнимает подушку и закрывает глаза. Винс обнимает его, прижимаясь сзади, он сначала пытается засунуть руку между ног Ива, но, когда это не получается, закидывает на него ногу и устраивает свой член между его ягодиц. Обнимает, наваливаясь всем весом, и кусает за ухо, Ив морщится, но не возмущается. Они так и засыпают, не поужинав и не сказав друг другу ни слова. Но это молчание совсем другого рода. Оно громче тысяч самых пафосных слов, самых витиеватых признаний и убедительных обещаний.