Улыбки

Я превратился в каменное изваяние забыв как дышать, до боли сжимая в руке палочку. Сердце, раненным диким зверем проверяло мои ребра на прочность, гулко отстукивая одному ему понятный ритм. ОН стоял передо мной, в черном походном плаще с капюшоном. Казалось, время абсолютно не властно над этим человеком. Все те же черные волосы, тот же немой укор в глазах. Мне хотелось подойти, схватить его за плечи и обнять, убеждая себя, что это не сон. Вот только… Странное синее свечение, мимолетной вспышкой мелькнуло за спиной у мужчины, заставив его покачнуться. — Поттер… Идиот. — Профессор… —, но он меня не слышал. Северус побледнел, и медленно сполз по стене, теряя сознание. Чуть позже, перетаскивая тело своего бывшего преподавателя, я материл себя на чем свет стоит. -Ох, Северус… Идиот, это так мягко сказано. Нет, ну не придурок ли я? Не разобравшись, без предупреждения… Правы вы были профессор, я тупой ребенок, умеющий только палочкой махать. И ведь даже мысли в голове не было, что не спроста вы столько времени в облике кота проходили… Только не умирайте, прошу вас. Умоляю! Но Кошмар медленно забирал моего учителя. Вот уже серебряной змеей взвилась в смоляных волосах седая прядь. Я полоснул магией по пальцам, вычерчивая на полу нужные мне руны. Кровь, конечно, не совсем подходит для подобного ритуала, но у меня и выбора не было. Я немного не понимал, как превращение в животного смогло на такой большой срок купировать действие заклинания, вот только, паразитируя столько времени в крови анимага оно набрало ужасающую мощь. В записках профессора говорилось, что летальная стадия наступала не раньше чем через сутки после того, как заклинание было наложено. Но сейчас, я с ужасом наблюдал, как от висков мужчины начали расходиться темные прожилки, будто кровь превращалась в мазут. Летальная стадия. Причина, по которой после появления «черной крови» нельзя было снять заклинание, заключалась в том, что оно просто не выпустит человека обратно, из головы пациента. Но я был бы не я, если бы не рискнул. И, я знаю, как бы меня назвал сейчас профессор Снейп. "— Поттер… Идиот." — Легилименс! *** Удушливая тьма забивается в ноздри и рот. Ощущения странные, неприятные, холодок чужого страха уже сковывает грудь медными кольцами. А это я еще не вошел в пораженную область. Впервые, за последние полчаса мне кажется, что это была ну оооочень плохая идея! Я врезаюсь в невидимую стену. От досады хочется выть. Северус знал, что я полезу его вытаскивать и огородил сознание, как бы пряча внутри «содержимое», не позволяя ужасу разлиться дальше. — Ну, уж нет… — ментальный удар заставляет стену вздрогнуть. Я отчетливо чувствую колебания. Ни одна защита не выстоит, если угроза идет с двух сторон. Еще один удар, и мне кажется, что на голову посыплется дождь сверкающих стеклянных осколков. Но нет. Это лопается, с хрустальным звоном, защитный барьер. Меня подхватывает вихрь, втягивая внутрь воспоминаний, и, безжалостно швырнув о пол, утихает. Я стою в длинном, темном коридоре, так неуловимо напоминающем магловские психиатрические лечебницы. Звуки шагов превращаются в эхо, нарастая и мгновенно стихая. Все двери заперты. От них веет холодом. Каждая подписана. И опечатана. » Хогвартс. 1972 год. Сириус Блэк.» Табличка отвалилась от обшивки, и неприятно шуршит под ногами. Я поднимаю ее и возвращаю на место. Гул за спиной заставляет обернуться. Черная жижа, выбив дверь где-то позади меня, заполняет коридор. Дернув ручку двери, с отвалившейся надписью, я понимаю, что она не заперта. Выбора не остается. » — Куда ты меня ведешь? — хмурый мальчишка прижимает к груди конверт. — Не дрейфь, Нюньчик. Кто мне только что признавался в любви?! К горлу подступает комок. Я узнаю в высоком темноволосом мальчишке своего крестного. — Сириус… Я…не… — Не думал, что я отвечу! Да ладно тебе! Все и так знают, что ты по мне сохнешь! Ты так на меня своими глазищами пялишься! — мальчишка тащит Северуса в кабинет. Я не могу разглядеть их лиц. Слишком быстро скачут блики от свечей, слишком чужими кажутся мне стены знакомых коридоров. — Так значит, ты меня любишь? — дверь захлопывается, и будущий профессор зельеварения оказывается прижат к стене. — Тогда угадай, какой «я» настоящий! Свет наполняет помещение, неприятно резанув глаза.Человек десять, и все под оборотным зельем. Десять Сириусов. Глаза у слизеринца расширяются. Теперь я могу хорошо его рассмотреть. Худой, даже больше, чем я на третьем курсе, черные волосы падают на плечи неаккуратными прядями, кожа бледная, будто этот мальчик никогда не бывал на солнце, и глаза, кажущиеся неестественно большими на осунувшемся лице. Кстати о глазах… У «воспоминания» не было зрачков. Сплошная чернота. «Клоны», окружив несчастного мальчишку, безжалостно толкали его, отвешивая издевательские шутки. Невольно рука моя тянется, чтобы остановить это безобразие, вот только вместо человеческого плеча, находит лишь воздух. — Время на раздумья вышло! — особо сильный тычок заставляет Северуса упасть на пол, — Ты наказан! Кто-то опрокидывает на его голову ведро с водой. — Ну что ж, Нюниус. Видно не быть нам вместе! Оревуар!» Невидимая сила вышвыривает меня из воспоминания. Упав на колени, я тщетно пытаюсь справиться с тошнотой. Это отвратительно. Я знал… Знал, что в школе и папа, и крестный были знатными мудаками, но чтобы настолько! Ужасно. И почему-то тот факт, что Северусу нравился крестный меня абсолютно не смутил. С третьей попытки я смог таки подняться на ноги. Тьма ушла, но коридор теперь наполнял гул голосов. Двери, которые раньше оставались закрытыми, красовались пустыми дверными проемами. Истеричный смех рвется наружу. В голове Орма не было никакой систематики, все в его сознании подчинялось потокам мысли, а здесь, Северус Снейп тщательно рассортировал худшие свои кошмары, пронумеровал и запер навсегда в уютных комнатках. Вдруг, стена под моей рукой начинает дрожать. Отдернув ладонь, я понимаю, что это лентами слезает обшивка и трещит по швам все естество умирающего профессора. Нужно спешить. Прошлый раз я нашел-де Режо по свечению, значит и здесь должно прокатить. Я бегу по коридору, стараясь не обращать внимания на крики и натужно скрипящие половицы. Вдруг паркет вздыбливается, словно норовистая лошадь, и скидывает меня в один из выбитых дверных проемов. » — Северус, я недоволен! Просторный зал с колоннами наполняет ядовито-зеленый свет волшебного огня. Какая безвкусица.У стены стоит кресло с высокой спинкой, в котором восседает Том Реддл, окруженный упивающимися. Причем Томми пребывает в своем человеческом обличии, а стало быть, профессору тут не больше восемнадцати лет. И я взглядом нахожу Северуса, стоящего на коленях перед будущим Темным Лордом. Рядом с ним еще один парень, которого я, кажется, видел на одной из фотографий у профессора в кабинете. У него яркие зеленые глаза, веснушки и волосы, цвета скошенной ржи. — Я не доволен. — голос Тома вкрадчивый и не предвещает ничего хорошего, — Я все понимаю, вам хочется побыть вдвоем, но тебя не было уже на трех рейдах. — Мой Лорд, я… — Молчи. К тому же ты так и не принес отчет о ядах! Это никуда не годится! Мне кажется, что мистер Певерелл на тебя плохо влияет! — Мой Лорд! Все будет сделано! Я все сделаю! — молодой человек в панике пытается встать, но Петрификус Тоталус сбивает его с ног. — Конечно, сделаешь. Вот только от проблемы нужно избавиться. Латынь, незнакомая мне, звучит приговором. Парень, пытавшийся помочь Северусу, падает рядом с ним. Кажется, в его теле вскипает кровь. Она начинает сочиться из всех щелей, не позволяя кричать. Только кашлять и захлебываться. Судорожный вздох, и алые капли остаются на бледной щеке брюнета. Две минуты, и мальчишка умирает, продолжая смотреть в глаза Северуса мертвым, остекленевшим взглядом. — Теперь ты сможешь сосредоточиться на работе. Фините Инкантатем. Все расходятся, и только Северус Снейп остается, не в силах отпустить окровавленное тело. Тем же самым рывком меня выкидывает прочь. Вот только вместо простого гадкого осадка, меня переполняет ярость. Она находит выход, солеными каплями скатывающимися по щекам. Да что же он такое? Откуда в Реддле столько злобы? Сколько судеб он разрушил? Сколько беспричинно отнял жизней? А смысл? Хочется орать в голос, бесноваться от осознания того, что ничего уже нельзя изменить. Что невозможно надавать подзатыльников папаше и себе самому за глупую неприязнь к человеку, что был в разы сильнее нас. Что нельзя уговорить мать Тома повременить с рождением ребенка. Что нельзя… Хотя, зачем мечтать о том, что никогда не сбудется? А вот если я не потороплюсь, то потеряю и последнюю возможность попросить прощения. И мужчина, чьи глаза так долго преследовали меня во сне, умрет, задушенный собственным кошмарным прошлым. Не допущу! Не позволю! Внезапно, я вижу его, легкий блеск, словно сочащийся из очередной закрытой двери. И я бегу следом, распахивая комнату за комнатой, в надежде ухватить сияющий солнечный зайчик, который мечется то там, то тут. Мимо меня пролетают отголоски чужих эмоций. Горя, ненависти, отчаяния и боли. Я бегу, слыша позади собственное » — Гребаный предатель!». — Только Вы могли понять, что я не погиб. Я останавливаюсь, чуть не врезавшись в деревянный косяк. Звук тихий, он идет откуда-то с боку. — Мы давно на «ты», помнишь? — Запамятовал. Я принес книгу. Холодок пробегает по спине. Я шарахаюсь из стороны в сторону, в надежде найти вход в воспоминание. — Не могу понять, зачем она? Или, почему Вы не выкупили ее сами? — Необходимо было твое присутствие. — Ха, а я то думал, что это вы невероятно соскучились по моему восхитительному обществу. — Северус, ты не меняешься. И твой сарказм тоже. — Какой есть. — Прости Северус. — Что? -Terminus timores! Не может быть… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Этот голос я узнал бы из тысячи. Его нельзя спутать. Нет… Но теперь мозаика сложилась. Кусочки легли ровно, выстраивая целостную картину. Нет, пары деталей не хватало, но в основном мне было ясно, кто виновен во всех этих убийствах. Правда, от размышлений меня оторвало свечение. Оно сияло впереди так ярко, что мне пришлось прикрыть ладонью глаза. Не раздумывая, я шагаю в проем. «И оказываюсь дома. Ну точнее дома у Северуса… А если быть еще точнее, то в данный момент это место принадлежит Тобиасу Снейпу, с коим мы заочно знакомы с того момента, когда я залез в воспоминания профессора на пятом курсе. -Жалкая шлюха! — мужчина пьян. Он мерит нетвердым шагом гостиную, в которой самой знакомой мне вещью является камин. Женщина жмется к боку кресла, пытаясь стереть с виска кровь. — Значит ты, блядь такая, не знала, что сидеть в моем кресле нельзя никому, тем более твоей ненормальной подружке? Худые плечи брюнетки вздрагивают. Она плачет молча, только прижимает к груди старую потрепанную шаль. Теперь я вижу, чьи глаза унаследовал Принц Полукровка. Огромные, бездонные черные глаза наполнены слезами. Он отвешивает Эйлин пощечину. Кажется, от такого удара ее голова оторвется. — Не тронь ее! — я оборачиваюсь на звук. Северус. Это точно он, глаза нормальные, в них нет той пугающей тьмы, что была у других проекций памяти. На вид ему лет девять-десять. Худой, будто изломанный силуэт, острые коленки и локти, знакомая бледность кожи. Он яростно сжимает кулаки, готовый вступиться за мать в любой момент. Одно только странно, в отличие от Орма-де Режо, мальчик меня не видит. — Что ты тут тявкаешь, щенок, разве я не велел тебе сидеть в своей комнате? — НЕ. ТРОГАЙ. ЕЕ! — меня окатывает волной ненависти, настолько жгучей, настолько сильной, на которую только способен ребенок. Вот только направлена она на другого человека. На того, кто, пнув несчастную женщину, схватил мальчика за волосы, и потащил вверх по лестнице. Он швырнул сына в комнату, как тряпичную куклу. — Сиди здесь, сученыш, и чтоб ни звука! Я рванул за ним, вместе с Северусом оставаясь по ту сторону запертой двери, слушая ругань и крики доносящуюся снизу. Он сидит прижав колени к себе, моля бога о том, чтобы папа не убил маму, единственное любящее его существо. Мне нужно привлечь его внимание, но он, Моргана меня задери, просто не видит меня. Время на исходе и я, найдя на столе карандаш и кусок пергамента, начинаю рисовать. Мальчик недоуменно смотрит на парящий в воздухе карандаш. Поднявшись на ноги, он нерешительно подходит к столу. Я почти закончил. Мои каракули сложно назвать рисунком, так что мне пришлось подписать: страшненькая закорючка, похожая на ведьму банши, это Северус, а большая каракуля, с ирокезом на голове это… — Гарри? — Ага. — Ой! — он вздрагивает, уставившись на меня. — Тебя тут не было. Ты дух? — Нет, не угадал. Я просто Гарри. И я пришел тебя спасти. — Спасти? — Как ты себя чувствуешь? Мальчик опускает глаза. — Плохо. — Хочешь, я вытащу тебя отсюда? — Эм… Это мой дом… И вообще, я тебя не знаю! — Зато я тебя знаю! Ты — несчастный, обделенный ребенок! Ты — одинокий и обманутый подросток! Ты — владелец страшной татуировки на предплечье! Ты — самый умный и интересный человек, какого я только знал! Ты — герой! И ты умираешь. Пожалуйста, раз в жизни, доверься Поттеру. Малыш хмурится. Кажется, ему сложно принять решение, но я не тороплю. Я не уйду без него. Когда его теплая ладонь касается моей руки, мне хочется улыбаться. — Боишься? — Немного. — Я не подведу тебя!» Рывок, и я вытаскиваю нас из воспоминания. Мы бежим сломя голову вперед, прямо в липкую черную преграду впереди. Мальчик испуганно озирается по сторонам. Его пугает то, что ждет нас впереди. И, о Боги, это до комка в глотке пугает меня. Оно накрывает нас с головой. Я обнимаю ребенка, прижав его к себе. Заклятье пытается оторвать нас друг от друга. Забрать назад то, что принадлежало ему. Но я тот еще упрямец. И пусть я почти не могу дышать, пусть адская боль наполняет конечности, плевать. Плевать на все, кроме доверчиво цепляющегося за меня кусочка души моего любимого преподавателя. Я спотыкаюсь, и еле успев перевернуться, падаю на бок, будто придавленный весом многотонной плиты. Но я не был бы гриффиндорцем, если бы мог просто так сдаться. К тому же, мне подает руку профессор Снейп. Он уже не маленький мальчик. Он больше похож на того мужчину, которого я помню, только лет на десять моложе. — Вставай, Гарри. Сознание тряхнуло. Я испытал незабываемое ощущение, будто где-то в районе грудины вонзился крюк, и теперь тащит меня за собой. Меня вышвырнуло из чужой головы как напроказившего котенка. Я не знал, получилось или нет. Но понимал только одно — сила гравитации сильнее меня. Я рухнул на ковер, моля лишь о том, чтобы ужин остался на своем месте. Мне было плохо. Все тело будто вытряхнули, взбили и вернули в прежнее состояние. Где-то, на краю угасающего сознания, мне показалось, что чьи-то сильные руки подняли мою бренную тушку в воздух. Правда, я почти уверен, что это был сон.