Узел Хима и Узы Кессиль

      С момента, как меня схватили, я неустанно пыталась сражаться с чудовищами, что тащили меня все дальше от Хорнбурга. Я вырывалась, но меня крепко держали за бьющиеся в истерике руки и брыкающиеся ноги. Целый отряд гадких гоблинов прикрывал нашу процессию. Я не видела ничего, кроме гнилых прыщавых рож и светлеющего куска неба. Гендальф! Он и конное войско Эомера должны были прийти на помощь роханцам с первыми лучами солнца. Неужели к моменту победы меня уже убьют? Может быть, съедят? Зачем они тащат меня в лес? Для чего я им? Орк, что держал меня за ногу, ослабил хватку, и я умудрилась заехать ему пяткой прямо в глаз! За что получила по голове от урук-хая, держащего меня за правую руку, и отрубилась.       Мое сознание то приходило в себя, то снова проваливалось во тьму и, вроде бы, голосило, но тут же затихало, растворяясь в глухом набате кольчуг о нагрудные латы. Сколько прошло времени?       Я не знала. Все, что было мне известно — меня засунули в грязный мешок и волочили по земле. Все тело болело от ударов о камни, а в черепной коробке стоял невообразимый шум. Я даже дышать нормально не могла, ткань мешка почти не пропускала воздух — оттого я и теряла сознание через раз.       Казалось, все длится целую вечность, и я уже успела смириться с тем, что задохнусь, но мешок открыли. Меня волоком вытащили за свалявшиеся волосы и бросили на каменный пол какой-то тюремной камеры, больше похожей на винный погреб с развешанными по стенам крюками для мяса. Подошел орк и сцепил мне руки кандалами, от которых вела ржавая цепь, прикрепленная кольцом к лебедке. Он громко ругался и брызгал на меня черной слюной, но я не реагировала должным образом. Только нос морщила от брезгливости.       Если честно, я слабо понимала что происходит. Почти ничего не видела и не хотела видеть. Я знала где я. В Изенгарде. По дороге в мешке мое ухо улавливало обрывки разговоров похитителей. Они знали, кто я такая, точнее, не до конца. Я была их целью очень давно, ибо орки победно гоготали и обсуждали будущую награду за мою эльфийскую голову. Одна тварь все время причмокивала и в красках описывала, что бы сделала со мной, если бы хозяин не велел оставить меня в живых. Видимо, меня замучают до смерти, чтобы разузнать все, что мне ведомо. Готова ли я? Разве к такому можно подготовиться? Руки чесались вмазать кому-нибудь из этих упырей по промежности, если попробует дотронуться.       Помещение, в котором я находилась, было достаточно большим. В углу стояла каменная жаровня, а с потолка свисали ржавые цепи. Каменные глухие стены на вид были сырые, будто что-то сочилось из них и стекало, оставляя разводы. Одно единственное окно, из которого лился дневной свет, находилось в дальней от меня стене, но длины моих оков не хватило бы даже для трех шагов. Я сидела на холодном полу и прислушивалась к пустоте. Тишина. Тишина — не всегда плохо. Я вспомнила слова аранена про бесчинства орков, и меня замутило. Леголас... Я даже не сказала ему ни слова. Я, возможно, в последний раз видела его и не смогла выдавить из себя ничего достойного. Если ты захочешь что-то ему сказать — он услышит.       Точно. Это мой последний-распоследний шанс. Я, скорее всего, умру здесь.       Закрыв глаза, я начала представлять себе золотоволосого лихолесца: его прекрасное лицо, сильные руки, прямую спину, ямочки на щеках, когда он улыбается, его широкую грудь и рельефные ноги. Кожаный, чешуйчатый камзол, золотистые косички на висках, диковатость в движениях, непохожесть на эльфов Лориэна и свободный, окутывающий теплым ветром взгляд.       Изображение проявлялось все четче, и я могла видеть, как у принца тяжело вздымается грудь, а глаза, остановившись на мне, расширились, и на лице проступило отчаяние.       — Леголас, услышь меня. Ты обещал услышать, — аранен в моем воображении напуганно кивнул. — Прости меня, если сможешь. Я не представляю, что со мной будет дальше. Мне страшно. Если ты слышишь меня — я в Изенгарде. Продержусь сколько смогу. Умоляю, не дай мне сломаться, если меня будут пытать. Не покидай меня... Не уходи...       Видение резко исчезло, и я распахнула сомкнутые ресницы. Что-то шумело за дверью и копошилось, а через секунду в помещение вошел высокий старик с посохом и в белых одеждах. Саруман.       Он хищно осмотрелся и повел бровью, глядя на то, как я прижата к полу тяжестью налитого свинцом тела.       — Если ты скажешь все, что тебе известно, мы убьем двух зайцев сразу: не потеряем драгоценное время и сохраним твое милое личико в первозданном виде.       Маг подошел ближе и, взяв меня за подбородок, заглянул прямо в глаза. Бесцветная, прозрачная радужка где-то в глубине вспыхивала пламенем безумия, словно само Око отражалась в этих очах. Я, не раздумывая, остервенело плюнула в лицо старику, за что получила звонкую пощечину.       Саруман вытерся рукавом и смерил меня презрительным, злобным, до дрожи в коленях, взглядом.       — Дрянная девка! У меня нет времени тебя уговаривать! — он направил на меня посох, и мне показалось, будто все кости разом сломались и превратились в угли. Меня скрючило на полу, и из глубины солнечного сплетения вырвался крик в ответ на невыносимые муки. Я кричала не своим голосом. Выла, как зверь, пока боль не начала сходить на нет.       — Мне нужно знать ваши планы! Все! — магия отступила, оставив лишь пульсацию в каждом нерве. — Говори все, что знаешь!       Я помотала гудящей головой в знак отказа, и маг снова стал мучить меня. Он проделывал это раз за разом, лопая в моих глазах капилляры и застилая взор багровым маревом. Саруман все говорил что-то и говорил, а я, кажется, вымоталась болеть всем естеством. Больше ни головой не шевелила, ни звуков не издавала. Я превратилась в большой комок, горящий адским пламенем. Магия стала проникать в голову, и перед глазами плыли страшные видения. Я старалась сосредоточиться на выворачивающихся от судорог суставах, лишь бы не видеть эти картинки. Любимые глаза смотрели на меня в моем воображении, заволоченные могильным туманом. Я видела Леголаса. Видела его бездыханное тело, валяющееся под ногами у орков, что наступали своими тяжелыми грязными ботинками на мертвого юношу. Давили сильную грудь. Пачкали грязью мраморную кожу скул. Нет. Нет. Нет.       — Это неправда, — я слабо пыталась спорить с самой собой, чтобы не пускать себе в сердце отчаяние. — Это неправда... нет... он жив... жив... он будет жить...       Видения уходили, и боль отступала. Я начала ощущать свое положение в пространстве, и зрение ко мне возвращалось. Стоило мне немного прийти в себя, как чья-то рука подняла меня за шиворот рубахи и встряхнула. Саруман скалился, как безумец.       — Юные девушки предсказуемы... Я знаю, как разговорить тебя, прорицательница...       И я провалилась в глубокий вязкий сон без конца и края. Мне казалось, я видела перед собой аранена. Он что-то говорил о том, чтобы я держалась. Что он уже в пути и спасет меня. Так не хотелось снова просыпаться на сыром холодном полу казематов, что я судорожно цеплялась за каждую черточку моего принца, каждую петельку его боевых наплечников, каждую клеточку его прекрасного тела, преисполненного света. Хотелось смотреть в лицо принцу вечность и слушать любимый голос, зовущий меня домой. Он утешал меня. Грел пустыми надеждами. Шептал "melamin"... Но реальность снова врывалась в мое сознание, руша прекрасное видение.       Как только я открыла глаза, я увидела сразу две чудовищные вещи: гигантского орка в кожаном фартуке, раскладывающего что-то на столе в углу, и эльфа, навалившегося на стул напротив. Это был Арофер. Голый торс покрывали бурые ссадины и синяки, а в уголках рта запеклись сухие лепестки крови. Он был без сознания, но грудь юноши вздымалась. Жив. Живой... Пока...       Орк повернулся ко мне и зашипел.       — Ссславный парень. Бросссился тебя защищать, — тварь подошла к Ароферу, приподняла за волосы голову эльфа, затем резко отпустила, и голова, безвольно качнувшись, глухо ударилась подбородком о грудь. — У тебя есссть выбор, девочка. Мы ссс твоим эльфом немного поиграем, а ты посссмотришь, ссстоит тебе говорить нам правду или нет.       — Не смей трогать его! Он ничего не знает! — поиграть с ним собрался, долбанный извращенец.       Орк клокочущее засмеялся, подошел ко мне и яростно пнул меня под ребра так, что я скрутилась от жжения в животе.       — Твоя задача сссмотреть! Отвернешшшься, и я отрежу тебе веки, — он подошел к ведру около жаровни, зачерпнул ковшом мутную воду и вылил стражнику в лицо, тем самым пробудив его.       Эльф панически задергался и начал мотать мокрой головой. Взгляд юноши остановился на мне, и на его лице застыл ужас. В этот момент за окном раздался тягучий, протяжный вой, и орк, кинув ковш в ведро, тяжелой поступью вышел из помещения.       — Арофер, — позвала я стражника. — Они хотят пытать тебя, чтобы я им все рассказала, — слезы безысходности стали подступать к горлу, и дыхание стало рваным и булькающим. Эльф смиренно сидел на месте, голый по пояс, и мерно звенел кандалами.        — Эленвен, что бы ты не увидела, молчи и не говори им ни слова.       Воин понимал, что его ждет...       — Но ты же можешь уйти в чертоги Мандоса, и они не смогут причинить тебе вреда. Прошу, ради меня. Арофер, не оставайся. Я молю тебя, Арофер. Ты же сможешь потом вернуться в свое тело... — я плакала и плакала, умоляла и умоляла, но все было тщетно, друг пропускал мои мольбы мимо ушей, в момент, когда я переключилась на жалобный крик, зашел орк с белой дланью на гниющей скуле.        — Вы попрощщщались? Это вам от меня, — он отхаркнулся и смачно плюнул на пол рядом со мной, а из моей отшибленной груди вырвался истерический скулёж.        — Ты можешшь прекратить это, есссли рассскажешь всссе, что знаешшь, — орк обращался ко мне, но я не видела и не слышала ничего, кроме сурового взгляда лесного стражника и еле слышного «Будь сильной».        — Заткниссь! — изувер дал кулаком наотмашь в лицо эльфу, и с его губы бисеринкой скатилась багряная капля крови.       — Уходи... исчезай... уходи... — кажется, я попала в какой-то ночной кошмар, но старалась держать себя в руках, повторяя свои просьбы, как молитву спасения.       — Он не уйдет, — вошел Саруман со светящейся сферой в руке. На лице старика залегли глубокие тени, и я понимала, что помощь к нам уже спешит, ведь звуки на улице говорили о схватке. Энты. Значит, если повезет, вскоре приедет Братство. Надежда снова зажглась у меня в груди лижущим ребра пламенем. Надо было только тянуть время.        К сожалению, Саруман это тоже понимал и дал знак орку, в глазах которого горела жажда бесчинств. Он взял со стола огромный хлыст и одним размашистым движением приложил удар на спину темноволосого юноше. Раздался рваный звук, желваки на лице Арофера cжались, но он не произнес ни единого слова.       — Нет! Нет! Что же ты делаешь! — я не своим голосом кричала белому магу. — Останови это! Ты выжил из ума!       Саруман, поглаживая палантир и смотря в окно, повел пальцем в воздухе, и орк нанес еще один яростный удар. Под стул эльфа скатилась бордовая, тягучая струя, которая на секунду, кажется, остановила мое сердце.       — Уходи... Арофер, я молю тебя уйти! Ради меня... — эльф покачал головой, а я стала растягивать руки в кандалах так, что они впивались в кожу. Я рвала цепь, но каждое ее звено было толщиной с мое запястье, и она, не поддаваясь, громко звенела. — ПОМОГИТЕ!!! МЫ ЗДЕСЬ!!!       На мой истошный крик обернулся Саруман. Он подбежал, кружа вокруг себя свои белые одежды, и саданул мне посохом по лицу, отчего моя кровь брызнула на его, как мне почудилось, погребальный саван, и за это я получила еще раз. Он схватил меня за волосы и приподнял над полом.       — Смотри или говори все, что знаешь, чужеземка! Их следующий ход?! Скажи мне!       Орк снова замахнулся и хлестанул по телу стражника, а потом снова и снова, опять и опять... Арофер молчал и не отрывал от меня своих прекрасных глаз, а я смотрела на него и понимала, что смерть в моей жизни была не самым страшным явлением. Свои собственные мучения переживать гораздо легче. Я оказалась на месте тех, кто когда-то наблюдал за моей агонией, и осознала всю жестокость судьбы. Когда ты видишь сильного мужчину... который стал тебе другом, который берег тебя от всех невзгод, ставшего тебе близким мужчину... распятого и беспомощного — вот настоящая пытка. Его красоту рассекали плетью, и его силы вероломно отнимали у меня на глазах, а я ничего не могла сделать. Будь я ближе к нему, я бы закрыла его спину своей. Я бы, не раздумывая, отдала свою жизнь в обмен на его. Но я не могла... Единственное, что может остановить это — признание, но я преступно молчала. У меня в голове сидела совершенно жуткая, чужая мысль — одна жизнь ничего не стоит по сравнению с жизнью всего Средиземья. Я молчала, но от своего же молчания меня тошнило... Я чувствовала отвращение к себе не только за такие мысли, но и за то, что потащилась в Хельмову Падь и так глупо попалась. Эльф слабо мотал головой, приказывая мне не сдаваться, и я вдруг люто возненавидела все, что сейчас происходило. Почему он должен страдать? Почему я должна страдать? Какое право имеет этот садист наделять себя такой властью? Он же умрет! Я точно знаю! И Изенгард падет сегодня под натиском деревьев!       — Неужели ты так боишься за свою шкуру, что готов идти на такие изуверские методы? Ты — шестерка Саурона! — я выплевывала эти слова и со всей силы дергала цепи, привязывающие меня к полу. — Ты чудовище, Саруман!       — Не я чудовище. Ты. Твое молчание причиняет ему боль. Тебе стоит лишь раскрыть карты будущего, и я дарую твоему эльфу жизнь, — Саруман гладил светящийся шар, из которого на меня смотрело пламенное око, погружая мой страх в бездну мрака.       — Я скажу тебе твое будущее, белый маг. Ты умрешь сегодня...       Глаза Сарумана недобро сверкнули, и он кивнул урук-хаю, что вытирал руки о кожаный фартук. Монстр взял раскаленный ятаган из жаровни и прижал к животу эльфа, расплавляя покровы. Едкое шипение и запах паленой кожи распространились по помещению. Эльф протяжно зашипел сквозь зубы, закрыв глаза, и сжал кулаки, натягивая цепи до предела. От обожженного пресса юноши шел легкий дымок, а я будто на себе чувствовала каждым нервом мучения стражника.       В комнату ворвался маленький человечек с черной сальной головой и, подбежав к магу, стал о чем-то с ним переговариваться, резко жестикулируя. Это Грима Гнилоуст. Я поняла это по желтой коже и черным зубам. Все же легенды становятся заложниками правды в случае с такими колоритными персонажами.       — Арофер, посмотри на меня, — друг поднял взгляд полный нежности. Такая необычная эмоция в этом чистилище.       — Я тебя не оставлю, Эленвен. Пока есть я, они тебя не тронут, — голос друга был тихим, едва дрожащим, но Саруман услышал и оторвался от разговора. Снаружи что-то очень сильно зашумело и заурчало. Вода. Энты выпустили реку. Скоро все закончится.       — Заткните его! Отрежьте ему язык! — старик кричал в гневе, свирепствуя.        А Треклятый садист подбежал к столу с ножами и взял маленькое кривое лезвие.       — Нет... Не надо. Не трогайте его... Не надо... Все кончено... Не трогайте... — молила я этих зверей и била кулаками каменный пол. Слезы стекали сами по себе солеными потоками, будто через разорванную дамбу. Я была бессильна, и хотелось умереть на месте от собственной никчемности.        Орк подковылял к истерзанному юноше, что не шевельнулся, и надавил ему на избитые скулы, заставляя открыть рот.       — Нет. Остановитесь. Прошу вас, остановитесь...       И тут гоблин в углу пошатнулся и упал замертво. Я заметила стрелу, торчавшую из шеи. Зелено-золотистое оперение и красное древко. Леголас... Урук-хаю трещина в черепе пришла прямо промеж глаз, а двое щуплых гоблина на входе и вовсе слиплись, нанизанные на одну стрелу, как мясо на шпажке. Я не видела, откуда летели стрелы, но заметила, как Саруман и Грима открыли в стене нишу и скрылись в ее глубине.        — Арофер. Это Леголас... Саруман побежден... Энты затопили кузни! Арофер, мы спасены!        Эльф туманно смотрел куда-то в себя и улыбался. На его шее проступила кровавая полоса, из которой стала выливаться жизнь прямо на холодный каменный пол.       — Прощай, любимая. Запомни меня другим.        Секунду спустя юноша рухнул со стула, а у меня в голове что-то лопнуло и потемнело.        — Как же...       В окно легко впрыгнул лучник, и я из последних сил рванула к нему, забыв о цепях, но рухнула мешком, не пройдя даже шага и вывернув кисти рук.        Леголас сорвался с места мне на помощь, но я его остановила, чтобы не терять время:       — Не мне... Ему! Помоги ему, — клокочущие рыдания вырывались у меня из глотки, но я все говорила, умоляла, просила, заклинала...       Леголас поднялся, достал из-за пояса меч и перерубил стальную цепь, что расползлась и звякнула, а аранен подбежал к Ароферу и перевернул его. Лицо стражника было обескровленным, но глаза еще слабо моргали.        — Береги ее, друг мой, — глубоко выдохнув, Арофер закрыл свои охровые глаза, чуть дрогнув всем телом, и уснул вечным сном, оставляя для меня лишь память о своей красоте, уничтоженной моими руками...