Узел Хима и Узы Кессиль

      Пробуждение встретило меня болью. Болела голова, болел живот, болело сердце. Глаза невозможно было открыть из-за назойливой мигрени, и я лишь тихо застонала, издалека слыша свой голос. На лицо легли холодные ладошки, и ощущения немного притупились, позволяя мне расслабиться.       Леголас? Я распахнула ресницы и подскочила на месте, увидев лицо Таура перед собой.       — Тише. Уже не болит, — он пристально смотрел на меня с секунду, а потом отстранился, убирая руки.       И правда. Уже все было хорошо.       Я дернула головой, смотря в сторону, и поняла, что нахожусь все в тех же треклятых покоях, где меня чуть не задушили. Комната была залита теплым светом, и янтарный мрамор на полу и стенах отражал лучи, делая все похожим на витраж. Резные деревянные двери и мебель из бордового бука. Очень красиво… если бы не обстоятельства. Я в Лихолесье? Я перевела взгляд на эльфа и вгляделась.       Поразительно, насколько он другой, нежели в моих представлениях раньше. На его голове не было короны, на пальцах не красовались самоцветы. Трандуил был одет в просторную серую мантию без изысков, а волосы струились по ней, будто золотые жилы пронизывали породу камня. В его облике читалась усталость. Тени пролегли под глазами, и губы потеряли цвет, сливаясь с бледной кожей. Я будто аурой чувствовала напряжение эльфа, его измотанность и физическую, и душевную. Он брал мою боль на себя? Забирал ее? Почему весь его облик скорбит, если он сказал, что принц жив?       — Он жив, — мужчина выдохнул. — Ты чуть не покинула нас.       Король мог читать мысли, но я не столкнулась с чем-то новым. Мне даже показалось все абсолютно привычным. Чуть не покинула ИХ?       Я не знала, что ему сказать. Не знала, что мне делать. Не знала, где Леголас и что с ним, но одно слово «жив» дарило мне больше облегчения, чем любая магия. Вдруг я почувствовала себя виноватой во всем этом. Передо мной сидел отец, что чуть не потерял сына из-за меня. Его наследник защищал меня, глупую и никчемную, до последнего вздоха. Во всех книжках главные героини сильные и смелые, а у меня не хватает силы даже просто на то, чтобы не мешать. Не то чтобы принести пользу. Зачем мне дали второй шанс? Ради того, чтобы пропустить через эту мясорубку?       Покоившаяся рядом, на кремовой простыне, рука Таура сжала ткань, будто эльфу стало больно, а я, снова поддаваясь какому-то порыву, положила свою ладошку поверх его. Хотела утешить. Владыка замер.       — Спасибо за все, — благодарность из моих уст прозвучала немного испуганно. Я подумала, что скорее всего не имею никакого права прикасаться к нему, но в этот момент по краю моей ладошки легко прошлось ласковое прикосновение прохладных пальцев.       — Ты не должна была просыпаться, пока не окрепнешь.       — Я могла вообще не проснуться, — в воспоминаниях всплыла темноволосая эллет, что плакала у меня на груди.       — Она в темницах. Ее будут судить, — разозлился.       Потом он устало потер шею так, как делает его сын, когда чувствует себя виноватым, и я поняла, что чего-то не знаю, и, верно, мне не следует спрашивать. Таур выглядел так, будто долго… возможно, очень долго не отдыхал. Ему нужен покой, а не моя компания. Что он тут делает?       — Я обещал быть рядом. Я буду, — он вглядывался в меня, а я смущенно отвернулась.       Мне обещал? Мое сознание обожгли воспоминания. Я же его поцеловала, приняв за Леголаса. Ох, нет. Вот это знакомство. Интересно, он сильно сердится? Я посмотрела на эльфа в полной уверенности, что он слышит мои вопросы, но он уже любовался закатным солнцем, плескавшимся на веранде.       Ветер задорно гулял по помещению, разбрасывая мои мысли и остужая рассудок. Пока Владыка был отвлечен, у меня появилась прекрасная возможность подумать о случившемся. Мариэль хотела меня удушить. Но зачем? Я уже встречала одну сумасшедшую на своем пути, и темноволосая эллет не казалась такой уж безумной на ее фоне. Хотя Ариетт пыталась меня предупредить во сне, или это был плод моего больного воображения? Эльфийка любит Леголаса. Но это не ее вина. Как вообще можно жить вечность, не имея возможности получить взаимность? Мне стало ее жалко. Странно, но я не была в обиде на ее действия. Скорее, мне захотелось ей помочь. Это самое простое — осудить. Сложнее выслушать и понять.       — Хочешь на воздух? — голос Трандуила вернул меня из размышлений. Он улыбнулся и показался таким молодым и прекрасным. Я никогда не видела его улыбки. Даже в воспоминаниях аранена.       Я кивнула и стала аккуратно подниматься. Бинты толстым слоем покрывали все тело, и я, не стесняясь, скинула простынь и опустила босые ноги на прохладный пол. Он помог мне подняться, придерживая за локоть, и потихоньку отвел к плетеному креслу на открытой веранде. Таур немного замешкался и ушел, но через секунду принес толстое одеяло и накрыл мои ноги, а взглядом указал на пространство впереди, и я оглянулась…       Это было невероятно. Огромный ковер из пушистых крон с крошечными почками на ветках. Розовое уходящее солнце бросало чарующие блики на деревья, но между ними не было и зазора, и потому внутри сохранялись тишина и сумерки. Лихолесье. Оно прекрасно. Вдали виднелись темные силуэты гор, цепляющих вершинами одинокие тучки. Видимо, за ними нас и нашли. Между делом туда-сюда сновали юркие желтые птички, весело напевая свои мелодии, и я узнала их. Чижики. Они принесли весть, что мы едем? Я обернулась, и Таур кивнул, подтверждая мои мысли. Его лицо блаженно разгладилось, и он втянул весенний воздух в легкие. Весна? Сколько же я спала? Больше месяца?       Трандуил опустился в соседнее кресло и стал задумчиво смотреть на свои владения. Я зря боялась его. Ни один отец не нашел бы столько добра в себе, чтобы так отнестись к выбору сына. Он не оставил меня. Не указал на дверь, стоило мне открыть глаза. Он лишь молчал и был рядом, пока его сын не мог. Мне никогда не оплатить долги перед ним. Никогда не найти слов, чтобы быть благодарной. Почему же мне всегда казалось, что он холоден и жесток? Он немногословен, это точно. Ну, и не очень щедр на эмоции, но ведь сильное сердце моего возлюбленного берет свое начало от родительского. Значит, вся его отчужденность напускная, а сейчас, видимо, нет сил что-то из себя строить. И правда. Владыка уснул, привалившись головой к широкой стенке плетеного кресла и сложив руки на коленях. Он измотан. Сколько он не отдыхал? Надо его накрыть, чтобы не замерз.       Я медленно встала и как можно аккуратней положила свое одеяло на эльфа, подтыкая с боков для тепла и надежности. Хоть где-то я могу пригодиться.       Зайдя обратно в комнату, я огляделась в поисках выхода. Мне нужно найти Леголаса. Нужно его увидеть и убедиться, что все хорошо.       В комнате уже заправляла кровать невысокая эльфийка в темном платье. Неожиданно. Она бросила свои дела увидев меня, и выпрямилась, опустив голову.       — Здравствуйте, — мой шепот старался не разбудить спящего Таура.       Девушка глянула мне в глаза и прижала ладошку ко рту, начиная тихо плакать. Что такое? Я подошла и мягко убрала ее руку от лица.       — Что случилось?       — Простите меня. Простите.       Меня неприятно кольнула страшная догадка. А что, если Трандуил врет? Темные одежды и скорбь на лице девушки вселяли в меня отчаяние снова.       — Леголас? — я повысила голос. — Где он?       Служанка вдохнула, успокаивая нервы. Казалось, время остановилось, но вместо ответа она мягко взяла меня за руку, подвела к деревянному трюмо с большим серебряным зеркалом, и я пошатнулась. Магии больше нет. Я замотана по шею в бинты, пропитанные чем-то желтоватым, а на лице огромные незажившие рубцы от синяков и ссадин. Тело просто прозрачное. А как еще питаться, когда ты без сознания? Никак. Человек уже давно умер бы от такого измождения. Я посмотрела на эльфийку, но та уже утирала слезы. Она меня испугалась. Мне и самой было страшно смотреть на свое отражение. Он будет в ужасе, когда увидит.       — Лайквелассе? — так называл аранена его народ, я слышала.       — Он спит. Очень слаб. Такое несчастье… — и снова из ее глаз стали течь слезы, а я облегченно выдохнула и присела на пуфик у трюмо.       — Мне нужно в темницы.       Шок отразился на заплаканном лице эллет. Кажется, она не поняла меня. Я сама себя не поняла, если честно.