Узел Хима и Узы Кессиль

      Леголас тихо молился над бездыханным телом, а я, раздавленная и разучившаяся дышать, смотрела на бледное лицо мужчины, что отдал свою жизнь мне во спасение. Руки были все еще в оковах, но цепь меня уже не держала. Я заторможено подошла к Ароферу и опустилась на колени рядом с ним. Все было, как в тумане. Будто страшный сон, который не отступал и не давал проснуться.       — Прости меня. Прости меня. Прости… прости… — то ли я сошла с ума от горя, то ли горе сдавило меня в тиски, заставляя, как сумасшедшую, хвататься за грудки умершего эльфа и без устали просить прощения.       Я не понимала, что делаю. Мне хотелось все вернуть назад, хотелось пролистать страницы и переписать историю. Казалось, если трясти его сильней, он проснется. Я тормошила тело друга, умоляя открыть глаза, но ничего не происходило. Бледная кожа остывала с каждой секундой все больше, а лужа крови вокруг растекалась, впитываясь в мою одежду и память. Леголас взял меня за руки и разжал закоченевшие пальцы.       — Я не в силах с этим жить. Я убила его. Я убийца… — мое тело начало биться в конвульсиях, а душа распадалась на части.       Я физически ощущала безумие, охватившее меня. Будто со стороны наблюдала, как окровавленная, избитая девушка трясется и задыхается от подкатившей агонии, а эльф, что сидит рядом, обнимает ее и перекладывает к себе на колени, зажимая клубочком.       — Dina melamin, dina*, — принц стал качать меня на руках, как младенца, и тихо петь: Спи, до рассвета осталось немного времени, Кто-то сказал о войне — это ложь, мой ласковый. Глупые сказки детей из людского племени. Спи, мой совенок, пусть сны обернутся красками. Небо на звездный сменило лилово-розовый, Запах травы так манит и дурманит свежестью. Цвет твоих глаз потемнел, но остался бронзовым. Ночь тебя примет к себе с материнской нежностью. Спи, я чуть позже спою о празднике ирисов. Птицы шумят — нынче ночи такие жаркие, Мягкие волосы пахнут цветком амириса. Что ж ты не спишь, слишком звезды сегодня яркие…       Все отступало. Все уходило. Сердце мое успокаивалось, а на глаза навалилась сладкая дрема. Руки аранена крепко держали меня в кольце и давали чувство безопасности. Время замерло, и вся боль исчезла. Я услышала до полного погружения в сон только «Losto vae…»** и почувствовала, как на мою щеку упала горячая слеза.       Я видела сон: среди звезд и тихой бездонной ночи, среди несшихся через бесконечность светлых огоньков, стояла девушка. Ее волосы окружали пространство вокруг так, что казалось, созвездия путаются в ее локонах. Девушка развернулась, и из-за ее спины выглянул темноволосый мальчик. Она подхватила мальчишку на руки и прижала к груди. Тот сонно протер карие глазки и с интересом посмотрел прямо на меня. Я узнала это лицо. Это был Арофер. Лицо мальчика менялось, как и картинка вокруг. Я с ужасом осознала, что снова сижу в кандалах, а на моих глазах истязают мужчину. Это сон! Я зажмурилась и стала убеждать себя, что все это — иллюзия.       Руки затекали — именно это ощущение меня вытащило из страшного видения. Я все еще была в объятиях Леголаса, и мои ладони вцепились в его камзол, сжимая ткань железной хваткой. Все будто покачивалось — мы ехали верхом. Как только звуки стали мне различимы, я поняла, что мы едем не одни. Я услышала голоса друзей. Гимли что-то громко рассказывал про вкуснейшую солонину и, видимо, ее же и жевал, потому что монолог получался скомканным и непонятным. Я подняла глаза и встретилась с потускневшими глазами аранена. Он выглядел изможденным и казался гораздо старше.       — Дорогая, мне очень жаль, — то был Митрандир, он ехал на ослепительном соловом коне без седла рядом с нами. Белый Маг. Он стал Гендальфом Белым.       — Она очнулась? — с нами поравнялся Странник. — Как ты себя чувствуешь?       Я подумала о своих ощущениях. Боль? Не физическая. Пустота? Неправда… лучше бы пустота, чем это. Голод? Усталость? Все не имело значения.       — Нормально…       — Нормально? Ты себя видела, мой изумрудик? Если бы я мог, я бы отрывал по куску от этого старого извращенца за то, что он с тобой сделал! — Гимли краснел от злости и сливался с цветом бороды. Тело принца напряглось, и он переложил поводья в другую руку, чтобы позволить мне себя осмотреть.       Я протянула вперед свои руки и ужаснулась. Магия исчезла. Гематомы в перемешку со старыми шрамами от яда оплетали предплечья паутиной, кое-где еще и сохранились пятна крови… Не моей… Не моей… Виновата… Я дотянулась до лица: при каждом прикосновении под пальцами пульсировала кожа, но все было на месте. Видимо, выглядела я просто как кусок отбитого мяса.       — Саруман? — я повернула голову к волшебнику и замерла.       — Он мертв.       Подняв на аранена взгляд, я не решилась спросить про тело друга, но принц будто понял мои мысли:       — Его похоронят в Чернолесье.       Я опустила голову на грудь эльфу и затихла…       Боль от пережитого никогда не притупится. Я чувствовала это. Стоило закрыть глаза, и я видела лицо Арофера. Это было несправедливо. Все, что я себе придумала насчет своего появления здесь, сметалось жестокой реальностью. Это не детская сказка. Это настоящая война со всеми вытекающими последствиями. Это ужасная, никому не нужная действительность. Люди, эльфы, кто угодно… никто не должен так умирать… Никто не должен так жить… Почему никто это не остановит? Почему создатели этого мира задумали все именно так? В моем сердце цвел беспросветный мрак, и я, кажется, потеряла силы для веры в добро.       В Рохане нас встречали возгласы радости. Под ноги лошадям бросали цветы, и на лицах людей светилось счастье победы. Я не видела ни одного скорбящего. Навстречу нам вышла Эовин. Она несла в руках серебряный кубок с вином.       Во главе процессии ехал Теоден Роханский — людской король, излечившийся от безумия стараниями Братства. Он был силен телом, хоть и совсем не молод. Мужчина спешился и подошел к племяннице, взяв из ее рук кубок и выпив содержимое. Теоден развернулся к людям и сообщил, что сегодня будет устроен праздник для всех в честь так тяжело доставшейся победы.       Счастье отвоеванной жизни и свободы было сильнее скорби по погибшим.       Леголас спрыгнул с коня и бережно спустил меня. Почувствовав почву под ногами, мои колени подкосились, и принц взял меня на руки и понес по каменным ступеням в замок вслед за уходящим королем. Проходя мимо Эовин, я встретилась с ней глазами.       — Неси ее в мои покои. За мной, — девушка торопливо повела нас с лихолесцем в замок.       Это был Эдорас. Деревянная крепость. На каждом гобелене, свисающем с анфилад, была вышита золотая лошадь на зеленом фоне. Каждая колонна в замке была украшена узорами из золотых колосьев пшеницы. Коридоры располагались параллельно друг другу, и в них свободно гулял озорной осенний ветер. Но на этих равнинах осень не была холодной, даже учитывая, что подходила к концу.       В покои Эовин вели две дубовые резные двери, а внутри оказалась большая кровать с тканевым балдахином и деревянная массивная мебель. Аранен положил меня на кровать и, поцеловав в лоб, ушел, бросив взгляд на светловолосую девушку. В ее руках невесть откуда взялась огромная чаша с водой, и, сев рядом, она стала аккуратно протирать мое лицо смоченной тряпкой.       — Что же они сделали с тобой… За что?       — Я знаю будущее.       Девушка замерла и с недоверием глянула на меня.       — Объясни.       — Это трудно объяснить. Я знаю исход войны и планы как врага, так и наших союзников.       — Они мучили тебя, чтобы узнать будущее?       — Не меня… — горький ком встал поперек глотки.       — Эленвен. Кто же ты?       — Я не знаю, — я устала. Устала от всего. Пусть знает правду обо мне. Мне наплевать, как там дальше все сложится.       Я лежала и раздумывала, кто же я, пока девушка омывала мое тело. Видимо, ответ на этот вопрос я никогда не узнаю. Обстоятельства, при которых я очутилась здесь, верно, были ошибкой. Причем фатальной. Вопросов было много. Как они узнали, что именно я та, кто им нужна? Враг знает меня в лицо? Кроме меня в Хельмовой Пади была только одна эльфийка. Сердце кольнуло, и я поспешила задать свой вопрос:       — Еще одна эльфийка. И начальник эльфийского войска?! Где они?       — Они живы. Они здесь.