Je ne regrette rien

Уроки закончились, и мы вернулись на летние каникулы, благодаря чему у меня появилась возможность, во-первых, прочитать многое, что я не успевал прочитать до этого, во-вторых, выбрать тактику на следующий год. От Локонса, несомненно, нужно будет избавиться, однако то, как это сделать, было не вполне понятно. Тайная комната была уже обнаружена и должна была быть зачищена, однако было упомянуто, что это будет сделано в большой тайне, поэтому вполне стоило ожидать, что дневник всё равно окажется подброшен. В таком случае надо будет его выкрасть и… Собственно, и что? Держать его у себя слишком опасно, поскольку его порабощающие способности велики. Отдать Дамблдору – слишком просто, да и так ли нужно? Внезапно у меня в голове созрел хитрый план, решавший обе проблемы сразу. Через пару недель мне пришло приглашение от Рона в «Нору», вполне соответствовавшее моим собственным планам. Взяв с собой много книг и другие вещи, чтобы мочь сразу поехать в Хогвартс оттуда, я с разрешения «родителей» был забран Роном и его отцом на голубом форде. Полёта, впрочем, мы на нём не произвели, хотя после выезда на бездорожье ехали, как мне казалось, значительно быстрее, чем может эта машина. Рон то и дело пытался взять меня за руку, и мне даже стало немного жалко его, но руку я ему не дал: если это было то, что я думаю, то поощрять это совершенно не следовало. Кстати говоря… если всё-таки быть Турниру, то что делать с Крамом? Этот вопрос занимал меня немалую часть пути, но уже почти у самой «Норы» мне пришло в голову сперва одно решение, почти тут же отброшенное (Флёр, которая вполне могла оказаться строго гетеросексуальной), а затем – другое, компромиссное: пойти с Крамом на Бал, но всякие излишества не поощрять. За ужином в «Норе» я максимально непринуждённым тоном спросил: - А как британские волшебники относятся к однополым бракам? Реакция была чрезвычайно странной. Все члены семьи, присутствовавшие за столом (то есть все, кроме Чарли, не вернувшегося из Румынии) стали переглядываться. Наконец, с явной неохотой, обменявшись кивками с отцом, ответил Билл: - Они существуют, Гермиона. Не то чтобы они особо поощряются, но юридически это возможно. Обычно за десять лет регистрируют два-три таких брака. А зачем тебе? - Просто… – я почувствовал, что задел какую-то тяжёлую для семейства тему, и покраснел. – В мире маглов в некоторых странах сейчас обсуждается возможность их введения. Простите, если что-то не так с моим вопросом… Молли быстро перевела тему, и ужин продолжился. Ввиду тесноты меня поселили с Джинни в маленькой уютной комнатке в розовых тонах. - Джинни, почему все так странно отреагировали, когда я спросила об однополых браках? – поинтересовался я. И без того смущённая девочка смутилась ещё больше и густо покраснела, но ответила односложно: - Чарли. Я мгновенно понял, что она имела в виду, и севшим голосом уточнил: - Уже в браке? - Да. Сразу после окончания школы. Только не говори никому. Я кивнул и вскоре заснул. День за днём мы жили довольно-таки ровно, помогая зачищать сад от гномов и ожидая весточки от Гарри. Молли действительно оказалась фанатеющей от Локонса. Мне удалось парой точных ремарок сбить с этого пути Джинни. Затем – без моего участия – произошла известная выходка с забиранием Гарри из «плена» в комнате Дурслей. Через пару дней мы отправились в Косой переулок. Достав Гарри из Лютного с помощью Хагрида, мы расспросили его о произошедшем, я починила ему очки, а затем мы направились за книгами. Там вовсю заливался Локонс… и я ощутил волну раздражения. Дождавшись, пока Локонс сфотографируется с Гарри, а Люциус Малфой подбросит дневник и сцепится с Артуром, я достал дневник из книг Джинни, улыбнулся ей и подошёл к Локонсу, некоторое время предварительно потолкавшись в толпе, но с помощью того же Гарри прорываясь сквозь неё. - Простите меня, великий Златопуст, – вовремя вспомнив правильное произношение имени (Gilderoy), произнёс я. – Не откажетесь ли вы принять в дар от меня и моей семьи этот скромный дневник? - Конечно, дорогая, конечно, – кивнул он. – Вы умеете оценивать таланты… Я улыбнулся, изобразил крайнее смущение и быстро удалился. Вечером того же дня у нас состоялся разговор с Джинни, где я «выяснил» у неё, что ей нравится Гарри, и дал вполне каноничный по сути совет не пользоваться приворотными и попытаться обратить больше внимания на других, чтобы Гарри заинтересовался ей не как безусловной воздыхательницей, а как интересной целью. С учётом моего лексически слегка своеобразного английского это прозвучало довольно забавно, но она серьёзно кивнула, поблагодарила и пообещала попробовать, когда станет постарше. Примерно тут я и вспомнил, что у наших тел даже не год разницы, а двадцать три месяца, то есть почти два года, и, скорее всего, физиологически она была таким же ребёнком, как и психологически, но отступать было поздно. Жизнь вновь потекла своим чередом, и я уже рвался в Хогвартс… и внезапно понял, что рвусь и к Сью Ли. «Неужели эта девочка и впрямь зацепила меня?» – подумал я. Впрочем, мне было не до своих любовных приключений. Прежде всего следовало победить лорда Волан-де-Морта или хотя бы приблизиться к этому, да и повзрослеть, в конце концов. Кроме того, сейчас меня больше всего интересовало, что выйдет из подкидывания дневника Локонсу… Не было неожиданностью то, что первого сентября он оказался в школе, но выглядел измождённым, хотя перетруждаться ему было негде. Это лишь показывало, что дневник работает. Ещё до первого урока с ним он оказался пойман защитными чарами, наложенными Дамблдором на Тайную комнату после её обнаружения Гарри и мной в прошлом году, при попытке высвободить василиска. От страха он сознался не только во взаимодействии с дневником, но и в своих аферах с чужой памятью, благодаря чему его сразу сняли с поста, а буквально через неделю приговорили к Поцелую дементора. Меня как дарителя дневника он не вспомнил, а уж проследить путь дневника до Малфоя было, увы, тем более невозможно. Пост преподавателя защиты, как ни странно, временно занял не Снегг, как обычно было в случае пропажи или гибели изначального преподавателя, а сам Дамблдор, сразу, впрочем, предупредивший, что он ищет другого человека на этот пост. Я испытывал смешанные чувства от решения о Поцелуе, поскольку сам был косвенно виновен в этом, но, в конце концов, решил, что Локонс более чем заслужил это за множество сломанных им жизней. После пары недель мы (когтевранцы и пуффендуйцы), как обычно, пришли на защиту от Тёмных искусств, ожидая найти там Дамблдора, но вместо этого там стоял совсем другой человек. Худой, измождённый, длинноволосый брюнет светился, однако, радостной улыбкой. Именно тут до меня дошло, за чем я впопыхах не проследил ни весной, ни летом… - Заходите, заходите! Я ваш новый преподаватель, профессор Сириус Орион Блэк – впрочем, можете называть меня просто Сириус, я вас не сильно старше. Несколько шокированных и ещё больше восхищённых выдохов последовали за этим утверждением.