Узел Хима и Узы Кессиль

      Я смотрела на себя в зеркало и пыталась запомнить, как Леголас это сделал. Очень красиво. Волосы как раз были длиной, как у него, и оставалось только перекраситься, и я наследник Лихолесья. Я улыбнулась своим мыслям. Наследник. Лихолесья. Трандуил. Хоть миллион косичек заплети, ты ему будешь не по нраву. Радость куда-то испарилась моментально.       Грустно вздохнув, я отошла от зеркала. Что мне делать дальше? Я ведь теперь совсем не знаю будущего. Только незначительными отрывками. У меня нет дома. Отца, к которому можно вернуться. В Минас Тирите я не останусь — тут слишком шумно. Я могу уйти в Лориэн. Интересно, а мне можно в Валинор? Хотя я туда не собираюсь, но мне просто интересно. Есть ли вообще у меня право называть себя полноценной в этом мире? Дали ли мне это право его создатели? Или я в дальнейшем исчезну так же, как и появилась когда-то. Я сделаю так же, как когда-то сделала при своем появлении. Я просто буду жить. Не думать о глупом будущем. Сколько не думай, ты его все равно не приблизишь и не отдалишь. Всему будет место в свое время.       Так как проснулась я в халате, то первым делом бросилась искать вещи. Все аккуратно лежало в шкафу: видавшие виды брюки, рубашка, сапоги и старые-добрые ножны с одним кинжалом. Видимо, второй остался у проклятых стен Мордора. Ну и ладно. Я все равно паршивый воин. Одевшись и выйдя из комнаты я обомлела, ибо мне показалось, что никакой войны даже не намечалось. Примечательно, что народу было очень мало. Практически пустые коридоры. Как так-то?       Я толкнула ставни входных врат цитадели и обомлела. Зима. Толстый слой снега покрыл землю. Все кругом было кипельно-белым и до омерзения чистым. Снежинки сверкали в лучах игривого рассвета, и не было видно ни разрушенных строений, ни обгорелых знамен. Хотя, я поспешила с выводами... Минас Тирит восстанавливался, и погода помогала скрыть былые раны этого места. Я так соскучилась по зиме! В Лориэне ее не дождешься, а в прошлой жизни я и не помню, когда мне разрешали выйти на улицу в морозы. Я лежала в стерильном боксе, и любая простуда или бактерия значила бы для меня смерть.       Руки сами потянулись к снегу. Я слепила небольшой снежок, и пальцы стало покалывать от холода.       — Доброе утро, Эленвен, — рядом со мной встал Боромир. На его плечи был накинут плащ с меховой подкладкой. Мерзлявый, значит, человечишка.       Я отошла от мужчины на пару шагов, заложив руки за спину.       — Доброе утро, Боромир. Я не простила тебе твоей шутки с источником, и поэтому вынуждена отомстить самым подлым образом, — я театрально поклонилась и с размаху кинула в друга снежком. Угодила прямо в нос!       Человек проморгался, стряхивая с лица и щетины иней, а потом сделал выпад и поднял с земли горсть снега. Я не на шутку напряглась.       — Ты не прощаешь меня. Я не снесу твоей подлости. Все! Порочный круг замкнулся! — и я, услышав это все, поняла, что надо спасаться бегством.       Я развернулась, и ноги понесли меня прочь, но через секунду прямо мне в пятую точку угодил снаряд Боромира. Я повернулась, чтобы возмутиться, но заметила у мужчины в руках еще два снежка. Он ухмыльнулся и через мгновение стал похож на сугроб, потому что его атаковали со всех сторон юркие хоббиты. Мерри и Пиппин нещадно закидывали бедного Боромира снегом, а он лишь укрылся плащом и тихо смеялся сквозь мольбы о пощаде. И они все герои войны. Все. До единого. В эти вот самые руки Валар вложили победу.       По улицам ходили люди, и они странно смотрели на нашу разыгравшуюся компанию. Будто боясь. Только изредка поглядывая, а потом снова опуская голову. Я заметила кое-что необычное между макушками горожан. Дерево прямо перед замком. На хрупких белоснежных веточках распустились розовые почки. Среди зимы. Король скоро обретет свою корону по праву. Все налаживалось. Все приходило на круги своя. Жаль, многие не видят этого. Арофер. Мое сердце тосковало по нему. Я не из-за Трандуила не поеду в Лихолесье. Я не хочу видеть могилу стражника. А еще, возможно, у него были родные… друзья… Как мне посмотреть им в глаза? Я совсем мало о нем знала. Где он теперь? Видит ли? Слышит ли?       Надо отпустить все эти грустные мысли и поднять себе настроение. Залепить снежком в потерявшего бдительность и уже отряхнувшегося Боромира? Или найти Омариен? Леголаса? М? Последнего мне хотелось, признаюсь, больше всего, и я подумала, что надо заглянуть в соседние покои.       Я быстро прошла по коридорам и остановилась у двери напротив моей комнаты. Дверь была приоткрыта. На белых простынях, прикрывающих ноги и часть спины лежал эльф. На животе. Обнимая подушку. Я видела только широкие обнаженные плечи, и мне захотелось к ним прикоснуться. Такие сильные руки мягко подмяли под себя край подушки, и прямые изящные пальцы легли на нее невесомо. И этот эльф пачками крошит гоблинов и мумаков.       Я сегодня на всех смотрела другими глазами. Гимли, возможно, вернувшись в Синие Горы, возьмет в руки долото и поставит секиру пылиться где-нибудь в чулане. Сэм, прошедший пекло Роковой Горы, станет мужем и отцом и все свое свободное время посвятит своему саду во дворе дома. Боромир, не побежденный ни Сауроном, ни орками, ни полуросликами до конца жизни, возможно, будет перебирать бумажки с отчетами. И эти мужчины останутся легендами до скончания времен. Каждый ребенок в Средиземье будет знать историю про Фродо и Кольцо, но никто не будет знать, насколько все эти герои настоящие. Что стоит за этими победами, и какой ценой она досталась каждому из нас.       Я заметила на плече Леголаса край шрама. Подойдя поближе, я протянула руки и спустила простынь до пояса. Три огромных зарубцевавшихся раны поперек спины. Принц вывернулся, одной рукой схватил меня за талию и подмял под себя. Лицо его при этом не поменяло выражение глубокого сна.       — Варг, — голос аранена был хриплым.       Вот значит как. Варг. Огромные волки, которых использовали орки, как лошадей. Я повернула голову и посмотрела на Леголаса. Сколько битв он прошел? Скольких убил? Я сейчас в руках у убийцы. Юноша нахмурился — опять читает мои мысли. Как это остановить? Я вот в его голову не лезу. Ну не признаваться же мне в конечном итоге, что у меня просто не получается забраться к нему в голову с такой же легкостью. Я напряглась и… ничего. Ни единого слова.       — Почему ты вечно сжимаешься, когда пытаешься меня услышать? Куксишься.       Что я делаю, прости?       — А как надо?       Эльф улыбнулся во весь рот, но глаз не открыл.       — Ты поймешь. Когда-нибудь.       Ну, конечно, ему удобно, чтобы было так, как сейчас. Такой коварный мужчина. Красивый и опасный. Мечта любой идиотки! И… О Эру… Да он голый!       В тот момент я непроизвольно поглаживала пальчиками его спину и почувствовала рукой, что штанов на ночь принцы не надевают (ибо моя ладошка скользнула по монаршей ягодице). Даже дыхание перехватило, и я, побледнев, убрала дрожащую руку. Эльф открыл глаза и уставился прямо на меня.       Я шумно сглотнула и напряженно улыбнулась. Он это как рассмотрит? Я же не специально. Я первый раз в кровати с голым мужчиной. Что надо делать? Убегать? Остаться? Что-то сказать в свое оправдание? Я и так слишком часто его подводила вот к таким вот моментам. Он точно подумает обо мне плохо.       Леголас приподнялся и навис надо мной. Снова опустившись, поцеловал меня в губы. Так нежно, так сладко, так аккуратно. Потом отстранился и заглянул в глаза.       — Я не обижу тебя. Никогда.       Во мне снова стало вскипать непонятное чувство трепета. Нас разделяла пара лоскутов ткани, и оттого, что он перекрывал мне весь воздух своим этим «не обижу», мне захотелось, чтобы он как раз это и сделал. Что со мной? Я всегда буду все делать наоборот?       Принц опустил свою ладонь мне на талию и приподнял над кроватью, страстно приникая к моей шее. Он легко укусил кожу на моем плече, а потом одним движением перевернул нас, и я оказалась на нем. А простыня — на полу. У меня голова закружилась, а под собой я почувствовала напряжение. Всю смелость как ветром сдуло. Я окаменела. А Леголас победно улыбнулся и, приподнявшись и цепляя одной рукой простыню, снова переложил меня рядом и накрылся по пояс. Он лежал боком, подперев голову рукой, и улыбался. А я оттаивала. Моторика вроде стала возвращаться.       — Никогда, Эленвен. Я, если честно, не имею права даже на твой поцелуй.       — Почему?       Юноша посмурнел. Он сжал челюсти так, что выступили желваки, и прикрыл глаза.       — Я… ну… обычно разговаривают с родителями, но так как… в общем… на это нужно разрешение, вообще-то. Никто не имеет право тебя ни к чему принуждать. Не могу я один решать за нас. Ты, вроде как, еще не давала ни на что согласия. У тебя мало терпения, и ты, прямо скажем, очень импульсивная. Будь все правильно, я бы, возможно, только сейчас осмелился хоть что-то тебе сказать о своих чувствах, — он тараторил это на одном дыхании, будто желая быстрее сказать и сменить тему.       — То есть я неправильная какая-то?       — Да не в этом дело.       — А в чем? Ты так говоришь, будто я прямо-таки соблазнила тебя бедного и вцепилась мертвой хваткой.       Эльф выдохнул и поднялся, занимая сидячее положение.       — Да что с тобой? В чем твоя проблема?       — О какой проблеме ты говоришь?       — Я уже запутался в перепадах твоего настроения, я тут пытаюсь тебе объяснить… А ты…       — У тебя хоть на что-нибудь смелости хватит без моей на то помощи? Ты не показался мне на поле боя трусом.       — Да с тобой сложнее, чем с любым врагом. Саурон ребенок по сравнению с твоим характером! — эльф повернулся и натянул под простыней брюки. Потом встал и судорожно стал надевать все, что попадалось под руку. В итоге рубашка оказалась шнуровкой на спине, и я засмеялась. Принц покрылся пятнами и, шумно выдохнув, ушел из комнаты.       А вечером я узнала, что он уехал.