Узел Хима и Узы Кессиль

      Говорят, утро вечера всегда мудренее. Что же, невозможно не согласиться. Мудростью вчерашние события назвать было трудно, а утро буквально обрушилось мне на голову со всеми последствиями. Мозги гудели от мелких назойливых впечатлений. Эдакие пчелы, жужжащие перед носом и больно кусающие, если стараться их прихлопнуть. И одна из таких пчел-мыслей была жирнее и громче всех: Что это было? Магия ночи?       В Лориэне среди эльфов, магов и происходящей войны — у любого снесет крышу. Но это не кто-то... это особенный кто. Это аранен лесного королевства, воин славный и знаменитый, пример для многих эльдар. Не верю, что за всю предолгую жизнь этот мужчина не научился бы держать себя в руках и не давать мне ложных надежд.       Почему ложных?       С рассветом, что делает видимыми все недостатки, скрытые еще вчера полуночной тенью, пришло осознание невозможности чувств лихолесского принца. Я никто. Точнее, ну разве его не окружают вниманием толпы эллет?!  Я видела реакцию женщин на его присутствие. Эльфийки выпрямляют спину, сверкают глазами и двигаются, кружа вокруг Леголаса какой-то особенный, свой танец. А я… ну что я могу дать ему взамен? У меня ничего нет. Он должен это понимать и учитывать. Тогда что же это было?       Неужто настолько хотелось, чтобы я осталась и перестала быть балластом? Ведь он ничего конкретного никогда не скажет, и любую его реплику я вольна трактовать как в голову взбредет. А в голову мне взбрели совсем не добрые мысли. Будто кто-то смахнул с меня розовую пелену и окунул в реальность. У меня были большие проблемы с самооценкой.       Размышляя таким образом, я успела умыться, одеться и выйти из дому.       Глаза ни на чем конкретном не задерживались. Губы горели так, что я нещадно кусала их, стараясь заглушить ноющую тоску по губам аранена. Внутри все то, что билось и старалось сломать преграды вчера, сегодня слабо трепыхалось, доставляя ноющий дискомфорт.        Он, верно, решил посмеяться. У него за плечами тысячи человеческих жизней, и я ни за что не поверю, что он это всерьез. Таких побед на его счету возможно столько, сколько звезд на небе. Я съедала себя заживо и не представляла, как это остановить. Мужчины! Никогда не оставляйте женщину наедине с ее тараканами, эти тараканы поползут из всех щелей, сметая все на своем пути!        Размышления увели меня далеко в сады Владычицы, греться под лучами рассветного солнышка и остерегать свои чувства от бестелесных впечатлений.       — Эленвен, доброе утро. Рад тебя видеть в добром здравии.       Передо мной стоял темноволосый синда в неизменном темно-сером камзоле с металлическими манжетами.       — Доброе утро, Меллон, — я кротко улыбнулась и склонила голову.       — Братство выходит днем. Нужно собрать провизию...       Значит ли это, что Братство уходит без меня? Видимо, Леголас подсуетился. Возможно, и правда лучше остаться. Аранен заслужил награды за свои старания. Неужто я действительно в нем засомневалась? Что же за глупые у меня умозаключения. Мне надо хотя бы поговорить с ним прежде, чем рубить с плеча. Может, все не так плохо... Может, вчерашний вечер был искренним порывом?       — Я все сделаю.       — Спасибо. Все должно быть готово к отплытию.       — Всенепременно.       Эльф как-то странно на меня покосился и ушел, шурша пожухлой травой под ногами.       Раз я решила остаться, или решили за меня, нужно было изгнать из мыслей золотоволосого синду и сконцентрироваться на том, что передать друзьям, как напутствие. Что их ждет впереди? Книга была сосредоточена больше на Фродо, и я точно помню извилистую тропу хоббита, но про других мне вспоминались лишь отрывки. Братство поплывет вниз по Андуину и на первом же привале развалится. Ох, Боромир...       Как я могла облегчить гондорцу его жажду обладания Кольцом Всевластия? Я и не знаю. Природа этой жажды сидит глубоко в его человеческой сущности. Слишком жадно он смотрит на темный артефакт на шее полурослика и слишком уверен в идее использовать кольцо против Саурона. Если не предупредить его — он умрет. Он погибнет, не успев осознать, что натворил. Может, предупредить Арагорна? Я не вспомню сейчас, будет ли он рядом с Боромиром в решающий час. Перво-наперво мне нужно к Ариетт за продуктами, а то они все умрут от голода, не дойдя и до людских земель.       Дорога в погреба заняла не больше минуты, но, чтобы найти хозяйку, потребовалась много больше времени. Ариетт перебивала маркировки на березовых бочках с вином.       Маленький прямоугольник воска плавили и припечатывали плоской дощечкой. Когда он чуть затвердевал, в него вписывали данные о сборе и выдержку.        Эльфийка была так погружена в свои мысли, что не замечала, как расплющила воск до такой степени, что написать на нем что-либо не представлялось возможным.        — Кхм-кхм... — какой-то штампованный способ привлечь внимание — невзначай прокашляться.        Девушка нервно выронила все из рук и резко повернулась, испугано смотря на мой застывший в тени силуэт. Я подбежала и согнулась, чтобы помочь поднять все, но эльфийка будто застыла, глядя на меня сверху вниз.       — Прости, что напугала. Братство отплывает днем, а провизия еще не собрана.       Ариетт непонимающе проморгалась, шумно выдохнула, высвобождая воздух из легких, и постаралась говорить как можно спокойнее.       — А ты не уходишь?       — Нет.        Секунду думая над чем-то, эльфийка развернулась и стремительно ушла в глубину склада, а я стала осматриваться.  Глухие каменные стены, полнейшая тишина, холодный воздух и широкие стеллажи с продуктами. По северной стене от входа были выставлены пузатые бочки с вином и медовухой. Над ними, на маленьких полочках стояли стеклянные сосуды с медом и вареньем. Все пространство слева от бочек было предназначено для фруктов, овощей и ягод: расставленные в плетеных корзинках, они благоухали, освежая мрачную атмосферу грота, и услаждали взор. Даже желудок заурчал. Я проголодалась.       В помещении, куда ушла хозяйка склада, находились молочные продукты. Ее довольно долго не было, и я все же решила пойти посмотреть, куда она подевалась и что так тщательно делает.       Ариетт стояла у большой столешницы, на которой лежал огромный кусок сыра, и резала его сырорезкой. Тонкая зубчатая проволока, подхваченная с двух концов деревянными ручками, со свистом шинковала толстый брикет.       — Ты, значит, метишь на наследника?        Она, с какой-то несвойственной ей силой, одним движением рассекла пополам круг размером с Гимли, и лезвие звякнуло об угол стола. По коже прошелся неприятный холодок, и он был отнюдь не от мороза в этом отсеке грота.       — Ты уверена насчет него?       — О чем ты?       — Сколько ты знаешь Леголаса? Месяц? Может быть, два? — съязвила девушка, кривя губы в противной усмешке.       — Я не понимаю... — я действительно растерялась и даже не знала, как реагировать на такие речи.       — Я знаю его больше тысячи лет, Эленвен. Мое прошлое тесно связано с тогда еще Великой Зеленой Пущей и тесно переплетается с судьбой тогда еще юного принца.       — Вы знакомы?       — Он не говорил обо мне? Ну, конечно. О таком молчат.       Мой рот больше не хотел издавать звуки. Я просто старалась сохранить достойное выражение лица, вопросительно выпучив глаза. Ариетт говорила, не переставая кромсать сыр сырорезкой, и будто уносилась в мечтательный полет, в котором все ее грезы разом рассыпались на осколки.       — В это тяжело поверить. Ты думаешь, он душка и все такое. Сначала да, такой... — девушка грустно улыбнулась своим мыслям. — Я сбежала в Лориэн из-за него.        Сбежала? От него? Как от Балрога, что ли?       — Почему ты думаешь, что я на него мечу? — какой-то запоздалый вопрос... видимо, я только очнулась от услышанного.       — Брось, я видела вас вместе.       Эллет говорила обыденным тоном, но руки ее сжимали рукоятки с такой силой, что побелели костяшки. Интересно, она много видела? А когда?        — Что он тебе сделал?       — Обесчестил! Унизил! Растоптал!       Эльфийка задрожала всем телом, и лицо перекосила злоба. Сырорезка впилась в ее ладони, царапая кожу, и по металлу стали скатываться алые капельки крови. Я не знала, как мне на все это реагировать. Эти эмоции должны были хоть как-то отразиться на мне, но, если вглядываться вглубь себя, то можно было понять, что там расцветают пустоты. Ариетт была невообразимо красивой и исключительно кроткой, и я ни разу не видела ее в таком расположении духа, поэтому мне скорее казалось, что слух и зрение меня подводят. Неужели он так мог поступить с ней?        — Леголас рос избалованным мальчишкой. Принц! Единственный наследник! Столько девушек попались на его удочку и поплатились за это! И я, к сожалению, была одной из них... Всегда сдержанный и всегда галантный юноша будто бы озверел в момент и взял свое силой. Точнее, я и сама в глубине души этого хотела, но как же я ошибалась, думая, что он все это всерьез... Он так красиво говорил, Эленвен... Так ухаживал. Я летала от счастья и рухнула на землю в одночасье, узнав, что стала ему неинтересна. Он уехал странствовать по миру, а его отец изгнал меня из Лихолесья, как недоразумение. Меня покрыли позором. Я вынуждена была найти новый дом. Сейчас я предостерегаю тебя от такой судьбы. Не хочу, чтобы он поиграл с новой куклой и выбросил... как меня.       Казалось, девушка расплачется, но слезы дрожали лишь в уголках ее глаз, не решаясь скатиться. Мне было так жаль её, так хотелось обнять и утешить, но, выпрямив спину и придав лицу отстранённость, эльфийка снова принялась за работу.       — Все будет готово к полудню.       — Ариетт, я ничего такого не хочу. Мы не вместе и вместе никогда не будем.        Девушка недоверчиво смерила меня взглядом и затихла, давая понять, что разговор закончен.        Какая интересная все-таки штука — жизнь. Ты можешь быть в полной уверенности, что все, кто тебя окружают такие, какими ты их видишь, но в какой-то определенный момент все маски сбрасываются, и ты оказываешься единственной овцой в стаде — остальные волки в овечьей шкуре. Можно ли было верить Ариетт? Ее эмоции были подлинными. За долгое время это был первый ее диалог в мою сторону, и я даже не представляла себе, чтобы такое можно было выдумать специально. Я постаралась представить себя на ее месте. Это же омерзительно! Что значит взял свое силой?! Он изнасиловал её?! Леголас такой? У меня внутри всё упало и разбилось на миллионы осколков. В чем смысл соблазнять меня? Ну конечно же. Я же из другого мира. На счету у такого мужчины должна находиться хоть одна чужеземка. Как он мог пройти мимо меня, дуры?! Что же теперь делать?! А ничего. Он уходит с Братством. Наши пути расходятся. Я больше никогда не позволю себе дать слабину перед ним и больше никогда не увижу! То ли злость меня брала, то ли разочарование, то ли шок от услышанного, но я не заметила, как ноги бездумно принесли меня к Андуину.       Я села на причал. Слияние двух рек обрамляли понтоны из белого камня и дерева. Справа журчала Серебряная, а по левую руку — Великая. Андуин был глубок и темноводен, прямо как мои мысли. На его волнах мерно покачивались изящные витые лодки и барки в форме лебедей. Кругом суетились эльфы, нагружая три серых лодочки, приготовленные путникам: мешки с провизией, мотки веревок из хитлайна, спальные одеяла и запасная амуниция. В одной из лодок спокойно лежал колчан со стрелами. Лихолесское оперение. Такой простой предмет столько боли вызывал у меня внутри. Казалось, выдержка меня подведёт, и я сломаю каждую из этих стрел на мелкие щепки. Я было уже направлялась к колчану, но услышала шумные разговоры друзей.       Братство подходило к причалу в сопровождении целой процессии. Я издалека заметила светлую макушку и опустила глаза себе под ноги, чтобы не встречаться глазами ни с кем до того момента, как мне разрешат попрощаться. Галадримы надели на плечи каждому из путников лориэнские плащи с застежкой в виде листика маллорна с блестящей на свету капелькой росы. Эти плащи были домотканые, и ткань скрывала от глаз врага при необходимости.        К каждому подошла Светлая госпожа и одарила необычным подарком:       Арагорну — ножны, в которых не потускнеет и не заржавеет его Андрил. На ножнах были выгравированы древние руны, рассказывающие историю меча, и золотые цветы тончайшей работы.        Аранену — лук с тетивой из эльфийских волос. Он был длиннее и крепче чернолесских, а обмотка тонким шелком обрамлял плечи оружия. Надеюсь, он защитит его не хуже его собственного и привычного лука. Хотя, почему я переживаю за него?        На Боромира надели серебряный пояс с гравировкой. Этот был пояс Келеборна. Редчайшая работа. Тонкие звенья соединяли полумесяцы, а застежкой служила восьмиконечная звезда. Дар чудесный, достойный правителя.       Мерри и Пиппину Владычица вручила пояски с серебряными пряжками в виде цветка. Один цветок тянул лепестки к другому. Видимо, это напоминание маленьким человечкам о их дружбе в дороге, если придется расстаться.        Сэму вручили маленькую шкатулку из простого серого дерева с буквой «Г» на крышке. Внутри оказалась лориэнская земля и семя маллорна. Ни одно такое дерево не покидало этих лесов. Это поистине волшебный подарок.       Гимли долго мялся при просьбе Галадриэль сказать, что же ему желанно, и какой подарок хочет он от эльфов... Он краснел и прятался в бороде, пока очень тихо, почти неслышно, не произнес желание обладать хотя бы одним волосом Госпожи. Он обещал заключить этот волос в кристалл и передавать потомкам в знак дружбы между нашими народами. Владычица расплела косу и срезала три волоса, поцеловав гнома в макушку. Гимли чуть не упал в обморок и со стеклянным взглядом застыл на месте.       Фродо был подарен хрустальный сосуд с ярко сверкавшей жидкостью. Это свет звезды Эарендила, растворенный в водах из источника самой Владычицы. Чем темнее ночь вокруг, тем ярче горит этот свет.        После прощаний Владыки отошли, позволив мне сказать друзьям слова напутствия.       Первым ко мне нерешительно подошел Фродо.       — Прости меня, Эленвен, — полурослик выглядел раздосадованным и тоскливо переминался с ноги на ногу.       — Фродо Бэггинс из Шира, доверяй своим друзьям, — я посмотрела на Сэма. — И если они тебя подведут, не спеши судить их строго. Помни, что не только ты боишься. В тебе, возможно, больше храбрости, чем в остальных.        Поцеловав Фродо в щёку после его благодарности, я потрепала полурослика по вихрам на затылке, и он сел в лодку.        Ко мне направились Сэм, Мерри и Пиппин.       — Сэм, ты видел в реке Ривенделла не отражение своих мыслей. Ты видел того, кто любит тебя и ждет. Тебе есть за что воевать в этой битве. Помни это.       Сэм покраснел и расправил плечи, а Мерри и Пиппин стали задорно перебивать друг друга:       — А нам? Предскажи, что ждет нас? Слава? Наверное, куча поклонниц?       — Я ничего вам не скажу, проказники, — я добродушно заливалась солнечным смехом. — Берегите себя и друг друга. Я буду очень скучать...        Малыши накинулись на меня и обняли с двух сторон. Я поцеловала каждого и вдохнула их брусничный запах, запоминая невысокликов такими: сытыми и довольными. Впереди у них много препонов, и их спины не раз согнутся под тяжестью бремени членов Братства.       Рядом со мной чудным образом материализовались Арагорн и Боромир. Я отвела Арагорна в сторону и сделала вид, что храбрюсь, хотя очень боялась произносить то, что хотела.       — Боромира совратит кольцо, и он может погибнуть на первой же остановке. Прошу, не отходи от него. Не дай ему совершить непоправимое.       — Я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Прощай, Эленвен.       — Я буду молиться за вас...       Я приникла к груди Странника и сдержала порывы заплакать. Мне так было страшно отпускать их, зная, что ждёт впереди. После минутной паузы, проведенной в объятиях и молчании, Арагорн подвел меня к Боромиру.       — Эленвен, я прошу тебя не говорить мне мое будущее. Я готов принять смерть, если мне это уготовано. Я чувствую, что она ходит где-то рядом со мной.        У меня защемило в груди от его слов и в пальцах похолодело. Как же мне сказать тебе? Как не сделать хуже?       — В самый трудный час, когда на тебя навалится тьма, я прошу тебя вспомнить, кто ты есть. Ты — сын наместника Гондора — Великого Королевства Людей. Ты воин. Ты друг. В тебе свет всего людского народа. Пусть этот свет ведет тебя через мрак.       — Нет ничего светлее твоей души и глаз. В самый тяжелый час я буду вспоминать о них...       Мужчина всего на секунду обнял меня за плечи, шепча на ухо "Спасибо", и отошел, уступив место гному.       — Гимли, сын Глоина. Ты храбрейший воин из всех, что я видела. Пока твоя секира с тобой, ты не нуждаешься в моих советах.       — Моя ты дорогая, я жду тебя в гостях в Синих горах, когда все это закончится. У меня есть пара побрякушек, доставшихся в наследство от матери, они украсят тебя и сделают самой завидной невестой во всем Средиземье. Хотя мне кажется, что ты и без них уже оторвала лакомый кусочек... — гном подмигнул и глянул в сторону Леголаса, что стоял, отвернувшись, всматриваясь в темные воды реки.       — О чем ты?       — Этот эльф всю ночь не давал мне спать. Он ворочается и мусолит твое имя во сне.        Все очень и очень странно. Хотя не мудрено. Он, возможно, страстно желает заполучить меня в коллекцию.       — Прошу, приглядывай за ним. Как бы там ни было, я хочу, чтобы он был жив и счастлив.       — Я, конечно же, в няньки не нанимался, но что уж говорить. Без меня твоя лесная фея совсем пропадет...        Я застыла в нерешительности, прокручивая в руках ткань рукава и закусывая до крови губы. Гном вразвалочку отходил к кучковавшимся путникам, а аранен развернулся ко мне и блеснул лазоревыми глазами, в которых отразилась вся моя в себе неуверенность. Эльда молча подошел и взял мое лицо в свои теплые ладони.       — Если ты захочешь что-то мне сказать, а меня не будет рядом... позови меня — я услышу. Запомнила? Только позови. Подумай обо мне, и я отвечу, где бы не находился. Я буду ждать.       Лихолесец хотел поцеловать меня в губы, но я оттолкнула его вместе с его руками и заняла воинственную позу, будто приготовившись обороняться.       — Мне нечего тебе сказать.       — Эленвен...       Леголас выглядел ошарашенным и на секунду показалось, будто бы в его глазах промелькнула боль. Дыхание эльфа участилось, а голова склонилась набок, слово он хотел рассмотреть во мне что-то невидимое, едва уловимое. Перемену...       — Когда все закончится, не приезжай сюда. Никогда, — собрав все мужество в кулак, я сорвала с языка горящие огнем слова: — Оставь меня в покое!       Немедля развернувшись и помчавшись прочь от причала, на ходу пытаясь угомонить дышащее наладом сердце в груди, я вдруг осознала, что точка кипения была достигнута. Все мои переживания вырвались наружу. Я была не готова к его нежности. К чему угодно, но не к этому. Слезы брызнули из глаз и горькими ручьями потекли по щекам, но я не издала и звука. Все правильно. Я не позволю ему играть со мной. Не позволю целовать при всех. Не позволю себе попасться на сладкие речи! Если Ариетт сказала правду, то смысла теплить в себе чувство любви к нему нет. Я всего лишь очередная. Не первая и не последняя. От осознания этих ужасных вещей, мне стало казаться, что органы внутри моего тела снова стали выкорчевываться, как во время предсмертных судорог, хотя эта боль была страшнее, чем боль от любой болезни. Всё в нем привлекает меня. Всё манит. Всё не дает покоя! Я просто не смогу быть с ним, даже если он всерьез. Рядом с ним моя персона, как старый башмак рядом с жемчужиной. Не хочу. Устала.       Добежав до окраины леса, я опустилась рядом с деревом и выпустила наружу оставшиеся рыдания. Выла, как загнанный в угол зверь... Выла и кляла себя последними словами, что были в моем простецком арсенале. Что я сделала? Оттолкнула, возможно, единственное хорошее, что случалось со мной в жизни...       Мне было не увидеть, что Леголас сорвался за мной вслед, но Леди Галадриэль его остановила. Она еще долго что-то говорила ему, а аранен смотрел туда, куда я убежала, и одними губами прощался...