мелочи жизни

Джиен разбил нос. В самом деле, после нелепого случая. Решил не начинать наше с ним (ей-богу все никак не привыкну к тому, что мы с ним живем вместе уже почти два месяца) ранее воскресное утро с перепалки или моего, частого в последнее время, нытья. Утро началось в остывшего чачжанмёна, что принес доставщик, и с генеральной уборки. Обычно я убираюсь каждую неделю, но вдруг вспомнил, что за эти два месяца ничего подобного давно не было. Воскресенье – единственный наш общий выходной (на старой работе я отдыхал в четверг, если вам интересно), и в этот день я старался отчаливать куда-нибудь выпить с друзьями. И тут, наверное, кто-то из вас нахмурился и такой: «какие друзья?». Эх, вы меня подловили. Я ходил выпивать один, но не признаюсь в этом вслух, потому что это больше пойдет на алкоголизм, а не на цивилизованное 50 грамм в выходной, если вы понимаете, о чем я. Либо в воскресенье Джиен запирался в самой дальней комнате, что служила мне кладовкой-гардеробной-прачечной и до ночи переводил макулатуру, горбясь над маленьким столом, что я ему выделил (купил в Икее для того, чтоб поставить туда вазы с цветами, которых у меня так и не появилось), под старой раскладушкой, что свисала с верхней полки и норовила упасть на него каждую гребанную минуту и в полумраке (в этой коморке не было окон), с одним мигающим через каждые полчаса ночником. В общем, на этот раз Джиен не взял работу на дом, а вытирал книжные полки. Неловко дернул рукой, и толстый словарь иностранных слов опасно сбалансировал по краюшку и упал вниз острым нижним углом кожаного переплета Джиену на нос, задев при этом две другие книги, что тоже рухнули вниз и тоже на Джиенов нос. Я, конечно, посмеялся. Хватался за настольную лампу, что начищал последние шестнадцать минут (убираться с Джиеном было неловко), бил ею о поверхность стола в судорогах, вытирал подступившие от хохота слезы, но продолжал ржать, пока Джиен на забрызгал весь ковер своей кровью. - Твою мать! Действительно вовремя выругался, потому что Джиен хватался за нос и зло шипел, а я чувствовал, что совершенно точно вот-вот огребу. И вот я сижу на диванчике в кабинете у травматолога, Джиен - на каком-то пугающем кресле с дохрена какими-то функциями, скальпелями и прочими апгрейтами, а над ним такого же пугающего вида мужик с огромными ладонями обтянутыми резиновыми перчатками. Я представляю себе сцену из широкобюджетного триллера с головорезами, а что представляет Джиен невозможно угадать, потому что тот почти плачет, когда травматолог хватает его за челюсти, большими (на самом деле большими) пальцами упираясь в тому переносицу. - Больно? Джиен зло смотрит в ответ, но отворачивается и также зло хлюпает из чашки с горячим молоком. Эдакий пушистый комочек зла. Но я тоже молодец тупые вопросы задавать. Квартиру я все-таки домываю самостоятельно и даже не ленюсь прибраться в тещиной (на деле же братской) каморке. Вытер там пыль, поставил ножки столика на стопки книжек, чтоб был повыше (я еще и смекалистый, кстати), убрал раскладушку за дверь, принес нормальную лампу - и все ради любимого брата. Ради того, чтобы от того же любимого брата не прилетело пиздюлей за безжалостность. - Так это правда? - Конечно! Я даже подумал о том, чтобы купить тебе нормальный стол, но… - Нет, я о том, что ты сказал перед тем, как на меня упали книги. Так, а о чем мы говорили? Сначала о погоде, потом о долларе, потом о том, что надо заплатить за интернет… нет, я не идиот, я прекрасно помню, о чем я говорил, просто в моей душе еще теплится надежда на то, что Джиен спрашивает о тарифах на интернет. - Ты о том, что я сказал, что я – анальный девственник? Джиен выпучил глаза и странно хрюкнул, захлебнувшись своим молоком и расплескав его по обеденному столу. Вы, я предполагаю, задались вопросом, как от обсуждений интернет тарифов мы перешли к информации о том, что мой зад так и остался никем не тронутым до сих пор. И не такое бывает, поверьте мне. Все действительно началось с рассуждений о погоде (было солнечно), потом я сказал, что пойду в следующий выходной выпивать с Таби, Джиен начал что-то престарело бурчать, а потом пришло сообщение на мой телефон и я не мог не прочитать, потому что: «Я скучаю, ты не против встретиться сегодня вечером?» А потом: «Пожалуйста» И дурацкий смайлик в конце, но этого хватило чтобы я поплыл. А Джиен был не дурак и как обычно стал ворчать, что я грязный пидорас, который ебется со всеми по одному только зову пальца (он не так сказал, но я перефразировал). - Правда. И конечно же это была неправда. Это была кристально чистая и подлая ложь, на которую я был только способен. Но отчего-то мне захотелось соврать. Наверное, чтобы казаться в его глазах лучше, чем я есть, или чтобы увидеть в нем вину за все тупые гомофобные шуточки. - Тогда с чего ты вообще взял, что ты гей? Наверное, с того, что, когда твоя подружка Черин пыталась отсосать мне в лабораторной кабинета химии в восьмом классе, меня чуть не стошнило ей на голову. - Это… сложно объяснить. Воцаряется молчание. Джиен массажирует свой нос, а я нервно мну фантик от конфетки и каждые пять минут смотрю на наручные часы. - Ты правильно сделал, что не пошел. Вместо этого мы можем посмотреть первый сезон «Клиники» или «Все любят Реймонда», ты ведь любишь… Нет, дорогой мой, я ненавижу «Все любят Реймонда». Его любишь ты. Так обожаешь, что прям тошно. Смотришь на Рэя свысока и жалеешь Роберта, абсолютно отрицая тот факт, что Роберт только и создан для того, чтобы его жалели за его же ревнивость, ленивость и постоянное, непрекращающееся нытье! - Кстати об этом… Если бы ты, Квон Джиен, предложил раньше, я бы непременно согласился, но пока ему вправляли переносицу, я уже успел настрочить счастливое: «Я не против. Как насчет семи вечера?» И тупое, совершенно лишнее, но я все же написал под крики Джиена в кабинете травматолога: «Я тоже скучаю» <...> - Я…эм.. Ши Янг отвлекается и смотрит через чур настороженно. За то время, что мы ужинали, мы только перекинулись парой слов о погоде и о том, что мясо слегка пережарено. - Мне немного неловко, так что давай расставим все точки над и. Мне ужас как неловко, потому что мне вдруг кажется, что рубашка на нем, та же, что я облил однажды утром в офисе, а еще мы почему-то только одни в ресторане крутого отеля, где люкс номера стоит миллион вон за ночь. Чувствую себя главной героиней романтической драмы, что без перерыва крутят по федеральным каналам, которая вдруг встретила принца, что решит все ее финансовые проблемы. Ну или пидорасом, которого дорого покупают на ночь. Нет-нет-нет. Господи, ну, да, же. Не пытайся себя оправдать, Ли Сынри, ты – грязный пидорас. - Для начала мне нужно извиниться за мое поведение. Извини за то, что произошло, мне не стоило так поступать. И… - Подожди! – вдруг перебивает Ши Янг, сидевший до этого, как загнанная в угол крыса. – Я очень не хочу, чтобы наши отношения плохо закончились и вообще не хочу, чтобы они заканчивались, поэтому может ты захочешь вернуться хотя бы на работу? Там все еще стоят твои часы с пандой. Ох, мои часы. Как я посмел про них забыть? Я готов согласиться, но почему-то мне вдруг представляется Енбэ в костюме ватиканской монашки, с маленькой библией в руках. Он напоминает мне о праведном пути, о том, как я обязался уйти от разврата и обрести целостность путем воздержания. Не понимаю почему мне представился именно Енбэ, а не, например, папа Римский, но мой энтузиазм, появившийся после слов Ши Янга поугас. Черт побери, вот так мечтаешь-мечтаешь, а потом сомневаешься. Но соблазн велик, сами понимаете. Ноги Ши Янга обтянуты тканью дорогих штанин, а я по-прежнему не могу не пялиться. В доме везде выключен свет, только из гостиной светит экран телевизора. Джиен сидит на ковре, а на журнальном столике стоят пустые бутылки от пива и рассыпанная пачка сырных палочек. - Как прошел ужин? На экране какой-то смешной момент, закадровый смех, а у Джиена лицо – сама серьезность наполовину с пьяным блеском в глазах. К слову, я никогда не видел его пьяным. Но теперь, когда увидел, жалею. Кажется, брат из того типа людей, которые в пьяном своем состоянии начинают все выяснения отношений. - Неплохо. Я решил вернуться на работу. Джиен отпивает остаток пива из свой бутылки и кивает, мол, молодец, хоть что-то в своей жизни научился решать. - И как тебе это удалось? Я сбит столку таким вопросом и не совсем понимаю, действительно ли ему интересно или это аналогия к его мысли: «сколько раз подставился, чтобы взяли обратно?» - Хён, уже позд… - Я тут подумал, - Джиен кладет бутылку на стол, а сам встает с пола и выключает телевизор, теперь в комнате темно и тихо, - про то, что ты мне сказал утром. Знаешь, когда тебе исполнялось лет шестнадцать я вернулся домой раньше, чтобы спрятать тебе подарок на день рождение в твоем столе, а сам как идиот спрятался в шкафу. Я, кажется, завис в дверном проеме, так и не находя в себе сил пройти наконец и включить свет. Или хотя бы выдавить из себя хоть слово. Наверно это потому, что обстановка вокруг нас достаточно драматичная. Ну, знаете, мрак, гробовая тишина, тяжелое дыхание Джиена... сейчас он достанет нож и распорет мне живот, а потом будет плакать над моим хладным трупом… - Ну и...? Я напрягаю свои извилины в мозгу, пытаясь вспомнить шестнадцатилетнего себя. Помнится только то, что мама еще была жива, и жили мы все втроём, постоянно пререкаясь. - Я просидел в шкафу полтора часа пока ты трахался с каким-то сопляком, хотя хотелось выйти и набить тебе морду, - Джиен усмехается, потом еще, а потом и вовсе скатывается на пугающе спокойный и равномерный смех, как будто ему рассказали не очень смешной, но забавный анекдот. – Я дико ненавижу, когда мне врут. Это странно – сидеть в шкафу и слушать как твоего младшего брата имеют в зад, я признаю. Но какого черта он не вышел? Я стараюсь придать взгляду побольше «ты странный и вообще-то меня пугаешь», но от его взгляда даже в полутьме не скрывается досада от того, что мою ложь так быстро раскрыли. - Ты обиделся из-за того, что я не посмотрел с тобой чертов сериал? Господи, хён, это можно сделать в любой другой день. - При чем здесь сериал! – кажется его услышали соседи. Джиен обычно не кричит, но его голос меня словно пробуждает ото сна. Пока я думал над глупостями ситуация начала набирать дейстительно серьезные обороты, которые совершенно точно не кончатся братскими объятиями и миром во всем мире. – Я пытаюсь быть тебе старшим братом, на отсутствие которого ты без конца жалуешься. Я забочусь о тебе; каждый день слушаю твое нытье о том, какое ты безвольное дерьмо и что никто тебя не понимает, но ты воспринимаешь это все как данность. - А может мне поклониться тебе в пол? Раздражает Джиена больше не мое поведение, а то, что он не может объяснить, что его так бесит во мне. Но в принципе на ментальном уровне, как-то образно я понимаю, что со мной не так и что выводит его из себя. Но сама ситуация так бесит Джиена, что он даже хватается за волосы, отдергивая себя от рукоприкладства и отворачивается от меня (он так всегда делал, когда не хотел срываться), а я слышу подозрительный шмыг. - Ты что ревешь? Памятник мне. Ли Сынри – добавляет комизма в любую ситуацию с 1990 года. - Насморк, - Джиен фыркает и поворачивается лицом, вроде и правда не ревет. - Послушай. Ты уже лет десять никак не справляешься о моем состоянии и не заявляешь о своем существовании, и кажется до того, как ты потерял свои сорок пять миллионов вон, тебе это нравилось. Не беспокойся, я уверен ты проживешь еще столько же без моего нытья о том, какое я безвольное дерьмо. Я ухожу к себе в комнату, по дороге включая наконец свет в квартире и слышу, как Джиен зло топая несется за мной. Слова о том, что он, как последний лох, потерял квартиру и вынужден ютиться у меня, явно его выводили из себя. Нет, сегодня точно никто не отделается малой кровью. Меня хватают за руку, как хватают всяких девок в сериалах, а те даже не сопротивляются. Но я не сопротивляюсь, потому что придется бить, а у Джиена сломанный нос и его жалко. Под светом лампы я отчетливей вижу, что он пьян сильнее, чем я предполагал. - Что ты хочешь от меня? Хочешь, я буду ходить с тобой по твоим пидорским клубам или куда ты там ходишь? Или в гости к твоим друзьям? Или может буду звать к себе в гости? Его тон мне не нравится, и беситься начинаю уже я. - Я ничего от тебя не хочу. Иди спать. Когда я пытаюсь уйти, меня снова дергают за запястье и вообще трясут туда-сюда, как куклу тряпичную. И это на самом деле оказывается больно и трудно - выдрать свои же конечности. - Я просто хотел, чтобы ты был ближе. Фу, неужели я сказал что-то настолько банальное? Джиен тоже не оценил. Прыснул от смеха и наконец отпустил руку. - А еще приходил на каждое рождество, прощенное воскресенье и чистый четверг? Мы бы ели курочку в кисло-сладком соусе, смеялись и вспоминали о том, как наша мамаша порезала вены на кух… Кажется, проходит около минуты, я не считал. У Джиена на глазах застывший ужас от своих же слов. За окном машина так громко сигналит, что слышно даже у нас на девятом этаже. Я смахиваю с тумбочки рядом белую вазу из икеи. Та разбивается сразу и на мелкие куски. - Проваливай. - Сынхен, давай не будем… - Вон пошел. Кажется, проходит около часа, я не считал, но я нахожу себя пьяным, заебавшимся и снова одиноким.