Глава 4. Моя седьмая весна
8 марта 2015 г. в 14:10
Прошло уже несколько лет с момента моего пробуждения в лесах Лориэна.
Время, словно беспокойная река, уносило от меня память о прошлой жизни. Происходящее становилось все более реальным, и страх, что я снова проснусь в тусклой палате хосписа смертельно больная и немощная, отступал. Будто глаза мои с каждым днем все больше раскрывались, а уши улавливали все больше звуков. Я крепла, и магия этого мира впитывалась по капле в меня с каждым прожитым днем.
Галадримы приняли меня и дали имя — Эленвен. Новая звезда. Очень подходящее, по-моему.
С новым именем ко мне пришли новые знания и новый смысл каждой мельчайшей детали в этом мире. Первым делом мне следовало начать понимать язык эльфов. Это было самым сложным.
Разговаривали они на нескольких языках сразу, и хоть чаще всего — на общем наречии, я частенько не понимала, чего от меня хотят, и глупо хлопала глазами, стараясь просто догадаться или хотя бы не опозориться. Это заводило меня в тупик, и я решила во что бы то ни стало больше не садиться в лужу. Кстати, все нужно было делать, не привлекая к себе большого внимания. Я вслушивалась и запоминала. Приветствия и прощания понимать было проще всего, но этого не хватало. К тому же, разобрать что есть что стоило больших усилий в одиночку. И выход я нашла в лице друга.
Ее звали Омариен. Она была обыкновенной горничной. Совет благородных синдар, что заменяли Владык во время их отсутствия, недолго думая, спихнул меня на ее попечение, и девушка на удивление легко впустила меня в свою жизнь и быт. Мы делили одно жилище на двоих: маленькая комната с двумя односпальными кроватями, со всей необходимой, хоть и незамысловатой мебелью и резным окном была расположена на широком деревянном помосте под самой кроной деревьев. Эти помосты назывались таланами или флетами. С самого начала моим страхом было упасть вниз и разбиться, но вскоре я поняла, что равновесие эльфы чувствуют совсем по-другому, нежели люди, и пройти с одного постамента на другой, даже по тонкой ветке, не составляло никакого труда. Ветер терялся в широких золотых листьях серебряных мэллирн, и наверху всегда было неизменно тихо и тепло. Умиротворение.
Здесь все прославляло создателя, и жизнь пульсировала в каждой жилке каждого живого существа, наполнявшего край сновидений.
Омариен была дочерью лесных нандор. Ее отец погиб во время битвы последнего союза эльфов и людей против темного властелина Саурона при Дагорладе. Мать же, не сумев смириться с потерей, уплыла за море. Молодая эльфийка нашла свой дом в Лориэне, далеко от родного Лихолесья, дабы тень памяти о родных и друзьях, покинувших ее, не легла на хрупкие плечи тяжелым грузом.
Именно она научила меня почти всему. Рассказала про специфику языка и каждый раз, ругая за произношение, злилась и выпаливала гневную тираду на чистом синдарине. Естественно, мне назло. Но все же характер ее был мягким, а душа мечтательной и ранимой. В свободное от работы время она вышивала дивные узоры на ткани и создавала красивейшие платья. А во время работы тихо пела себе под нос песни о вечной любви.
Омариен всем сердцем ждала любовь, ибо она не видела ничего хорошего в вечности без любви.
В начале, когда меня только привели в ее покои, девушка сутками заваливала меня вопросами и предположениями насчет того, кто я такая и как я потеряла память. Все ей казалось жутко занимательным. Вдруг я благородная дама, выкраденная пиратами, сбежавшая, но во время сопротивления получившая по монаршей голове и потерявшая память? И тогда со дня на день в Лориэне появится прекрасный принц, что искал меня по всему Средиземью. Или меня прокляла колдунья, которая безответно влюбилась в моего жениха. Или, возможно, сами Валар обрекли меня на забвение по известным только им причинам. Ее фантазия уносила ее далеко и надолго, а я смеялась и загадочно пожимала плечами, чем еще больше распаляла любопытство эльфийки.
Новоприобретенная подружка сшила и для меня пару простых, но изящных платьев. Она заплетала мне вечерами косы и рассказывала туманную историю Арды, полную приключений и беспросветного мрака. Особенно страшные истории эльфийка рассказывала в тусклом свете свечи, делая из своих огненно-рыжих волос завесу и неизменно расставляя громкие акценты на особенно жутких моментах. Выглядело театрально, и я вздрагивала при каждом подергивании пламени, что делало ее лицо неузнаваемым в игре теней и света. Девушка делилась со мной абсолютно всем, но я не могла сидеть на месте и, тем более, сидеть на ее шее. Я попросила найти мне дело. Вскоре мы начали делить и работу.
С первыми лучами мы поднимались и надевали рабочие платья с длинным рукавом и глухим воротом. Пока высокородные господа трапезничали, мы мыли купели, меняли полотенца, сметали золотые листья с гладких полов, расставляли свежие цветы в вазочках, стирали и подшивали платья, начищали драгоценности эллет и стелили свежее белье. За работой день проходил быстро, а вечером моя подруга неизменно устраивала надо мной учебные экзекуции.
Вскоре я стала понимать язык эльфов и даже выучила пару незамысловатых песен, хоть мой певческий талант и оставлял желать лучшего.
Мне полностью открылся уклад их жизни. Он был простой. Эльфы любили природу и созерцать. Те, к кому по статусу и карману были приставлены служанки, и вовсе только и делали, что молча наблюдали за течением жизни. Правда, правителям редко предоставлялась возможность отдохнуть даже при условии окружавшей их помощи и всеобщей любви. За эти годы я ни разу не видела ни светлую деву, ни ее супруга. Владыка Келеборн и леди Галадриэль странствовали по миру в поисках чего-то. Но и без них хватало управляющих.
Например, Меллон. Он был кем-то вроде начальника над персоналом. Аскетичный, высокий брюнет с раскосыми глазами и неизменным темно-серым камзолом с широкими металлическими манжетами. В дрожь бросало, когда его брови сходились на переносице... Пока ты делаешь все правильно, он не замечает тебя, но стоит ошибиться, и его взгляд проделывает в тебе дыру... хоть и уважительную, ибо он все же эльф, а они все почтительны и возвышенны.
Также за погребами и трапезами следила Ариетт. Когда кто-то из господ желал уединиться и не выходить на ужин — мы приносили еду прямо к ним, а Ариетт лично сервировала подносы. Она была из благородных синдар, и потому волосы ее были светлыми, а манеры безупречными. Мне было непонятно, почему она выбрала себе это поприще и предпочитает холодные гроты любованию звездам в своих покоях. Проходя мимо погребов, я нередко слышала ее пение. И песни эти были печальны. Ариетт ни разу не задержалась ни на одном празднике дольше, чем того требовали приготовления к нему.
Много раз мне приходилось иметь дело с уже знакомым мне начальником стражи Лориэна — Халдиром и его братьями. Первое время я не ориентировалась и то и дело нарушала границы, но меня каждый раз под конвоем вели обратно. Потом, признаюсь, из любопытства я пыталась промелькнуть незамеченной мимо стражи, чтобы заглянуть за границы леса. Но каждый раз меня находили, стоило мне набрести на реку или густую чащу. Я догадалась о магии этого места. Природа была лучшим разведчиком и доносчиком, чем любое живое существо.
Халдир был снисходителен и мудр. Он говорил, что я только рожденное дитя — любопытное и непослушное. И он прощал мне мои шалости. Я и правда была слишком импульсивна. Впереди у меня была долгая жизнь, а я так хотела увидеть все и сразу. Целый мир простирался за этими лесами, и он манил меня. Год за годом. Сезон за сезоном. Я все меньше и меньше выделялась и все больше и больше узнавала о судьбах каждого эльфа, что жили в этом чудесном краю до меня и рядом со мной. Кажется, я потеряла связь с прошлым. Даже во сне я перестала видеть ужас прожитого и темные силуэты любивших меня когда-то людей. Казалось, все кануло в лету. Наступала моя седьмая весна.