Сломанная кукла

- Ну, здравствуй, маленький мой. Наклонившись, Рене положил на маленькую могилку городского кладбища две искусственные гвоздики. День был как обычно серый, бесцветный, давил на уставшие заплаканные глаза и истерзанную страданиями душу. Солнца не было. Для Рене оно не светило уже очень и очень давно. - Прости, что не навещал так долго. У папы были... очень неприятные дела. Сев на холодные плиты, пахнущие сыростью, омега обнял могильный камень, прижимаясь к нему влажной нежной щекой. Сердце его билось тихо, давление продолжало скакать. Фотографии на могиле не было. Обнимать могильный камень было неудобно, поэтому Рене лег грудью на саму могилу, прикладывая щеку к сухой земле, несмотря на то, что песок лип к лицу. Прижался словно к груди умершего. - Ром, твоему братику плохо, - тихо прошептал омега, гладя пальцами неприветливую мертвую землю. - Я не хочу, чтобы вы с ним встретились там, наверху... Ты меня прости за это, но я хочу, чтобы он жил. Мне горько. И больно без тебя. Ты у меня только родился, а врачи сказали, что ты все... мертвый... Больно, Ром, заказывать гробик новорожденному сыну. Я тебя всегда любил. И всегда любить буду. А еще... прости меня за то, что я не смог тебя уберечь и защитить. Даже в самом себе не смог. Я бесконечно виноват перед тобой, Ромочка... Но знаешь, что... Я пришел, чтобы тебя обрадовать. Саше скоро будут делать операцию. Я отдам ему свое сердце. Отдам. Ты не представляешь, как я не хочу его оставлять, но мне придется. Четыре года был с ним. А вечность на том свете скоротаю с тобой. Совсем скоро, Ром... Совсем ско... Где-то треснула сухая ветка. Испуганный омега обернулся и вскочил, убирая прилипший песок с мокрой щеки. Сквозь деревья он видел чей-то силуэт, человек шел к нему. От слез нос у него был забит, и Рене не мог почуять запах. Опасливо косясь на темную фигуру, он стал отходить спиной, а после развернулся и побежал, сломя голову, даже не зная, что это был за человек. Страх снова быть пойманным, страх не успеть к сыну в назначенный час затмил его разум. Не успеть. Как тогда, на поезд с любимым. Пришла пора осуществлять свои решения. Рене вернулся в больницу за сорок минут до операции. Все это время он лежал и беззвучно рыдал на груди маленького спящего сына. Он захлебывался слезами, задыхался, скулил и тихо выл, но ничего не мог с собой сделать. А в глубине души удивлялся, сколько еще слез в нем осталось. Когда уже придет тот момент, когда даже слез в нем не будет? Закончить жизнь на операционном столе он не боялся. Боялся лишь за сына, боялся, что тот не выживет. Конечно, это был невозможный выбор. Умереть, чтобы оставить его в живых, но одного. И жить, остаться рядом, чтобы после дитя умерло у него на руках. Пожилой врач мягко коснулся дрожащих плеч омеги. - Пора, - тихо произнес он. Ходить он уже не мог, мышцы ног снова свело судорогой, поэтому его везли на каталке. Протянув руку, он держал в ней теплую ладошку сына, которого везли рядом. Малыш ласково улыбался отцу. Свет ламп в операционной резал глаза, и омега прикрыл их. Сашу подключили к аппарату искусственного кровообращения, перевязали левую руку жгутом. Врач ввел ему наркоз. Какое-то время маленький альфа еще смотрел и улыбался, но после уголки серых губ опустились, а глаза приобрели бессмысленное, страшное выражение. Мальчик уснул. Судорожно дыша и отчаянно пытаясь успокоиться, Рене вновь вцепился в руку врача. - Я вижу его в последний раз, - тихо прошептал он, сжимая руку в кулак и чувствуя давления жгута у плеча. - Когда он придет в себя, пожалуйста, скажите ему, что я всегда его любил. Я жил ради него. Пусть он не корит меня за то, что я его оставил. Я желаю ему только счастливой жизни... Я умру ради него. Лицо омеги скривилось от боли, он поспешно вытер слезы свободной рукой. Врач зажмурился, пытаясь отогнать эмоции, совершенно ненужные сейчас. - Я ему скажу, - сказал он твердым голосом. - Обязательно. Омега повернул голову, смотря на спящего мальчика сквозь пелену последних в этой жизни слез. Он чувствовал у сгиба локтя холод стальной иглы, которая должна была принести ему легкую, последнюю физическую боль. Он закрыл глаза, не желая терять сына из вида иным способом, но внезапно двери операционной со звонким грохотом распахнулись. Рене дернулся, инстинктивно поднимая голову и смотря на мужчину, ворвавшегося в операционную. - Остановите операцию! Немедленно! - прорычал Андрей, тяжело дыша и держась левой рукой за правый бок. Врач вскинул густую седую бровь. - Мужчина, покиньте операционную. - Остановите операцию! Сейчас же! - Вы, собственно, кто? Как Вас пропустили вообще? Убирайтесь! - Я отец этого мальчика! - прорычал альфа. Злость и страх затмили боль в груди от долгого безумного бега. - Дайте мне час, и я найду ему донора! Рене не должен умирать вот так! Нельзя! Я прошу всего час! Омега почти ничего не слышал. Он мутным взглядом смотрел на перекошенное лицо любимого альфы, на губы, изогнутые то ли в оскале, то ли в крике, на трясущиеся сильные руки. Судорожно выдохнув, Рене обмяк на операционном столе, беспомощно свесив руку, все еще перетянутую жестким жгутом у правого плеча.

* * *

Омега чувствовал теплые нежные руки. Они гладили его по щеке, по губам, которые уже стали заживать. По шее, украшенной фиолетовыми синяками, скользили по тяжело вздымающейся груди, а после снова возвращались к щеке. Дышать было тяжело, веки налились свинцовой тяжестью. Долгое время он лежал, наслаждаясь теплыми и нежными прикосновениями, от которых тело сильно отвыкло за время постоянного насилия и жестоких побоев. Нахмурившись, он все же сумел открыть глаза. Перед ними все расплывалось, он видел странный светлый цвет. Над ним склонилось чье-то лицо. Рене несколько раз моргнул, фокусируя взгляд. Постепенно черты лица склонившегося проступали отчетливее. Омега натянуто, но ласково улыбнулся. - Андрей... Ты пришел... Альфа опустил слабую руку омеге на грудь, чувствуя ладонью слабое сердцебиение. Комок в горле не давал ему говорить внятно, но все же мужчина переборол сам себя. - Прости меня, Рене, - выдавил он. - Я поступил с тобой жестоко. Поступил, как последний ублюдок и мразь. Я не знал. Ничего не знал, но что еще хуже, не хотел ничего этого знать. Если бы я не успел... Если бы я убил тебя... - Тише, любимый мой, - прошептал слабый омега и, протянув ладонь, коснулся гладкой щеки мужчины. - Ты знаешь, я никогда на тебя не злился. Я не был зол, когда ты уехал. Я не был зол, когда ты меня... привел к себе, спустя пять лет. Ты был в праве думать все, что угодно. И ты думал. Я хотел рассказать тебе все, но после понял, что это... бесполезно. Я не надеялся... - Дурак ты, - тихо произнес Андрей. - О чем ты думал вообще? Каково было бы Сашке, если бы он выжил, а ты умер. Ты думаешь, кто-то бы мне рассказал, что у меня есть сын? Единственный живой сын. Я бы уехал отсюда, и он остался бы один совсем. Разве был бы он счастлив, живя в детском доме? Рене... - А где он? - встревоженно спросил омега. - Где Саша? - Вон он лежит. Рене повернул голову. Его маленький мальчик лежал на соседней койке, под тем же одеялом. Его глазки были закрыты. - Он жив?.. - Да, я нашел ему донора, - произнес Андрей. - Он будет жить. - Как ты нашел донора? Откуда? - шокировано спросил омега. - Всего за час? - Да, за час. Как я это сделал, уже неважно, - тихо произнес Андрей. - Я не могу купить чью-то любовь, но жизнь своему сыну я купил. Я заплатил за операцию каждому врачу. Да, в С. я влез в крупные долги, но я все разрулю. Я раздам свои долги в самые кратчайшие сроки. Уверен, что раздам. Когда Сашка придет в норму, мы уедем отсюда. Я заберу вас обоих. Теперь уже наверняка. Заберу вас в новую жизнь. Счастливую. И прекрасную. Мы с тобой оставим этот город и все, что в нем произошло, в прошлом, - Андрей провел теплыми пальцами по шее любимого, по груди и остановился на плоском животе. Омега сразу верно понял его жест. - Я не бесплоден, - тихо и ласково сказал он. - Если ты захочешь, я рожу для тебя еще... - Теперь все будет по-другому, обещаю, - прошептал Андрей, беря в руки лицо любимого омеги. - Нас с тобой ждет пятикомнатная квартира в центре города. С балкона виден прекрасный закат. Шикарный. Большая двуспальная кровать, белоснежная ванна и холодильник, который для вас двоих никогда не будет пустым. Я знаю, что этого ничтожно мало, чтобы загладить мою вину перед тобой. Но я буду безумно рад, если ты примешь хотя бы это... Невольно расчувствовавшийся омега прослезился, а альфа утер его слезы большими пальцами. - Ну, тише, ни одной слезинке больше не дам упасть с твоих прекрасных зеленых глаз. С твоих ресниц. Протянув слабые руки, Рене запустил немеющие пальцы в пышные густые волосы возлюбленного и, притянув его к себе, неловко, разучившись это делать, прильнул губами в слабом, но нежном и искреннем поцелуе. Наклонившись в мягкий матрас, Андрей нежно ответил на поцелуй. Как омега, он и сам забыл, когда целовался в последний раз. Возможно тогда, пять лет назад, перед тем, как омега ушел к себе домой собираться на поезд. - Я люблю тебя, Андрей. И всегда буду любить, - тихо прошептал Рене, невесомо касаясь нижней губы альфы. В палату вошли несколько медбратьев и пожилой врач, с маской на лице. Андрей встал, а омега поднял голову. - Что такое? - Пора делать операцию, - коротко ответил ему альфа и, мягко разбудив маленького сына, поднял его на руки и уложил на каталку. Сашу увезли. Омега жалобно простонал, отчаянно пытаясь встать. - Нет-нет... Не вози.. Я хочу с ним! Я хочу к нему! Саша! Андрей, сделав жест врачу, прижал омегу, что бился в конвульсиях, к своей груди. Он гладил его по голове, шепча ласковые слова. - Я буду за всем следить, - проговорил он, вновь утирая слезы возлюбленного. - Тебе нужно поспать и отдохнуть. Обещаю, когда ты проснешься, Саша будет лежать рядом с тобой. Здесь, в этой палате.