Улыбки

На четвертый день я уже не удивлялся запаху кофе и аромату тостов по утрам. Я знал, что газета не валяется под дверью, что забытые по всему дому книги водружены на место и что мне, слава богам, не нужно ставить будильник. Дом будто бы несказанно радовался возвращению хозяина. От Северуса не было шума, но, я всегда чувствовал его присутствие. Он либо пропадал в подвале, дверь в который оказалась настолько искусно спрятана, что я сам бы ее нипочем бы не нашел, либо сидел в кресле с книгой в руках. Правда спать в одной постели со мной он естественно отказался, поэтому в его старой комнате появилась кровать, шкаф, тумбочка и ночник. На самом деле, присутствие этого мужчины в моем личном пространстве ощущалось так естественно, так правильно, что когда он заявил мне, что через два дня «его скромная персона не будет омрачать мою размеренную жизнь», я почувствовал нестерпимое желание напиться. Причина моего отчаяния заключалась именно в том, что я, по сути, не имел права что-то требовать от Северуса. Кто я для него? Вечная заноза в заднице! Еще один никчемный студент, чей интеллект не далеко ушел от интеллекта флобберчервя. Сын его врага и любимой женщины. Я — Поттер. И даже одной из этих причин хватило бы, чтобы выпнуть никчемного паразита, коим я и являюсь, за порог дома. Вот только он не выпнул. Видимо, не зная, как расплатится за свое спасение, он оставил мне эту квартиру. В любой другой ситуации я, как истинный представитель своего факультета, топал бы ногами, рвал волосы на груди и орал, что профессор мне ничего не должен. Вот только мне до комка в горле не хотелось уезжать. Этот дом укутывал меня не хуже теплого одеяла. Он надежно скрывал меня от шума и суеты, даря успокоение. И я согласился принять от бывшего учителя документы на собственность. А он, усмехнувшись, сказал, что я возможно поумнел. Вот только глядя на то, как приподнялись уголки его губ, мне страшно захотелось поцеловать зельевара. Правда, поваляться в обмороке от осознания того, что я хочу целоваться с Северусом Снейпом, мне не удалось. Вручение ордена ждать отказывалось. После этого, я мозолил эту дурацкую мысль весь день, за что и получил пинка от Джек. В итоге, запутавшись в собственных чувствах и желания, отчаявшись что-нибудь изменить я поступил как нормальный, среднестатистический магл… *** — Поттер, вы пьете? — я не услышал, как он вошел. Хотя, это его фишка — подкрадываться незаметно. Даже в Хогвартсе он ступал мягко и бесшумно, будто пантера. — Я не пью, профессор. Я напиваюсь. — блики от огня играют на гранях бокала для виски. — Не замечал за вами склонности к алкоголизму, Поттер. К тому же, напиваться «Small Batch», это слишком по мещански, не находите? — присаживается в кресло напротив. В его руках книга. Ну конечно, зачем он еще мог выйти из лаборатории? — Да нет. Он все равно стоял у меня уже пять лет. Презент Малфоя. Профессор, можно я тут тихонечко посижу? Я вам не помешаю. — Знаю, что не помешаете. — Он открывает книгу и кладет закладку рядом с бутылкой бурбона. — И, к слову, я давно уже не профессор. И что я могу ответить? Что мне непривычно называть его по имени или мистером Снейпом? Я глотаю янтарную жидкость. Восхитительный ароматный напиток обжигает горло. Я чувствую запах дерева с нотками вишни и цедры. Надо не забыть, при случае, отблагодарить Драко. Стрелки несутся по циферблату со скоростью арабских скакунов, а я не могу оторвать взгляда от мужчины, что сидит рядом со мной. Он полностью погружен в чтение. Иногда, видимо найдя что-то интересное, он начинает делать заметки в блокноте. Длинные пальцы скользят по строчкам, на мгновение задерживаясь, и продолжая движение. Одна непослушная прядь волос постоянно падает ему на лицо. Он заправляет ее за ухо, а она снова падает, будто испытывая нервы мужчины на прочность. — Мистер Поттер, я не картина, чтобы меня рассматривать. Если хотите что-то спросить — спрашивайте. — от неожиданности я подпрыгиваю на месте. — Как вам удалось выжить? — вот блин, я не то хотел сказать. Просто этот вопрос первый пришел на ум. Мужчина хмурится, окинув меня недовольным взглядом. И мне хочется извиниться. — Возможности магии в некоторых областях поистине безграничны. Есть древние зелья, дающие особую защиту. Они не позволяют энергии проникнуть внутрь организма, на чем собственно, и построено действие большинства заклинаний современности. По сути, даже от Авады есть спасение, правда действие зелья длится не больше десяти часов. Но я знал, чем закончится моя диверсия с документами, и перестраховался. Редл в ярости еще предсказуемее вас, Поттер. Даже пытать не стал. Росчерк палочки, и дело с концом. — Видимо Драко застал именно этот момент. — Застал? — Он ввалился весь потрепанный, с сумкой в руках, и все твердил, что Лорд убил вас. Потребовалось все успокоительное мадам Помфри, чтобы угомонить хорька. Мужчина задумчиво посмотрел на меня. — Странно. Я сказал ему идти в Хогвартс как можно быстрее. Зачем интересно он задержался? И я бы сказал, зачем, да только Северус нипочем бы не поверил, что Малфой хотел ему помочь. Ведь подобные приливы бездумной храбрости свойственны гриффиндорцам, а никак не представителям серо-зеленого факультета. Хотя, я помнил, как после появления Снейпа на суде, Драко оказался на пороге моего, эм, его дома. Как ругал профессора за то, что тот никому ничего не сказал, что даже ему, ЛЮБИМОМУ крестнику он не написал и пары строчек! Мне было так смешно, глядя на то, как Северус пытался воззвать к Малфоевскому благоразумию, а тот все равно лез обниматься. Бросив взгляд на стоящую на столе бутылку, я поднялся и вышел на кухню. Вернулся минуты через две с еще одним бокалом, но кажется, собеседник и не заметил моего отсутствия, погруженный в собственные думы. — А что было дальше? — я протянул мужчине бурбон. — Дальше? — было видно, что брюнет не знает, стоит ли говорить. Но я ведь не отстану! Видимо Северус тоже пришел к этому выводу, и, пригубив крепкий напиток, продолжил. — Сила заклинания зависит от силы колдуна. Я не предусмотрел, что Авада, пущенная Томом будет столь…хм… оглушающей. Думаю, на какое-то время все реакции организма замедлились, не переходя в критическое состояние. Естественно, проверять тело на наличие признаков жизни никто не стал. Думаю, в назидание остальным, мой «труп» вышвырнули в лес, рассчитывая накормить хищную фауну. Не представляю, сколько я пролежал там, до того момента, когда меня нашла чета маглов. Потом я оказался в больнице, абсолютно не понимая и не помня ничего. Маглы недоумевали, и в итоге было решено отправить меня в пансион для душевнобольных. Если позволите, Поттер, я упущу из рассказа год моего пребывания в том чудесном заведении. Скажу одно, как только память начала возвращаться, я не раздумывая, покинул его. Ненадолго приехав в Лондон, я смог узнать последние новости. Вы победили. Мир ликовал. А моя «могила» стала, чуть ли не местом паломничества, вашими стараниями, я так понимаю. Тогда я принял единственное верное решение — уехать. — Почему?! — я чуть не подпрыгиваю в кресле. — Почему? — Поттер, всю жизнь я выполнял приказы. Мне не нужна ваша жалость, просто поймите — впервые я мог жить так, как хочу. Думаю, выбор был очевиден. — А где вы… — В Берлине. Там у меня другое имя, другая биография и другая жизнь. — мужчина откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Мне было так больно. Такие глупые, детские мысли, трепещущие и бьющиеся о стенки черепа, о том, что нужно что-то делать. Нужно предпринять хоть что-то, иначе этот мужчина исчезнет. Раствориться в предрассветном городском сумраке. Что опостылевшая серость Лондона, вдруг ставшая родной, снова укроет меня покрывалом дождя. — Я очень скучал. — Что? — брюнет видимо не ожидал, что я еще в состоянии ворочать языком. — Скучал по вам. Винил себя. Я был недалеким дегенератом, которым вертели как могли все кому не лень. А я с радостной улыбкой китайского болванчика выполнял всю грязную работу, оправдывал ожидания. «Наша новая знаменитость!». Как же вы были правы. Только «знаменитость», дальше фасада которой никто смотреть не хотел. Раз за разом я вспоминал вас, и, к своему собственному неудовольствию, понимал, что самым честным человеком в моей жизни был тот самый «строгий учитель», которого я так старательно ненавидел. Ужасно злился на вас! Злился за то, что вы погибли до того как я смог получить прощение. Что не сумел объяснить вам, рассказать о том, как вы были правы. Эти чувства выжигали изнутри. Но все блекнет. А послевоенная жизнь оказалась чередой разочарований. Я не любил Джинни. Она не любила меня. Мы просто привыкли быть вместе. Глядя на то, как растут маленькие непоседы, мне все сильнее хотелось прекратить этот спектакль. Притворяться просто не было сил. Свербело под ложечкой чувство отчаяния. И только работа приносила мне успокоение. Вы сказали, что получили шанс жить так, как хотели только вы, что нашли в себе силы разорвать порочный круг. И… Я завидую. — Поттер… — Не перебивайте. Завтра вас уже не будет. Просто позвольте сказать — меня тянет к вам. Безумно, сильно, будто магнитом. — Вы слишком много выпили. — Нет, хотя достаточно, чтобы сделать это! — Встав с кресла, я склоняюсь над сидящим брюнетом. Поцелуй, отчаянный и неловкий, это последнее что мне остается. Это единственное, чего я желаю. Не убьет же он отца троих детей, я надеюсь… *** Скользят лунные блики по белоснежным волнам простыней, пока ночное светило стыдливо заглядывает сквозь шторы в спальню. Я не знаю, каких богов благодарить за то, что они подарили мне эту ночь. За то, что длинные тонкие пальцы скользят по моим плечам. За то, что губы, жаркие, ненасытные дарят успокоение, каждым прикосновением исцеляя израненную душу. Я ждал этого момента так долго. Никогда еще мне не было так спокойно, как сейчас. Он зовет меня по имени. Сладкое, томное «Гарри», способно превратить меня в расплывшуюся от удовольствия бестелесную субстанцию. Мне наплевать на все его возражения, комплексы и вину, я просто утягиваю брюнета за собой, каждой клеточкой ощущая жар его кожи. Где-то там, на полу, валяются его и мои штаны, мантия и рубашка. Там же, ловя блики, остались и мои очки. Я, как слепой, очерчиваю подушечками пальцев контур его лица, касаюсь лба, в том месте, где обычно появляется морщинка, когда он хмурится. Нет слов, чтобы описать то, что я испытываю к нему. Сердце ноет от какой-то странной, щемящей нежности, что переполняет мою душу. Я боюсь, что брюнет передумает, и потому, стянув остатки одежды, прошу взять меня. И, впервые, он слушается абсолютно беспрекословно. Его пальцы, перепачканные в мятном любриканте, скользят внутри, бережно растягивая горячую плоть. Мужчина делает это настолько аккуратно, что я почти не испытываю дискомфорта, а только томящее чувство удовольствия, что скручивается тугим узлом внизу живота. Когда возбуждение становится почти не выносимым, я готов в голос умолять его сделать хоть что-то, чтобы прекратить эту сладкую пытку. Толчок, и я выгибаюсь в сильных руках, беспомощно обнимая его за шею. Он останавливается, давая мне привыкнуть, вот только мне мало, я сам подаюсь вперед, насаживаясь на его член. Что-то неуловимое вспыхивает в черных глазах, и Северус отпускает себя. Он вбивается в податливую тесную плоть, заставляя меня всхлипывать, задыхаясь от стонов. Все тело превратилось в оголенный нерв. Я терялся в потоках наслаждения, чувствуя, как член при каждом толчке задевает простату, гоняя по позвоночнику разряды чистого удовольствия. Словно голодные звери, мы цеплялись друг за друга, боясь, что все окажется сном. Целовались так жадно, стараясь насытиться, изучить, запомнить друг друга. Мгновение, и брюнет позволил перейти грань дозволенного удовольствия. Пара толчков, и он последовал вслед за мной. — Северус… Я так… Так люблю тебя… — Люблю… *** Утро для меня наступило в полдень. Я никогда не просыпался так поздно, но, скорее всего, виной всему была ночная акробатика. Потянувшись, я понял, что чувствую себя превосходно. Нет, даже этого слова недостаточно, чтобы описать ту концентрацию счастья, которая клокочущим зельем переполняла меня. Я ничуть не удивился тому, что Северуса рядом не оказалось. Профессор был типичным жаворонком, а значит, он давно уже прозябает в своей лаборатории. Натянув брюки, я спустился вниз. Божественный запах кофе витал по кухне. На столе стоял завтрак. И записка. «Поезд отправляется в десять часов. Будить не стал. До свидания». Две строчки, а сердце ухнуло вниз, разбиваясь о холодное прощание. Ноги подкосились, и я медленно сполз на пол, прижавшись голой спиной к стене. В голове было совершенно пусто. И только из коридора донеслось тихое, жалобное мяуканье. Чуть не сбив стул, я рванул на звук. В коробке, завернутый в мантию профессора, сидел пестрый котенок. Кусок пергамента лежал рядом. «Нашел его под дверью. Надеюсь, он согласится составить вам компанию, Поттер». Нервный смешок невольно вырвался наружу. Достав тощий комочек из коробки, я прижал котенка к груди. — Ну, профессор, я до вас еще доберусь. Обещаю.